Любимые стихи

[Козадереза]

Я маленькая балерина,
Всегда нема, всегда нема
И скажет больше пантомима,
Чем я сама.

И мне сегодня за кулисы
Прислал король
Влюбленно-бледные нарциссы
И лакфиоль.

И затаив бессилье гнева,
Полна угроз,
Мне улыбнулась королева
Улыбкой слез.

А дома в маленькой каморке
Больная мать
Мне будет бальные оборки
Перешивать.

И будет штопать, не вздыхая,
Мое трико,
И будет думать, засыпая,
Что мне легко.

Я маленькая балерина
Всегда нема, всегда нема
И скажет больше пантомима,
Чем я сама

Но знает мокрая подушка
В тиши ночей,
Что я усталая игрушка
Больших детей...

Александр Вертинский.

[Маринка.87]

Закрыть глаза и падать в Осень
и полюбить сезон дождей,
сентябрь не вдруг, а плавно очень
касается души твоей

На плечи плащ тебе накинет
ты вспомнишь про любимый зонт
и незаметно лето сгинет
и улетит за горизонт.

И будешь ты дышать ветрами,
и с головою - в листопад
ты будешь говорить, стихами.
смеяться, плакать невпопад

Это - не время непогоды...
и ты себе сейчас внуши -
не состояние природы,
а состояние души.

Фаина Мухамадеева

[cote d'Ivoire]

Сентябрь выметает широкой метлой
Жучков, паучков с паутиной сквозной,
Истерзанных бабочек, ссохшихся ос,
На сломанных крыльях разбитых стрекоз,
Их круглые линзы, бинокли, очки,
Чешуйки, распорки, густую пыльцу,
Их усики, лапки, зацепки, крючки,
Оборки, которые были к лицу.

Сентябрь выметает широкой метлой
Хитиновый мусор, наряд кружевной,
Как если б директор балетных теплиц
Очнулся и сдунул своих танцовщиц.
Сентябрь выметает метлой со двора,
За поле, за речку и дальше, во тьму,
Манжеты, застежки, плащи, веера,
Надежды на счастье, батист, бахрому.

Прощай, моя радость! До кладбища ос,
До свалки жуков, до погоста слепней,
До царства Плутона, до высохших слез,
До блеклых, в цветах, элизейских полей!

Александр Кушнер

[НеПодарок]

расцветай с весной, читай хорошие книжки,
врезайся в память, будь неотвратимая, как лавина,
танцуй в футболке до бедра, нагло крути интрижки,
ты - женщина
и тем неисправима.

если хочется зареветь, смейся невпопад,
держись подальше от кретинов и идиотов.
для кого-то твой наклон головы, манера походки, случайный взгляд —
повод в тебя влюбиться бесповоротно.

не приводи кого попало в свою спальню,
иронизируй насчёт печалей, кури по-королевски,
целуй медленно, быстро прощай, мечтай глобальней,
уходи без истерик по-английски резко.

бросай скучных мужчин, будь непростительно бесстыжей,
носи чёрное кружевное, подпевай песням, которые знаешь наизусть,
отпускай всех нелюбящих и несбывшихся,
прошлое — неоправданно тяжкий груз.

пахни кофейными зёрнами, кедром и кашемиром,
оголяй плечи, носи лёгкие платья из льна,
бунтуй против скучных устоев этого мира,
помни: то, чего ты достойна,
определяешь исключительно ты одна.

будь прямолинейной, огнеупорной, не теряй лица,
говори, что думаешь, только глаза в глаза,
дерзи, показывай зубы мудакам, хамам и наглецам,
пусть знают, что с тобой так нельзя.

не копи старые обиды, бесполезные вещи,
будь разборчивей в еде, музыке, людях, сортах вина,
в мире ничего нет красивее женщины,
в полной мере осознающей,
насколько она ценна.

кричи, когда больно, сидя на холодном кафеле в ванной,
пой, когда упоительно хорошо, идя по оживлённому кварталу,
не отказывайся от сумасшедших желаний,
не предавай ту жизнь, о которой ты так мечтала.

верь в себя, держи голову выше, достигай вершин,
не извиняйся за свои чувства и нелестный тон.
вычеркивай их жизни тех, что заходят в обуви в храм твоей души,
к черту мужчин,
что приходят к тебе без сладкого и цветов.

льни к сильному плечу, флиртуй без зазрения совести,
гуляй по набережной босиком, в руке держа неудобные каблуки,
безумствуй, молчи о страхах, распускай волосы,
пока другие распускают свои ядовитые языки.

пусть тебе оборачиваются вслед прохожие,
восхищаясь и негодуя, смотрят идущие мимо,
будь невыносимой и нужной до невозможности.

ты — женщина
и тем неповторима.


* * *
Аня Захарова

[Шарки]

Сергей Иншаков

Город у моря


Фасады – окна, ворота, двери,
Лепнины тяжкие потери,
Оскал карнизов, ухмылка смерти:
Пустым атлантам вы не верьте.

Волна квартала взметнула крыши,
Застыла пена бюстом в нише,
Недвижны взоры высоких окон,
Их не поймаешь ненароком.

Кариатиды в морщинах трещин,
Сто лет, как им ремонт обещан,
Встречают время высокой грудью,
Не удивляются безлюдью.

По руслам улиц шумят потоки,
В них добродетели, пороки –
Легко утонешь, не зная броду…
Летят упрёки к небосводу.

Потокам тесно. Их перспектива –
Простор Одесского залива.
Здесь гул прибоя и шорох гальки,
На глине сдвоены спиральки.

В морских глубинах под слоем ила
Следы история забыла,
На бёдрах амфор цветные мифы,
Звероподобны в шкурах скифы.

А в храме порта молебен кранов
И деловитость капитанов,
Под всхрапы моря смеются блики,
И распростёрла крылья Нике.

[Вениамин Зорин]

[Шарки]

Есть город, который я вижу во сне.
О, если б вы знали, как дорог
У Черного моря открывшийся мне
В цветущих акациях город
У Черного моря!

Есть море, в котором я плыл и тонул,
На берег бык вытащен, к счастью,
Есть воздух, который я в детстве вдохнул,
И вдоволь не мог надышаться
У Черного моря!

Вовек не забуду бульвар и маяк,
Огни пароходов живые,
Скамейку где мы, дорогая моя,
В глаза посмотрели впервые
У Черного моря!

Родная земля, где мой друг — одессит
Лежал, обжигаемый боем.
Недаром венок ему Родиной свит,
И назван мой город героем
У Черного моря!

А жизнь остается прекрасной всегда,
Xоть старишься ты или молод,
Но каждой весной так тянет меня
В Одессу — мой солнечный город,
У Черного Моря.

Кирсанов Семен

[Парусник]

Я жизнь люблю.

Я жизнь люблю
безбожно!
Хоть знаю наперёд,
что
рано или поздно
настанет
мой черёд.
Я упаду
на камни
и, уходя
во тьму,
усталыми руками
землю
обниму...
Хочу,
чтоб не поверили,
узнав,
друзья мой.
Хочу,
чтоб на мгновение
охрипли
соловьи!
Чтобы
впадая в ярость,
весна
по свету
шла...
Хочу, чтоб ты
смеялась!
И счастлива
была.

Роберт Рождественский

[Шарки]

Н.Гумилев

Он стоит пред раскаленным горном -
Невысокий старый человек.
Взгляд суровый кажется покорным
От миганья красноватых век.
Все товарищи его заснули,
Только он один еще не спит:
Все он занят отливаньем пули,
Что меня с землею разлучит.

Кончил, и глаза повесели.
Возвращается. Блестит луна.
Дома ждет его в большой постели
Сонная и теплая жена.
Пуля, им отлитая, просвищет
Над седою вспененной Двиной,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою - она пришла за мной.

Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву,
Кровь ключом захлещет на сухую,
Пыльную и мятую траву.
И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Это сделал, в блузе светлосерой,
Невысокий старый человек.

[Vikтор]

Домой

Под ногами стонет желтое крошево, на подошвах ботинок осела пыль.

Ты присядь у дороги, моя хорошая, расскажи эту странную злую быль: как, чужими ветрами из жизни вырвана, по изрытой корнями лесной тропе шла домой. Расскажи, как в пути ты выросла, как не знаешь, где он, твой дом теперь.

Эта сказка лет двадцать назад закончилась – только двадцать лет не замкнется круг. Пишешь маме «скучаю» неровным почерком – и опять бумагу скормишь костру, шепчешь «я иду» – и идешь, как водится, к запыленным, расплавленным городам.

Где-то там дорога однажды кончится.

Только жив ли кто-то, кто б тебя ждал?

Неволшебный лес с ручьями и травами – обступил страшнее тюремных стен, тянет к горлу ветви свои костлявые, ртами-дуплами скалится в темноте. Тени бродят – черные, безголосые – за живым защитным кругом костра.

В эту ночь ты опять не отдашь им тепло свое, до утра под кожу не впустишь страх, три часа полусна средь рассветной свежести, и опять – без карт, без дорог – иди.

Ночь прошла. Ты снова не стала нежитью.

Сколько их еще таких впереди? Сколько дней тебе и путей отмерено?

За спиной смолкает звериный вой.

Ты в чужие окна смотришь потерянно, только этот свет – он опять не твой. Ни в сгоревшем остове у околицы, ни в толпе муравейников-городов не найти тебе тех, за кого ты молишься, не узнать утраченный в детстве дом.

И, людей забывшая, одичавшая, в рваной куртке, в обуви не в размер, ты идешь – городами, горами, чащами, каждым шагом своим побеждая смерть. Не сгибая спину под ветром бешеным, сквозь метели, радуги и дожди, от воды и ветра почти ослепшая, безголосо шепчешь кому-то «жди» – и идешь туда, где некому ждать тебя, и со щек стираешь холодный дождь.

Ты дойдешь. Когда-нибудь. Обязательно.

Ты дойдешь, моя девочка.

Ты дойдешь.

Наталья_Масленникова

[Шарки]

Алена Васильченко

Дождь, разрыдавшийся у окон.
Всюду так холодно и темно.
Ты не рисуешь моих икон.
Ты не тоскуешь по мне давно.
Ночь, и рассыпался серый дым.
В книгах прочитанных нет меня.
Ты не увидишь моей звезды.
Ты не сумеешь меня обнять.
Свет, наполняющий этот мрак.
Я не оставила и следа.
Ты не отыщешь меня никак,
так быстротечна моя вода.
Дождь, отрезвляющий испокон.
Слабость минутная на часах.
Ты не рисуешь моих икон.
Я перестала тебе писать.

[cote d'Ivoire]

Доведись мне встать перед Богом,
я бы Богу сказал одно:
не хочу обратно в берлогу.
Там, в берлоге, очень темно.

Да, конечно, ямина эта,
не кривить же душою зря,
и налёжена, и нагрета,
и не сунутся егеря.

Да, конечно, выдышав дверцу
для ноздрей в пушистом снегу,
можно спать, не боясь, что сердце
разобьется в кровь на бегу…

Но поверь мне, Ты, кем основан
этот мир из предвечной тьмы:
лучше сразу — свинец, чем снова
полусмерть медвежьей тюрьмы.

Лучше, хрустко расправив плечи,
с шерстью, вздыбленной на горбу,
встать — и выйти стрелкам навстречу,
смертно вгуливаясь в судьбу!

И распахнутой шкурой, кожей,
рваным воем вспоротых жил,
встретить пулю.
Помилуй, Боже!
Я не худшего заслужил…

Так сказал бы я у порога,
где скрещение всех дорог…
Но молчит телефон у Бога.
Или вешает трубку Бог.


Лев Вершинин

[Парусник]

На что мы тратим жизнь...

На что мы тратим жизнь! На мелочные ссоры,
На глупые слова, пустые разговоры,
На суету обид, на злобу — вновь и вновь.
На что мы тратим жизнь...
А надо б на любовь.

Сжигаем жизнь дотла всё на пустое что-то —
На нудные дела, ненужные заботы...
В угоду обществу придумываем маски...
На что мы тратим жизнь!
А надо бы на ласки.

Мы распыляем жизнь на сумрачную скуку,
На «имидж» и «престиж»,ненужную науку,
На ложь и хвастовство, на дармовую службу.
На что мы тратим жизнь?...
А нужно бы на дружбу.

Куда-то всё спешим, чего-то добываем.
Чего-то ищем всё — а более теряем;
Всё копим: золото, тряпьё и серебро...
На что мы тратим жизнь!
А надо б на добро.

Волнуемся, кричим, по пустякам страдаем;
С серьёзностью смешной вещички выбираем.
Но сколько ни гадай — всё выберешь не ту.
На что мы тратим жизнь...
А надо б на мечту.

Боимся радости, боимся верить в сказки,
Боимся и мечты, и нежности, и ласки;
Боимся полюбить, чтоб после не тужить...
На что мы тратим жизнь?!
А надо просто жить!

Анастасия Загодина

[НеПодарок]

Запомни мой номер на экстренный случай,
Я в жизни так редко за кем-то жалею.
Ты очень хороший, а может и лучший…
Но я теперь больше людьми не болею.

Удвоилась гордость, утроилась сила,
Здесь бьют все с размаху и без тренировки.
Я много давала, я мало просила,
Чем люди любимей… тем жестче уроки…

Зато появилась размеренность взглядов,
И там, где провал, оживает план «Б».
Мне стало понятно, что должен быть рядом, —
Незрячий… кто лучшее видит в тебе.

Запомни мой номер на ЭКСТРЕННЫЙ, ВАЖНЫЙ,
Так мало есть тех, за кем я скучаю.
И если раздастся звонок твой однажды:
Я трубку возьму… я возьму…
…Обещаю …

Ира Долинная

[Козадереза]

ОСЕННИЕ ЛЕСА
Боже, как светло одеты,
В разном — в красном, в золотом!
На лесах сказалось лето
В пламени пережитом.

Солнце душу в них вложило —
Летней радуги красу.
Семицветное светило
Рдеет листьями в лесу.

Отрешившийся от зноя,
Воздух сразу стал чужим.
Отстранивший всё земное,
Он высок и недвижим.

А в лесах — за дивом диво.
Им не надо никого,
Как молитва, молчаливо
Лёгких листьев торжество.

Что красе их вдохновенной
Близкий смертный снежный мрак…
До чего самозабвенны,
Как бесстрашны — мне бы так!

Мария Петровых

[Jaya]

Я его полюбила за то, что день
Был воскресным, а может будним,
И дежурили птицы на высоте,
И читался запоем Бунин.

Я его полюбила за то, что град,
Или дождь был тогда, не помню,
То ли Питер чудил, то ли Петроград,
И читался Толстой запойно.

И читались Булгаков, Есенин, Блок,
И мерещилось всё и сразу.
Я его полюбила за легкий слог
Перечитанных на ночь сказок.

Он соткался из воздуха и возник,
Он ко мне подошел и замер,
Сердце спряталось робко за стопку книг,
Он нахально взглянул в глаза мне.

Перевязаны жёлтою бечевой,
Книжки сгладили приступ дрожи...

От него не зависело ничего,
От меня, как ни странно, тоже...

Сола Монова

[Шарки]

Сергей Иншаков

Одесса


Одесса – люди, море, камни
И солнце яркое в глаза мне,
Морской волны арбузный запах,
Пески ласкающий прибой.

Одесса – радость, юмор, хохот,
Штормов осенних тяжкий грохот,
Приход зимы на мягких лапах,
Весны в крови шальной разбой.

Одесса – краски, звуки, песни,
Архитектура, сна чудесней,
Букет проспектов и бульваров,
Дюк, де Рибас, де Ланжерон.

Одесса – балки, парки, склоны,
Фонтанов древние резоны,
Следы турецких янычаров,
Победоносность оборон.

Одесса – взоры, ножки, плечи,
Любовь и гнев, разлуки, встречи,
Врачи, писатели, поэты,
Торговцы, воры, моряки.

Одесса – гулкий голос утра
Под переливы перламутра,
Курантов звонкие куплеты,
Судов прощальные гудки.

Одесса-мама, твои дети
За яркий гений твой в ответе,
Благослови их величаво
Своей счастливою рукой.
Они – бессмертие и слава,
И горделивый твой покой.

[LOVELENA]

Дорога к Байкалу
Юрий Левитанский

Вы помните песню про славное море?
О парус, летящий под гул баргузина!
...Осенние звезды стояли в дозоре,
осенним туманом клубилась низина.

Потом начинало светать понемногу,
пронзительно пахли цветы полевые...
Я с песнею тою пускался в дорогу,
Байкал для себя открывая впервые.

Вернее, он сам открывал себя.
Медленно
машина взбиралась на грань перевала.
За петлями тракта,
за листьями медными
тянуло прохладой и синь проступала.

И вдруг он открылся.
Открылась граница
земли и лазури, зарей освещенной;
как будто он вышел, желая сравниться
с прекрасною песней, ему посвященной.

И враз пробежали мурашки по коже,
сжимало дыханье все туже и туже.
Он знал себе цену.
Он спрашивал:
— Что же,
похоже на песню,
а может, похуже?

Наполнен до края дыханьем соленым
горячей смолы, чешуи омулиной,
он был голубым,
синеватым,
зеленым,
горел ежевикой и дикой малиной.

Вскипала на гальке волна ветровая,
крикливые чайки к воде припадали,
и как ни старался я, рот открывая,
но в море, но в море слова пропадали.

И думалось мне под прямым его взглядом,
что, как ни была бы ты, песня, красива,
ты меркнешь,
когда открывается рядом
живая,
земная,
всесильная сила.

[Nadgie]

Ты словно неразгаданный кроссворд,
Не сложенный в цвета калейдоскопа,
Скитальцем бродишь, чтоб найти свой брод,
И пробуешь решить всё автостопом.
Попутно в радуге находишь семь цветов,
Считаешь готику заманчивей и строже,
Но рвёшься в свой уют от призрачных оков,
И для тебя кроссворд становится дороже.

[Мэри_Поппинс]

***
Из всех видов рыб слова — самые простодушные:
приманок не надо — сами глотают крючки.
Только сухость сетей — шершавое равнодушие —
разъедает быстрые, влажные плавники.
Им больше не выплыть из горла: робко и неуклюже,
или порывистой стаей из устья чернильной реки…
Остается лишь лечь на дно
океана, ставшего лужей,
и умереть от безмолвной, рыбьей тоски.







***
Я любила наугад и без спроса
сесть в автобус и заснуть – заблудиться,
от коленок и до кончика носа
было страшно, но потом мог присниться
этот город – наизнанку, навыверт,
оседающий по-старчески наземь,
кривизна домов, неба вывих
рассыпались, как игрушечный пазл.
Проездного бутафорский квадратик
возвращал меня в автобус, в котором,
спал в обнимку с автоматом солдатик,
а хасид – с потрепанной Торой.