...Мой прадед - участвовал в бою под Крутами на стороне большевистской армии Муравьева и стрелял в защитников новорождённой Вильной Украины. В нашем семейном альбоме есть пожелтевшая фотография, где он стоит возле убитого им юнкера. Я старался на нее не смотреть - мне всегда было жаль его жертву.
Мой дед - после войны добивал прятавшихся в лесах бандеровцев-самостийников и получил за это пять наград. Я слушал его рассказы и невольно сочувствовал лесным братьям, сражавшимся на своей земле за свою свободу.
Мой отец - во время срочной службы стоял на вышке и охранял украинских диссидентов-националистов, отбывавших срок в лагере за свое вольнодумство. А я - читал Стуса и Сверстюка, восхищался стойкостью Чорновила и Хмары. И не понимал, зачем нужно с ними так расправляться?
Мои предки воевали практически со всеми, кому сегодня воздвигли новые памятники.
А я - в 1991-м голосовал за независимую Украину и в 2004-м стоял за неё же - свободную и равноправную - на Майдане, впервые надев вышиванку – как вызов и как протест. Я всегда был с теми, кто был против любой диктатуры, чьи права и достоинства попирались.
Прошло несколько лет национальной украинской власти. И я словно оказался в машине времени - вся история человечества вдруг развернулась вокруг меня – сразу всеми эпохами. Как человек 21-го века, я собственными глазами увидел век пещерный с дремучим сознанием – свой-чужой. Как научный работник, я вдруг понял, что такое средневековье с его охотой на ведьм и расправой над здравым смыслом. Как русскоязычный, я почувствовал, что значит подвергаться дискриминации, как когда-то подвергались чернокожие. И как гражданин страны, я вдруг осознал, что значит оккупация ее инородцами и каково оно - быть человеком второго сорта.
И я понял, что то, что Украина не состоялась сто лет назад - было естественно и неизбежно. И что бандеровцы, может, и герои пока они воевали возле своих домов, но в Донбассе, Крыму и в Киеве они - захватчики. И что националисты-диссиденты выступали, на самом деле, не за защиту своих прав и свобод, а за то, чтоб иметь возможность душить права и свободы других.
И я вдруг впервые в жизни стал понимать своих предков. Не то чтобы целиком и полностью, но уже в достаточной степени, чтобы попросить у них прощения и продолжить их дело. Как именно? Я еще не решил… Но знаю точно, что по настоящему свободной Украина станет не тогда, когда в ней все заговорят по-украински, а когда в ней не будет во власти людей с такими идеями, против которых боролись мои деды и прадеды…
Социальные закладки