овидались, сели на саратовский поезд и поехали к бабушке в Петровск. Вот там нас в конце июля и арестовали. На маму был ордер, а на меня нет. Но поскольку я носила фамилию отца, меня тоже арестовали. Сестре было 13 лет, ее не тронули. Забрали все фотографии даже у моей бабушки Екатерины Ивановны. Мы с мамой стали СОЭ – социально опасными элементами. Была бы я замужем, носила другую фамилию, меня бы не арестовали. Но папа так хотел, чтобы я закончила университет…
Нас с мамой отвезли в саратовскую тюрьму, сначала мы были вместе, потом нас разъединили, сказали, что вместе родственников содержать не положено. Но начальник местного НКВД знал о папе в его лучшие времена. Похоже, он все понимал и потому снова объединил нас с мамой.
На допросе сказала ему: «Я не верю, что мой папа изменник Родины!». Он усмехнулся: «Измена – понятие растяжимое».
Собственно, статьи «измена Родине» и не было, папе инкриминировали чисто военную вину, что-то вроде «потеря управления» или что-то в этом роде. За то, что он отступил от границы… Так вся страна отступилась от границы. В начале июля 1941 года мы получили от него единственное письмо. Он писал: «Лида, береги детей! Война, видимо, будет продолжительной и очень суровой».
Через какое-то время нас перевели из следственного изолятора НКВД в обычную городскую тюрьму. В общей камере 4 койки на 11 человек и посередине топчан. Тут были люди, эвакуированные из московской Бутырской тюрьмы. На них страшно было смотреть: ведь их допрашивали с пристрастием. С нами сидела жена генерала Понеделина, командующего 12-й армией на юго-западном направлении.
Через два месяца нас с мамой снова разъединили: ее отправили в Сибирь, в лагерь под Нижним Тагилом, а меня повезли в Казахстан, в печально знаменитый Карлаг – под Карагандой.
Карлаг… Какое зловещее слово, будто черная ворона прокаркала – Карлаг. На всю жизнь прокаркала…
Нина Коробкова сидела в Карлаге в одни и те же годы, что и Анна Тимирева, гражданская жена адмирала Колчака. Даже освобождались в один и тот же год – 1946-й. Правда, сроки были разные – у Тимиревой семь лет, у Коробковой – пять.
Социальные закладки