Документы, свидетельства лиц, видевших в то время
"вождя", говорят, что с 28 по 30 июня Сталин был так подавлен
и потрясен, что не мог проявить себя как серьезный руководитель. Психологический кризис был глубоким,
Сталин нервничал, требовал, кого-то вызывал, а временами уединялся на даче или
в кабинете и часами не давал о себе знать. Нарком Тимошенко, назначенный
одновременно и главой Ставки, чувствовал себя крайне неуютно в этой должности.
Окружающие понимали, что фактическое главенство и полнота власти все равно
остаются за Сталиным. А он вел себя как-то непривычно импульсивно; все видели
его подавленность, крайнюю угнетенность. Состояние Сталина в определенной
мере передалось и руководству Генштаба. В результате в первые три-четыре дня не
была по-настоящему оценена складывающаяся обстановка. (Лишь 25-26 июня во
весь голос заговорили об обороне, подготовке оборонительных рубежей,
выдвижении резервов.) Ставка в ряде случаев направляла в войска директивы,
которые можно расценить лишь как жесты отчаяния, незнания обстановки,
стремления хоть как-то и хоть где-то добиться частного успеха.
Социальные закладки