Любимые стихи

[Счастье!]

Белла Ахмадулина


ДРУГОЕ

Что сделалось? Зачем я не могу,
уж целый год не знаю, не умею
слагать стихи и только немоту
тяжелую в моих губах имею?

Вы скажете - но вот уже строфа,
четыре строчки в ней, она готова.
Я не о том. Во мне уже стара
привычка ставить слово после слова.

Порядок этот ведает рука.
Я не о том. Как это прежде было?
Когда происходило - не строка -
другое что-то. Только что?- забыла.

Да, то, другое, разве знало страх,
когда шалило голосом так смело,
само, как смех, смеялось на устах
и плакало, как плач, если хотело?

[Hotice]

Последний день живу я в странном доме,
чужом, как все дома, где я жила.
Загнав зрачки в укрытие ладони,
прохлада дня сияет, как жара.

В красе земли - беспечность совершенства.
Бела бумага.
Знаю, что должна
блаженствовать я в этот час блаженства.
Но вновь молчит и бедствует душа.

1965

[Hotice]

Описание боли в солнечном сплетении

Сплетенье солнечное - чушь?
Коварный ляпсус астрономов
рассеянных! Мне дик и чужд
недуг светил неосторожных.
Сплетались бы в сторонней мгле!
Но хворым силам мирозданья
угодно бедствовать во мне -
любимом месте их страданья.
Вместившись в спину и в живот,
вблизи наук, чья суть целебна,
болел и бредил небосвод
в ничтожном теле пациента.
Быть может, сдуру, сгоряча
я б умерла в том белом зале,
когда бы моего врача
Газель Евграфовна не звали.
- Газель Евграфовна! - изрек
белейший медик.
О удача!
Улыбки доблестный цветок,
возросший из расщелин плача.
Покуда стетоскоп глазел
на загнанную мышцу страха,
она любила Вас, Газель,
и Вашего отца Евграфа.
Тахикардический буян
морзянкою предкатастрофной
производил всего лишь ямб,
влюбленный ямб четырехстопный.
Он с Вашим именем играл!
Не зря душа моя, как ваза,
изогнута (при чем Евграф!)
под сладкой тяжестью Кавказа.
Простите мне тоску и жуть,
мой хрупкий звездочет, мой лекарь!
Я вам вселенной прихожусь -
чрезмерным множеством молекул.
Не утруждайте нежный ум
обзором тьмы нечистоплотной!
Не стоит бездна скорбных лун
печали Вашей мимолетной.
Трудов моих туманна цель,
но жизнь мою спасет от краха
воспоминанье про Газель,
дитя добрейшего Евграфа.
Судьба моя, за то всегда
благодарю твой добрый гений,
что смеха детская звезда
живет во мгле твоих трагедий.
Лишь в этом смысл - марать тетрадь,
печалиться в канун веселья,
и болью чуждых солнц хворать,
и умирать для их спасенья.

1965

[VASILISA PRIMUDRA]

А жизнь _ лишь миг! И недалек тот час,
Когда мы во вселенной растворимся.
Мы на земле живем последний раз,
И больше никогда не повторимся!
Любовь и смерть - вот только и всего,
Что нам дано законом мудрой вечности.
И люди умирают для того,
Чтобы продлить род человечества!
Поэтому спеши творить добро,
Не отвергай народное поверье:
Не золото, не серебро,
А доброта дарует нам бессмертие!

И.Маликов

[MARIMAR]

МЕЛОДИЯ ДОЖДЯ.

Есть музыка любви,
Есть музыка стиха,
Есть музыка реки,
Когда она тиха.

Мелодия дождя
Звучит в моей судьбе,
Её искристых нот
Я верю ворожбе.

Я верю, что печаль,
Застлавшую глаза
Смывает без следа
Небесная слеза.

Я верю, что к добру-
Навеки уходя,
Менять свою судьбу
Под музыку дождя.

Надежда Лукьянец

[MARIMAR]

ЧТО НУЖНО ДЛЯ СЧАСТЬЯ?

Что нужно для счастья?
Не много? Не мало?
Чтоб солнце с улыбкою
Утром вставало,
Чтоб травы по пояс,
Чтоб жемчугом росы,
Чтоб ветер берёзам
Расчесывал косы,
Чтоб мир безмятежный,
Как детство беспечный,
Для нас возродился
Мечтою извечной.
И мы побежали
С тобой по дороге,
В пыли вновь купая
Разутые ноги.
Как дети меняли б
Предмет разговора,
Взахлёб целовались,
Сбежав с косогора.
Мы снова безгрешны,
Сердца наши рядом,
Не мы подменили
Любовь нашу адом,
Не мы разрушали
На счастье надежду,
Надев отчужденье,
Как в холод одежду.
Что нужно для счастья?
Не много? Не мало?
Для нас для двоих
Чтобы солнце вставало!

Надежда Лукьянец

[Мэри_Поппинс]

Молитва

Ты, населивший мглу Вселенной,
то явно видный, то едва,
огонь невнятный и нетленный
материи иль Божества.
Ты, ангелы или природа,
спасение или напасть,
что Ты ни есть - Твоя свобода,
Твоя торжественная власть.
Ты, нечто, взявшее в надземность
начало света, снега, льда,
в Твою любовь, в Твою надменность,
в Тебя вперяюсь болью лба.Прости!
Молитвой простодушнойя иссушила,
извела то место неба над подушкой,
где длилась и текла звезда.
Прошу Тебя, когда темнеет,
прошу, когда уже темно и близко
видеть не умеет мной разожжённое окно.
Не благодать Твою,
не почесть -с удьба земли,
оставь за мной лишь этой комнаты непрочность,
ничтожную в судьбе земной.
Зачем с разбега бесприютства
влюбилась я в ее черты всем разумом -
до безрассудства, всем зрением - до слепоты?
Кровать, два стула ненадежных,
свет лампы, сумерки,
графини вид на изгородь продолжен
красой невидимых равнин.
Творилась в этих желтых стенах,
оставшись тайною моей,
печаль пустых, благословенных,
от всех сокрытых зимних дней.
Здесь совмещались стол и локоть,
тетрадь ждала карандаша
и, провожая мимолётность,
беспечно мучилась душа.

1968

Белла Ахмадулина.

[Мэри_Поппинс]

Он - Ей

Я не хочу Вас оскорбить письмом.
Я глуп (зачеркнуто)... Я так неловок
(зачеркнуто)... Кокетство Вам к лицу.
Не молод я (зачеркнуто)... Я молод,
но Ваш отъезд к печальному концу
судьбы приравниваю. Сердцу тесно
(зачеркнуто)... Кокетство Вам к лицу
(зачеркнуто)... Вам не к лицу кокетство.
Когда я вижу Вас, я всякий раз
смешон, подавлен, неумен, но верьте
тому, что я (зачеркнуто)... что Вас,
о, как я Вас (зачеркнуто навеки)...


Белла Ахмадулина

[Лиса Алиса]

Андрей Вознесенский

«Нас много. Нас может быть четверо...»

Б. Ахмадулиной


Нас много. Нас может быть четверо.
Несемся в машине как черти.
Оранжеволоса шоферша.
И куртка по локоть – для форса.

Ах, Белка, лихач катастрофный,
нездешняя ангел на вид,
хорош твой фарфоровый профиль,
как белая лампа горит!

В аду в сковородки долдонят
и вышлют к воротам патруль,
когда на предельном спидометре
ты куришь, отбросивши руль…

…Обязанности поэта
не знать километроминут,
брать звуки со скоростью света,
как ангелы в небе поют.

За эти года световые
пускай мы исчезнем, лучась,
пусть некому приз получать.
Мы выжали скорость впервые.

Жми, Белка, божественный кореш!
И пусть не собрать нам костей.
Да здравствует певчая скорость,
убийственнейшая из скоростей!

Что нам впереди предначертано?
Нас мало. Нас может быть четверо.
Мы мчимся – а ты божество!
И все-таки нас большинство.


(1964)

[Матильда]

ОСЕНЬ

Пестрым шарфом закутанная,
По тропкам лесным перепутанным,
По лужам серым прыгающая,
Носом громко шмыгающая.

В широком плаще разлетающемся,
С зонтом под дождем купающимся,
Под небом грозою хохочущим,
По ветру листвою грохочущим.

От лета к зиме бегущая,
Листву за собою зовущая,
Красивая, мудрая очень,
Ревущая, рвущая Осень.

Татьяна Снежина

[НинаАП]

ВАЛЬС НА ПАЛУБЕ

Спят на борту грузовики,
спят
краны.
На палубе танцуют вальс
бахилы,
кеды.
Все на Камчатку едут здесь —
в край
крайний.
Никто не спросит: «Вы куда?» —
лишь:
«Кем вы?»
Вот пожилой мерзлотовед.
Вот
парни —
торговый флот — танцуют лихо:
есть
опыт!
На их рубашках Сингапур,
пляж,
пальмы,
а въелись в кожу рук металл,
соль,
копоть.
От музыки и от воды
плеск,
звоны.
Танцуют музыка и ночь
друг
с другом.
И тихо кружится корабль,
мы,
звезды,
и кружится весь океан
круг
за кругом.
Туманен вальс, туманна ночь,
путь
дымчат.
С зубным врачом танцует
кок
Вася.
И Надя с Мартой из буфета
чуть
дышат —
и очень хочется, как всем,
им
вальса.
Я тоже, тоже человек,
и мне
надо,
что надо всем. Быть одному
мне
мало.
Но не сердитесь на меня
вы,
Надя,
и не сердитесь на меня
вы,
Марта.
Да, я стою, но я танцую!
Я
в роли
довольно странной, правда, я
в ней
часто.
И на плече моем руки
нет
вроде,
и на плече моем рука
есть
чья-то.
Ты далеко, но разве это
так
важно?
Девчата смотрят — улыбнусь
им
бегло.
Стою — и все-таки иду
под плеск
вальса.
С тобой иду! И каждый вальс
твой,
Белла!
С тобой я мало танцевал,
и лишь
выпив,
и получалось-то у нас —
так
слабо.
Но лишь тебя на этот вальс
я
выбрал.
Как горько танцевать с тобой!
Как
сладко!
Курилы за бортом плывут,..
В их складках
снег
вечный.
А там, в Москве,— зеленый парк,
пруд,
лодка.
С тобой катается мой друг,
друг
верный.
Он грустно и красиво врет,
врет
ловко.
Он заикается умело.
Он
молит.
Он так богато врет тебе
и так
бедно!
И ты не знаешь, что вдали,
там,
в море,
с тобой танцую я сейчас
вальс,
Белла.

Евгений Евтушенко

[MARIMAR]

Татьяна Волчек

ОСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ

За окном просыпается город осенний.
- Здравствуй, Мир! Это Я! Ты замерз и промок?
Я одену тебя в свое настроение,
Чтобы радостный день подарить ты мне смог.

Недоверчиво хмурятся серые тучи,
Увидав, как зажегся в окне моем свет.
Может, это прорвался солнечный лучик
Между тучами, в город впуская рассвет?

- Настроение… Знаю я вас – поэтов, -
Ветер, вдруг, по стеклу дождем застучал:
- Если радость и счастье, то весной или летом,
Ну а ветер осенний нагоняет печаль.

- Полно, ветер, не злись, я не буду о лете,
Наполняй утро свежестью, радуй мой Мир!
Он – такой, какой есть – самый лучший на свете
Потому, что ОН ЕСТЬ у меня в этот миг!

- Вот и здорово! - Ветер вздохнул с облегчением
И умчался, довольный, озорничать –
Раскачал на ветвях листья, как на качелях,
Стал срывать их, кружить и в прохожих бросать,

И пускать мне в глаза лучи солнечных зайчиков,
Отражая от листьев свет фонарей.
Открываю я с радостью Миру объятия.
- Я проснулась! Иду! Принимай поскорей!

В лужах весело плещется дождик осенний,
Не заботясь о холоде, не грустя о весне.
Одеваю я Мир в свое настроение,
С благодарностью Мир улыбается мне.)

[cote d'Ivoire]

На смерть Беллы Ахмадулиной


Она – перебор струн гитары,
Она – высь полета орла,
Луч света, небесная кара…
Но Хронос жесток – умерла!

Снег выпал, не скоро растает.
Печален у вечности лик,
Миг день бытия пролистает,
Отметив, кто мал, кто велик…

Снег выпал и выбелил души,
Шаги снегопада тихи,
И, кажется, мир готов слушать
Её каждый вздох – как стихи…

И все бы казалось не плохо,
Зима - не пора перемен,
Но звуком последнего вздоха,
Закончен последний катрен…

Насытившись строчкой узорной,
Смерть тенью, прошла у одра,
Промчалась легко кошкой черной,
Неслышно касаясь ковра,

И только напомнила снова,
Что жизнь беспощадно мала,
И было последнее слово:
«Живите, не делайте зла!»

Александр Шарковский

[Hotice]

Из "Римских элегий"

Наклонись, я шепну Тебе на ухо что-то: я
благодарен за все; за куриный хрящик
и за стрекот ножниц, уже кроящих
мне темноту, раз она – Твоя.
Ничего, что черна. Ничего, что в ней
ни руки, ни лица, ни его овала.
Чем незримей вещь, тем оно верней,
что она когда-то существовала
на земле, и тем больше она – везде.
Ты был первым, с кем это случилось, правда?
Только то и держится на гвозде,
что не делится без остатка на два.
Я был в Риме. Был залит светом. Так,
как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей – золотой пятак.
Хватит на всю длину потёмок.

[Lora N]

Белла Ахмадулина

«Ты говоришь, не надо плакать»

Ты говоришь – не надо плакать.
А может быть, и впрямь, и впрямь
не надо плакать – надо плавать
в холодных реках. Надо вплавь

одолевать ночную воду,
плывущую из-под руки,
чтоб даровать себе свободу
другого берега реки…

…И опровергнуто лукавство
мое и все слова твои
напоминающей лекарство
целебной горечью травы.

Припоминается мне снова,
что там, среди земли и ржи,
мне не пришлось сказать ни слова,
ни слова маленького лжи.


1973

[Lizeta]

По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

Белла Ахмадулина

[Lizeta]

Жилось мне весело и шибко.
Ты шел в заснеженном плаще,
и вдруг зеленый ветер шипра
вздымал косынку на плече.

А был ты мне ни друг, ни недруг.
Но вот бревно. Под ним река.
В реке, в ее ноябрьских недрах,
займется пламенем рука.

"А глубоко?" - "Попробуй смеряй! -
Смеюсь, зубами лист беру
И говорю: - Ты парень смелый,
Пройдись по этому бревну".

Ого - тревоги выраженье
в твоей руке. Дрожит рука.
Ресниц густое ворошенье
над замиранием зрачка.

А я иду (сначала боком),-
о, поскорей бы, поскорей!-
над темным холодом, над бойким
озябшим ходом пескарей,

А ты проходишь по перрону,
закрыв лицо воротником,
и тлеющую папиросу
в снегу кончаешь каблуком.

Белла Ахмадулина

1957

[НинаАП]

Памяти Беллы Ахмадулиной

Не умирают поэты…. и потому
не хоронят их в узком гробу
и над ними не причитают,
слез ни горьких, ни пьяных не льют -
голос есть – их читают… читают,
если нет – молча сердцем поют.

Где ты, Белочка, Белла-цветочек,
от тебя остаются не строчки -
«Сад» и « Сны…», и «мазурка-девочка».
И у сердца сливаясь в линию,
твои фото шлют лучики-стрелочки,
что б разбить нашу «Замкнутость зимнюю».
Наигралась душа «с перстеньком»-
красный шар – «дабл ю небо ком».
«Безутешность потери и - прибыль:
счастье шара - его свобода.
Не владеть!», а иначе - погибель
для поэта - души народа.

Что такой тебя, Белла, содеяло,
из какой из такой материи,
соучастницей всех трагедий?
Не случилось ведь « быть ... как все».
Замыкались круги: первый.. третий,
но поэт – не лежит в земле,
«отпустить его в смерть» не дано
никому, пока строки его
будут чьи-то сердца волновать.
Скорбным днем став «взрослей, и трезвей»
мы стихам твоим будем внимать,
будто б снова ты здесь – «средь друзей».

«Семицветие белого цвета» -
из тюльпанов для Беллы букеты
на Ваганьковском, видимо, ждут…
Новостные сюжеты, финальный отсчет,-
неизбежность…у славы такой атрибут.
Никогда нечитавший-он тоже придет
и, возможно, впервые услышит
и проникнется музыкой свыше,
но не я, я прощаться с тобой не спешу,
что нам пепел телесных утрат…
Вот сейчас… и потом я не раз напишу,
что и ты у надгробных врат:

***
Белла Ахмадулина
(родилось у могилы А. Ахматовой)

Всех обожаний бедствие огромно.
И не совпасть, и связи не прервать.
Так навсегда, что даже у надгробья,—
потупившись, не смея быть при Вас,—
изъявленную внятно, но не грозно
надземную приемлю неприязнь.

При веяньях залива, при закате
стою, как нищий, согнанный с крыльца.
Но это лишь усмешка, не проклятье.
Крест благородней, чем чугун креста.
Ирония — избранников занятье.
Туманна окончательность конца.

Дина Д. Майер

[Жеводанский Зверь]

просто я думаю нынче о двух вещах:
люблю ли я вас и как же нелепы люди.
однажды мой мир превратится в кровавый студень,
когда черепная не сможет всего вмещать.
просто у вас идеальный овал души
(когда - через край и идет непременно горлом).
три года подряд я смотрюсь в свой печальный город,
в котором без снега и вас невозможно жить.
просто я пробую как-то дышать не вам,
курить не о вас, не плакать от вашей боли...
от вас есть лекарство? я болен, я очень болен,
но вас не отдам, вы слышите,
не отдам.

МКБ-10

[serg1969]

Я новый день наполню чувством светлым,
Лишь пробужусь от света на подушке.
В углу дивана старые игрушки
Притихли, не тревожа наши сны.
Все то, что нас испытывало летом,
Слегка померкло, но не испарилось.
Мне звездной пыли облако приснилось
В сиянии улыбчивой луны.

Откуда ни возьмись, окрасив воздух
И заполняя легкое пространство,
Земле даруя новое убранство,
Летит, слегка поблескивая, пух.
Субботний день мне обещает отдых,
Блаженно изменяет настроенье,
Способствует покою и смиренью,
Безмолвием обманывая слух.

Самозабвенно падают снежинки,
Сливаясь с желтизною листопада.
Совместный танец будет до упаду,
Пока не обоснуется зима.
И осени прощальные ужимки
Понятны: ей не хочется признаться,
Что не успела вволю разгуляться,
И виновата, в сущности, сама......

Инна Орлова