Политика и поэзия

[lens]

Шура, Евгений Евтушенко в представлении, конечно, не нуждается, но лучше бы указывать авторство

Евгений ЕВТУШЕНКО

ДАЙ БОГ!

Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.

Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.

Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.

Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно...
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.

1990

[L'autre]

Автор в представлении не нуждается.

Танки идут по Праге
в закатной крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета.

Танки идут по соблазнам
жить не во власти штампов.
Танки идут по солдатам,
сидящим внутри этих танков.

Боже мой, как это гнусно!
Боже — какое паденье!
Танки по Яну Гусу.
Пушкину и Петефи.

Страх — это хамства основа.
Охотнорядские хари,
вы — это помесь Ноздрева
и человека в футляре.

Совесть и честь вы попрали.
Чудищем едет брюхастым
в танках-футлярах по Праге
страх, бронированный хамством.

Что разбираться в мотивах
моторизованной плетки?
Чуешь, наивный Манилов,
хватку Ноздрева на глотке?

Танки идут по склепам,
по тем, что еще не родились.
Четки чиновничьих скрепок
в гусеницы превратились.

Разве я враг России?
Разве я не счастливым
в танки другие, родные,
тыкался носом сопливым?

Чем же мне жить, как прежде,
если, как будто рубанки,
танки идут по надежде,
что это — родные танки?

Прежде чем я подохну,
как — мне не важно — прозван,
я обращаюсь к потомку
только с единственной просьбой.

Пусть надо мной — без рыданий
просто напишут, по правде:
«Русский писатель. Раздавлен
русскими танками в Праге».

1968.

"Если бы я в свое время не написал протеста против присутствия советских танков в Праге, то до сих пор бы не простил себя. Для меня это был страшный удар, я не верил в происходящее. По своим убеждениям я социалист-идеалист. И это многое объясняет."
Е.Евтушенко 18.07.2008 газета "Вести"

"Я вообще никогда не был антикоммунистом, как не был и коммунистом. Коммунизма никогда и не существовало. Когда меня в Америке с опаской спрашивают: «Скажите, мистер Евтушенко, коммунизм когда-нибудь вернётся?», я отвечаю: «Как может вернуться то, чего никогда не существовало?».
Коммунизм был просто официальной идеологией, словами. Если бы Маркс и Энгельс предвидели ГУЛАГ! Они ни в чём не виноваты, и очень плохо, что у нас их не изучают. В Америке недавно миллионным тиражом переиздали «Манифест коммунистической партии», и он продавался в каждом газетном киоске.
Мне кажется, что ошибка Маркса и Энгельса была в том, что они верили, что человека можно сделать совершенным.
– Какие наивные!
– Но их наивность не была преступной.
А вот Солженицын упрекнул Маяковского, дескать, тот своими стихами готовил 1937 год. Да разве мог Маяковский в 1914 году, когда он написал «В терновом венке революции грядет 16-й год», прочесть «Архипелаг ГУЛАГ»? Тогда ещё Александра Исаевича не было. А разве Солженицын, командуя батареей на фронте, не говорил «За родину! За Сталина!»?
Надо уметь видеть разницу между хамелеонством и эволюцией человека. Вот Сахаров – эволюционировал. И Солженицын тоже. "

"В 1955 году я написал «Границы мне мешают. Мне неловко не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йорка». А знаешь, кто выступил против этих стихов? Солоухин. Он сказал: «Сначала надо выучить основы марксизма-ленинизма, а уж потом путешествовать по разным странам». Потом он прошёл через огромные изменения и из ярого коммуниста стал ярым антикоммунистом и монархистом. А Я КАК И БЫЛ ИДЕАЛИСТОМ-СОЦИАЛИСТОМ, ТАК ИМ И ОСТАЛСЯ. "

21 июля 2008 "Взгляд"

[капитан]

Уж дело к выборам склонялось,
Всё больше страсти накалялись,

Всё резче становился слог:

И "помаранчевые крысы"

И "бандюганы" и "актриса"

– Старался каждый сколько мог…

И прокуроры с пыльных полок

Достали громкие дела;

И грязных компроматов гору

Народу пресса подала.

Электоратом стал народ

И ничего не разберет,

Политика - как темный лес.

И доллар, падла, вверх полез

(автора не знаю)

[Olivi@]

Вы думаете, павшие молчат?
Конечно, да – вы скажете.
Неверно!
Они кричат, пока еще стучат
Сердца живых,
И осязают нервы.
Они кричат не где-нибудь, а в нас.
За нас кричат,
Особенно ночами,
Когда стоит бессонница у глаз,
И прошлое толпится за плечами.
Они кричат, когда покой,
Когда
Приходят в город ветры полевые,
И со звездою говорит звезда,
И памятники дышат, как живые.
Они кричат,
И будят нас, живых
Невидимыми, чуткими руками.
Они хотят, чтоб памятником их
Была Земля с пятью материками.

(Строки Егора Исаева из поэмы "Суд памяти")

[капитан]

СКВОЗЬ ТУМАН (романс)
Посвящается Виктору Ющенко

Оранжевый туман над нами проплывает
Не светит ни хрена премьерская звезда!
Гарант наш не спешит – пан Виктор понимает,
Что с девушкою Ю. ошибся, как всегда!
Загадочную речь он долго сочиняет,
Нет смысла в ней, но суть понятна без труда -
Еще один звонок, что власть он потеряет
С каденцией второй прощаясь навсегда!
К корыту подойдя, стихает шум майдана
И ветер разогнал оранжевый туман.
И дружною толпой, на грабли наступая
Политики опять взялись за дерибан

[cote d'Ivoire]

Цыганская о выборах

Поговори-ка ты со мной,
Страна моя любимая!
Глядишь что летом, что зимой,
Одна картина зримая!

Посмотреть бы на себя –
Сдрогнешься от холода!
Сколько силы тратим зря,
Что стары, что молоды!

Скоро выборы опять -
Урки-воровайки
Будут долго выступать,
Петь народу байки.

Всё рассказывают нам
Сказки бесконечные:
«Голосуйте - будет вам
Счастье в жизни вечное».

Эх раз, ещё раз
Будут выборы у нас!
Много раз, да ещё раз
Ещё много, много раз!

Вижу вишню под горой,
А ольху – на горке
Протрезвеешь как порой,
Всем задал бы порку.

Изберёшь тех – в новый срок
Всё пойдёт им в руки.
Ну а эти – рака блок,
Лебедя и щуки.

«Регионы» нам давай,
Или может, Юленьку.
Сколько власть не выбирай -
У корыта – жулики!

Знают дело – поделить
И накрасть без меры.
А потом, когда свалить –
Все – миллионеры.

Эх раз, ещё раз
Будут выборы у нас!
Много раз, да ещё раз
Только проку мало!

Как посмотришь на них всех –
Хочеться напиться!
Много сказок и потех
Со страной случится.

Раз проснуться - с кондака
Крикнуть им: «В натуре!
От такого бардака
Выйдем к диктатуре!»

Там не будет счастье ждать
Очень даже многих.
Можно быстро-быстро стать
Нищим и убогим.

На дороге долгой ждёт
Топь болот и тина.
А конец её ведёт
К плахе с гильотиной.

И поймешь, что ты - дурак
Наконец тогда-то…
Нет ребята, всё не так!
Всё не так, ребята!

Эх раз, ещё раз
Будут выборы у нас!
Много раз, да ещё раз,
Нафиг людям надо!

Эх раз, ещё раз
Ещё много, много раз!
Много раз, да ещё раз,
Всё не так, ребята!

[капитан]

ВАЖНЫЙ ВОПРОС (басня)
Собрались как-то на опушке все звери, чтоб решить вопрос:

Кому достанутся избушки, кому капуста и извоз,

Кому деревья и полянки, кому тропинки и ручьи,

Кому варенье и баранки, короче, будут они чьи?

Лиса хотела бы курятник, волк скалит зубы на козу,

Шакал кричит, что он соратник, и хочет долю льва на зуб.

Косится заяц на морковку, еж ощетинился, как ерш.

Осел "забил" себе парковку, а уж уже забился в рожь.

Кабан копытами колотит и пятачок в грибы сует.

Хорек кругами тупо ходит и все, что видит, достает.

Павлин делиться не желает, ему хвост кто-то прищемил.

На всех насмешливо взирает, всем хочет быть и добр, и мил.

Но все же жить ему охота, чтоб с маслом кушать бутерброд.

Не тянут никого в болото, но видят: дело не идет.

Тогда сбиваться стали в стаи - так легче взять и поделить.

И времена для них настали - на стаи стаи стали выть.

Кто громче воет и сильнее, того боятся все вокруг.

Одним жить стало веселее, они создали тесный круг.

Другие в стороне забились с мечтой забрать, переделить.

Не даром в стаи ж свои сбились и продолжают вместе быть.

Вопрос важнейший все решают: чей будет главным интерес?

А в это время увядают цветы, деревья и сам лес

[Angelinushka]

Написано Сашей Чёрным в 1906, а такое впечатление, что вчера.

Слишком много разговоров,
Пересудов, перекоров,
Бесконечных рассуждений,
Полувзглядов, полумнений...
Слишком много.

Слишком много безразличных,
Веселящихся, безличных,
Жизнерадостно-утробных.
Всепрощающих, незлобных...
Слишком много.

Слишком много терпеливых,
Неуверенных, плаксивых,
Робких, маленьких, забитых,
растерявшихся, разбитых...
Слишком много.

Слишком много паразитов,
Фарисеев, иезуитов,
Губернаторов, удавов,
Патриотов, волкодавов...
Слишком много.

Слишком много слуг лукавых,
Партий левых, жертв кровавых...
И растёт в душе тревога,
Что терпения у бога
Слишком много!

[Angelinushka]

Вот ещё отрывок. Опять-таки Саша Чёрный.

Каждый день по ложке керосина
Пьём отраву тусклых мелочей...
Под разврат бессмысленных речей
Человек тупеет, как скотина...

Есть парламент, нет? Бог весть,
Я не знаю. Черти знают.
Вот тоска - я знаю есть,
И бессилье гнева есть...
Люди ноют, разлагаются, дичают,
И постылых дней не счесть.

[Ur]

Спёрто, а где - забыл.

дЫржава - твой враг. Что б ни врали экранные шлюхи,
Наихудшее зло - не извне, а в уме и крови,
дЫржава - маньяк, отбирающий жизнь у старухи,
Чтобы бросить ей корку и требовать: "На дер. мові...!"

Но не хлебом единым! Движеньем керующей брови
дЫржава командует ей: продавай сыновей!
В Ирак шагом марш! Дыржава не может без крови!
И не чьей-то чужой и абстрактной - конкретно твоей.

дЫржава - твой враг, что наглее любого бандита:
Ты - преступник, коль только посмеешь себя защищать!
С деликатностью танка и светлым умом троглодита
Государство всегда отвечает одно: "пЫдлягать!"

Что бы труд ни взрастил, что бы ум и талант ни создали -
дЫржава придет и наложит тризубую длань,
А для самых підлеглих она отчеканит медали,
Бесполезною медью платя за рабскую дань.

дЫржава - твой враг. Враг безжалостный, жадный, жестокий.
Воплощение силы, которой не нужно ума,
Ненасытная топь, паразит, выпивающий соки,
Её сущность - не флаг и не герб, а война и тюрьма.

Но и это не все. Ей ведь мало и денег, и мяса -
Ей ведь души, твою и детей твоих, вынь да положь!
Чтоб гордилась ясыром с руинами рабская масса,
Чтоб привыкла с пеленок хлебать ядовитую ложь.

дЫржава - твой враг. Враг любого, кто мыслит некстати.
И, чем льстивее пафос высоких дЫржавных речей,
Тем сильнее она ненавидит тех, кто не в стаде,
Кто не будет "гуртом" и плюет на его палачей.

И страшнее запретов, страшнее тюрьмы и параши
Пустоглазые толпы, вопящие хором: "Ганьба или Хай!"
Государство - твой враг. Оккупанты не могут быть "наши",
Даже если родились от тех, кто стрелял на "Зиг Хайль"...

дЫржава - твой враг. Твой. Какие бы козни и беды
Ни чинило соседям оно, понадеясь на куш,
Победители - первые жертвы преступной победы:
Миллионы пропали, остаткам - развалины душ.

И опорой продажному монстру, что лжив и корыстен,
Равно служат продажный подонок и честный дурак.
В нашем мире немного простых и незыблемых истин:
Люди – вольны,
Ты – свой,
дЫржава - твой враг.

[audit_n]

Спёрто...

Шо верно - то верно. Дюже спёрто. Аки в сортире затхлом.

дЫржава - твой враг.

А ще ж мова ...!?

п.с. Юр, нічого не мав би проти, якби не було такої нагло-зухвалої вказівки на національну приналежність держави... "Анархия - мать порядка"

[Olivi@]

Во мне бурлит смешение кровей...
Признаюсь, по отцу я чисто русский.
По матери, простите, я - еврей.
А быть жидом в стране родимой грустно.
Разорван в клочья бедный организм.
В какой борьбе живет моя природа!
Во мне слились в объятьях "сионизм"
навек с "Союзом русского народа".
То хочется мне что-то разгромить,
то я боюсь, как бы не быть мне битым.
Внутри меня семит с антисемитом,
Которых я не в силах помирить.

Автор.

[Squee]

ПОГОНЯ
Полон кровью рот мой чёрный,
Давит глотку потный страх,
Режет грудь мой конь упорный
О колючки на буграх.

А тропа - то ров, то кочка,
То долина, то овраг...
Ну и гонка, ну и ночка...
Грянет выстрел - будет точка,
Дремлет мир - не дремлет враг.

На деревне у молодки
Лебедь - белая кровать.
Не любить, не пить мне водки
На деревне у молодки,
О плетень сапог не рвать
И коней не воровать.

Старый конь мой, конь мой верный,
Ой как громок топот мерный:
В буераках гнут вдали
Вражьи кони - ковыли.

Как орел, летит братишка,
Не гляди в глаза, луна.
Грянет выстрел - будет крышка,
Грянет выстрел - кончен Тришка.
Ветер глух. Бледна луна.
Кровь журчит о стремена.

Дрогнул конь, и ветра рокот
Тонет в травах на буграх.
Конь упал, и громче топот,
Мгла черней, и крепче страх.

Ветер крутит елей кроны,
Треплет черные стога,
Эй, наган, верти патроны,
Прямо в грудь гляди, наган.

И летят на труп вороны,
Как гуляки в балаган.

1925, Екатеринослав

[audit_n]

К себе спиной, увы, не повернуться
и можно сожалеть: в руинах Троя...
И в боль с надеждой окунуться:
”деревья умирают стоя!”


Мы часто открываем другу
мотивы истинных потерь -
бежим по замкнутому кругу
и верим, что вот-вот и - дверь.


И зная, что без веры трудно,
что опереться на плечо
подставленное другом мудро,
но... и бывает - горячо...


И назовет предательство заслугой-
о, ненасытный дикий-дикий зверь:
на ангела нельзя надеть подпругу
и душу подковать нельзя - поверь!


К себе спиной, увы, не повернуться
и можно сожалеть: в руинах Троя...
И в боль с надеждой окунуться:
”деревья умирают стоя...”

[Squee]

Гамала

В Гамале все погибли, кроме двух сестёр Филиппа.
Во время тройной зачистки их не смогли найти.
Гамала относилась к городам крепостного типа,
куда очень трудно ворваться и откуда нельзя уйти.

С трёх сторон высокие стены, а с четвёртой - гребень обрыва,
висящий над чёрной прорвой, куда страшно даже смотреть.
Около пяти тысяч жителей, когда ещё были живы,
бросились в эту пропасть, предпочитая лёгкую смерть.

С ними были деньги и вещи - довольно странный обычай!
Спуститься туда сложно, подниматься еще трудней.
Но кое-кто из солдатиков всё же вернулся с добычей.
(И некоторые предметы сохранились до наших дней.)

Хронист, описавший все это, был горек, сух и спокоен.
Он пришел туда с победителями, в одних цепях, налегке.
До того, как попасть в плен, он был храбрый и стойкий воин,
и командовал обороной в небольшом городке.

Потом их загнали в пещеры и обложили туго,
и когда между смертью и рабством им пришлось выбирать,
они после долгих споров поклялись, что убьют друг друга.
Он остался последним. И он не стал умирать.

Он писал прекрасные книги. Он улыбался славе.
Его любили красавицы. У него удалась судьба.
Он и сегодня известен нам как Иосиф Флавий.
Флавий - это имя хозяина. А Иосиф - имя раба.

Мы обязаны памятью предателям и мародерам.
Мы обязаны сладостью горьким всходам земли.
Мы обязаны жизнью двум девочкам, тем, которым
удалось спрятаться так, что их не нашли.

[lens]

В который раз убеждаюсь, что стихи стоит читать в оригинале.

Анна АХМАТОВА (из "Реквиема")

Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же оне поминают меня
В канун моего погребального дня.
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его
Ни около моря, где я родилась
(Последняя с морем разорвана связь),
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Март 1940
Фонтанный Дом

[audit_n]

Рідня обрала чужину,
А він поставив — залишатись.
Він слову честі склав ціну,
Коли було лиш чотирнадцять.


Ціна — прокльони, забуття,
Сніги, Сибір, удари в спину.
Він все пройшов і, наче стяг,
Проніс любов до України.


Вона давала волі й сил,
Щоденно ловлячи приціли,
Не зрадить лицарства батьків,
Не втратить мужності і віри


І повернутись в рідний дім.
Позаду — майже ціла вічність.
А він уміє ще молитись
І усміхатись щиро всім.


І тільки серце защемить,
Коли малий вояка нині
Під прапор схилиться на мить
І мовить: “Слава Україні”.


І хай не завжди грають туш,
У вояка своя дорога.
Йому судилась перемога
На полі бою наших душ.

[Olivi@]

М. Горький 1923 г. (голод в России, унесший миллионы жизней)

СТРОКИ ОХАЛЬНЫЕ
ПРО ВАКХАНАЛИИ ПАСХАЛЬНЫЕ


Известно:
буржуй вовсю жрет.
Ежедневно по поросенку заправляет в рот.
А надоест свиней в животе пасти -
решает:
- Хорошо б попостить! -
Подают ему к обеду да к ужину
то осетринищу,
то севрюжину.
Попостит -
и снова аппетит является:
буржуй разговляется.
Ублажается куличами башенными
вперекладку с яйцами крашеными.
А в заключение -
шампанский тост:
- Да здравствует, мол, господин Христос! -
А у пролетария стоял столетний пост.
Ел всю жизнь селедкин хвост.
А если и теперь пролетарий говеет -
от говений от этих старьем веет.
Чем ждать Христов в посте и вере -
религиозную рухлядь отбрось гневно
да так заработай -
чтоб, по крайней мере
разговляться ежедневно.
Мораль для пролетариев выведу любезно:
Не дело говеть бедным.
Если уж и буржую говеть бесполезно,
то пролетарию -
просто вредно.

[L'autre]

Нам говорят: в вас мало дерзости,
Нет хватки, чтоб не в бровь, а в глаз.
И с трудной посторонней трезвостью
О нас я думаю сейчас.

Да, мы взрослели очень медленно
Нам даже опыт шел не впрок,-
Мы знали: кто-то злой и вьедливый
В любой момент нас высечь мог.
Мы были тихими до святости
Детьми. Отважными детьми.
Мы век судили без предвзятости.
Судили? Мы?
ЛЕГЛИ КОСТЬМИ
За все, что славили без устали.
Но мертвым – рай. Затих набат.
Мы до сих пор спиною чувствуем
Тех смолкших лет совиный взгляд.
И если прибранное нищенство,
Небросткость мыслей, робость фраз,
Как затяжное ученичество,
Еще порой тревожит нас,-
Оттуда все.
И нету лихости
Судьбу за глотку взять рывком…
Но холод мертвенной безликости
В нас душ не вытравил. Ни в ком!

Умение родиться вовремя-
Талант, какому равных нет,
Прийти, чтоб люди были добрыми,
Чтоб жаждали: «Приди, поэт!»
Но высшим жребием отмечена
Судьба пришедших в год лихой,
Чтоб разделить с тобой, отечество,
Слезу, строку и смертный бой.

1961

И. Снегова

[Olivi@]

ДДТ и Ю. Шевчук- Не стреляй!