Современная поэзия

[evo]

outdoor
ты не можешь проверить правильность решений, как рабочую тетрадь.
ты можешь только принимать новые. и неизвестно - правильны ли.
ты говоришь - исключения не подтверждают правила.
а я, знаешь ли, стала отчаянно, стремительно забывать
каково это - быть молодыми, горящими, пламенными;
и не от того, что через год-другой - двадцать пять.
и не от того, что порой накатывает каменная усталость.
и вообще, важно ли это, успеть понять -
сколько в нас осталось?

я принимаю правила не-игры.
ты, по желанию - можешь в нее поверить.
что, если правда - люди всего лишь двери,
двери в свои миры?

© Саша Отрадная 11.10.2012

[*Murrena*]

Не думала, что наткнусь в инете на жаркие споры об авторстве...
Автор тут один - Светлана Бартохова!

***
Элегия

Он уходил, она молчала,
А ей хотелось закричать:
«Постой! Давай начнем сначала!
Давай попробуем
Начать!..»

И все-таки не закричала…
Он уходил…
Она молчала…

Он оглянулся у порога,
Свою решительность кляня.
Хотел ей крикнуть:
«Ради Бога,
Прости меня! Верни меня!..»

Не крикнул и не подошел…
Она молчала…
Он ушел…

Так трудно первой бросить слово,
Когда решается судьба…
Вот я тебя встречаю снова,
От горькой нежности слепа.

Невесело и равнодушно
Ты прижимаешься к плечу…
И так тебе со мною душно,
И так плечо мое не нужно!..

Но ты молчишь…
И я молчу…


© Copyright: Светлана Бартохова, 2012

[L-SOVA]

Пропускаю годы, как песок
Между пальцев - пусть текут рекой!
Краткой жизни тонкий волосок:
Миг - на бег и вечность - на покой.

Тереблю украдкой четки дней
И сбиваюсь снова... Что считать?!!
Я теряюсь в тысячах людей
И не жаль... Не жаль себя терять!

Отражаясь в лживости зеркал,
Ни в одном себя не узнаю!
Чувствую и вижу: мир устал
Видеть нас у ада на краю.

Пропускаю годы, словно нить
В лабиринте в поисках Пути...
Дай нам, Боже, силы пережить
Миг - на бег и в вечность отойти.

Эмма Казумова

[Княжна Мэри]

те берега которые ничуть
не уступают небу или раю
нам вряд ли будут по плечу
с сиреневыми ивами по краю

как говорить когда сдавило вздох
и воздух груб как первое прощанье
на всё про всё один крылатый бог
с его чудесными вещами

как маленькая жизнь трепещет дождь
нам уходить а мы стоим у двери
во влаге вся листва и не поймёшь
кому позволить а кому не верить

так чувствуешь взбуханье жарких вен
нам вытерпеть любовь и не вернуться
и голос дрогнет превратившись в тлен
и небеса высокие прольются

[qwe72rty]

впусти меня. согреться. я Живой…
ты мне Нужна.но вовсе не за этим.
а потому, что мы за тех в ответе,
в ком потерялись слепо...
«с головой» «прочти» меня всего - от «а» до «я»,
как вновь открытый текст любимой книги,
где оживает слово-образ вмиг и…
глубинное в себе тепло тая,
дает согреться. молча. у плеча -
как греет душу лишь огонь камина
и пара слов. простых. без лишней длинной
прелюдии а-ля «тоска/печаль».
прости меня. за лишние слова,
за долгое молчание и эти
мои стихи…я за тебя в ответе.
и пусть ты даже в чем-то и права, но...
впусти меня. впусти. ведь я живой…
живее многих тех, кто «жжет глаголом».
и мне плевать, что я стою здесь «голым».

Влюбленный. с покаянной головой

© Copyright: Роман Прозов, 2013

[Княжна Мэри]

Девушки, с которыми Вы спите,
Забывают кольца под кроватью.
Вы потом в руках их теребите,
Вспоминая нежные объятья.

Камни, заключенные в металлы, -
Лишь творенья ловких ювелиров.
Девушки, с которыми Вы спали,
Много ли они Вам подарили?

Тысячи секундных удовольствий
И десятки легких пробуждений?
Хорошо, когда легко и скользко,
И экстаз зависит от движений,

Хорошо, когда не слишком долго,
И вино в соседнем магазине
Дорого, но ровно не на столько,
Чтобы не осталось на резину.

Вы, конечно, скажете: ''Цинично!!!''
Искривите рот в усмешке грозной.
Хорошо, пусть будет романтично,
Вот к примеру:
В небе были звезды…

Звезды были как большие астры
На осенних пожелтевших клумбах.
Глаз ее не смешанные краски,
У зрачков - серебряные луны.

Как скользило под руками платье,
Как легко соприкасались плечи
Скрыла темнота, но под кроватью
Утром Вы нашли ее колечко.

Вы теперь довольны? Но едва ли…
Ну тогда, пожалуйста, простите.
Вы со стен мои портреты сняли -
Мне теперь не важно, с кем Вы спите!

1999

[Княжна Мэри]

Мне жизнь показала зубы.
Bad patch оказалась длинной.
Пожалуй, пустить слезу бы...
А может – сойти лавиной?
А может – запутать дреды,
сойтись с молодым, патлатым,
готовить ему обеды,
и свитер связать – под латы,
забыв про обет Джиневры,
но помня про страсть – её же…
И встанут на место нервы.
И зрители – встанут тоже.

(с) Неразговорчивая

[qwe72rty]

Друг друга пустили мы в жизни свои,
На душах друг другу заплатами стали,
Взлетели на крыльях,
Друг друга зажгли,
Поближе зачем-то друг друга узнали,
Коснулись друг друга...
Случайно?
Вопрос!
Случайностей в жизни, поверь, не бывает!
И нежные пальцы в туманах волос,
И память,
И время,
И чёрт его знает,
Зачем это время коварной пальбой
Комкает звонками нечастые встречи...
- Алло... На работе... Я скоро домой...
Закончился день,
Начинается вечер...
И жизнь продолжается...
Тонкая нить...
Затейливо судьбы на узел связались!
Друг другу друг друга не выйдет забыть!
Всерьёз и надолго с тобой оказались
Мы где-то в действительных "здесь" и "сейчас",
В пленительных "вместе",
В размытых "возможно",
В обрывках дыханий с остатками фраз:
- Скучаешь?
- Скучаю...
- Ты знаешь... Я тоже...

© Copyright: Игорь Кривчиков, 2011

[Вне времени]

А ты знаешь, что значит изгнанье из рая?
Когда губы мои поцелуй забывают,
Когда руки мои твоих пальцев не помнят,
Когда сердце мое одинокое стонет,
Когда плачет душа, крылья в небе теряя…
Этот мир без тебя - как изгнанье из рая.

А ты хочешь узнать, в чем сокровища рая?
Когда руки мои вновь тебя обнимают,
Когда губы мои твое сердце целуют,
Когда снова душа в поднебесье танцует,
Когда ночи вдвоем, все рассветы встречая…
Этот мир лишь с тобой стал прекраснее рая.
Романова Анжелика

[L-SOVA]

Надвое

В неизбежность потери с разбега отчаянно падаю,
Ветер двери качнув, распахнул и закрыл навсегда.
Мне пробиться за грань нет ни сил ни решимости... Надвое
Разделяю себя и шепчу снова «нет» вместо «да».

Високосная блажь за порогом кружится неистово,
Зазевавшихся грешников силится взять на испуг...
Мир две тысячи лет отделяет горсть плевел от истины,
И в двухтысячный раз непонятно кто враг, а кто друг.

Белой стружкой зима засыпает предсердия храмовы,
Белолунная ночь обещает покой и уют,
Я пытаюсь проснуться и снова отчаянно падаю,
В сотый раз удержаться стараясь на ветхом краю.

Неумело молитвы твержу... Мне дожить бы до осени,
Разбежавшись шальным листопадом, взлететь до небес...
Все прости, помоги и помилуй заранее, Господи,
Уживаются в сердце мятежном и ангел и бес!

Елена Столь

[Исида]

* * *

пристрели меня, если я расскажу тебе, что ты тоже один из них –
кость, что ломают дробно для долгой пытки
шаткий молочный зуб на суровой нитке
крепкие напитки, гудки, чудовищные убытки
черная немочь, плохая новость, чужой жених

ты смеешься как заговорщик, ты любишь пробовать власть, грубя
ты умеешь быть легким, как пух в луче, на любом пределе
всё они знали – и снова недоглядели
я чумное кладбище. мне хватило и до тебя.
я могу рыдать негашеной известью две недели.

дай мне впрок наглядеться, безжалостное дитя,
как земля расходится под тобою на клочья лавы
ты небесное пламя, что неусидчиво, обретя
контур мальчика в поисках песни, жены и славы
горько и желанно, как сигарета после облавы,
пляшущими пальцами, на крыльце, семь минут спустя

краденая радость моя, смешная корысть моя
не ходи этими болотами за добычей,
этими пролесками, полными черного воронья,
и не вторь моим песням – девичьей, вдовьей, птичьей,
не ищи себе лиха в жены и сыновья
я бы рада, но здесь другой заведен обычай, –
здесь чумное кладбище. здесь последняя колея.

будем крепко дружить, как взрослые, наяву.
обсуждать дураков, погоду, еду и насморк.
и по солнечным дням гулять, чтобы по ненастным
вслух у огня читать за главой главу.
только, пожалуйста, не оставайся насмерть,
если я вдруг когда-нибудь позову.

В. Полозкова

[Исида]

Вместо итогов года

*Всё равно столько ерунды вокруг, имею тоже право же

Спускаюсь с лестницы - думаю о тебе,
Сижу на работе - и думаю о тебе,
Потом надеваю варежки, выхожу,
Небо глядит на меня, говорит: "Бонжур",
Отвечу ему: "Добрый вечер", иду, дрожу,
Вхожу в метро и думаю о тебе.

Включаю плеер - думаю о тебе,
Билет пробиваю - думаю о тебе,
Сегодня теплый ветер, зима, декабрь,
Декабрь, отраженье сентябрьского денька,
Живу, значит, думаю, нам говорит Декарт,
Живу, значит думаю, думаю о тебе.

Не надо, ты скажешь, разве что так, слегка,
Как дождь по траве, как скользит по руке рука
Как теплый сидр из прирученного ларька.
Тебя зовут как ветер, как дождь, как клен,
Тебя зовут как каждого, кто влюблен,
Зовут протяжно и нежно издалека.

Но сидр покупая, думаю о тебе,
И чайник ставя, думаю о тебе,
И мне двадцать пять, ни минуты, увы, долой,
Мне много случилось и мало что удалось,
Но если считать по-гамбургски, то золой
Летит уходящее. Думаю о тебе.

Вот новый мой город, и парк в нем, и я в листве
И лайнер отчетливо чертит по синеве,
Как в проседи черной чертило тогда в Неве
Не верю. Ладони теплые опусти
В горячую воду, в льдинки на пропасти,
Не знала тебя. Но что уж теперь - прости.

Прости, если можешь, теперь я все время жду
И чайник ставлю, и шкаф открываю, жду,
В пижаме с медведями, в теплых больших носках,
В неведомых снах, что днями дрожат в висках,
Потом сажают меня в глухой батискаф
И тащат на дно, где я вечно всё время жду.

Пиши мне почаще, я между рабочих строк
Ловлю парашют, в паутине нечетких строп,
Лечу на огонь разожженных внизу костров.
И верю моей удаче - она теперь,
Одна моя Мекка, Иерусалим, Тибет,
Лечу на огонь - и думаю о тебе.

Лечу на огонь - и думаю о тебе,
Лечу царапины - думаю о тебе,
Декабрьский свет кончается где-то в пять
На небе самолета седая прядь.
Мне нужно придумать, где мне тебя обнять,
Но мне не придумать, я думаю о тебе.

Аля Кудряшева

[Исида]

А еще тебе говорят, что ты не один
И таких, как ты, говорят, еще тьма и тьма,
И киваешь им, окей, мол, ты убедил,
Но один, один, пока не сойдешь с ума,
А когда сойдешь, на запасном его пути,
Где по пояс ромашка, хмель, резеда, чабрец,
Не встречают те, с кем можешь себя сплести,
Не встречают те, с кем мог бы себя обресть,
Ты не скажешь им, что пока не идет почтарь,
Ты еще не надписан, еще не прошел в печать,
Ты еще умеешь жить говорить мечтать,
Но уже не можешь петь обнимать молчать.
И пока еще тлеет зарево в синеве
То есть солнце садится в девять без десяти
Ты успеешь надписать голубой конверт
И лизнуть вишневую марку, прочти, прости,
Извини, что я так и остался, не вовлечен,
Не влетел в трубу, не вошел в перебор ладов,
Золотая пчела, присевшая на плечо
Серебристый пепел, ссыпавшийся в ладонь.

И таких, как ты, говорят, еще тьма и тьма,
Тьма накрыла город, обшарпанные дома,
Говорят, что вроде мимо прошла зима,
Ты глядишь на них со страхом: была зима?
Но блестят проливные рельсы в сухой пыли,
Подожди не бойся выпей на посошок
Если скажут слейся, то ты уже все пролил,
Если скажут сойди с пути, ты уже сошел.
Лишь постольку ты можешь в девять без двух секунд
Погибая от солнца, вплавленного в груди,
Говорить, что уже повинного – не секут,
Говорить, что уже погибшего – не судить.
Говорить, что ни с кем из нынешних не в родстве,
Если кто и случился рядом – его вина
Ровно в девять на эту землю придет рассвет
То есть прямо на станцию в девять придет весна.
Лебеда, чабрец цветут у тебя в груди,
Потому что ты письмо, чернильная вязь,

А еще тебе говорят, что ты не один,
Не один, динь-динь, не один, не один из вас.

Ты не вышел станом, словом, собой, лицом,
Красной ручкой надписан адрес и голубой
Ветер пахнет сухим и радостным чабрецом
Позволяет не быть, забыть, да, не быть собой.

Не один, зерно, сбереженное воробьем,
Не один, и рельсы, и улей, и почтальон,

Открываешь письмо, в котором подряд, подряд:
Не один, говорят. Не один, тебе говорят.

Аля Кудряшева

[qwe72rty]

О наболевшем

Шаркунова Анна

Влюбляются не в лица, не в фигуры
И дело, как ни странно, не в ногах.
Влюбляются в тончайшие натуры
И трещинки на розовых губах.

Влюбляются в шероховатость кожи,
В изгибы плеч и лёгкий холод рук,
В глаза, что на другие не похожи,
И в пулемётно-быстый сердца стук.

Влюбляются во взмах ресниц недлинных
И родинки на худеньких плечах,
В созвездие веснушек чьих-то дивных
И ямочки на бархатных щеках.

Влюбляются не в лица, не в фигуры -
Они всего лишь маски, миражи.
Влюбляются надолго лишь в натуры,
Влюбляются в мелодии души.

[Basstet]

Марина Бойкова

Эх, прильнуть бы носом к стеклу автобуса
За которым проносится мир огней,
И найти то место на карте глобуса,
Где мечталось, что будет трава зеленей.

Хорошо бы забыться, уехать из города,
Испытать, как в детстве, душевный восторг
От домашней сметаны, домашнего творога,
И, как бабушка делала этот творог.

Оказаться б в далекой забытой деревне,
Где живет пара-тройка седых стариков,
Где рождаются песни и льются душевно,
И на двери не ставят звонков и замков.

Где с лица не смываются тени загара,
Где ложатся не поздно и рано встают,
И где чай с сахарком и дымком самовара
Сохраняют особый домашний уют.

Оказаться бы снова той маленькой девочкой,
Когда в жизни так много еще впереди!
Пережить бы все это, прочувствовать клеточкой -
До мурашек, до сладкой истомы в груди...

[Вне времени]

Так неспешно катилась слеза
По холодной, замерзшей щеке…
Снова сердце все режет фреза,
По карманам вновь боль в кулаке.

От мороза все руки дрожат,
Не хочу возвращаться домой.
Вроде, любят когда… – дорожат….
А ты все не решишь… кто с тобой.

После криков - звенит тишина,
Так спокойно вдали от проблем.
Только ночь, шорох шин и луна
Ну… и куча построенных стен.

Слишком мало любви на двоих,
Сердцам нужно по-больше тепла.
А ты дома остыл и затих....
Просишь, чтоб я вернуться смогла.

Мы не слышим друг друга в борьбе,
Соревнуясь в обидных словах…
Мне бы лишь не замкнуться в себе
И в построенных нами стенах………
Февраль 2013г.

[*Murrena*]

Всё суета

1
«Всё суета!» — сказал Екклесиаст,
Царь-проповедник из Иерусалима,
Чтоб просветить невежественных нас
В чём бесполезность суетного мира.

Он предал сердце искренне тому,
Чтобы постичь безумие и мудрость
И к выводу пришёл лишь одному —
Всё суета, ничтожество и глупость.

И многие познанья множат скорбь,
Веселие — безумства оплеуха,
Чему свои дела не уподобь,
Всё суета томящегося духа.

Что толку от богатства на земле,
Нажитому в трудах и беспокойстве,
Когда оставить должен человек,
Его другому, выросшему после.

И лучше ничего не обещать,
Чем обещать, но всё же не исполнить.
И суета — извечно обличать,
И без конца напрасно пустословить.

И участь, безысходно, всех одна —
Забвение и чёрный холод мрака,
Всё на круги воротится своя,
Что родилось из праха — станет прахом.

© Copyright: Сергей Коринкевич, 2011

[tapevic]

Пообещай тепла— мне это нужно,
Умей прощать сегодня за вчера.
И не молчи с гримасой равнодушной,
Когда со мной останешься одна.

Когда на землю сядут самолеты,
Когда к тебе вернутся поезда,
Пообещай, что выживут пилоты.
И не сотрет цунами города.

Пообещай дождя, сухому лету.
Учись быть ближе, даже далеко.
Раскрой передо мною все секреты,
Хоть это откровенно не легко.

Когда моря заполнятся слезами,
Когда корабль будет дрейфовать,
Когда надежда потеряет пламя,
Пообещай, что будешь меня ждать.

© Владимир Ток

[tapevic]

Навсегда — слишком честное слово,
Но заведомо — чистая ложь.
И бросаться им проще— простого,
Как ни брось, точно в цель попадешь.

Навсегда — не бывает фальшиво,
Хоть звучит, как заезженный миф
Произносят его торопливо...
Или с пафосом, громко, на взрыв.

Навсегда— отбирает надежду
Или дарит возможность любить.
Столкновение с ним неизбежно,
Невозможно его заменить.

Невозможно ему не поверить
И до ужаса страшно понять.
Навсегда— беспощадное слово,
Если рядом глагол — потерять.

© Владимир Ток

[tapevic]

Нам с тобой остаётся друг друга простить
За разлуки и страсти пожары...
Уходить тяжело, не легко может быть,
Но я выдержу эти удары.

Нам с тобой остаётся друг друга обнять,
В бессловесной жестокой дуэли.
Я готов, как всегда, за тебя проиграть,
Чтобы наши сердца уцелели.

Нам с тобой остаётся друг друга забыть
И с другими делить постели.
Засыпать тяжело, не легко может быть,
Что больнее всего...
Не с теми...

© Владимир Ток