Дань памяти (9 мая)

[Truly]

Расул Гамзатов

Нас двадцать миллионов

От неизвестных и до знаменитых,
Сразить которых годы не вольны,
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.

Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,
Где путь, как на вершину, был не прям.
Еще мы женам снимся молодыми,
И мальчиками снимся матерям.

А в День Победы сходим с пьедесталов,
И в окнах свет покуда не погас,
Мы все от рядовых до генералов
Находимся незримо среди вас.

Есть у войны печальный день начальный,
А в этот день вы радостью пьяны.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины.

Мы не забылись вековыми снами,
И всякий раз у Вечного огня
Вам долг велит советоваться с нами,
Как бы в раздумье головы клоня.

И пусть не покидает вас забота
Знать волю не вернувшихся с войны,
И перед награждением кого-то
И перед осуждением вины.

Все то, что мы в окопах защищали
Иль возвращали, кинувшись в прорыв,
Беречь и защищать вам завещали,
Единственные жизни положив.

Как на медалях, после нас отлитых,
Мы все перед Отечеством равны
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.

Где в облаках зияет шрам наскальный,
В любом часу от солнца до луны
Бьет колокол над нами поминальный
И гул венчальный льется с вышины.

И хоть списали нас военкоматы,
Но недругу придется взять в расчет,
Что в бой пойдут и мертвые солдаты,
Когда живых тревога призовет.

Будь отвратима, адова година.
Но мы готовы на передовой,
Воскреснув,
вновь погибнуть до едина,
Чтоб не погиб там ни один живой.

И вы должны, о многом беспокоясь,
Пред злом ни шагу не подавшись вспять,
На нашу незапятнанную совесть
Достойное равнение держать.

Живите долго, праведно живите,
Стремясь весь мир к собратству
сопричесть,
И никакой из наций не хулите,
Храня в зените собственную честь.

Каких имен нет на могильных плитах!
Их всех племен оставили сыны.
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.

Падучих звезд мерцает зов сигнальный,
А ветки ив плакучих склонены.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины.

Перевод Я.Козловского

[Truly]

Мы были в Германии ( отец служил в ГСВГ) в концлагерях на экскурсии. Так вот это все , что видела до сих пор в памяти.Только сейчас это более острее и больнее чуствую. Просто читаю про войну или слушаю и текут слезы... и ничего не могу сделать....Хотелось бы чтоб люди посмотрели что это такое было ( это ведь для живых в назиданиме надо)и главное не забывали. И может быть тогда неофашизм не рвался опять...

Концлагеря. Дорога в ад.

[Truly]

Александр Твардовский

* * *
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же...

[Замок]

[Замок]

Снайперы Екатерина
Головаха (слева)
уничтожила 67 врагов
и
Нина Коваленко (справа)
уничтожила около 100
врагов



Людмила Павличенко -
уничтожила 309 солдат и
офицеров противника (среди
них 36 снайперов). Людмила
Павличенко (12 июля 1916 -
27 октября 1974) - Герой
Советского Союза. Родилась
в посёлке (сейчас город)
Белая Церковь на Украине.
По национальности Людмила
Павличенко - русская.
Добровольцем ушла на фронт
в июне 1941 года.
Участвовала в обороне
Одессы и Севастополя. В
июне 1942 года Людмила
Павличенко была ранена,
после этого в боевых
действиях участия не
принимала. После ранения
ездила в составе делегации
в США и Канаду. На
выступлении в Чикаго
Людмила Павличенко
сказала:
"Джентльмены! Мне
двадцать пять лет. На
фронте я уже успела
уничтожить 309 фашистских
захватчиков. Не кажется ли
вам, джентльмены, что вы
слишком долго прячетесь за
моей спиной?!" После
возвращения на Родину
Людмила стала инструктором
в снайперской школе
«Выстрел», где подготовила
десятки хороших снайперов.

[Invasion]

[Moroz&Snegurka]

Дорогие защитники Отечества! С праздником! Спасибо , что вы есть у нас! Пусть никогда не придется вам с оружием в руках стать на защиту нашей Родины, пусть под мирным небом мы с вами будем счастливы и вами любимы! И давайте в этот день вспомним с благодарностью всех тех настоящих мужчин, благодаря которым это мирное небо над нами сегодня есть!
Светлая и вечная память моему дедушке Юрию Алексеевичу Давыдову, моряку-пограничнику, ветерану и очень хорошему человеку, ушедшему из жизни 22 дня тому назад и недожившему до своего 90-летия 24 дня.

[Invasion]

Чехословакия, 1945

[4е]

документальная кинохроника "46-го Таманского гвардейского ночного бомбандировачного авиационного полка" , летчиц которого немцы называли "ночные ведьмы" и кадры из к/ф "В небе "ночные ведьмы". 1981 г

[Invasion]

Встреча жителей Одессы с бойцами освободивших город советских частей. Авторское название фото — «Встреча победителей в Одессе».

[Zenedar]

Тридцать шесть лет одиночества вдовы маршала Катукова


Автор: Елена Косова

Маршал бронетанковых войск Михаил Катуков умер 8 июня 1976 года. Его захоронили на Новодевичьем кладбище столицы - как и полагается, с воинскими почестями. После похорон вдова маршала достала из домашней аптечки снотворное. Хотела умереть. Жизни без мужа она не представляла...

"Я хочу умереть последним ветераном Великой Отечественной войны"

Екатерина Сергеевна вспоминает ту историю с таблетками и говорит, что не сошла с ума в первые дни одиночества лишь потому, что поняла, в чем теперь смысл жизни без мужа.

"Мне сейчас 99 лет, после смерти Катукова я написала о нем восемь книг, заканчиваю девятую, - рассказывает вдова маршала Екатерина Сергеевна. - Теперь моя самая большая мечта - я хочу умереть последним ветераном Великой Отечественной войны".

35 лет они прожили вместе, и столько же она живет памятью о нем.

Судьба их свела осенью в 41-ом в дни Битвы за Москву. Михаил Ефимович в то время уже носил полковничьи погоны и был героем. Его 4-я танковая бригада прославилась тем, что преградила путь к столице танкисту вермахта №1 Гейнцу Гудериану. Сам Гитлер говорил о нем - "Бог войны".

Танкисты Гудериана за умение Катукова вести бой, используя танковые засады, называли Михаила Ефимовича "Генерал-Хитрость".



Предложению Михаила Катукова Екатерина Сергеевна не просто, а несказанно обрадовалась.

"Я рвалась на фронт, потому что еще совсем недавно считалась "врагом народа". Мне надо было всем доказать, что я предана своей Родине. Я не скажу, что с первого взгляда наповал влюбилась в Катукова. Я влюбилась, но позже. А тогда я понимала - пришел мой шанс ", - говорит вдова маршала.

210 слов в минуту, жена врага народа и полтора года в Бутырке

После окончания средней школы Екатерина Сергеевна по путевке комсомола была направлена в аппарат ЦК партии, где работала стенографисткой. Она окончила спецкурсы по системе Соколова и умела печатать до 210 слов в минуту.



"Однажды заболела личная стенографистка Сталина. И меня поставили перед фактом, что я должна ее заменить, - вспоминает Екатерина Сергеевна. - Я, конечно, тряслась от страха, но работа есть работа. Сталин говорил с сильным грузинским акцентом, и это мешало быстрому стенографированию. Когда он диктовал, то на месте не стоял, а все время ходил вокруг стола. Ступал он бесшумно - как кошка".

В то время Екатерина Сергеевна была замужем за сотрудником военного отдела ЦК Алексеем Лебедевым. В 38-ом этого красного комиссара арестовали по обвинению в подготовке антипартийного заговора и вскоре расстреляли.

"За мной пришли через месяц после его ареста. Меня обвинили в том, что я якобы знала о заговоре, который готовил мой муж, но не донесла на него. Сидела я в Бутырке, со мной "работал" следователь Эпштейн. Он бил меня, насиловал. Бил ремнем, следы от тех побоев я до сих пор ношу на моей голове".

Полтора года Екатерина Сергеевна провела в тюрьме, потом была оправдана судом.

После тюрьмы она и устроилась в редакцию "Последних известий" Всесоюзного радиокомитета. А заодно окончила фельдшерские курсы, которые ей вскоре и пригодились - началась война.



Самое страшное на войне - бельевые вши

"Вы знаете, что самое страшное на войне, - обращается к корреспонденту РИА Новости Екатерина Катукова и сама же отвечает на вопрос, - вши, обычные бельевые вши. Откуда они там брались? Почему их так много было? Я не знаю. Но это просто какая-то напасть".
Гвардии старшина медицинской службы Екатерина Катукова выносила с поля боя раненых, тяжелых отправляла в тыл, сама была дважды ранена.

"В Битве за Москву, как раз под Волоколамском, я чуть левую руку не потеряла, - вспоминает Катукова. - Хирурги мне сказали, что резать надо, а я не дала, решила, если даже и умру, но умру с рукой. Пришили мне руку тогда, как могли, теперь она у меня вспомогательная - поднимается, но не до конца. Хотя делать ей особо ничего никогда не могла, но работу свою на фронте выполняла как надо".

Она говорит, что страшно ей было всегда только в начале боевых атак, а потом, когда первые раненые на поле боя появлялись - о страхе уже думать было некогда.

"Я хочу попросить сейчас прощения у всех тех, кого мы вынуждены были лишить руки или ноги. Было бы у нас чем лечить, мы бы лечили, а так ведь резали в основном. Нам порой даже бинтов не хватало, йода, зеленки",- рассказывает Екатерина Сергеевна.

Каждый выстрел на учете

В битве за Москву танкисты под командованием Михаила Катукова отличились много раз. За эти подвиги 4-я танковая бригада первой в Красной Армии получила гвардейское знамя и стала именоваться 1-й гвардейской танковой бригадой.

С начала октября 1941 года и до конца марта 1942 года танкисты 1-й гвардейской непрерывно находились в боях. Бои были тяжелыми и жестокими.

"Вы знаете, до 42 года у нас на учете был каждый снаряд. На каждый выстрел оформляли акт, что не просто в воздух выстрелил, а попал.

При всех наступлениях присутствовали оперативники из генштаба. Они стояли в стороне и считали подбитые танки. Составляли отчеты и отправляли в Москву", - говорит Екатерина Катукова.

Яхрома, Солнечногорск, Клин, Елец, Калуга, Можайск, Кашира - каждый город гвардейцы под командованием комбрига Катукова отвоевывали в упорных боях. Они совершали подвиги, не считая их таковыми.

В декабре 42-го у деревни Горюны погиб танкист бригады Дмитрий Лавриненко. Он прожил на свете всего 27 лет, подбил 52 танка. Последний уничтожил за час до смерти.

"Ему ведь тогда даже "героя" не дали, потому что не поверили. Лишь в 1990 году посмертно этому отважному парню присвоили заслуженное звание Героя Советского Союза и два ордена Ленина "вручили"", - говорит с явной обидой за погибшего молодого танкиста Екатерина Катукова.


"В начале войны я работала во Всесоюзном радиокомитете стенографисткой в отделе "Последних известий", который был подчинен Политуправлению Красной Армии, - вспоминает Екатерина Катукова. - И меня с корреспондентами отдела отправили делать репортаж о славных боевых подвигах танковой бригады Катукова".

После интервью было общение в неформальной обстановке - ужин. На нем-то Михаил Катуков и сделал Екатерине Сергеевне предложение, которое изменило ее жизнь - он сказал ей: "Оставайтесь со мной".

Михаил Ефимович был старше Екатерины Сергеевны на 13 лет и уже связан брачными узами. Но брак этот был скорее привычкой, жизнью двух людей под одной крышей.


На фронт она поехала в лакированных туфельках

Все 14 фронтов она прошла вместе с мужем. То, что на войне женщине очень трудно, поняла сразу, но отступать не собиралась.

"Откуда я знала, как там на фронте. Я ведь поехала на фронт в лакированных туфельках. Как же надо мной смеялся Катуков. Ну, что делать? Кирзачи сразу надела и штаны мужские", - вспоминает Екатерина Сергеевна.

Они расписались после войны - в 45-ом, а до этого времени, как говорит сама Екатерина Сергеевна, она была походно-полевой женой прославленного полководца. Ему она до сих пор благодарна за то, что был преданным другом, во многом - учителем, заботливым мужем и просто героем.

Михаила Катукова дважды удостоили звания Героя Советского Союза, а его гвардейцы после контрнаступления под Москвой отличились и под Воронежем, и на Курской дуге, в Украине, Польше и Германии.



Платье от личной портнихи Евы Браун

После подписания Германией акта о капитуляции Михаила Катукова назначили генерал-губернатором в немецкую провинцию Саксония. В послевоенной Германии супруги Катуковы прожили шесть лет.

Первое, что сделал Михаил Ефимович для солдат и офицеров 1-й танковой армии, - разрешил им привезти в Германию свои семьи. Для детей он открыл школу в Дрездене.

Преподавали в ней учителя, еще не сняв военных гимнастерок. В классах порой насчитывалось до 6-8 учеников, для них Катуков отдал распоряжение сшить форму и хромовые сапоги. Среди учащихся этой школы была и будущая известная поэтесса Римма Казакова.

Екатерине Сергеевне о тех годах, которые она провела вместе с мужем в Германии, напоминает платье, которое она до сих пор хранит в своем бельевом шкафу. Это платье ей сшила личная портниха Евы Браун - возлюбленной Адольфа Гитлера.



"99 лет - это вам не шутка, это серьезно"

Екатерина Сергеевна сейчас живет в Подмосковье на станции Трудовая. В этом же загородном доме провел последние годы и маршал Катуков. Он умер, когда ему было 76 лет. Екатерина Сергеевна считает, что его погубил "Беломорканал".

"Всем, кто курит, хочу сказать, чтобы бросали. Катуков по три пачки "Беломорканала" в день высаживал, вот все сосуды себе на ногах никотином и "забил", - говорит Екатерина Катукова. - Не курил бы, может, дольше пожил. Хорошо нам вместе было. Веселый он был, внимательный, о своих танкистах всегда заботился. Это сейчас по телевизору генералов пузатых да ленивых все больше показывают. Обидно за нашу армию".

На даче, что на станции Трудовая, вдова маршала создала прекрасный домашний мемориальный музей. Здесь хранятся личные вещи Катукова, фотографии, документы, его ордена и медали.

К слову сказать, у Екатерины Сергеевны самой наград хватает. Сейчас на парадном кителе красуются 56 и еще 6 медалей пришить надо.

"Все руки не доходят, - вздыхает она, - да и некогда награды пришивать, мне девятую книгу о Катукове надо успеть закончить. Все же 99 лет - это вам не шутка, это серьезно".

[Замок]

В апреле 1945 года начался штурм Вены советскими войсками. Со стороны «голубого Дуная» в город вошли «полосатые дьяволы», или «чёрная смерть» — так наших моряков называли фашисты. В составе Дунайской флотилии была одна-единственная женщина – 19-летняя Катя Михайлова, прошедшая с советским флотом более 2000 километров по Дунаю – от Измаила до Вены.

Теперь, на 79-м году жизни, она приехала в австрийскую столицу, туда, где для нее закончилась война. Екатерина Илларионовна Дёмина (Михайлова) уходила на войну в 15 лет, прибавив себе два года, чтобы взяли на фронт.

В Вену, где для неё закончилась война, она приехала в составе делегации московских школьников, приезд которой был организован Правительствами Москвы, Вены, Русским Культурным Институтом в Вене и другими.

Разговор наш начинается около памятника советскому солдату на Шварценбергплатц.

— Я очень долго воевала. И на фронт все время просилась сама, — начинает маленькая энергичная женщина.

Родилась Екатерина Дёмина в Ленинграде, а на войну уходила почти из-под Брестской крепости. Было лето, впереди – каникулы с братом-лётчиком в Белоруссии, куда он пригласил ее погостить, молодость, все дороги открыты. Когда она ехала в поезде, под Смоленском его начали бомбить.

— Это было страшно, — вспоминает Екатерина Илларионовна, — там я впервые увидела горы трупов, плавающие в лужах крови. Наш поезд перевернулся – фашисты его разбомбили. С нами ехали женщины с грудными младенцами – ехали показать военным, какие дети у них родились. И все умерли при бомбежке. Женщины несли в платочках трупики своих детей. Был жаркий май и трупы начали разлагаться. Мы уходили прочь от разбомбленного поезда, а фашисты догоняли нас на мотоциклах и стреляли в спину уходящим женщинам. Они падали мертвые с этими трупиками в руках… Так началась для меня война…


В Смоленске из всех радиоприемников-тарелок неслись сообщения о том, что началась война – Германия напала на Советский Союз. Катя услышала – комсомольцы-добровольцы уходят на фронт.

— Я тогда была комсомолкой и решила сразу на войну пойти. Спросила у одной женщины, скажите, где тут на фронт берут. Она показала, где военкомат. Пришла, там хмурый военком сидит. Я попросилась на фронт, а он мне: «Девочка, тебе сколько лет?» Я – пятнадцать. Мы, говорит, детей не берем. И выгнал меня, говорит «Не мешай, у меня дела». Так что это неправда все, что потом писали в зарубежной прессе, что Советы маленьких детей насильно на фронт загоняли, мы сами просились. Мы были ужасными патриотами.

Я вышла из военкомата, плачу, ко мне подходит медсестра, говорит: «Я видела, как ты просилась, чтобы тебя взяли на фронт. Приди вечером, скажи, что тебе уже 17. Будет другой военком, может быть, он тебя возьмет». Пришла я вечером, военком все тот же, но я все-таки сказала, что мне 17. Он очень устало сказал: «Ты очень быстро растешь. Утром тебе было только 15». Но через какое-то время я попала-таки на фронт, простым солдатом. У меня взяли юбку, дали гимнастерку и прочее обмундирование – а я была такого маленького роста, что гимнастерка мне почти до колена доходила.

До войны, в 40-м году 14-летняя Катя мечтала стать летчицей. Пошла проверяться на «профпригодность». По вестибулярному аппарату девочку признали годной, но посоветовали «дорасти до 16» — тогда и возьмут в авиацию. После этого Катя увидела на улице объявление, что проводится набор в РОКК – Российское Отделение Красного Креста. Девочек в Красный Крест принимали. Там она научилась перевязывать раны, оказывать первую помощь, останавливать кровотечения. Поэтому и на фронт в 41-м пошла медсестрой.

— Под Смоленском нас окружили, очень тяжелые бои были. Было очень много раненых, я их перевязывала., — вспоминает Екатерина Илларионовна, — Под Гжатском я сама получила тяжелые ранения – три перелома, в том числе один открытый. Раненая, я должна была все равно идти. Обмундирование было тяжелое – одно ружье весило около 36 килограммов, потом санитарная сумка на одной стороне, сумка с противогазом – на другой, еще патроны и лопатка, хотя мы никогда и не окапывались.

Раненую Катю отправили под Москву, в палаточный госпиталь, а потом вместе с госпиталем в эвакуацию, на Урал. Она была не ходячая, лежала в палате, где были только раненые-мужчины.(врач в госпитале пришел брать у нее разрешение на ампутацию ноги, сказал, если не отрезать, жить не будет, она отказалась и выкарабкалась и до сих пор живет!!!!!) Из Свердловска ее отправили на реабилитацию в Баку. Там она отправилась к главстаршине, снова проситься на фронт. Он ей сказал: «Я тебя пошлю в Сталинград, на военно-санитарном корабле «Красная Москва». Так Екатерина Дёмина попала на флот.

— Под Сталинградом мы забирали раненых – сгоревших танкистов, летчиков – похожих из-за переломов на мешки с костями, — говорит она, — Корабль был большой, брал за раз по 1500 человек. Мы, молодые девочки, их сами на корабль грузили. Они были такими тяжелыми! Все перебинтованные – просто мумии из бинтов, только глаза и рот видны. Мы их кормили из ложечки...(за одно дежурство она ухаживала за 900 ранеными...)

Когда война под Сталинградом закончилась в 43-м году нашей победой, в Баку сформировали 369-й отдельный добровольный батальон морской пехоты, который должен был воевать дальше. Я стала и туда проситься, но командир меня не брал. Женщин на флот вообще брали неохотно, там были почти только одни мужчины. Поэтому меня гнали, «Не морочь мне голову», — сказал главстаршина, — «И чтобы я тебя не видел поблизости от того места, где набирают в батальон». Тогда я написала письмо Сталину, в Кремль, что я воевала под Смоленском, под Гжатском была ранена, здесь формируется добровольческая часть, а меня не берут, потому что я женщина. Прикажите, мол, командиру, меня взять. Через 28 дней пришел ответ из Москвы: «Зачислить в батальон».


Во время боев под Керчью, когда матросы должны были оборонять от немцев маленький плацдарм, отвоеванный врукопашную, немцы прознали, что среди матросов есть одна-единственная девушка(это было так, рядом была деревня и только там был колодец с пресной водой, она пошла туда, стала набирать воду, а тут выстрел и выходит немец, стала она ему объяснять, что вода нужна, раненые и все такое, он ей по свойму что-то, короче языковой барьер, она показывает на себя и говорит «Катюша», немец растаял, вытащил губную гармошку, стал играть «расцветали яблони и груши....» и приплясовать, она потихоньку с ведрами пошла к нашим, он не стал стрелять, потом санитары ходили за водой и немцы, говоря «Катюша, Катюша...» помогали им набирать воду). Ее имя за это время они тоже успели узнать и когда бои стихали, кричали из окопов:

— Рус матрос! Рус Иван! Покажи Катюша! Стрелять — нет.

И действительно не стреляли, а махали ей руками и играли на губной гармонике «Выходила на берег Катюша».


Санинструктор 369-го отдельного батальона морской пехоты Дунайской военной флотилии главный старшина Михайлова Е.И. 22 августа 1944 года при форсировании Днестровского лимана в составе десанта одной из первых достигла берега, оказала первую помощь семнадцати тяжелораненым матросам, подавила огонь крупнокалиберного пулемёта, забросала гранатами дзот и уничтожила свыше 10-и гитлеровцев.

4 декабря 1944 года старший санинструктор сводной роты Берегового отряда сопровождения Дунайской военной флотилии главный старшина Михайлова Е.И. в десантной операции по захвату порта Прахово и крепости Илок (Югославия), будучи раненной, продолжала оказывать медицинскую помощь бойцам и, спасая их жизнь, из автомата истребила 5 вражеских солдат.

***

Румыния-Болгария-Югославия-Венгрия-Чехословакия-Австрия – по такому маршруту Екатерина Михайлова прошла всю Европу.

В Венгрии она снова была ранена, но долечиваться не стала, сбежала из больницы, чтобы догнать свой батальон около города Комарно, а потом участвовала в боях за Вену, и в знаменитом штурме имперского моста (Reichsbruecke), когда наши моряки внезапно высадились в глубине расположения противника, а потом захватили и удержали до подхода своих единственный не взорванный эсэсовцами мост австрийской столицы.

— Когда мы вступили на Имперский мост в Вене, там была заложена взрывчатка, — говорит она, — Тогда один из наших, советских мальчиков, на свой страх и риск разорвал шнур, затоптал огонь и обезвредил взрывчатку, так, что мы могли пойти дальше. Помню, тогда я свои сапоги постоянно теряла в Дунае, когда из воды раненых вытаскивала – у меня был тогда 34-й размер, а доставались мне сапоги только 41-го размера, они несмотря на все портянки, которыми я обматывала ногу, плохо держались. Когда мы вошли в Вену, город не был сильно разрушен.

Нацистские газеты, между тем, печатали передовицы под заголовками: «Прорыв русских в Вену потерпел поражение!», хотя советские отряды уже заняли окраинные районы города. Фашистская пропаганда рисовала картины страшных зверств, которым будут подвергаться горожане в случае, если Красная Армия войдет в Вену.


— Местное население неплохо к нам относилось, — вспоминает Екатерина Дёмина, — Нам ведь командование сказало: «Ничего не разрушать, никакого насилия, просто «выдавливать» фашистов из города». Среди моряков не было случаев насилия, наоборот, они кормили жителей едой из нашей полевой кухни. Венцам же ведь тоже тогда было плохо, голодно. Было плохо и нашим эмигрантам, которые уехали в Австрию еще до войны, после революции. Я мало читала во время войны – времени не было, но потом, уже в Вене, наши матросы выменяли для меня за буханку хлеба у наших эмигрантов четыре тома «Войны и мира»…

Помню, во время штурма Вены наши моряки прибегают ко мне и говорят: «Катюша, там в подвале женщина»… А что с ней, не сказали, стеснялись. Из подвала – крик, стоны. Я спустилась, оказалось, женщины рожает. Я стала роды принимать, в это время бой наверху идет. Родилась девочка. А позже, уже после штурма, когда можно было к подвалу пробраться, ее и ребенка в больницу на машине увезли.

Девочка выросла, и когда ей исполнилось 30 лет, эта семья меня нашла. Они написали письмо в Москву. Меня вызвали в Центральный Комитет: «Вы освобождали Вену? Роды принимали?» Я говорю – да, а что с девочкой, умерла? Должна была выжить, все ведь было в порядке…

Потом они пригласили меня в Вену, не знали прямо, чем меня угощать, повели в Венскую Оперу. А я все войну вспоминала и рассказывала, как при штурме моряки спасали горящие гобелены из Оперы.

Мы ведь в Австрии спали в основном прямо на улице или в оставленных зданиях. Однажды в каком-то доме наши ребята нашли пуховые одеяла, голубые и розовые, и говорят мне: ложись, Катюша, выспись. А мне неловко на такие красивые одеяла ложиться, я в сапогах, грязная. Потом заснула и проснулась от стрельбы. Что такое? Думала, нас окружили. Вмиг одела обмундирование, автомат, санитарную сумку и бегом вниз. А там наши матросы с австрийками целуются, я кричу: «Что случилось?» А они мне: «Катюша, война закончилась!»


Это такое было чувство непередаваемое – война эта проклятая закончилась!..

И хотя казалось – все, конец войне, потом пришлось прочесывать Венский лес, где снова полегли десятки солдат. В общей сложности Советская Армия потеряла в Австрии 26 тысяч человек.

— На войне было место личной жизни, романам, флирту?

— Да что вы, какая личная жизнь? Эти ребята-моряки были мне как названные братья. И они меня сестричкой звали. А когда война закончилась, они сказали: тебе, Катя, ведь уже не 15 лет, а 19. Ты ведь, если хочешь, можешь за любого из нас замуж выйти. Но я засмеялась и сказала, что браки между родственниками запрещены. Они были очень довольны, что я отказалась.

Первая наша с ними встреча произошла спустя 20 лет после войны. Некоторые уже полысели, изменились. Кто-то сказал мне: «Ты уже не та Снегурочка, Катя. Но и до Бабы-Яги тебе далеко». «Да и вы уже не те благородные рыцари», — отвечаю… Она заразительно смеется: «А сейчас я уже настоящая Баба-Яга».


Со времен войны носит Екатерина Дёмина «сувенир» — осколки от снаряда, которым она была ранены в боях на границе Венгрии и Югославии. Сначала не было времени, чтобы удалить осколки из руки, а потом врачи просто оставили их, чтобы не провоцировать гангрену. Она старается до руки не дотрагиваться, потому что осколок подходит к нерву, и если нажать на руку боли такие, что она теряет сознание.

Те же, кто лично принимал участие в штурме Вены, постепенно уходят – из «названных братьев» Дёминой в живых осталось только три человека, которые живут в Волгограде и на Украине.

Я спрашиваю, не жалеет ли она о том, что юность и самые яркие годы жизни пришлись на войну, что вместо весенних чувств и юношеского романтизма на ее долю выпали смерти товарищей, кровь и рваные раны. «Я ни о чем не жалею, — говорит Екатерина Дёмина, — тогда было страшное время для страны и я ей помогла. Я патриот, я ведь просилась потом в Афганистан, когда там война началась, но меня не взяли… Войну я ненавижу, будь она проклята».


После войны она была уже в мирной Вене трижды. Теперь она смотрит на улицы австрийской столицы, на новые дома, на цветущие, как и в том мае, 60 лет назад, деревья и говорит, что город стал очень красивым. В ее голосе звучит ностальгия: «Город меняется, а Дунай все тот же, течет быстро…»

[GQ]

http://www.kinopoisk.ru/level/1/film/601938/
Стоит посмотреть.

[A777]

Скоро выставка в краеведческом 6 квітня о 15.00 вул. Гаванна, 4
--------------------------------------------------------------------------------
Відкриття виставки "Они сражались за Одессу" (до Дня визволення м. Одеси від німецько-фашистських загарбників).

Не пожалейте денег на билет, сводите детей. Мы должны знать свою историю.

[Invasion]

Не помню, была фотка или нет, но всё равно приближается тот день.

Советские солдаты с ребенком в освобожденной Одессе
http://waralbum.ru/78197/

[Truly]

... И всё-таки мы победили!



Музыка - Петр Тодоровский
Слова - Григорий Поженян
Поёт - Олег Борисов

А было вначале, солгать не могу,
Буксиры молчали на том берегу,
На том берегу, на том берегу
На том берегу, где мы были.

А мы покидали свои города,
И в них оставалась душа навсегда.
И всё-таки, и все-таки,
И всё-таки мы победили!
И всё-таки, и всё-таки,
И всё-таки мы победили!

Ушанки чернели на алом снегу,
И губы немели на том берегу,
На том берегу, на том берегу,
На том берегу, где мы были.

За каждой спиною был свой Сталинград,
И в мерзлых траншеях - ни шагу назад.
И всё-таки, и всё-таки,
И всё-таки мы победили!
И всё-таки, и всё-таки,
И всё-таки мы победили!

И выцвела соль у солдатских рубах,
Та соль возвращенья, как мед на губах,
На том берегу, на том берегу,
На том берегу, где мы были.

И сколько бы нас ни осталось в живых,
Жив голос погибших друзей боевых.
И всё-таки, и всё-таки,
И всё-таки мы победили!
И всё-таки, и все-таки,
И всё-таки мы победили!

Клип из фильма - здесь

[Sklif]

[Sklif]

Они победили.

[Замок]

[Truly]

...Мой милый, если б не было войны...



Музыка - Марк Минков,
Слова - Игорь Шаферан,
Поёт - Жанна Рождественская

Ещё до встречи вышла нам разлука,
А всё же о тебе я вижу сны.
Да разве мы прожили б друг без друга,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.

Наверно, я до срока стала старой,
А только в этом нет твоей вины.
Какой бы мы красивой были парой,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.

И снова ты протягиваешь руки,
Зовёшь из невозвратной стороны.
Уже ходили б в школу наши внуки,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.

Никто калитку стуком не тревожит,
И глохну я от этой тишины.
Ты б старше был, а я была б моложе,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.