Любимые стихи

[siricon]

ИНТЕРНЕТ

Я наркоман, признаться стыдно, право,
Но на игле, как будто, не сижу.
А если честно рассудить и здраво,
Я в Интернете кайф свой нахожу.
Заброшены спортзал, семья, работа,
С инетом-другом мир объездил я.
И Б-г простит, что выхожу в субботу,
Ждут в мониторе верные друзья.
Да, девушек красивых там не мало,
Что я влюбиться в каждую готов,
Вот выпить бы для смелости чинзано,
Да сбросить бы десяточек годов!


Евгений Кан 2, 2009

[siricon]

ВОДКА

Кто-то сказал мне про водку: "Плохая!
Признак - мол ходим с опухшею рожей."
Я им ответил: " Бывает родная
Только хорошей и очень хорошей!"
Для всех повторю, кто меня понимает,
Кто зубы на этом съел и собаку...
Она если есть, то её не хватает,
Хоть разорви на груди ты рубаху.



Евгений Кан 2, 2010

[siricon]

Разбилось зеркало во сне
На сто осколков.
Себя пытаюсь рассмотреть
Средь трещин тонких.
Кто я теперь? Добряк, злодей,
Сижу, печалюсь.
Характер свой из ста частей
Собрать пытаюсь.
Но непонятные черты
Из Зазеркалья,
Бессмысленно из темноты
Глядят в молчаньи.



Евгений Кан 2, 2010

[siricon]

НЕИЗВЕСТНАЯ*

Манящий взгляд, слегка надменный,
Румянец нежного лица.
Перед тобой застыл смиренно
Фасад Аничкого дворца.

Нет никого морозным утром,
Одна с печалью налегке.
Лишь небо давит перламутром,
Да звон церковный вдалеке.

Вот Летний сад, как тайный сводник,
В душе видением возник,
И венценосный твой любовник
Под сенью величавых лип.

Любовь к царю: и страсть, и муки,
Ты перед Богом лишь грешна...
Княжна из рода Долгоруких,
Грустишь сегодня...и одна.Евгений Кан 2, 2010

[siricon]

МУЖСКИЕ СЛЁЗЫ

Плачут мужчины молча,
Плачут не от гордыни.
Болью душевной корчась,
Слёзы горче полыни.

В муке любовной стонут,
В безумстве не спят ночами.
Скажут - прыгайте в омут-
Прыгнут, пожав плечами.

Может послать всё к чёрту,
В вине утолить печали,
Но, за последней чертою,
Горе зальёшь едва-ли.
Евгений Кан 2, 2010

[jaguar]

Денис Майданов - Вечная любовь

Если однажды горячее солнце
Станет холодным как утренний лед,
Если зима жарким летом вернется
И на песок белый снег упадет,

Если беда что ничем не измерить
Рухнет на землю косою звеня
Я буду знать, всё равно, что ты веришь
Я буду знать, что ты любишь меня

Если друзья мои станут врагами
И в суете продадут за пятак,
Я буду грызть эту землю зубами
Я буду верить что это не так.

Если я буду оборван как дервиш
И стану жить всё на свете кленя
Я буду знать, всё равно, что ты веришь
Я буду знать, что ты любишь меня

Если погаснут далекие звезды,
Высохнет весь мировой океан,
Если спасать этот мир будет поздно
Он через час превратится в туман.

Если уже в раскаленной пустыне,
В той, что когда-то, мы звали земля
Знаю, что сердце твое не остынет
Я буду знать что ты любишь меня

И глядя ангелом с неба на землю
Выберу нам с тобой место в тепле,
Голосу сердце и разума внемля
Я упаду, но поближе к тебе.

И через день возвратившись сиренью
Я обниму тебя кроной шумя
Ты будешь знать, что я твой добрый гений
Я буду знать, что ты любишь меня

[Hotice]

Не веря воскресенья чуду,
На кладбище гуляли мы.
- Ты знаешь, мне земля повсюду
Напоминает те холмы
. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . .
Где обрывается Россия
Над морем черным и глухим.

От монастырских косогоров
Широкий убегает луг.
Мне от владимирских просторов
Так не хотелося на юг,
Но в этой темной, деревянной
И юродивой слободе
С такой монашкою туманной
Остаться - значит быть беде.

Целую локоть загорелый
И лба кусочек восковой.
Я знаю - он остался белый
Под смуглой прядью золотой.
Целую кисть, где от браслета
Еще белеет полоса.
Тавриды пламенное лето
Творит такие чудеса.

Как скоро ты смуглянкой стала
И к Спасу бедному пришла,
Не отрываясь целовала,
А гордою в Москве была.
Нам остается только имя:
Чудесный звук, на долгий срок.
Прими ж ладонями моими
Пересыпаемый песок.

1916

Обращено к Марине Цветаевой

[mama-lama]

В разлуке есть высокое значенье:
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек...

Недавно заинтересовалась его творчеством.
Приятно удивлена - прекрасные стихи.

[jaguar]

Adriano Celentano - Confessa
Перевод
Откройся мне, любовь моя,
Я теперь не один у тебя,
И в своей душе ты скрываешь
Чувства ко мне

Я уже не предмет твоих мечтаний,
И ты меня не любишь
Я – та сладость
Что ты больше не вкусишь

Почему ты стала другой?
Почему ты – уже не ты?
Почему ты все не сказала сразу?
Тот, кто не любит, не будет любим

Что у тебя осталось в памяти хорошего?
Все покрылось льдом
Улыбки и вечера, проведенные вместе
Все уже не вернуть

Я уже не предмет твоих мечтаний,
И ты меня не любишь
Я – та сладость
Что ты больше не вкусишь

Почему ты стала другой?
Почему ты – уже не ты?
Почему ты все не сказала сразу?
Тот, кто не любит, не будет любим

Когда наступит вечер,
Воспоминания начнут исчезать,
Печаль, что на сердце моем,
Станет больше, чем море,
Больше чем море

Почему ты все не сказала сразу?
Тот, кто не любит, не будет любим

Что у тебя осталось в памяти хорошего?
Все покрылось льдом
Улыбки и вечера, проведенные вместе
Все уже не вернуть

Я уже не предмет твоих мечтаний,
И ты меня не любишь
Я – та сладость
Что ты больше не вкусишь

http://www.youtube.com/watch?v=BLUARozX5Y8

[theprincess]

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.


Есенин

[Hotice]

У меня была гинея
Золотая, но в песке
Я гинею потеряла.
И хотя лежит везде
Фунтов на земле немало --
Их с земли не поднимала,
Потому что на мой глаз
Бережливый все же это --
Тоже ценная монета,
И гинею всякий раз
Если я не находила,
Я садилась и вздыхала.

У меня была зарянка --
Кармазиновая птица,
Что мне пела спозаранку
Целый день, а после -- ночь,
Но лишь лес утратил сень,
Как она умчалась прочь.
Прилетят другие птицы --
Песни те же их, конечно,
Но для сгинувшего друга
Буду я держать скворечник.

У меня звезда на небе,
Называется -- Плеяда,
И когда брожу одна я,
То она со мною рядом.
И пусть звезд над нами -- комья
И все небо полыхает,
Не забочусь ни о ком я,
Лишь одна из них родная.

Есть мораль у этой песни --
Было у меня три друга --
Одного звала -- Плеяда,
Птица, что умчалась к югу,
И гинея на песке.
Но лишь песенка простая
До ушей друзей пропавших
Донесет, что я в тоске,
То не будет им спасенья
От печали, пока тут,
В золотом моем песке,
Они солнца не найдут.

Эмили Дикинсон

перевод Леонида Ситника

[serg1969]

Разлука - выше всех печалей.
В чаду житейского огня
Вино, которое почали,
Пусть дожидается меня.
В горниле будничных баталий,
В недолговечном свете дня
Друзья, которые остались,
Пусть дожидаются меня.

Приняв за чистую монету,
И обожая, и кляня,
Та женщина, что лучше нету,
Пусть дожидается меня.
И, как вино, легко и грубо,
Вино, которое люблю,
Меня дождавшиеся губы
Я отыщу и пригублю.

...Разлука - выше всех печалей.
В чаду житейского огня
Вино, которое почали,
Пусть дожидается меня.
И, полнясь суетой земною,
Светло в душе моей звеня,
Стихи, не начатые мною,
Пусть дожидаются меня......

Вадим Егоров

[Hotice]

B Петербурге мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили в нем,
И блаженное,бессмысленное слово
В первый раз произнесем.
B черном бархате советской ночи,
В бархате всемирной пустоты,
Все поют блаженных жен родные очи,
Bсе цветут бессмертные цветы.

Дикой кошкой горбится столица,
На мосту патруль стоит,
Только злой мотор во мгле промчится
И кукушкой прокричит.
Мне не надо пропуска ночного,
Часовых я не боюсь:
За блаженное, бессмысленное слово
Я в ночи советской помолюсь.

Слышу легкий театральный шорох
И девическое "ах"-
И бессмертных роз огромный ворох
У Киприды на руках.
У костра мы греемся от скуки,
Может быть,века пройдут,
И блаженных жен родные руки
Легкий пепел соберут.

Где-то грядки красные партера,
Пышно взбиты шифоньерки лож,
Заводная кукла офицера
Не для черных дум и низменных святош
B черном бархате всемирной пустоты,
Все поют блаженных жен крутые плечи,
И ночного солнца не заметишь ты.

Осип Мандельштам

[Resod]

Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз.
А ты, душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь, - который раз?

Что' счастие? Вечерние прохлады
В темнеющем саду, в лесной глуши?
Иль мрачные, порочные услады
Вина, страстей, погибели души?

Что' счастие? Короткий миг и тесный,
Забвенье, сон и отдых от забот...
Очнешься - вновь безумный, неизвестный
И за' сердце хватающий полет...

Вздохнул, глядишь - опасность миновала...
Но в этот самый миг - опять толчок!
Запущенный куда-то, как попало,
Летит, жужжит, торопится волчок!

И, уцепясь за край скользящий, острый,
И слушая всегда жужжащий звон, -
Не сходим ли с ума мы в смене пестрой
Придуманных причин, пространств, времен...

Когда ж конец? Назойливому звуку
Не станет сил без отдыха внимать...
Как страшно всё! Как дико! - Дай мне руку,
Товарищ, друг! Забудемся опять.

Александр Блок

[Resod]

О, весна без конца и без краю -
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!

Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха - позорного нет!

Принимаю бессоные споры,
Утро в завесах темных окна,
Чтоб мои воспаленные взоры
Раздражала, пьянила весна!

Принимаю пустынные веси!
И колодцы земных городов!
Осветленный простор поднебесий
И томления рабьих трудов!

И встречаю тебя у порога -
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем бога
На холодных и сжатых губах...

Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита...
Никогда не откроешь ты плечи...
Но над нами - хмельная мечта!

И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель - я знаю -
Все равно: принимаю тебя!

Блок

[Hotice]

Телефон

На этом диком страшном свете
Ты, друг полночных похорон,
В высоком строгом кабинете
Самоубийцы — телефон!

Асфальта черные озера
Изрыты яростью копыт,
И скоро будет солнце; скоро
Безумный пепел прокричит.

А там дубовая Валгалла
И старый пиршественный сон;
Судьба велела, ночь решала,
Когда проснулся телефон.

Весь воздух выпили тяжелые портьеры,
На театральной площади темно.
Звонок — и закружились сферы:
Самоубийство решено.

Куда бежать от жизни гулкой,
От этой каменной уйти?
Молчи, проклятая шкатулка!
На дне морском цветет: прости!

И только голос, голос-птица
Летит на пиршественный сон.
Ты — избавленье и зарница
Самоубийства — телефон!

Осип Мандельштам

[Basstet]

Мы в аллеях светлых пролетали,
Мы летели около воды,
Золотые листья опадали
В синие и сонные пруды.

И причуды, и мечты и думы
Поверяла мне она свои,
Все, что может девушка придумать
О еще неведомой любви.

Говорила: "Да, любовь свободна,
И в любви свободен человек,
Только то лишь сердце благородно,
Что умеет полюбить навек".

Я смотрел в глаза ее большие,
И я видел милое лицо
В рамке, где деревья золотые
С водами слились в одно кольцо.

И я думал: "Нет, любовь не это!
Как пожар в лесу, любовь - в судьбе,
Потому что даже без ответа
Я отныне обречен тебе.

Николай Гумилев

[Hotice]

Конец прекрасной эпохи

Потому что искусство поэзии требует слов,
я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой,-
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.

Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
это чувство забыл я.

В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -
деревянные грелки.

Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.

Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.

Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -
тут конец перспективы.

То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -
да чешу котофея...

То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем - все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.

Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.

Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.

Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.

Декабрь 1969

[Basstet]

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.

Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.

Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья — безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичем,
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.

В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.

И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня —
И Отчаянье было названье ему.

Николай Гумилев

[Файна]

тайны раскрыты
пароли все взломаны
солнце за тучи и сны чёрно-белые
я отвечаю на страсть твою стонами
целюсь в мишень ядовитыми стрелами

в чистой энергии –
взвеси с комочками
падаем вниз как тяжёлые фракции
слушай кончай быть морально устойчивым
мозг умирает без информации

вены пульсируют
мы задыхаемся
я в твою жизнь как христово явление
время придет и мы оба узнаем всё –
это любовь или просто затмение


© Copyright: Алиса Альварес