Цитата из книги

[Мэри_Поппинс]

"Много есть необъяснимого в природе, и люди, сами того не подозревая, носят целые миры под ногтем любого из своих пальцев."

[Erena]

Люди соблюдают режим, носят парики, часами сидят в косметических кабинетах или в гимнастических залах, надевают то, что подчеркивает достоинства и скрывает недостатки фигуры, тщатся высечь искру — ну и что? Наконец ложатся в постель, и продолжается это все одиннадцать минут. Одиннадцать минут — и все. И ничего такого, что поднимало бы в небеса, а потом пройдет еще немного времени — и никакой искрой не разжечь угасшее пламя.

Пауло Коэльо "Одинадцать минут"

[Парусник]

…красота – всегда снаружи; потому что она – исключение из правил. Вот это – ее местоположение и ее
исключительность – и заставляет глаз бешено рыскать или – говоря рыцарским слогом – странствовать.
Ибо красота есть место, где глаз отдыхает… Главное орудие эстетики, глаз, абсолютно самостоятелен.
В самостоятельности он уступает только слезе.

И. Бродский, "Набережная Неисцелимых"

[Мэри_Поппинс]

"Настоящий отец борется за своего сына. Он дерется за него. Или бежит вместе с ним. Но не сидит пожимая плечами. Не смотрит с идиотской ухмылкой, как у него забирают сына."

[Мэри_Поппинс]

"Мы с юности походим на умирающих, - почувствовал я, - пальцы которых беспокойно блуждают по одеялу, не знающих, за что ухватиться, умирающих, которые видят смерть у себя в комнате и знают, что ей все равно - складываем ли мы молитвенно руки или же сжимаем кулаки."

[Zandali]

Вселенная имеет столько центров,сколько в ней живых существ.Каждый из нас-центр вселенной...А.Солженицын

[Девочка Питер Пэн]

Умберто Эко "Маятник Фуко"

Все всегда рождаются не под своей звездой, и единственная возможность жить по-человечески — это ежедневно корректировать свой гороскоп.

[Девочка Питер Пэн]

И. С. Тургенев "Отцы и дети"

«Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу: ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.»

[T@ня]

""Одесса… описывать ее мне очень непросто. Ведь если питаешь к чему-то искренние, светлые чувства, то язык слов лишь жалко пародирует их, обнажая свою несостоятельность.
Выглядывая в окно, я вижу таинственную и в то же время знакомую девушку. Она выходит из съежившихся дверей трамвая, на плечах лежат длинные пряди волос. Ее волосы иногда темные, иногда огненно-рыжие, как закат, а сейчас они белые, - белые гроздья акации. Ее зовут Афродита.
Вечером она лежит на остывающем асфальте и смотрит на звезды темными дырами украденных и сданных на металлолом люков, а утром гладит длинными пальцами - струями виноградной лозы - кривые двухэтажные домики в моем дворе. Внутри его солнечной колыбели, в плену каштанов, среди натянутых бельевых веревок, сквозь словесные перепалки между соседями то и дело слышится детский смех. Он пока еще застенчивый и тихий. Он только-только вылупливается из яйца. Красавица Афродита впитывает его и на лету роняет свое отражение в соленую голубизну порта, из которой исполинами возвышаются подъемные краны. И красота этого отражения отдает бледностью, ведь она больна - заражена СПИДом, холерой, дизентерией.
Грязная, уставшая от гула замусоренного вокзала, втоптанная в брусчатку вместе со сгнившими мандаринами Нового рынка и Привоза, она рыдает по своим сыновьям - ушедшим, уехавшим, сбежавшим, - и слезы эти разлетаются брызгами фонтанов. Вот какая она, эта девушка. Она пережила чуму, голод и фашистскую оккупацию… она прекрасна!
И мы очарованы ею. Мы просыпаемся, идем на скучную, малооплачиваемую, порой грязную и неблагодарную работу. По пути, отвлеченные блеклыми мыслями будничной рутины, проваливаемся в темные дыры украденных и сданных на металлолом люков - ломаем пальцы, носы, руки, ноги, ключицы. Попадаем в паркетные коридоры нестерильных больниц. Лежим в пропитанных сигаретным дымом палатах, куда перед отбоем зайдет ставить укол медсестра, оттопырив карман для благодарственного червонца. Лежим и ждем. Ждем, когда же, наконец, можно будет сорвать с себя бинты, собрать вещи, торопливо заправить казенную постель и выбежать вон из этих душных помещений, чтобы снова увидеть ее, Афродиту…"


Моня Рикун "Блюдца"

[Мэри_Поппинс]

"- Прочтите ...какую-нибудь популярную брошюру о вреде алкоголя.
- Знаете, я столько читал о о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить ...читать!"



"Тебе не платят - вот что скверно. Деньги - это свобода, пространство, капризы... Имея деньги, так легко переносить нищету..."



"Единственная честная дорога - это путь ошибок, разочарований и надежд. Жизнь - есть выявление собственным опытом границ добра и зла... Других путей не существует..."



"Желаешь знать, откуда придет хана советской власти? Я тебе скажу. Хана придет от водки. Сейчас, я думаю, процентов шестьдесят трудящихся надирается к вечеру. И показатели растут. Наступит день, когда упьются все без исключения. От рядового до маршала Гречко. От работяги до министра тяжелой промышленности. Все, кроме пары-тройки женщин, детей и, возможно, евреев. Чего для построения коммунизма будет явно недостаточно... И вся карусель остановится. Заводы, фабрики, машинно-тракторные станции... А дальше - придет новое татаро-монгольское иго. Только на этот раз - с Запада. Во главе с товарищем Киссинджером..."



"И помни, уголовное дело - это тебе не брюки с рантом. Уголовное дело шьется в пять минут. Раз - и ты уже на стройках коммунизма..."



"- Мы ещё встретимся?
- Да... Если ты нас любишь...
- При чем тут любовь? Любовь - это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов... А тут все гораздо сложнее. Тут нам уже не любовь, а судьба..."

[Алиск@]

— И что он должен делать, чтобы одолеть страх?
— Ответ очень прост. Он не должен убегать. Он должен победить свой страх и, посмотря на него, он должен сделать следующий шаг в учении, и следующий, и следующий. Он должен быть полностью испуганным, но все же, он не должен останавливаться.
Таково правило. И придет момент, когда его первый враг отступит. Человек начинает чувствовать уверенность в себе. Его стремление крепнет. Учение — уже не пугающая задача.
Когда придет этот радостный момент, человек может сказать без колебания, что он победил своего первого природного врага.
— Это случится сразу, дон Хуан, или мало-помалу?
— Это случится мало-помалу. И все же страх исчезнет быстро и внезапно.
— Но не будет ли человек испуган снова, если с ним случится что-либо новое?
— Нет, если человек однажды уничтожил страх, то он свободен от него до конца своей жизни, потому что вместо страха он приобрел ясность мысли, которая рассеивает страх. К этому времени человек знает свои желания. Он может видеть новые шаги в учении, и острая ясность мысли отражает все. Человек чувствует, что нет ничего скрытого.
И таким образом он встречает своего второго врага: ясность мысли, которую трудно достичь, она рассеивает страх, но также ослепляет.
Она заставляет человека никогда не сомневаться в себе. Она дает ему уверенность, что он может делать все, что ему захочется, потому что он видит все ясно, насквозь.
И он мужественен потому, что он ясно видит. И он ни перед чем не останавливается, потому что он ясно видит. Но все это — ошибка. Это вроде чего-то неполного.
Если человек поддается этому мнимому могуществу, значит он побежден своим вторым врагом и будет топтаться в учении.
Он будет бросаться, когда надо быть терпеливым, или он будет терпелив тогда, когда следует спешить.
И он будет топтаться в учении, пока не выдохнется, неспособный научиться чему-нибудь еще.
— Что случится с человеком, который побежден таким способом, дон Хуан? Он что, в результате умрет?
— Нет, не умрет. Его второй враг просто остановил его на месте и охладил от попыток стать человеком знания. Вместо этого он может стать непобедимым воином или шутом. Но ясность мысли, за которую он так дорого заплатил, никогда не сменится на тьму или страх снова. Он будет ясно видеть до конца своих дней, но он никогда не будет больше учиться чему-либо или усваивать что-либо.
— Но что же он должен делать, чтобы избежать поражения?
— Он должен делать то же самое, что он сделал со страхом. Он должен победить свою ясность мысли и использовать ее лишь для того, чтобы видеть и терпеливо ждать, и тщательно замерять и взвешивать все прежде, чем сделать новый шаг.
И главное, он должен думать, что ясность его мысли почти ошибка.
И придет момент, когда он будет видеть, что его ясность мысли была лишь точкой опоры перед глазами.
И, таком образом, он одолеет своего второго природного врага и пребудет в положении, где ничего уже не сможет повредить ему. Это не будет ошибкой. Это не будет точкой перед глазами. Это будет действительно сила.
В этом месте он будет знать, что могущество, за которым он так долго гонялся, наконец, принадлежит ему. Он сможет делать с ним все, что захочет. Его олли в его подчинении. Его желание — закон. Он видит все, что вокруг него. Но он также наткнулся на своего третьего врага: могущество.
Сила — самый сильный из всех врагов. И естественно, самое легкое, это сдаться. В конце концов человек дествительно неуязвим. Он командует: он начинает с того. Человек на этой стадии едва ли замечает своего третьего врага, надвигающегося на него. И внезапно, сам того не заметив, он проигрывает битву.
Его враг превратил его в жестокого капризного человека.
— Потеряет ли он свою силу?
— Нет. Он никогда не потеряет ни своей ясности мысли, ни своей силы.
— Что же тогда будет отличать его от человека знания?
— Человек, побежденный могуществом, умирает, так и не узнав в действительности, как с этим могуществом обращаться.
— Сила — лишь груз и его судьба. Такой человек ничему не подчинен и не может сказать, когда или как использовать свою силу.
— Является ли поражение от какого-нибудь из врагов окончательным поражением?
— Конечно, оно окончательно.
— Когда какой-нибудь из этих врагов пересилил человека, то тому уже ничего нельзя сделать.
— Возможно ли, например, что человек, побежденный силой, увидит свою ошибку и исправит свой путь?
— Нет, если человек раз сдался, то с ним покончено.
— Но что, если он лишь временно был ослеплен силой, а затем отказался от нее?
— Это значит, что его битва все еще не проиграна и продолжается; это означает, что он все еще пытается стать человеком знания. Человек побежден лишь тогда, когда он больше не пытается и покинет самого себя.
— Но тогда, дон Хуан, возможно, что человек, уйдя в страх, на несколько лет покинет самого себя, но, наконец, победит его.
— Нет, это неверно. Если он поддался страху, то он никогда не победит его, потому что он будет уклоняться от учения и никогда не сделает попытки снова. Но если в центре своего страха он будет в течение многих лет делать попытки учиться, то он, очевидно, победит еще, так как, фактически, он никогда не бросал себя ради этого страха.
— Как он может победить своего третьего врага, дон Хуан?
— Он должен непременно победить его. Он должен придти к пониманию того, что сила, которую он, казалось бы, покорил в действительности, никогда не принадлежала ему. Он все время должен держать себя в руках, обращаясь осторожно и добросовестно со всем, что он узнал. Если он может увидеть, что ясность мысли и сила без его контроля над самим собой хуже, чем ошибка, то он достигнет такой точки, где все находятся в подчинении. Тут он будет знать, когда и как использовать свою силу. И, таким образом, он победит своего третьего врага.
Человек будет готов к тому времени и в конце своего пути учения и почти без предупреждения он столкнется со своим последним врагом — старостью. Этот враг самый жестокий из всех. Враг, которого он никогда не сможет победить полностью, но лишь сможет заставить его отступить.
Это время, когда человек не имеет больше страхов, не имеет больше нетерпеливой ясности мысли. Время, когда вся его сила находится в подчинении, но также время, когда он имеет неотступное желание отдохнуть. Если он полностью поддается своему желанию лечь и забыться, если он убаюкивает себя в усталости, то он проиграет свою последнюю битву и его враг свалит его старое слабое существо. Его желание отступить пересилит всю ясность
Но если человек разобьет свою усталость и проживет свою судьбу полностью, то тогда он может быть назван человеком знания, хотя бы на один короткий момент, когда он отгонит своего непобедимого врага. Этого одного момента ясности, силы и знания уже достаточно.

[Алиск@]

Был вопрос, который я хотел ему задать. Я знал, что он ускользнет от него, поэтому я ждал, когда он сам коснется этой темы: я ждал весь день. Наконец, прежде чем уехать вечером, я вынужден был спросить его.
— Я действительно летал, дон Хуан?
— Так ты мне сказал сам. Или было не так?
— Я знаю, дон Хуан. Я имею в виду: мое тело летало? Взлетел ли я, как птица?
— Ты всегда задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить? Ты летал. Для этого и есть вторая порция «травы дьявола». Когда ты будешь принимать ее больше, ты научишься летать в совершенстве. Это не просто. Человек л е т а е т с помощью второй порции «травы дьявола». Это все, что я тебе могу сказать. То, что ты хочешь узнать, не имеет смысла. Птицы летают, как птицы, а человек, который принял «траву дьявола» летает, как человек, принявший «траву дьявола».
— Так же, как птица?
— Нет, так же, как человек, принявший «траву дьявола».
— Значит, в действительности я не летал, дон Хуан? Я летал в собственном воображении. Только в своем мозгу. Где было мое тело?
— В кустах, — ответил он, но тут же снова покатился со смеха. — беда с тобой в том, что ты понимаешь все только с одной стороны. Ты не считаешь, что человек летает, и, однако же, колдун проносится тысячи миль в секунду, чтобы посмотреть, что там происходит. Он может нанести удар своему врагу, находящемуся очень далеко. Так летает он или нет?
— Видишь ли, дон Хуан, мы с тобой по-разному ориентированы. Предположим, ради довода, что один из моих друзей студентов был бы здесь со мной, когда я принял «траву дьявола». Смог бы он увидеть меня летящим?
— Ну, вот, опять ты со своими вопросами о том, что случилось бы, если... Бесполезно говорить таким образом. Если бы твой друг или кто бы то ни было еще, примет вторую порцию травы, то все, что он сможет сделать — это летать. Ну, а если он просто наблюдает за тобой, то он может увидеть тебя летящим, а может и не увидеть. Это зависит от человека.
— Но я хочу сказать, дон Хуан, что если мы с тобой смотрим на птицу и видим ее летящей, то мы согласимся, что она летит, но если бы двое моих друзей видели меня летящим, как я это делал прошлой ночью, то согласились бы они, что я лечу?
— Ну, они могли бы согласиться. Ты согласен с тем, что птицы летают, потому что видел их летящими. Полет обычен для птиц. Но ты не согласишься с другими вещами, которые птицы делают, потому что ты не видел никогда, что они их делают. Если твои друзья знали о людях, летающих с помощью «травы дьявола», тогда они согласились бы.
— Давай я скажу это по-другому, дон Хуан. Я хочу сказать, что если я привяжу себя к скале тяжелой цепью, то я стану летать точно так же, потому что мое тело не участвует в этом полете.
Дон Хуан взглянул на меня недоверчиво.
— Если ты привяжешь себя к скале, — сказал он, — то я боюсь, что тебе придется летать, держа скалу с ее тяжелой цепью.

[Malka.ua]

– Ну, во-первых, мы изоляты, ты и я.
– Это ее термин, Джен. Я предпочитаю думать, что мы личности.
– Это просто вопрос семантики, дружочек. Называй, как хочешь, но мы заключены в наши собственные шкуры, окружающие наши собственные мысли, думаем сперва и прежде всего о самих себе.

[Michelle_]

Об относительности несчастий.

-- Пусть так! -- Воскликнул я. -- И впрямь случилось несчастье. Но
согласитесь по крайней мере, что это не худшая из бед. У вас порвалось
платье? Примите заверения в моем глубоком сочувствии, но подумайте о том,
что у вас мог быть пропорот живот или искромсано лицо во время автомобильной
аварии; подумайте о том, что вы могли подхватить воспаление легких или
отравиться, а ведь здоровье для вас важнее, чем одежда;
подумайте о том, что вы могли лишиться не бархатного платья, а сразу
нескольких друзей; подумайте, наконец, и о том, что мы живем в грозное
время, что может разразиться война и тогда вас могут задержать, бросить в
тюрьму, выслать, убить, разорвать на части, испепелить. Вспомните о том, что
в тысяча девятьсот сороковом году вы потеряли не какое-то там тряпье, а все,
что у вас было, причем встретили эту беду с мужеством, которым я до сих
восхищаюсь...
-- К чему вы клоните?
-- Всего-навсего к тому, что человеческая жизнь трудна, бархат рвется,
а люди умирают, что это весьма печально, но надо понимать, что несчастья
бывают разного рода. "Я охотно возьму в свои руки защиту их нужд,-- говорил
Монтень, -- но не хочу, чтобы эти нужды сидели у меня в печенках или стояли
поперек горла". Он подразумевал: "Я, мэр города Бордо, охотно возьмусь
исправить ущерб, причиненный вашей казне. Но я не хочу губить свое здоровье,
убиваясь по этому поводу". Эти слова вполне применимы и к вашему случаю. Я
охотно оплачу новое платье, но отказываюсь рассматривать утрату как
национальную или вселенскую катастрофу.
Не переворачивайте же вверх дном, о моя незнакомая подруга, пирамиду
горестей и не ставьте на одну доску подгоревший пирог, прохудившиеся чулки,
гонения на ни в чем не повинных людей и цивилизацию, оказавшуюся под
угрозой. Прощайте.


Андрэ Моруа.
Письма незнакомке

[RODI_ON]

Любите друг друга,
но не превращайте любовь в цепи.
Пусть лучше она будет волнующимся морем
между берегами ваших душ.
Наполняйте друг другу чаши,
но не пейте из одной чаши.
Давайте друг другу вкусить своего хлеба,
но не ешьте от одного куска.
Пойте, танцуйте вместе и радуйтесь,
но пусть каждый из вас будет одинок,
как одиноки струны лютни,
хотя от них исходит одна музыка.
Стойте вместе, но не слишком
близко друг к другу,
ибо колонны храма стоят порознь,
а дуб и кипарис не растут
один в тени другого.

Джибран Халиль Джибран

[RODI_ON]

- Если любовь ведет вас, следуйте за ней,
хотя дороги ее трудны и тернисты.
Если она осенит вас своими крылами,
прислушайтесь к ней, даже если вас ранил меч,
скрытый в ее оперении.
И если любовь говорит вам, верьте ей, даже
если ее голос рушит ваши мечты, подобно тому,
как северный ветер опустошает сад.
Ибо любовь венчает вас, но она вас и
распинает.
Она растит вас, но она же и подрезает.
Она подымается к вашей вершине и обнимает
ваши нежные ветви, дрожащие под солнцем.
И она же спускается к вашим корням,
вросшим в землю, и сотрясает их.

Как снопы пшеницы, она собирает вас вокруг
себя.
Она обмолачивает вас, чтобы обнажить.
Она просеивает вас, чтобы освободить от
шелухи.
Она раскалывает вас до белизны.
Она месит вас, пока вы не станете мягкими.
А потом вверяет вас своему святому огню, чтобы
вы стали святым хлебом для святого Божиего
причастия.

Все это творит над вами любовь, дабы вы
познали тайны своего сердца и через это
познание стали частью сердца Жизни.
Но если, убоявшись, вы будете искать в
любви лишь покой и усладу, то лучше вам
прикрыть свою наготу и, покинув гумно любви,
уйти в мир, не знающий времен года, где вы
будете смеяться, но не от души, и плакать, но
не всласть.
Любовь дает лишь себя и берет лишь от
себя. Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы
кто-нибудь владел ею, ибо любовь довольствуется
любовью.
Единственное желание любви - выразить
самое себя.
Но если ты любишь и не можешь отказаться
от желаний, пусть твоими желаниями будут: Таять
и походить на бегущий ручей, что напевает ночи
свою песню.
Познавать боль от бесконечной нежности.
Ранить себя собственным постижением любви;
Истекать кровью охотно и радостно.
Подниматься на заре с окрыленным сердцем и
возносить благодарность за еще один день любви.
Обретать покой в полдень и предаваться
мыслям о любовном экстазе.
- Возвращаться вечером домой с
благодарностью. И засыпать с молитвой за
возлюбленного в сердце своем и с песней хвалы
на устах.

Джибран Халиль Джибран "Пророк"

[Девочка Питер Пэн]

А. Куприн
Гранатовый браслет

Я бесконечно благодарен Вам только за то, что Вы существуете...

[Девочка Питер Пэн]

Эрих Мария Ремарк
Три товарища

Если не смеяться над двадцатым веком, то надо застрелиться. Но долго смеяться над ним нельзя. Скорее взвоешь от горя...

[Michelle_]

Я делаю сейчас бессмысленные вещи. Но мне надо чем-то занять себя.


Эрих Мария Ремарк.
На западном фронте без перемен

[Мэри_Поппинс]

"Я знал, чего она ждет от меня: любовного трёпа. Можно было нести что угодно, вытворять что только в голову взбредет, но на одном-единственном условии: требовалось пустить в ход испытанный амурный лексикон - весь набор звонких, пустеньких, слезоточивых словечек, существующих для того, чтобы навести нарядный камуфляж на хищную, неприкрыто грубую подоплеку сексуальной агрессии."