Любимые стихи

[Hotice]

Волонтёры находят их у помоек:
облезлыми, грязными,
с ожогами, переломами, язвами,
пятнами от чернил.
Сокрушаются "да за что же их?",
гладят по хребтам переплетов кожаных
и несут
в приют для бездомных книг.

Хозяин приюта три месяца щей не ел,
у него проблемы с деньгами и помещением,
в кармане - одни счета.
Он целыми днями чистит, шьёт и разглаживает,
если при этом бы шли продажи, но нет.
Не берут ни черта.
И писали в газету,
и рекламу давали уже -
никакого толку.
Но зато, когда он засыпает среди стеллажей,
книги тихо урчат на полках.

Дана Сидерос

[Marelos]

Игорь Тальков.

Алло? Привет... Да всё нормально.
Чем занимаюсь? Как тебе сказать?
Курю... Смотрю в окно... Не понимаю...
Я в трансе? Что ты? Я привык терять...

Ты можешь говорить немного тише,
Потери, знаешь, обостряют слух...
Вот так - отлично... Слышу, слышу...
Благодарю, ты настоящий друг.

Но у меня сегодня ничего не выйдет...
Да не до них мне, ты пойми, сейчас.
Ну говори, конечно, не обидит...
Что? Листопад кружит последний вальс?

Какой, прости?.. А, мой? - Возможно.
Как реквием надеждам и мечтам.
Да ты - поэт... Понять не сложно.
Я это всё прекрасно знаю сам.

Ты позвонишь мне через две недели,
А хочешь, через месяц или год...
Не знаю... Никому не верю.
Спасибо... Я надеюсь, что пройдет.

Ну ладно. Всё. Пока. Спокойной ночи.
Да мне зачем? Я всё равно не сплю.
Послушай, Геш... Ты передай ей так, между прочим,
Что я её... больше не люблю.

[НинаАП]

Осень проводила до порога,
Постояла тихо у двери.
А в глазах:
"Побудь еще немного;
Говори со мною, говори!.."

(А.Е.Ф.)

Проводила друга до передней,
Постояла в золотой пыли,
С колоколенки соседней
Звуки важные текли.
Брошена! Придуманное слово -
Разве я цветок или письмо?
А глаза глядят уже сурово
В потемневшее трюмо.

Анна Ахматова.

[Hotice]

Здравствуй, осень, — нотный гроб,
Желтый дом моей печали.
Умер я — иди свечами.
Здравствуй, осень, — новый грот.

Если гвозди есть у баб,
Пусть забьют, авось осилят.
Перестать ронять губам
То, что в вербах износили.

Этот вечер мне не брат,
Если даже в дом не принял.
Этот вечер мне не брать
За узду седого ливня.

Переставшие пленять
Перестраивают горе...
Дайте синего коня
На оранжевое поле!

Дайте небо головы
В изразцовые коленца,
Дайте капельку повыть
Молодой осине сердца!

Умер я, сентябрь мой,
Ты возьми меня в обложку.
Под восторженной землей
Пусть горит мое окошко.

Леонид Губанов

[Lizeta]

Все кругом

Страшное, грубое, липкое, грязное,
Жестко тупое, всегда безобразное,
Медленно рвущее, мелко-нечестное,
Скользкое, стыдное, низкое, тесное,
Явно-довольное, тайно-блудливое,
Плоско-смешное и тошно-трусливое,
Вязко, болотно и тинно застойное,
Жизни и смерти равно недостойное,
Рабское, хамское, гнойное, черное,
Изредка серое, в сером упорное,
Вечно лежачее, дьявольски косное,
Глупое, сохлое, сонное, злостное,
Трупно-холодное, жалко-ничтожное,
Непереносное, ложное, ложное!

Но жалоб не надо. Что радости в плаче?
Мы знаем, мы знаем: все будет иначе.


Зинаида Гиппиус

1904

[Hotice]

У меня волосы — бас
До прихода святых верст,
И за пазухой вербных глаз —
Серебро, серебро слез.

По ночам, по ночам — Бах
Над котомками и кроватями,
Золотым табуном пах,
Богоматерью, Богоматерью.

Бога, мама, привел опять
Наш скелетик-невропатолог.
Из ненайденного портного
Вышел Бог — журавли спят.

Спрячу голову в два крыла,
Лебединую песнь докашляю.
Ты, поэзия, довела,
Донесла на руках до Кащенко!

Леонид Губанов

[qwe72rty]

Мы умные люди. Простимся красиво.
Сделаем вид, что вполне равнодушны.
Я только напомню Закон о бессилье,
Который мы вряд ли сумеем нарушить.

Бессильны забыть (а порою - забыться),
Бессильны о встречах случайных не помнить.
Бессильны... Настолько бессильна рабыня,
Бесправна своей госпоже прекословить.

Бессильны изгнать (не впустить бы надежней),
Бессильны исправить свершенное ране.
Бессильны... И снова нелепое "может"
Ложится на душу невидимым шрамом.

Простимся красиво (бессильны иначе),
Как будто спектакль сыграем на сцене.
Мы умные люди. Но это не значит,
Что снизить смогли расставаниям цену.

Анна Могилевская

[qwe72rty]

Продай мне душу – дорого куплю.
В уплату дам любовную усладу,
И сладость поцелуев во хмелю,
И на мгновенье – власть над тем, кто рядом.
Уменье быть безжалостной, как плеть,
Уменье стать то солнцем, то метелью
Отдам за позволение владеть
Твоей душой – бесспорно, безраздельно!
Душа твоя согреет мне ладонь,
Свернется, словно кошка, на коленях.
А может быть, запляшет, как огонь,
В камине на березовых поленьях.
Пусть жар и ласки тела твоего
Другой получит, целый мир разрушив!
Будь тягой. Будь желанной для него –
Я разрешаю. Но продай мне душу.

Мария Горбачева

[qwe72rty]

Отберите у меня ключи
От дверей…от мыслей…от сомнений…
От бессонниц, душных сновидений,
Безнадежных как мои мечты…
Отберите у меня ключи.

Я устал - я больше не могу
Ждать, что все еще перевернется,
Перемелется, забудется, найдется
На каком-то дальнем берегу.
Я устал… и больше не могу.

Отпустите…, я хочу назад
В зазеркалье моей жизни прошлой,
Той, такой забытой и хорошей –
Окунуться в голос, запах, взгляд…
Отпустите, я хочу назад.

Украдите для меня билет –
Этот поезд дремлет в клубах пара…
Что же ты тогда мне прошептала?
Семафор мигнул. Зеленый свет.
Украдите для меня билет!

Дождь холодных струек по щеке
Потерялся в тупике вокзальном…
Я ведь не сказал о самом главном
Девочке в далёком далеке.
Это, просто, дождик по щеке…

Отпустите! Дайте, смою грусть.
Я останусь там. Я не вернусь…

Сказоч-Ник

[qwe72rty]

Каждый день говорю – не надо…
Но опять открываю фото,
Словно тянет к ожогу взгляда
В моем теле живущий кто-то.
И командует мной умело,
Он - захватчик, во мне - как дома,
И ломает мой мозг и тело
Как наркотик надежды кома.
Я уже умирал без дозы –
Ах, как вера нетерпелива!
И как часто, глотая слезы,
Зло ей в спину кричал: счастливо!
Только он находил ее снова,
Возвращая из ниоткуда,
Оживляла меня - колола
Вера в вену надежды чудо.
Соглашался – еще побуду,
Поживу… и хитрил, конечно -
Все рассчитывал, что забуду,
Ну, нельзя умирать же вечно!
Но решетка стеклом оконным
Птицу – душу не выпускает,
И сживаюсь я с ним – бездомным,
Тем, который мне жить мешает.
Я не знаю, какого цвета
Его крылья, и кожа тоже,
Но с заката и до рассвета
Он наверно мне нужен все же.
Ведь спасает меня и губит
Этот въевшийся в душу кто-то:
Она помнит тебя и любит…
И я вновь открываю фото.

Сказоч-Ник

[Hotice]

Моя звезда, не тай, не тай,
Моя звезда — мы веселимся.
Моя звезда, не дай, не дай
Напиться или застрелиться.
Как хорошо, что мы вдвоем,
Как хорошо, что мы горбаты
Пред Богом, а перед царем
Как хорошо, что мы крылаты.
Нас скосят, но не за царя —
За чьи-то старые молебны,
Когда, ресницы опаля,
За пазуху летит комета.
Моя звезда, не тай, не тай,
Не будь кометой той задета
Лишь потому, что сотню тайн
Хранят закаты и рассветы.
Мы под одною кофтой ждем
Нерукотворного причастья
И задыхаемся копьем,
Когда дожди идут нечасто.
Моя звезда — моя глава,
Любовница, когда на плахе,
Я знаю смертные рубахи,
Крахмаленные рукава.
И все равно, и все равно,
Ад пережив тугими нервами,
Да здравствует твое вино,
Что льется в половине первого.
Да здравствуют твои глаза,
Твои цветы полупечальные,
Да здравствует слепой азарт
Смеяться счастью за плечами.
Моя звезда, не тай, не тай,
Мы нашумели, как гостинцы,
И если не напишем — Рай,
Нам это Богом не простится.

Леонид Губанов

[Исида]

НА ПЛОТАХ

Нас несет Енисей.
Как плоты над огромной и черной водой.
Я - ничей!
Я - не твой, я - не твой, я - не твой!
Ненавижу провал
твоих губ, твои волосы,
платье, жилье.
Я плевал
На святое и лживое имя твое!
Ненавижу за ложь
телеграмм и открыток твоих,
Ненавижу, как нож
по ночам ненавидит живых.
Ненавижу твой шелк,
проливные нейлоны гардин.
Мне нужнее мешок, чем холстина картин!
Атаманша-тихоня
телефон-автоматной Москвы,
Я страшон, как Иона,
почернел и опух от мошки.
Блещет , словно сазан,
голубая щека рыбака.
"Нет" - слезам.
"Да" - мужским, продубленным рукам.
"Да" - девчатам разбойным, купающим МАЗ, как коня,
"Да" - брандспойтам,
Сбивающим горе с меня.

1958

Андрей Вознесенский

[Hotice]

Мне забывать тебя не хочется,
Как Паганини - муки творчества.
Как даром пролитую кровь -
Войну, охоту и любовь,

Как лист осенний, недышавший,
Что я нашел в страницах книг,
И вот он - без вести пропавший -
Учитель мой и ученик.

Все умерли и все сгорели,
А он случайною рукой
Был сорван так, для акварели,
И в книжку брошен на покой.

Красивый, он ослеп и высох,
И перестал он видеть мир,
Но между строчек пламя высек
И пригласил слова на пир!

Теперь ведь все, что он ни скажет,
Любую правду обретет.
Он не захочет, а прикажет.
Все на пути своем сметет.

Я помню - ты была загадкой.
И осыпал нас лес-транжир.
Забыл лишь, кто сей лист украдкой
Навеки в книгу положил.

Так и с твоим, наверно, сердцем,
Ведь я сорвал его рукой
Совсем невинной, словно детство,
И сам отправил на покой.

Теперь я им горжусь немало.
Оно трепещет меж страниц,
Которыми повелевала
Ты без конца и без границ.

Моя роскошная избранница,
Ты в мире скромница и странница,
И мне до боли ты нужна.
Я не хочу от вас избавиться,
И это проще называется -
Любовь, охота и война!..

Леонид Губанов

[blagoroden_don]

Что за роза -любовь
Не порань,и храни,и лелей голубою водой...
Как медвяные струи,сочится ее аромат...
Береги этот отсвет огня на ее лепестках.
О любовь,что за роза -любовь,
что за роза,воистину роза,
что за нежная роза,конечно же,роза...Какой
стебелек,окунувшийся в сон,в невесомый
покой,
погруженное в грузную грусть шевеленье корней,-
в тишине,в тишине,
и в брожении тонких теней...
Не порань,и храни,и лелей,
пей хмельной аромат,береги,не пролей.
и шипы ее кровью своей окропи и терпи.
Пусть поит ее цвет твоя красная теплая кровь
и страданья твои.
И любовь сотвори,
сотвори свою розу -любовь

Перевод Сергея Гончаренко

[Исида]

ЖУРАВЛИ

Журавли, наверно, вы не знаете,
Сколько песен сложено про вас,
Сколько вверх, когда вы пролетаете,
Смотрит затуманившихся глаз!

Из краев болотных и задебренных
Выплывают в небо косяки.
Крики их протяжны и серебряны,
Крылья их медлительно гибки.

Лирика полета их певучего
Нашей книжной лирики сильней.
Пролетают, радуя и мучая,
Просветляя лица у людей.

Годы мне для памяти оставили,
Как стоял я около реки
И, покуда в синем не растаяли,
Журавлей следил из-под руки.

Журавли летели, не синицы,
Чьим порханьем полнится земля...
Сколько лет уж, если спохватиться,
Не видал я в небе журавля!

Словно светлый сон приснился или
Это сказка детская была.
Или просто взяли обступили
Взрослые, серьезные дела.

Окружили книги окончательно,
Праздность мне постыдна и чужда...
Ну а вы, спрошу я у читателя,
Журавлей вы видели когда?

Чтоб не просто в песне, а воочию,
Там, где травы жухнут у реки,
Чтоб, забыв про мелочное прочее,
Все глядеть на них из-под руки.
Журавли!
Заваленный работою,
Вдалеке от пасмурных полей,
Я живу со странною заботою -
Увидать бы в небе журавлей!
1960

Владимир Солоухин

[Hotice]

Мгновенно слово. Короток век.
Где ж умещается человек?
Как, и когда, и в какой глуши
распускаются розы его души?
Как умудряется он успеть
свое промолчать и свое пропеть,
по планете просеменить,
гнев на милость переменить?
Как умудряется он, чудак,
на ярмарке поцелуев и драк,
в славословии и пальбе
выбрать только любовь себе?
Осколок выплеснет его кровь:
"Вот тебе за твою любовь!"
Пощечины перепадут в раю:
"Вот тебе за любовь твою!"
И все ж умудряется он, чудак,
на ярмарке поцелуев и драк,
в славословии и гульбе
выбрать только любовь себе!

Булат Окуджава

[Hotice]

Предлагала на руке протянутой
Половину яблока зеленого,
Говорила: - Ты бери да радуйся,
Половину съешь, захочешь целого.
Жизнь твоя печальна, половинчата,
Без любви живешь, без ласки маешься,
Ищешь там, где все плоды разобраны,
Урожаи сняты, вина выпиты.
Я одна была хозяйкой строгою,
Сберегла свой сад от разорения.
Поливала скудно свои яблони,
От мороза в холода не прятала,
Не белила дерева, не холила.
Обнесла стеною неприступною,
Чтобы неповадно было зариться
Проходимцам на добро хозяйское.
Говорила мне: - Пройдешь калиткою,
Для тебя замок открою к полночи.
Заходи да забирай, что нравится,
Но смотри, соседям не рассказывай,
Не бери с собой друзей – товарищей,
Много их, а ты один мой суженый.
Мы от них забором огородимся,
Дверь запрем на ключ, а ключик выбросим,
Да и будем жить себе под яблоней.
Всё теперь твоё. Бери да радуйся!

Марина Гершенович

[Hotice]

Есть новый вид «застенчивых» парней:
стесняются быть чуточку умней,
стесняются быть нежными в любви.
Что нежничать? Легли, так уж легли.

Стесняются друзьям помочь в беде,
стесняются обнять родную мать.
Стараются, чтоб их никто, нигде
не смог на человечности поймать.

Стесняются заметить чью-то ложь,
как на рубашке у эпохи — вошь,
а если начинают сами лгать,
то от смущенья, надо полагать.

Стесняются быть крошечным холмом,
не то чтобы вершиной: «Век не тот...»
Стесняются не быть тупым хамлом,
не рассказать пошлейший анекдот.

Стесняются, чья совесть нечиста,
не быть Иудой, не продать Христа,
стесняются быть сами на кресте —
неловко как-то там, на высоте.

Стесняются карманы не набить,
стесняются мерзавцами не быть,
и с каждым днём становится страшней
среди таких «застенчивых» парней.

Евгений Евтушенко

[ksu@]

Август
М.Галиной

Поставлены рамы, оконные стекла помыты,
Хозяйки уже сквозняки из квартир выгоняют,
И тычутся осы в кухонные сладкие плиты,
А там за порогом деревья окраску меняют.

Все необратимо, и время уже на исходе,
И тени уже от хозяев своих уползают.
Не важно, не важно, а все-таки красное в моде,
И женщины серьги в прихожей смеясь примеряют

Как важно дарить, не спросясь никакого совета,
И не запасать ничего на грядущие годы,
Оставив себе лишь немного печали и света,
Да красное платье, которое вышло из моды.

[Lizeta]

Сначала жаль только Татьяну,
потому что её не любят,
и Ленского,
потому что его убивают.
А потом жаль Онегина,
потому что куда страшней,
когда не любят и убивают не тебя, а ты.
А потом – Ольгу,
потому что самое страшное –
убивать, не замечая, что убиваешь.
А потом – опять Татьяну,
потому что она любит того, кого убивает.
А потом – опять Онегина,
потому что он всё-таки жив,
А потом жаль всё: “наше всё”, –
потому что его убили.
А потом жаль всех нас,
потому что мы лишние,
потому что в России все живые лишние.

Инна Кабыш