Любимые стихи

[Молодая пешеход]

Боже мой, Боже мой, Боже мой,
это какая-то охота за любовью,
все расхватано, но идет охота,
Боже мой, Боже мой,
это какая-то погоня за нами, погоня за нами,
Боже мой,
кто это болтает со смертью, выходя на улицу,
сегодня утром.

Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,
ты бежишь по улице, так пустынно, никакого шума,
только в подворотнях, в подъездах, на перекрестках,
в парадных,
в подворотнях говорят друг с другом,
и на запертых фасадах прочитанные газеты оскаливают
заголовки.
Все любовники в июле так спокойны,
спокойны, спокойны.

---
не Высоцкий.
а ... как бы вы думали, кто...
чепчики в воздух - это Бродский!

щас Высоцкого дам, но там другое

[Молодая пешеход]

искреннее и нежно - Высоцкий

...Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!


--
а вот есть, кстати, люди, которые его не любят. Это - не мои люди.

[Hotice]

Паровозный гудок

Паровозный гудок,
журавлиные трубы,
и зубов холодок
сквозь раскрытые губы.

До свиданья, прости,
отпусти, не неволь же!
Разойдутся пути
и не встретятся больше.

По дорогам весны
поезда будут мчаться,
и не руки, а сны
будут ночью встречаться.

Опустевший вокзал
над сумятицей судеб...
Тот, кто горя не знал,
о любви пусть не судит.

1951

[Молодая пешеход]

а у меня - так:

Я пока еще только шутю и шалю -
Я пока на себя не похож:
Я обиду терплю, но когда я вспылю -
Я дворец подпилю, подпалю, развалю,-
Если ты на балкон не придешь!

Ты отвечай мне прямо-откровенно -
Разбойничую душу не трави!..
О, выйди, выйди, выйди, Аграфена,
Послушай серенаду о любви!

Высоцкий ))))

[Hotice]

Ах! Молодости буйство и размах!
Сезон дорогостоящих ошибок.
А в старости – опять неведом страх,
Характер – скуп, а ум – силён и гибок.

Живи себе и душу не трави,
Забыв весны талантливые гимны.
Но, боже мой, как хочется любви:
Пусть эфемерной, даже невзаимной…

Чтоб сладостным томленьем – не нытьём –
Привычно защемляло средостение,
Чтоб вновь о странном счастье: быть вдвоём –
Слагалось в голове стихотворение.

Марина Чекина

[Молодая пешеход]

ну ладушки, серьезно мне про любофф довольно сложно петь, это не моё, но я попробую:

Трудами изнурен, хочу уснуть,
Блаженный отдых обрести в постели.
Но только лягу, вновь пускаюсь в путь-
В своих мечтах - к одной и той те цели.

Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигрима,
И, не смыкая утомленных глаз,
Я вижу тьму, что и слепому зрима.

Усердным взором сердца и ума
Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.
И кажется великолепной тьма,
Когда в нее ты входишь светлой тенью.

Мне от любви покоя не найти.
И днем и ночью - я всегда в пути.



Шекспир в перводе Маршака

самой страшно от такого кощунства, но, по-моему, Бродский эту тему обыграл лучше - "в темноте всем телом твои черты, как безумное зеркало, повторяя"

[Lizeta]

СЛЕЗЫ И НЕРВЫ

О слезы женские, с придачей
Нервических, тяжелых драм!
Вы долго были мне задачей,
Я долго слепо верил вам
И много вынес мук мятежных.
Теперь я знаю наконец:
Не слабости созданий нежных,—
Вы их могущества венец.
Вернее закаленной стали
Вы поражаете сердца.
Не знаю, сколько в вас печали,
Но деспотизму нет конца!
Когда, бывало, предо мною
Зальется милая моя,
Наружно ласковость удвою,
Но внутренно озлоблен я.
Пока она дрожит и стонет,
Лукавлю праздною душой:
Язык лисит, а глаз шпионит
И открывает... Боже мой!
Зачем не мог я прежде видеть?
Ее не стоило любить,
Ее не стоит ненавидеть...
О ней не стоит говорить...
Скажи «спасибо» близорукой,
Всеукрашающей любви
И с головы с ревнивой мукой
Волос седеющих не рви!
Чем ты был пьян — вином поддельным
Иль настоящим — все равно;
Жалей о том, что сном смертельным
Не усыпляет нас оно!
___________

Кто ей теперь флакон подносит,
Застигнут сценой роковой?
Кто у нее прощенья просит,
Вины не зная за собой?
Кто сам трясется в лихорадке,
Когда она к окну бежит
В преувеличенном припадке
И «ты свободен!» говорит?
Кто боязливо наблюдает,
Сосредоточен и сердит,
Как буйство нервное стихает
И переходит в аппетит?
Кто ночи трудные проводит,
Один, ревнивый и больной,
А утром с ней по лавкам бродит,
Наряд торгуя дорогой?
Кто говорит «Прекрасны оба» —
На нежный спрос: «Который взять?»
Меж тем как закипает злоба
И к черту хочется послать
Француженку с нахальным носом,
С ее коварным: «C'est joli»,
И даже милую с вопросом...
Кто молча достает рубли,
Спеша скорей покончить муку,
И, увидав себя в трюмо,
В лице твоем читает скуку
И рабства темное клеймо?...
__________________________
C'est joli — Это прелестно. (фр.)

Николай Некрасов

[Hotice]

Любви не боялась ты, сердцем созревшая рано:
Поверила ей, отдалась — и грустишь одиноко...
О бедная жертва неволи, страстей и обмана,
Порви ты их грязную сеть и не бойся упрека!

Людские упреки — фальшивая совесть людская...
Не плачь, не горюй, проясни отуманенный взор твой!
Ведь я не судья, не палач,— хоть и знаю, что злая
Молва подписала — заочно, смеясь — приговор твой.

Но каждый из нас разве не был страстями обманут?
Но разве враги твои могут смеяться до гроба?
И разве друзья твою душу терзать не устанут?..
Без повода к злу у людей выдыхается злоба...

И все, что в тебе было дорого, чисто и свято,
Для любящих будет таким же священным казаться;
И щедрое сердце твое будет так же богато —
И так же ты будешь любить и, любя, улыбаться.

Яков Полонский

[Молодая пешеход]

мне сложно про любофф. да и что такое любофф )) ето, про сути, привычка+терпение, а вот страсть - или, если хотите, влюблённость - куда интереснее и многоплановее

Маяковский:

Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут:
досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.

У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощью голоса,
иду - красивый,
двадцатидвухлетний.

Нежные!
Вы любовь на скрипки ложите.
Любовь на литавры ложит грубый.
А себя, как я, вывернуть не можете,
чтобы были одни сплошные губы!

Приходите учиться -
из гостиной батистовая,
чинная чиновница ангельской лиги.

И которая губы спокойно перелистывает,
как кухарка страницы поваренной книги.

Хотите -
буду от мяса бешеный
- и, как небо, меняя тона -
хотите -
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а - облако в штанах!

<...>

Эй!
Господа!
Любители
святотатств,
преступлений,
боен,-
а самое страшное
видели -
лицо мое,
когда
я
абсолютно спокоен?

И чувствую -
"я"
для меня мало.
Кто-то из меня вырывается упрямо.

Allo!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле,-
ему уже некуда деться.

[Hotice]

Двое

У поезда, застыв, задумавшись -
в глазах бездонно и черно,-
стояли девушка и юноша,
не замечая ничего.

Как будто все узлы развязаны
и все, чем жить, уже в конце,-
ручьями светлыми размазаны
слезинки на ее лице.

То вспыхивает, не стесняется,
то вдруг, не вытирая щек,
таким сияньем осеняется,
что это больно, как ожог.

А руки их переплетенные!
Четыре вскинутых руки,
без толмача переведенные
на все земные языки!

И кто-то буркнул:- Ненормальные!-
Но сел, прерывисто дыша.
К ним, как к магнитной аномалии,
тянулась каждая душа.

И было стыдно нам и совестно,
но мы бесстыдно все равно
по-воровски на них из поезда
смотрели в каждое окно.

Глазами жадными несметными
скользили по глазам и ртам.
Ведь если в жизни чем бессмертны мы,
бессмертны тем, что было там.

А поезд тронулся. И буднично -
неужто эта нас зажгла?-
с авоськой, будто бы из булочной,
она из тамбура зашла.

И оказалась очень простенькой.
И некрасива, и робка.
И как-то неумело простыни
брала из рук проводника.

А мы, уже тверды, как стоики,
твердили бодро:- Ну, смешно!
И лихо грохало о столики
отчаянное домино.

Лились борщи, наваром радуя,
гремели миски, как тамтам,
летели версты, пело радио...

Но где-то,
где-то,
где-то там,
вдали, в глубинках, на скрещении
воспоминаний или рельс
всплывало жгучее свечение
и озаряло все окрест.

И двое, раня утро раннее,
перекрывая все гудки,
играли вечное, бескрайнее
в четыре вскинутых руки!

1974

[Lizeta]

В доме

Дикий ветер окна рвёт.
В доме человек бессонный,
Непогодой потрясённый,
О любви безбожно врёт.

Дикий ветер. Темнота.
Человек в ущелье комнат
Ничего уже не помнит.
Он не тот. Она не та.

Темнота,ожесточась,
Ломится к нему нещадно.
Но и бранью непечатной
Он не брезгует сейчас.

Хор ликующий стихий
Непомерной мощью дышит.
Человек его не слышит,
Пишет скверные стихи.

Павел Антокольский

[НинаАП]

ПЕСНЯ ДОЖДЯ
Вы спите? Вы кончили? Я начинаю.
Тяжелая наша работа ночная.

Гранильщик асфальтов, и стекол, и крыш -
Я тоже несчастен. Я тоже Париж.

Под музыку желоба вой мой затянут.
В осколках бутылок, в обрезках жестянок,

Дыханием мусорных свалок дыша,
Он тоже столетний. Он тоже душа.

Бульвары бензином и розами пахнут.
Мокра моя шляпа. И ворот распахнут.

Размотанный шарф романтичен и рыж.
Он тоже загадка. Он тоже Париж.

Усните. Вам снятся осады Бастилий
И стены гостиниц, где вы не гостили,

И сильные чувства, каких и следа
Нет ни у меня, ни у вас, господа.

- Павел Антокольский

Прекрасный поэт!

[Hotice]

Междугородний разговор

Здравствуй, любимый!
-Здравствуй, родная!-
Пятые сутки в Чите вас ловлю.-
Как ты?
-Я счастлива!- Только скучаю...
Ты как?
-Как боги,- чертовски люблю!
Когда мы увидимся, может быть в мае?
-В отпуск я только в июле смогу.
В мае мы в рейс на Таймыр уплываем...
-Я весь июль на гастролях в Баку.....

-Почему ты молчишь?
-Я твой голос целую...
-Я и в молчанье твоё влюблена....
-Ты на Таймыре не встретишь другую?
-Ты для меня в этой жизни одна!

-Возле Чукотки сильно штормило,
Все после вахты валились без сил,
Имя твоё мне надежду дарило,-
Как заклинанье его я твердил!
-Алёшенке в садике премию дали:
Ручку, Букварь и флакончик чернил.
-Ты его видела?
-Нет, мне писали...
-Ты его видел?
-Да нет, я звонил...

-Почему ты молчишь?
-Я твой голос целую...
-Я и в молчанье твоё влюблена....
Ты на Чукотке не встретил другую?
-Ты для меня в этой жизни одна!

-Почему ты молчишь?
-Я твой голос целую...

Теодор Ефимов

[НинаАП]

Февраль. Достать чернил и плакать!..
Б. Пастернак

Как с веток снег, стряхнув с души печаль,
С неповторимым пафосом: — Извольте!
Спешить туда, где молодой февраль
Затачивает бронзовые когти,

Где цикламенов сладкие духи
В морозном воздухе необычайно свежи,
Где открывают нам материки
В грязи дорог жемчужины надежды,

Остерегаясь праведных речей,
Тех, кто застыл в боязни ошибиться,
Черпать горстями золото лучей,
И этим златом нищими делиться,

Влюбляясь в каждую, и лишь Одну любя,
Предчувствуя во всем необычайность,
Тонуть в миру, где царствует судьба,
Где над законом властвует реальность,

Тонуть, пытаясь все же уловить
Тот миг, когда все станет просыпаться,
Исчезнуть в нем, чтоб после не забыть,
Найти себя...И снова потеряться...

Февраль 2001


А. Саркисян

[Hotice]

Я тебе не очень нравлюсь, да?
Я успел заметить это сразу
По сосулькам и кусочкам льда
В вежливых твоих немногих фразах...

Как хотелось бы в один из дней,
Должен я тебе признаться честно,
Познакомить мальчика во мне
С девочкой в тебе, что не исчезла.

Пусть однажды встретятся они,
Он надует ей воздушный шарик,
На скамейке посидят в тени,
Школьные задачки порешают.

Пусть вдвоем отправятся в кино,
Выберут без нас и фильм и время...
Ну, а мы пока попьем вино
И поищем темы без проблемы.

Может, чем-то он ее пленит,
Шуткой удивит, развеет скуку,
И случится, может, что они
ЗдОрово понравятся друг другу.

И кто знает, может быть тогда
Взглянешь на меня внезапно нежно
И растают все кусочки льда -
Сам я их не растоплю, конечно.

Зельвин Горн

[Молодая пешеход]

Маяковский

Вы,
обеспокоенные мыслью одной -
"изящно пляшу ли",-
смотрите, как развлекаюсь
я -
площадной
сутенер и карточный шулер.
От вас,
которые влюбленностью мокли,
от которых
в столетия слеза лилась,
уйду я,
солнце моноклем
вставлю в широко растопыренный глаз.

Невероятно себя нарядив,
пойду по земле,
чтоб нравился и жегся,
а впереди
на цепочке Наполеона поведу, как мопса.

страшно?

[Молодая пешеход]

...Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.

Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.

Счастье,- говорил он,-
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство".


Есенин

[vvilli]

страшно?

Неа

Если
мальчик
любит мыло
и зубной порошок,
этот мальчик
очень милый,
поступает хорошо.

[Молодая пешеход]

vvilli

Море гораздо разнообразнее суши.
Интереснее, чем что-либо.
Изнутри, как и снаружи. Рыба
интереснее груши.

На земле существуют четыре стены и крыша.
Мы боимся волка или медведя.
Медведя, однако, меньше и зовем его "Миша".
А если хватит воображенья -- "Федя".

Ничего подобного не происходит в море.
Кита в его первозданном, диком
виде не трогает имя Бори.
Лучше звать его Диком.

Море полно сюрпризов, некоторые неприятны.
Многим из них не отыскать причины;
ни свалить на Луну, перечисляя пятна,
ни на злую волю женщины или мужчины.

Кровь у жителей моря холодней, чем у нас; их жуткий
вид леденит нашу кровь даже в рыбной лавке.
Если б Дарвин туда нырнул, мы б не знали "закона джунглей"
либо -- внесли бы в оный свои поправки.

Бродский

[NorthWind]

Подешевели и розы, и женщины.
В расцвете нейлон и секс.
Подешевели бумага, бифштекс,
Рифмованный и прозаический текст.

Дешевеют эмблемы, знамена спортивные,
Ордена, регалии, торты.
Аборты и куклы – со всей чертовщиной –
Короли, министры и лорды.

Дешевеют сенаторы. Ясно, диктаторы,
Дешевеют и президенты.
Министры и провокаторы –
И те не стоят ни цента.

Дешевы жвачка и пистолеты,
Люди, сердца, доктрины.
Дешево все – и дешевле нету
Шизофрении и героина.

Дешевеют Пегаса и джаза мелодии,
Книги впору топтать подошвой.
Идеал философский звучит, как пародия:
Сам homo sapiens дёшев. (…)

Что же осталось в цене доныне?
За бесценок -- души высота,
Головы, женщины … наполовину
Упала в цене красота.

Я громкий голос времен инфляции.
И, как дешевый бифштекс,
Копейки не стоят интерпретация
И мой стихотворный текст.

Кто я такой? Я человек иль суррогат?
Или плакат, забытый под стрехой –
Уже не красен, но чуть розоват,
Изорван взрывом? Жив, как смерть? Кто я такой?

Кто я такой: плакат? или макет?
Архаика? Рекламы яркий пластик?
Весомый, словно мысль? Изгой? Аскет?
Тверд, как алмаз, иль мягок, словно ластик?

Я человек? плакат иль суррогат?
Что мне ответить на вопрос пространства?
Да я времен инфляции магнат
(Во всем избыток, кроме постоянства).

Кто я -- плакат? Макет? Иль человек?
Ответь, кто я такой, двадцатый век!
Мне страшно, ибо время таково,
Что не щадит банкротство никого.

Дёшевы на планете лошади и поэты.
Только сама планета не виновата в этом:
Как предрекли поэты, больше всех на планете
Утратила ценность планета.

Грошовые ныне поэты.
Грибы же в цене. Шампиньоны
И супергрибы: ради этих
На ветер летят миллионы.


Супергрибы дорожают,
Но наша мини-планета
не виновата в этом.
Цен бумеранг ударяет –
и дешевеет планета,
Ждет мини-моды расцвета.

Время похоже на мягкую вату,
Марлей густеет с кровавыми пятнами,
Комната стала больничной палатой,
Шприц-авторучка бессильно падает.

Э. Межелайтис, 1979