«Тебе не пардаю»
Рынок в станице Сунженской. Стоит шум, гвалт. Люди ходят по рядам торговцев, смотрят, щупают, примеряют, торгуются...
Кое-кто пришёл с надеждой встретить знакомых или узнать новости. На рынке они (новости) появляются первыми.
Среди покупателей и мы с двоюродным братом. Ищем тёплые носки и прочную обувь. Война, 96 год...
На войне не до красоты. Тут срабатывает другой принцип - надёжность, практичность и прочность.
Подходим к бабульке, торгующей у входа, говорим слова приветствия, она отвечает и тут же спрашивает, окидывая нас опытным взглядом - Вам конечно тёплые вещи?
- Да, Нана. Носки и хорошую обувь.
- Носки вот здесь посмотрите, а обувь я сейчас принесу, - говорит она и уходит за фанерную перегородку.
Мы смотрим носки, выбираем складываем их в стопку и тут слышим позади нас шум.
Оборачиваемся и видим БТР, сверху как сахар, облепливают мухи, набитый военными.
Они хорошо вооружены, в масках, бронежилетах и... ничего хорошего это не сулит.
Но уходить нам некуда и мы делаем вид, что обычные покупатели.
В это время из-за перегородки показывается бабулька с коробками в которых высокие берцы... Но увидев русских, она тут же несёт их назад и появляется уже со стопкой тёплых разноцветных носков - Вот здесь посмотри - говорит она и кладёт товар перед нами.
В это время с БТРа спрыгивает один из вояк и быстро движется в нашу сторону.
Рынок замер.
Мы делаем вид, что рассматриваем товар и не оборачиваемся.
Вояка подходит и, не глядя на нас, бросает бабульке - Здорова мамаша. Мне бы носки... Пар ... ну ... десять.
На нас он не смотрит, разглядывая носки и остальной товар, лезет в карман и достаёт кипу денег...
Потом, также ни на кого не глядя, начинает отбирать нужные ему носки и откладывать их в сторону...
И тут раздаётся грозный голос - Какой я тебе мамаш? Нет носки. Не пардаю!
- Как нет? Вот же их навалом! - удивляется вояка и слышит в ответ - Носки дургим ест. Тебе не пардаю! - С этими словами бабулька, сгребает весь товар с прилавка и бросает куда-то вниз, под ноги... - Иды отсуда. Тебе не пардам! Себе дамой ежай. Там той носки - заканчивает она.
Вояка растерялся...
Постоял немного... не зная, что сказать, потом обернулся на окружающих... Видит, как все его разглядывают с плохо скрываемой неприязнью, и быстро, чуть ли бегом, возвращается к БТРу, который стоит не заглушая двигатель. С ходу запрыгивает на него, что-то говорит в открытый люк и БТР уезжает...
Пока БТР не скрылся, сидящие на броне вояки, держат свои стволы направленными в сторону рынка...
Я приглядываюсь к бабульке и спрашиваю - А почему ты не продала им? Денег у них было много. Наверное не торговались бы...
Ты же не от хорошей жизни здесь стоишь? Наверное нужны деньги?
- Валлахи не нужны. От них не нужны! Пусть они ими подавятся. Я лучше вам носки подарю. А за обувь вам нужно будет платить.
Я не такая богатая - добавляет она и смеётся.
За обувь, а заодно и за носки, сколько она не протестовала, мы заплатили. И, если бы были деньги, дали бы больше.
У бабульки было хорошее доброе лицо, на котором выделялись выцветшие голубые глаза, а лицо, как узоры инея на стекле, было покрыты морщинками.
Не удержавшись, зашли за прилавок, обняли её, попрощались и пошли...
Пока шёл к машине, шёл и думал - Эта бабулька вносила свой маленький вклад в общую победу.
Она делала то, что было в её силах. Она не унижалась!
Уехали мы с хорошим настроением и лёгкой душой.
Это была наша бабулька. Полностью наша. Вся, без остатка.
Когда на прощание мы спросили откуда она, ответила из Самашек... Из дважды расстрелянных.
Социальные закладки