Современная поэзия

[Лиса Алиса]

Одинокость


Оксана Винская



Минуты ночь на стрелку нижет,
Всё ниже потолок.
Печаль, ложись ко мне поближе,
Я сдвинусь в уголок.

Прижмись к спине, дыши в затылок,
Заставь закрыть глаза
На груду писем и посылок,
Вернувшихся назад.

Не уходи, печаль, покуда
Я подремлю часок.
Скажи, вернее в сердце будет
Или в висок?

[blagoroden_don]

И вот октябрь, обкормленный сластями,
на пристани пускает пузыри.
И вот ноябрь, чужими новостями
обугленный, сожженный изнутри.
И вот декабрь, огромный, как корабль,
и неприютный, как пустая фабрика.
И в целой бухте больше ни кораблика.
Никто не хочет. Скалывая лед
с мостков, смотритель щурится и ждет:
Никто не хочет? Мягкие каюты.
Тебе я руку подаю. Ты
поднимаешься, и мы идем на борт,
и нам не страшен черт.
О многопалубный
декабрь! О айсберг весь в огнях,
где мы смешаемся с прогулочными парами.
Мизинец мой возьми. Не потеряй меня.

[blagoroden_don]

Рэмбо первая кровь и вторая кровь,
серый волк, пистолетный щёлк.
А в конце всё равно будет любовь -
это рифмы засадный полк.

Так что без толку рыщут в тайге холуи -
все землянки и схроны пусты.
Потому что над нами свистят соловьи,
заглушая стальные винты.

Это русская рифма сзывает войска,
это здешние грации три:
это русские воля, судьба и тоска,
обнимаясь, стоят на крови.

[Lizeta]

Я позову:
– Я! –
и ты обернешься.
Не потому, что ты – это я,
но потому, что я – это ты,
потому что имя твое
носили многие произносили,
потому что отчество Любовь
носили многие произносили,
потому что фамилию Жизнь –
многие, многие,
а Я – это ты,
это имя только твое.

Вера Павлова

[Lizeta]

Ты в плену себе выщипывала брови,
Говорила, что держалась молодцом,
Что случается железная дорога,
В том же зеркале меняется лицо.

Мимо города, как пойманного карпа,
Столько башен и стекольного песка.
Только есть такая родинка на карте,
Там не слышно паровозного свистка.

Там у кошек и садовников окрестных
Только легкая улыбка на губах,
Словно парусники в море и оркестры,
Словно первая московская труба.

Николай ЗВЯГИНЦЕВ

[Lizeta]

Шарит рука колено соседки,
Водит биноклем в чужом ряду.
Ее хозяин скучает под сеткой,
Ждет не дождется, когда подадут.

Где по весне густые ресницы,
Осенью тянешь пустой билет.
Там их всего четыре страницы –
Дама, девятка, король, валет.

Будто со дна парашютной вышки
Или из дома, где сверху львы,
Вынырнет левая с горстью вишни,
Шляпу собьет с твоей головы.

Пара часов – и крик петушиный,
Пара минут – и рельсовый стык.

Ее сверчок печатной машины,
Быстрый взгляд поверх пустоты.

Николай ЗВЯГИНЦЕВ

[Исида]

Рождаешься самой, что ни на есть, красивой,
А вырастаешь самой обыкновенной,
Такой, что могла прийти – но не попросили,
Такой, что он бы зашел, но устал, наверно.

Рождаешься самой светлой и синеглазой,
Рождаешься самой ясной, самой лучистой,
А вырастаешь так, чтобы жить – негласно,
Но так, чтобы ждать – пожалуй, что не случится.

Рождаешься главной ролью в кассовом фильме,
Чтоб страшный сюжет, но в конце тебя не убили,
Рождаешься милой, ласковой, простофилей,
Но самой любимой, Боже, самой любимой.

И если ты даже думаешь: счет не начат,
То входишь в свой дом, в котором темно, как в зале,
И видишь слова, адресованные иначе,
Картинки, на которые не позвали.

Сломались часы. Купи китикэт и фэйри,
Порвалась струна. Порошок и перчаток пару.
Когда-то в детстве к тебе прилетела фея
Потом улетела, увы, не туда попала.

И если позвали, то пьешь вино через силу,
Смеешься раскатисто, счет обнулился снова.

Но если во сне ты будешь самой красивой,
То завтра вставать, как водится, в полвосьмого.

Аля Кудряшева

[Веста 07]

Не говори. Не надо слов и слёз –
Не будем вновь трепать друг другу нервы.
Переживу. Я справлюсь – не вопрос!
И в расставаньях ты, увы, не первый.

Не прокляну. Не захочу вернуть.
И не зайдусь в потоке злых ругательств.
Кто прав, кто виноват – не в этом суть.
Всё спишем на влиянье обстоятельств.

Мы не чужие всё же, не враги –
Хоть боль меж нами выросла стеною.
И ты себя прошу, побереги,
Не изводи ненужною виною.

И всё пройдет. Но на исходе дня
Которого, вдруг станет не тревожно,
Не лги себе, что ты ЛЮБИЛ меня –
Меня любить в прошедшем невозможно.

Татьяна Бедова

[Исида]

Я думала, что главное в погоне за судьбой -
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.

Когда-то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось - нет.

Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи -
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.

Екатерина Горбовская

[Исида]

Ну, что ты, милый, ну, что ты, что ты?! Свои, мой друг, у тебя заботы, свои долги и свои тревоги, свои пороги, свои дороги. Конечно, я не умру без взгляда, конечно, знаю – вот так – не надо, конечно, знаю – ломать - не строить, и мне не меряно будет стоить вот эта блажь, невозможность, чудо, вот эта дерзость «хочу и буду», вот эта малость, ошибка, вечер, не встреча даже – возможность встречи... В уме считаю: минута – вечность… минута - вечность… минута – вечность…

И время - чёрт! – ни черта не лечит! -

Минута – вечность…

Но я – ты знаешь - привыкла к риску – мне небо – близко, и бездна – близко, я, забывая про осторожность, твержу молитвенно: «всё возможно», живу на грани, иду по краю, взлечу – не знаю, сорвусь – не знаю. И не пугает, что ветер - встречный, наступит время – за всё отвечу. Но это – после, потом, когда-то - долги, расчёты, дела, расплаты, счета, запреты, обеты, боги, друзья, враги, города, дороги, большие планы, чужие люди, осколки прежде разбитых судеб….А, знаешь, выигравших – не судят – и будь, что будет, – и будь, что будет….

Огонь со мною опасно шутит….

Но – будь, что будет…

А жизнь - прекрасна! – звенит и льётся. – И, знаешь, – выбор всегда даётся:

Отважным – небо,
Пугливым - клеть –

Смотри вперёд –
И не бойся

Сметь.

Юлия Вергилёва

[Исида]

И такая, ты знаешь, мама, ненужность фатальная.
Для чего это все? Для каких таких берегов
Я везу это все контрабандное, нелегальное,
Высшей пробы накопленное тепло?
Мама, здесь никому это и не надо.
Я пустое место, ничья отрада,
Чемодан неуместно нежных вещей
На складе не-первой-свежести-овощей.
Мама, я отрастила волосы ниже плеч.
Но никто в них не запускает пальцы.
И никто не станет меня беречь.
Мама, я чемпион одиночных танцев,
гений невстреч.
И поэтому я пишу только дурацкие стансы
И не фильтрую речь.

Елена Пуговкина

[Исида]

Маме

мама, какой он наглый, до губ прокушенных невозможный,
до туго натянутой венки височной - сложный
как кислород под водой, истерично нужный,
огромный и неотложный

как мне вместить это все в мое тельце, мама,
оно больше меня. из оконной рамы
в его доме сегодня я видела панорамно
как сремительно перерастает любой масштаб
до сих пор нетроганная моя
крохотная душа.
потому что теперь ее самая тихая глубина
оживает и мечется, так, что нельзя дышать –
это глупо, но как мне легкими управлять,
когда он улыбается, мне согревая там все. до дна.

знаешь, ведь от него у кого-то родится сын –
это будет самый красивый на свете мальчик, клянусь.
только если об этом подумать, мама, то я свихнусь
потому что во мне очень громко идут часы
отмеряя фатальное: десять, девять. мам, я боюсь
мам, мне страшно, я снова маленькая такая:
мне четыре, ты плачешь. зачем? я не понимаю.
мне пятнадцать, и я не верю, что разберусь.
или даже тринадцать – я некрасивая и стесняюсь.
и уже с девяти ненавижу, когда мне врут.
я настолько маленькая, что рыдаю
прямо на эскалаторе, в шумном и темном метро.
он не видит, наверное, как мне обжег нутро
и не чувствует, как я за час без него замерзаю.

если в двух словах: посмотри, он в меня врастает.
а я корчусь от боли, отчетливо представляя,
как потом его вырвут и заберут.
а еще я знаю.
что таких, как я, в это долгое плавание не берут.

Елена Пуговкина

[Calida]

Он - особенный, мам, недостающие звенья в моей цепи.
Он завязанный сложным морским узлом у меня внутри.
Как глоток кислорода, до пульсирующей боли в виске,
На самой большой глубине, на самом глубоком дне.

Он по сути своей неисправим, мам, раньше бы знать.
Когда он улыбается мне и молчит – перестаю дышать.
И о нем про себя молюсь всем святым и известным Богам.
Только лишь бы мне выдержать и не сорваться, мам.

Он врастает, пускает корни...Смотри, мам, вот он какой.
Я – то думала, представь себе, что выберусь все же живой.
Я не знала, глупая, что без него здесь сплошная тьма.
И я не знаю теперь, что дальше со мною будет, мам…

[Княжна Мэри]

Все позади – нам споют голоса.
Все позади, ложь и грусть.
И спасение близко, и никогда
Я сюда уже не вернусь.

И внизу еще тяжелей вода,
И светлей морщинки у глаз.
Сигареты ночные, ключи, каблучки.
Весь этот нищенский быт напоказ.
Пыль, Обводный канал, индустриальный джаз.

(Вот человек у окна стоит,
Перебирая молитвы медь.
И сердце болит, ну и пусть болит,
Отчего ж ему не болеть?)

И в белой комнате свет живой,
Золотой и настольный свет.
И бабочки над твоей головой. –
О, еще немного побудь со мной! –
Но только их уже нет.

Все позади, теперь нам легко,
Легко нам теперь, подтверди,
И эта мелодия не о любви
Уходит, как кровь, почти все равно,
Как ты из моей груди.

[Calida]

А обещали понедельник...
Дожди, проблемы, чашку кофе,
По сторонам - угрюмый профиль
Бегущих по делам людей

Астролог, этакий бездельник...
Сказал, что все сегодня плохо.
В любом из жестов жди подвоха,
А в каждом горе жди гостей.

И ведь досадно, как в сочельник...
Когда никто не шлет открытки.
Лишь алкогольные напитки
Похожи в чем-то на друзей.

Но есть, наверное, затейник,
Кто добавляет в солнце меда
И заставляет птиц по нотам
Чирикать как-то веселей.

Ну, да, сегодня понедельник...
Но почему-то все как надо.
Астролог, чувствуешь досаду?
Сегодня я встречаюсь с ней.

[Веста 07]

Довольно неожиданно, на днях,
Ни капельки при этом не тушуясь,
Вдруг выяснила правду про меня,
Не ценную и, в общем, не большую.
Как оказалось, я специалист
По мини-подозрениям и бурям.
Ты искренен, внимателен и чист,
А я, как небо грозовое хмурюсь.
И вроде нет причины ни одной,
Нет повода для мелочных придирок,
А я бурчу. Как не легко со мной.
/Расстрел за возраженье командиру/.
Сегодня вот опять молола вздор
По поводу какой-то там девицы.
С улыбкой вспоминаю разговор.
И нет бы, промолчать, так не молчится.
Ведь не ревнива вовсе, я клянусь.
Сама смеюсь, выкладывая факты
Вины твоей. Да, не виновен. Пусть.
Я если честно, вслушивалась, как ты
Меня стыдишь, и слышала едва,
Особо не вникая в суть тирады,
И не пытаясь разобрать слова.
Я голосу была безумно рада.
По части бурь в стакане равных нет
Моей, вполне безоблачной особе.
Я наслаждалась, слушая ответ.
Ведь придиралась, представляешь, чтобы
Рассудок потерять /слаба…слаба/
От тембра, бархатистости и звука
Вливающихся в сердце. На губах
Смакуя вкус нет, не тоски и муки,
А поцелуя, как же сладок он.
Есть в этих бурях все-таки резон…

© Copyright: Люсьена Рыжеволосая, 2008
Свидетельство о публикации №1804030003

[blagoroden_don]

Ритмичный скрип чужой кровати
за стенкой тонкою некстати...
Я не желаю это знать!
Я не хочу про это ведать
и слышать,видеть,ненавидеть
тебя,тебя,тебя опять.

Те,кто за стенкою,-конечно,
прелюбодеи:так поспешно
запретный плод грызут вдвоем...
заснуть бы!...А проснуться если,-
о,только так,чтобы воскресли
райсад в цвету и отчий дом..

Зачем ребенок этот умер?
в ушах постылый частый зуммер
любови истовой чужой.
И ты живешь на том же свете,
давно узнав,откуда дети
берутся.И в ночи глухой

твой номер-та-та-та-та-занят.
Та-та-та-та-кто там терзает
мой слух и ублажает твой?
А ты-из-за кого бессонна?
Сжимаю горло телефона!
И хрип стихает за стеной.

[Lizeta]

И в море ночь, и во вселенной тьма, и голоса, способные с ума
свести, переплывают воздух мрачный.
Так неразборчивы, забывчивы — беда! А все шумят, как вешняя вода,
как оправданье жизни неудачной.

Предупреждал пророк: распалась связь времен. Что лицемерить? Удалась,
и до сих пор, похоже, удается.
Поёт еще над сахаром оса, ночная влага (мертвых голоса)
по капле с неба рыночного льется.

А ты, завороженный океан, сегодня пьян и послезавтра пьян —
чем? Бытием отверженным? Конечно,
нет. Будущим и только, той игрой, в которой и гомеровский герой
все отдает красавице кромешной.

Читатель, друг любезный, отзовись! Ну, голоса, ну, пасмурная высь
над океаном. Дело наживное.
Побудь со мной, ведь на миру красна и смерть сама. Не пей её вина.
Не уходи, побудь со мною.

БАХЫТ КЕНЖЕЕВ

[Calida]

Прости, что я к тебе наскоками,
Что не послушна и резка,
Что я хожу вокруг да около,
Что извожусь по пустякам.
Прости, что недопонимание,
Одна из свойственных мне черт,
Что я невыдержанно-странная,
Обычный, впрочем, экстраверт.
Прости, что кротость и смирение
«Увы» и «ах» не мой конек.
Спасибо за твое терпение.
Я изменюсь.
Всему свой срок.

[Calida]

Мам, мне сегодня снилась война, это очень страшно. Я схожу потихоньку с ума, путая прошлое с настоящим. Привыкая скучать сильней, обостряя рецепторы до предела. Из шести миллиардов людей он один такой. Вот в чём дело. Я от этого в эйфории, в странном вакууме тепла. И я смалчиваю его имя, не могу никому сказать. Стала тише и молчаливей и меня занесли в резерв. На ладонях моих нет линий. Я больной удалённый нерв.
Мам, мне снились его глаза - это лучшее, что я помню. Хотя все мои антитела в это время бились в агонии. Мои вены взрывались льдом и зашкаливали приборы. Мам, я сломанный метроном - и не более.
Я в системе. Простой солдат. Не боюсь ни огня, ни смерти. Не сворачиваю назад и из ран моих свищет ветер. И слова мои сплошь вода, так, что не за что уцепиться.
Мам, я помню его глаза.
Не могу запретить им сниться.