Любимые стихи

[Sasha_Silence]

***
когда она откинет на постель
мешок твоих резиновых костей,
распахивая хищное пальто,
не очень-то и думаешь про то,
что есть теоретически жена,
что зона декольте обожжена,
что сам ты, потерявший на войне
хребет, непривлекателен вдвойне;
но, чувствуя беспомощное «сам»,
она вернёт свободу волосам,
качнётся и под музыку псалма
возьмёт тебя красиво и сама.

Константин Кроитор

[Nuvanna]

Нету: лета, дара чтобы,
Данных о предназначеньи,
Веры в, наличья воли
К поступательным движеньям.
Нету дома с медной ручкой,
Колокольчика на дверце.
Сидя в койке, я бесстрашен.
Стоя в церкви, я бессмертен.

***

Алексей Кудаков

[Nuvanna]

Только Хармс в моей постели
Недочитанный и еле
Еле-еле уловимый
Запах съеденной малины,
Снов, прокрученных вторично,
Солнца, греющего спину,
Медных, стёршихся наличных,
Но уже наполовину,
Но уже под всей кроватью,
Только холод несусветный,
Выдувающий из платья,
Уносящий за карнизы
Недочитанный и еле
Еле-еле уловимый
Запах жизни.

***

Алексей Кудаков

[Nuvanna]

В защиту буквы Ё
-

Ёж, шатаясь по крышам,
Пел снегирей солнцебрюхих,
Пугая их свистом трубы.
Ёлки просили зимы
И плакали в простынь,
Прожжённую хлором.
Дети глазели на синее хором,
Ёрш говорил о любви.
Ёрзали пальцы на мокром,
Диваны скрипели скрип,
Китайцы китаили связки с укропом,
А царь инсценировал грипп.

***

А.Кудаков

[Nuvanna]

Это же очень просто,
Проще, чем лунный камень –
Упасть в параллельный остров
Нагими влюблёнными псами.
Ходить на четыре такта,
Смеяться, упав на спину,
И приглашать королей на завтрак,
А королев уводить к заливу.
Читать им дикие вещи,
Шевеля по привычке губами:
Врач. Электричество. Вещий.
И, коснувшись случайно следами,
Ставить смущённо точки
На мягких, как прорубь, птицах.
Придумать новые лица
И возвращаться назад на ощупь,
Стараясь молчать шагами.
Пить ледяное счастье,
Нырять в отражения окон
И целовать все четыре запястья,
И резать на память локон.
Уметь растворяться в небе,
Костры разжигать глазами,
И палкой горящей север
И юг поменять местами.
Потом поменять всё снова,
Зарыться поглубже в землю
И слушать, как дышат кедры,
И утра боятся совы.
Но король застучит ногами,
Требуя громко сдачу,
И королевы заплачут: как грустно,
Теперь всё можно.
И слёзы размазав платьем,
Сожгут лягушачью кожу.
И замок воздушный рухнет,
И юг останется югом,
И феи, вспотев на кухне,
Умрут за Полярным кругом.

***

А.Кудаков

[Nuvanna]

Если на западе – западня,
Можно представить, что прячет север:
Нарты, крытые паковым льдом моря,
Крик Беллинсгаузена «земля!»,
Следы, которые заметает ветер,
И что-то такое, что даже я,
Не знающий толком о белом свете,
Покрываюсь гусиной кожей
Как только взгляд
Застывает на слишком коротком лете.

А.Кудаков

[Nuvanna]

Мухи всех зим
Собрались в лохматые стаи
И бились упорно в стекло.
И радио замолчало,
И ветер лизнул по эмали,
И запретили тепло.
Руки всех снов
Сплетались в дремучую кучу
Для фиолетовых месс,
Бросали в огонь
Полумёртвые сучья
И умоляли спуститься с небес.
Падала жидкость
Красного света
На грязные стены
До странных отметок,
И вспыхивал лес,
Как дымные среды,
И ты говорила: приеду


А.Кудаков

[Nuvanna]

Ужин

Ужин джина – уж и мята,
Дно китайского кувшина,
От будильника пружина,
От приёмника две платы.
Ужин папы – лапы гуся,
Что-то красное в бутылке,
Детектив, с прожжённой дыркой,
Доктор, заходящий в гости.
Ужин девочки напротив:
Стук колёс железных, поле,
Заметаемое снегом,
Что-то синее по моде,
Крошки съеденного хлеба,
И огромное, как горе,
Небо, небо, небо, небо.

А.Кудаков

[Nuvanna]

Что это? Слышишь? Что там,
Крадется как будто? Ты?!
Иуда, собирающий марки,
Разрушающий гнёзда,
Иуда, рвущий в карманы ковыль.
Батюшка, что вы, бросьте!
Марки иудины врут.
В гнёздах ютится осень,
В полках ночует осень,
Дворники листья жгут.
Кто это? Слышишь, кто там,
Ходит, пугая нас?
Иуда, ворующий марки,
Вьющий в кладовках гнезда,
Иуда, включающий газ.
Милый мой, бросьте, что вы?
Осень давно в тюрьме.
Темно в половине шестого,
В чулане, где Иегова
Вздёрнул себя на ремне.

***

А.Кудаков

[Hotice]

Стасику Красаускасу

Этого стихотворения
Ты не прочтешь
Никогда…
В город вошли, зверея,
Белые холода.
Сколько зима продлится,
Хлынувши через край?
Тихо
В твоей больнице…
-Стаська,
не умирай!..
Пусть в коридоре голом,
Слова мне не сказав,
Ставший родным онколог
Вновь отведет глаза.
В тонкой броне халата
Медленно я войду
В маленькую палату
В тягостную
Беду…
Сделаю все как нужно,
Слезы сумею скрыть.
Буду острить натужно,
О пустяках говориь,
Врать, от стыда сгорая!..
Так и не разберу:
Может быть, мы играем
Оба
В одну игру?!
Может, болтая о разном, -
Очень еще живой-
Ты между тем прекрасно
Знаешь диагноз свой.
Может, смеешься нарочно
В этот и в прошлый раз.
Голову нам мороча,
Слишком жалея нас?!
В окнах больших и хмурых,
Высветится ответ.
Как на твоих гравюрах -
Белый и черный цвет
И до безумия просто
Канет в снежный февраль
Страшная эта просьба:
-Стаська, не умирай!

[Hotice]

Когда так много позади
Всего, в особенности - горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
И глубже. Это превосходство -
Не слишком радостное. Но
Уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.

Иосиф Бродский

[Hotice]

To My Daughter

Give me another life, and I'll be singing
in Caffe Rafaella. Or simply sitting
there. Or standing there, as furniture in the corner,
in case that life is a bit less generous than the former.

Yet partly because no century from now on will ever manage
without caffeine or jazz, I’ll sustain this damage,
and through my cracks and pores, varnish and dust all over,
observe you, in twenty years, in your full flower.

On the whole, bear in mind that I'll be around. Or rather,
that an inanimate object might be your father,
especially if the objects are older than you, or larger.
So keep an eye on them always, for they no doubt will judge you.

Love those things anyway, encounter or no encounter.
Besides, you may still remember a silhouette, a contour,
while I'll lose even that, along with the other luggage.
Hence, these somewhat wooden lines in our common language.
1994


Моей дочери

Дайте мне еще одну жизнь, и я буду петь
в кафе "Рафаэлла". Или просто сидеть
там. Или стоять как мебель в углу,
если другая жизнь окажется менее щедрой, чем первая.

Все же, поскольку отныне ни одному веку не обойтись
без кофеина и джаза, я стерплю этот урон,
и сквозь свои щели и поры, покрытый лаком и пылью,
через двадцать лет я буду смотреть, как ты расцветаешь.

В общем, помни, что я буду рядом. И даже
что, может, отцом твоим был неодушевленный предмет,
в особенности если предметы старше тебя или больше.
Так что помни про них -- они обязательно будут к тебе строги.

Все равно люби их -- знакомых и незнакомых.
И еще -- может быть, ты запомнишь некий силуэт или контур,
когда я их потеряю, вместе с остальным багажом.
Отсюда -- эти чуть деревянные строки на нашем общем языке.

[Hotice]

Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти,-
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части.

И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие - поражены тоскою...
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.

1915

[Hotice]

В ОЗЕРНОМ КРАЮ

В те времена, в стране зубных врачей,
чьи дочери выписывают вещи
из Лондона, чьи стиснутые клещи
вздымают вверх на знамени ничей
Зуб Мудрости, я, прячущий во рту,
развалины почище Парфенона,
шпион, лазутчик, пятая колонна
гнилой цивилизации - в быту
профессор красноречия,- я жил
в колледже возле главного из Пресных
Озер, куда из водорослей местных
был призван для вытягиванья жил.

Все то, что я писал в те времена,
сводилось неизбежно к многоточью.
Я падал, не расстегиваясь, на
постель свою. И ежели я ночью
отыскивал звезду на потолке,
она, согласно правилам сгоранья,
сбегала на подушку по щеке
быстрей, чем я загадывал желанье.

[Alisa-od]

Цените слух, цените зренье.
Любите зелень, синеву —
Всё, что дано вам во владенье
Двумя словами: я живу.

Любите жизнь, покуда живы.
Меж ней и смертью только миг.
А там не будет ни крапивы,
Ни звезд, ни пепельниц, ни книг.

Любая вещь у нас в квартире
Нас уверяет, будто мы
Живем в закрытом, светлом мире
Среди пустой и нищей тьмы.

Но вещи мертвые не правы —
Из окон временных квартир
Уже мы видим величавый,
Бессмертию открытый мир.

С. Маршак

[Alisa-od]

Поверьте, первая ошибка не страшна,
И первая обида не важна,
И самый первый страх сродни испугу.
И коль в твоей судьбе случилось вдруг,
Что в первый раз тебя обидел друг -
Не осуждай, понять попробуй друга.

Наверное, на свете не найти
Людей, ни разу не сбивавшихся с пути,
Сердец, ни разу не окутанных туманом.
И коль у друга твоего стряслась беда:
Сказал не то, не тем и не тогда -
Его ошибку не считай обманом.

Друзья, что, глупый промах мой кляня,
Когда-то отказались от меня,-
Для вас всегда мой дом открыт. Входите!
Всех, кто со мной смеялся и грустил,
Люблю, как прежде. Я вас всех простил.
Но только и меня, друзья, простите.

Расул Гамзатов

[Alisa-od]

Нас богатыми трудно назвать –
Слава Богу, не голы, не нищи,
Прочен кров, и удобна кровать,
И хватает одежды и пищи.

Солнце светит, и птицы поют,
И, спасибо, не голодны дети,
И убогий домашний уют –
Всё же лучшее место на свете,

Не молю о тугом кошельке,
Лишь бы только разор и разруха
И печаль о насущном куске
Не лишали ни зренья, ни слуха.

Пусть расслабиться жизнь не даёт,
Но не бедность страшна – приземлённость.
Приземлюсь – и окончен полёт,
И забыты восторг и влюблённость.

Пусть оставят всего полчаса
Для души суматошные сутки,
Чтобы просто взглянуть в небеса,
Улыбнуться беззлобнейшей шутке,

Чтоб увидеть над морем огни
И почувствовать запах цветенья,
Пусть несут суетливые дни
Не карману – ДУШЕ обретенья...

Любовь Сирота

[Alisa-od]

Марина Чекина

У лета – два лица, как у любви.
Улыбчиво-приятное и злое.
И душу понапрасну не трави –
Увидишь оба. Зеркало кривое

Отобразит такое – не поймёшь,
Откуда что взялось на самом деле.
Не отличить, где истина, где ложь,
Хоть то и то – на грани, на пределе.

Согреет, приголубит. Обожжёт…
Обдаст холодным ветром. Приласкает.
Поманит вновь пчелу на свежий мёд.
А что поделать? Жизнь у нас такая…

[Alisa-od]

Монолог женщины за 30

Возраст...Он для женщин - не помеха.
Кто сказал, что годы стaрят нас?
Наши души - солнышки в доспехах,
А морщинки - лучики у глаз.

Кто сказал, тот видно не умеет
Оценить старинное вино :
Молодое - радует и греет,
Зрелое - ах, как пьянит оно!

Как в бокале радужно играет,
В голове кружит, в руках поет...
Только глупый с виду выбирает.
Кто умнее - с выдержкой берет.

А морщинки - это от улыбок
И раздумий. Что ни говори,
Мы с девизом, как хмельной напиток -
Не "Давай", а "На меня, бери!"

Возраст...он для женщин не помеха,
В счастье все призывно хороши.
Возраст - это маленькая веха,
Это - состояние души!

Надежда Самородова

[Alisa-od]

Кризис среднего возраста

Старею. Не девочка уж. Под глазами морщины.
Стал голос спокойней, и тверже - командные нотки.
Ты знаешь, смешно, но мне нравиться стали мужчины
и узкие платья, и черные, в сетку, колготки.

Стал голос спокойней... Нет, он все, конечно, такой же -
красивый, грудной, сексуальный, волнующий, певчий, -
но, видишь ли, нотки командные все-таки тверже,
и значит, чему-то во мне не становится легче.

Старею, ты знаешь... Нет, как это все-таки странно -
так странно! - за сорок вдруг взяло и перевалило!
Да, да, понимаю, еще хороша и желанна...
Нет, нет, я не спорю, за сорок - еще не могила,

но все же, но все же... Но в том-то вся правда и ужас,
но в том-то и суть, что я меньшему стала - не рада.
Сойти и за тридцать, подкрасившись и поднатужась, -
оно-то, конечно... И, в общем, при случае надо...

Старею. Не веришь? Взгляни. Это даже не глупость -
не скрыть, не пресечь, не списать на пустяк и ошибку.
И дело не в этом, что тело теряет упругость,
и вовсе не в том, что лицо потеряло улыбку,

а просто... ну, как бы ясней?.. Все, как есть, принимаю,
и, знаешь, плевать, и не больно, не страшно, не стыдно.
Старею. (Старею!..) Все вижу и все понимаю.
Обидно? Да вряд ли. (Вот видишь, - уже не обидно.)

Вот видишь. Вот видишь... А ты говоришь, - быть поэтом!
Быть равной средь первых! - какая поэзия, к черту?!
Поэзия - это невинность. Не стоит об этом.
Поэзия - это наивность. Не будем о мертвом.

Наталья Воронцова-Юрьева