Показать скрытый текст Метод скунса
Как мигранты сужают наше жизненное пространство
Скунс – зверек небольшой; даже самые крупные особи едва достигают массы в 5 килограмм. Однако в животном мире мало найдется желающих вступать с ним в конфликт. И медведи, и лоси, и вепри, как правило, уступают дорогу скунсу. Это не означает, что он не может стать жертвой какого-нибудь хищника, но, в общем, чувствует себя на природе довольно уверенно. Как известно, под хвостом у него находятся железы, которые выделяют невероятно вонючую и жгучую жидкость. Скунс очень метко «стреляет» своим едким «эликсиром», без труда попадая в «яблочко» на расстоянии до 4 метров. Этого зловония не в состоянии вынести ни одно животное. Попадая в глаза, ядовитая жидкость может даже на время ослепить жертву, а запах вызывает рвоту, тошноту и долго не выветривается из шерсти. Если бы скунсы обладали разумом, они могли бы захватить все территории, пригодные для их обитания, вытеснив прочих зверей в своеобразные резервации, границы которых были бы помечены все той же жидкостью.
Мир людей устроен несколько сложнее. Здесь во главе угла стоит разум. Но кто сказал, что инстинкты и физиология уже не имеют значения? Если присмотреться, мы увидим все те же законы животного мира, в той или иной мере присущие нашей цивилизации. Ни полеты человека в космос, ни развитие интернета не могут заглушить зов природы. И тогда приходится с ним считаться… Мне звонит знакомый и жалуется, что в столице не осталось приличных парков, где можно отдохнуть с женой и детьми: «Понимаешь, всюду мигранты. Нельзя спокойно посидеть на лавочке, поиграть в бадминтон. Обязательно поблизости бродит какая-нибудь стайка. Лыбятся, смотрят исподлобья, бормочут что-то на своем. Мусорят вокруг. Я не могу, мне это тяжело выносить. За детей страшно. А что делать? Парк-то общий. Теперь, чтоб погулять на природе, приходится ехать на дачу…» Если бы я услышал одно такое высказывание, то, наверное, не придал бы ему значения. У всех у нас свои тараканы. Ну, не жалует человек мигрантов, что тут поделать. Но я ведь слышу это от многих знакомых, да и сам не слепой…
Совсем еще недавно москвичи любили встречать Новый год на Красной площади. Я этого никогда не понимал, и полуподпольному выпивону на морозе всегда предпочитал праздник в кругу семьи, в теплой квартире. Однако мода на Красную площадь прошла вовсе не потому, что многие вдохновились моим примером. Просто гулять под кремлевскими стенами повадились мигранты. В новогоднюю ночь их там не просто десятки – сотни тысяч! Русское лицо с трудом найдешь в этой толпе. Надо ли говорить, что никакого особого интереса у москвичей это место традиционных – подчеркиваю, традиционных – гуляний уже не вызывает? Никто не хочет конфликтов, драк и прочих неприятностей в праздник. Территория без боя отдана приезжим. Как и многие парки, скверы, увеселительные центры. Всюду натыкаешься на мигрантов, которые в любой момент могут «прыснуть» в тебя зловонной жидкостью.
Несколько лет назад я с удовольствием ходил к пруду в нашем спальном районе. В хорошую погоду приятно было посидеть на лавочке в тени, почитать книжку, обдумать будущие стихи или статьи, просто отдохнуть. Потом как-то перестал – то работа, то дача. Этим летом, когда я случайно оказался у пруда, меня поразил резко сменившийся этнический состав отдыхающих. Примерно половина – азиаты, еще четверть – кавказцы, и только последняя четверть – славяне. Причем славяне вели себя достаточно настороженно, стараясь никак и ничем не задеть гостей столицы. А вот бесцеремонные гости на полную катушку своих мобильных телефонов крутили восточную музыку, не просто громко говорили, но и подчас орали, и пили. Да-да, у нас же принято считать, что они не пьют. А вы не отводите глаз, не проскальзывайте мимо них испуганной тенью, сядьте напротив и понаблюдайте. И увидите, что не только пьют, но и мусорят похлеще любого российского бомжа. В этом замусоривании тоже особый смысл.
Русский человек не любит вони. Так уж получилось, простите нас. Но мы такие. Одно из самых грубых и неприятных слов в нашем лексиконе – это «срач». Оно не матерное, но какое-то уж очень резкое, «дурно пахнущее», включающее в себя целый комплекс неприятных вещей и обстоятельств. Русскому неуютно там, где загажено или загаживается. Не только в бытовом смысле загажено, но и в моральном. Тут есть очень тонкая грань, которую не все чувствуют, или делают вид, что не чувствуют, задавая вопрос: «А что, разве среди русских не встречается таких-сяких?» Встречаются, конечно. Но если русский кидает пустую бутылку в пруд, это говорит только том, что он придурок. Если это делает мигрант, то здесь уже вполне осознанный акт. Он «метит» территорию, предъявляет на нее свои права. Он как бы показывает окружающим, что отныне здесь все будет так, как в его родном кишлаке. Мы не признаемся себе в этом, но в глубине души понимаем весь ужас ситуации. Никакой войны вроде бы не ведется, всюду речи о дружбе народов и интернационализме, а нас стремительно выдавливают с исконных территорий, сужая наше жизненное пространство.
Вот я выхожу с коляской на детскую площадку, что возле дома. Никого нет, тишина, ребенок спит, достаю книгу… Через пять минут появляются две женщины-азиатки в пестрых халатах и пестрых же косынках, а с ними – (раз, два, три, четыре, пять!) – пятеро детей, дошкольников. Чернявые эти дети начинают раскручивать карусель и радостно на ней повисают. Ловлю на себе неприязненные взгляды женщин. Они начинают разговаривать на своем гортанном наречии, громче, громче и громче. Как будто специально. Одна из них берет на руки самого маленького из детей и начинает крутиться с ним, издавая при этом резко-визжащее: «Ррррррррр!» Не знаю, может, она растит будущего водителя маршрутки? Становится слишком шумно. Я берусь за коляску и отвожу ее в дальний угол площадки. Женщины победоносно смотрят на мое отступление. Снова раскрываю книгу. Проходит немного времени, и вдруг замечаю, что мои новые знакомые в полном составе перемещаются к тому углу площадки, где я обосновался. Дети начинают орать и скакать вблизи и вокруг, в конце концов чуть не налетают на коляску. Я делаю им замечание, но они смотрят на меня такими глазами, что я догадываюсь – даже самые простые русские слова им неведомы.
А женщины? Это ведь матери, они-то должны понимать, что в коляске лежит ребенок, и шуметь возле нее нежелательно. Я сдержанно обращаюсь к женщинам: «Извините, не могли бы вы попросить своих детей не кричать?» А что я еще могу? Формально они ничего не нарушают, площадка для всех, они тоже тут с детьми гуляют, имеют право, наверное… Моя просьба не секунду приводит женщин в замешательство. Они переглядываются, потом перебрасываются парой фраз друг с другом и, повернувшись ко мне, начинают дико хохотать, обнажив золотые зубы. Это уже вызов. Это не просто бескультурье, но попытка указать мне на мое скромное (по их мнению) место. Они и не думают уводить своих детей, которые, ободренные смехом старших, продолжают носиться вокруг. Опять раздается: «Ррррррррр!» Я встаю и довольно твердым голосом прошу не шуметь, присовокупив к тираде пару крепких слов. Женщины, морщатся, нехотя отзывают детей, и все они отходят метров на двадцать, чтобы через непродолжительное время вновь оказаться возле меня. Что я должен делать в такой ситуации? Писать на них жалобу? Лезть в драку? Вызвать, простите, полицию? Что? Правильно, я беру коляску и везу ее на другую площадку, которая расположена куда дальше от моего дома, нежели эта. Вослед мне несутся новые взрывы смеха и какое-то зашкаливающее «Ррррррррр!»
Что же, собственно, произошло? Меня попросту вытеснили с моей территории. Без угроз, без применения насилия, без нарушения закона. Наглость, бесцеремонность и какая-то моральная нечистоплотность. Дело не в отсутствии культуры – элементарные вещи можно понимать и без навыков чтения. Если бы они чувствовали хоть малейшее уважение ко мне, как к коренному жителю, то, конечно, настолько вызывающе себя бы не вели. Но они прекрасно понимают, что русские в России – никто, что о нас можно вытирать ноги, что нас можно окатывать помоями, от одного только запаха которых мы будем бежать, сломя голову. Это у них такая тактика. И стратегия. Действуют методом скунса, и никак иначе. Скунсы, отдадим им должное, не пытаются завоевать территорию, чего не скажешь о приезжих. И мы в этом противостоянии, к сожалению, только и делаем, что отступаем. Многие москвичи, кому позволяет работа, с недавних пор предпочитают жить в Подмосковье. А иные, сдав квартиру, живут на эти деньги на дачах, в других российских городах или в ближнем зарубежье – так и дешевле, и спокойнее. А ну ее, эту грязную Москву. Только вот почему она грязная?
Я не говорю, что скунс – животное вредное. Он может быть и довольно полезным. К примеру, поедает грызунов и прожорливых насекомых, оберегая тем самым фермерские поля. Скунсов также выращивают на специальных фермах ради меха. Только вот изначально вырезают под хвостом железы, чтобы зверек не мог качать права и знал свое место. Трудно сказать, где находятся железы у тех, кто пытается жить среди людей по животным законам и понятиям. Ученым еще предстоит это выяснить. А пока хватило бы легкой электрической терапии. Знаете, как некоторые дрессировщики учат медведей ходить на задних лапах? Покрывают пол в клетке железными пластинами, а потом пропускают через них ток. Тут хочешь не хочешь, а пустишься в пляс. И это останется в подсознании на уровне рефлекса. Играет музыка, звучит команда – значит, надо вставать на задние лапы. Полагаю, что это был бы действенный метод воспитания для тех, кто готов связать свою дальнейшую судьбу с Россией. Прошел карантин, доказал свою профпригодность и адекватность – вот тебе испытательный срок, а там посмотрим. А если что будет не так – смотри, потанцуешь у нас! Только вот сдается мне, что те, от кого это зависит, заинтересованы как раз в обратном – чтобы мы танцевали перед двуногими скунсами.
Современная Россия. Реалии и прогнозы II.
Сообщение от faith no more
А тебе лембергский хорёк...
Ваши права
Тема: 
Ответить с цитированием
Социальные закладки