Критическая оценка гимна
Николай Римский-Корсаков (композитор; 1906 г.): «Видно, уж нельзя сочинить истинно народного гимна, раз даже такой талант, как Александр Константинович, ничего особенного не сумел написать!»[28].
Лев Толстой (писатель; 1906 г.): «Нет музыкального вдохновения»[8]
Владимир Стасов (музыкальный критик; 1906 г.): «Посылаю „ХХ-й век“, где напечатан „Гимн“ (новые „Боже царя храни“) Глазунова, может быть, ты ещё не видал и не слыхал? По-моему — недурно, даже хорошо, торжественно и красиво, но… 2 такта в середине и 2 такта близко к концу — приклеены понапрасну и портят дело!»[7].
Моисей Янковский (музыкальный критик; 1959 г.): «В отличие от „Эй, ухнем!“ новое произведение не представляет интереса ни по тексту, ни по музыке и выразительно показывает силу либеральных иллюзий, которыми питался, подобно многим представителям русской интеллигенции, Глазунов после „манифеста 17 октября“»[10].
Борис Котляров (музыкальный критик; 1982 г.): «В условиях реакции того времени выбор подобного произведения носил характер политического протеста»[9].
Сергей Нарышкин (председатель Госдумы РФ; 2013 г.): «Гимн „Избранникам России“ — был таким своеобразным даром наших выдающихся деятелей культуры. Его музыка написана в лучших традициях отечественной классической школы, а возвышенный текст напоминает нам о неразрывной связи с нашим прошлым, о ценностях свободы и демократии, о преемственности отечественных парламентских традиций»[29][30].
Иосиф Кобзон (певец, депутат Госдумы РФ; 2013 г.):
«Как профессионал я не в восторге от этой музыки. Это имеет чисто символическое историческое значение, поэтому я взялся за это. Это какая-то веха»[31].
Владимир Бурматов (депутат Госдумы РФ; 2013 г.): «Заседание Думы сегодня началось с исполнения Кобзоном гимна „Избранникам русского народа“. Сфоткал себе текст, буду учить»[32].
Сергей Доренко (журналист; 2013 г.): «Вот, вопрос по тексту. Лучший текст, если рассудить. Смотрите. Мизансцена в том, что Кобзон посетил русский народ. Народ будто стоит на одном берегу речушки, а на другом берегу будто стоят депутаты. И Кобзон будто возвращается к депутатам мосточком там или заливными лугами. И они ему хором кричат: „Кобзон, Кобзон! Что делает Русь?“. И он отвечает: „Бьёт! Русь бьёт!“. „Чем она бьёт?“ — спрашивают депутаты. „Бьёт лбом“. Ведь чело — это лоб, как я понимаю. А депутаты спрашивают: „А об что Русь колотит лбом?“. Кобзон отвечает: „Об землю! Россия лупится лбом об землю. Лупится беспощадно“. Депутаты тут не обеспокоены, хотя любой бы обеспокоился, и они такие спрашивают: „Кому? Кому она лупится лбом об землю?“. А Кобзон: „Вам!“. Заметьте, ни одного вопроса „Зачем?“, ни одного вопроса „За что?“. Вот за что Русь лупится лбом об землю, завидев депутатов? Не-не-не. Ни секунды нет таких вопросов»[19].
Владимир Новиков (литературный критик; 2013 г.):
«Тут перед нами классический случай клинической графомании. […] Безвкусица шибает в нос с первых строк. […] Ударное слово „бьёт“ поставлено там, где по ритму четырехстопного хорея должен быть безударный слог. Получается какофония. И по смыслу: „бить челом“ — означает просить, а не кланяться в знак почтения и уважения. По логике парламентаризма избиратели делегируют депутатам полномочия, дают наказы. А не справятся — так и отозвать могут. Челобитье здесь решительно не при чем. […] Автор образован, владеет славянизмами — вроде слова „днесь“. Но вставляет его в строку так, что сразу видно: этому стихотворцу медведь на ухо сильно наступил»[33].
Социальные закладки