Современная поэзия

[qwe72rty]

Змеёй свернулась кожура лимона,
История любви – картинки на посуде,
Жизнь – это лишь от смерти оборона,
Но от нее не могут защититься люди.

Алеет горка яблок на тарелке,
Рвала в Раю почти такие Ева,
Но на часах показывают стрелки,
Что мне – направо, а тебе – налево.

Нам счастье зря с тобой сулил кудесник
Весной, однажды, воскресеньем вербным,
С него не спросишь – умер тот волшебник,
Который был единственным бессмертным...

Михаил Гуськов

[Basstet]

Павлова Елена

Заморожены окна, а девочка в старом трамвае
Греет пухлой ладошкой шершавого инея слой,
Но короткое имя с теплом слишком медленно тает,
Сколько прожитых лет пронеслось между ею и мной…

Ровно столько же зим от дыханья покрытых туманом,
Где тетрадкою в клетку оставленный санками след,
Где немеют от стужи замёрзшие пальцы у мамы,
Навсегда ухожу в белизну загрунтованных лет…

Рассыпается снег и хрустит замороженной пеной,
Пахнет воздух с утра принесённым с мороза бельём,
На трамвайном стекле вновь читаю короткое: «лена»
И любуюсь Москвой, как забытым старинным холстом…

[Basstet]

Павлова Елена

Дом знакомый и это окно,-
Справа крайнее - лампою светит,
Я была там когда-то давно,
А точнее, в прошедшем столетье.

В кухне маленькой помню всегда,
Пахло мятой заваренной с чаем,
И такие родные глаза,
Может встретились мы не случайно?

Плыл по комнате дым сигарет,
Над кроватью багетные рамки,
Может купим обратный билет
И сойдём на одном полустанке?

Сбросим пыльных обид рюкзаки,
Всё, что было, сочтём за уроки,
И, как тени, прозрачно легки,
Растворимся в туманном потоке.

Над опять разожжённым костром
Отогреем озябшие души,
Вместе мы, остальное потом,
И ничто этот миг не нарушит.

[Лиса Алиса]

Пятая кошка кофе


Пятая кошка кофе шипит-шипит,
Лучше отправить машу подальше – спать.
Этот печальный вечер не лыком шит,
Я зашиваюсь лыком ему под стать.

Пятые сутки пятница. До суббот
Не долетают ночи, не ходят дни.
Я провожаю месяц, уходит год,
Я называю имя, всплывает ник.

Светит луна-улыбка-чеширский кот,
Ходит вокруг да около вещий сон.
Ты разливаешь в кружки вдову Клико,
Пятая кошка кофе почти что слон…

Мысли приходят реже – ура-ура!!!
Это была моя основная цель…
Я закрываюсь шторкой от бога Ра,
Я провожу тебя и пойду в постель.



© Шуваева Мария

[Basstet]

Ангелина Филипповна
самая культурна жилица
нашего подъезда
отслужила ровно 52 года в Большом
билетершей
Теперь у нее коллекция арий
и коллекция кошек
Пластиночные дивы
постоянно поют
Собрание кошек
постоянно растет
Все бывшие беспризорные
кошачьи души микрорайона
обретают себя здесь — в ее безразмерной
однокомнатной
Все они именованы
Имена их ангельские:
Аглая Аделаида Агафон…
Когда Ангелина Филипповна заводит
какую-нибудь арию — например Мефистофеля: ха-ха блоха
кажется что поет одна из кошек
и жестокий кошачий дух
лестничной клетки — сгущается
перекрывая оперную мощь
и это — самое общее место
нашего подъезда
Молчаливое общее место
По безмолвному уговору
никто из соседей никогда
не пеняет кошколюбице
на эту вонь ибо
Ангелина Филипповна
всегда в белом
и подопечных своих экс-билетерша
обряжает в белые одежды
И когда она выводит их
на демонстрацию
натянутые поводки звенят
накрахмаленные крылышки трепещут
лавочный хор приподъездных гурий
уважительно шелестит:
Ангелина и ее ангелята

[Исида]

Отныне она твоя

Выходи из дома, брат, и иди туда,
где горят деревья синим, густым огнём,
где стеной прозрачной, хлесткой стоит вода,
где нависло небо облачным полотном.

Там ещё есть пустынный дол и дремучий лес,
где живут большая жаба и скарабей.
Есть избушка на курьих ножках и мелкий бес,
есть вершины скал, где мучался Прометей.

(Это всё туфта, голимое попурри.
Ты не верь мне, брат, метафизика — это бред.
Лучше съешь конфету с вишенкою внутри,
лучше выпей чаю с парою сигарет.)

Ну, а если ты доберешься, всё же, до этих скал,
то увидишь столб, мерцающий, как маяк.
Там, под горячим камнем лежит тоска —
забирай её, отныне она твоя.

Воздух

Вот он, танцующий воздух кружится у костра,
лёгким прозрачным платьем делает ветерок.
Скатерть поляны тихой ласкова и пестра,
возле огня неспешно выгорел ободок.

Воздух из глины,
из комариных писков,
воздух сверчковый в белых цветах каштана,
воздух из мяты,
воздух из тамариска,
воздух молочный тёплых густых туманов.

Воздух из кремня,
воздух из малахита,
замерший воздух каменных истуканов,
угольный воздух
древнего антрацита,
взорванный воздух кратеров и вулканов.

Чтобы метать горстями выстраданный огонь,
нужно себя до точки испепелить в костре.
Кто там вверху буянит как норовистый конь?
Это восставший воздух мечется на горе.

Ганна ШЕВЧЕНКО

[Исида]

Похожее на слово “клумба”

Я постоянно куда-то бегу, у меня заботы.
Вот и сегодня пошла за хлебом, вижу белое что-то
под ногами мелькнуло и юркнуло в летнее кафе под столик.
Я — за этим белым, думаю, а вдруг это кролик.
Сижу и жду, как дурочка на вокзале,
покрутила в руках меню, пиво себе заказала.
А это белое из-под стола взметнулось,
как мячик подпрыгнуло и птицею обернулось.
А я из кафе уходить не стала,
сидела за столиком, меню листала.
И в этой книге на последней странице
рядом с ценами на итальянскую пиццу
три стрелочки “прямо”, “налево”, “направо”
нарисованы неотчётливо и коряво.
Под стрелкой “направо” написано — “как бы жизнь”,
под стрелкой “налево” — “как бы смерть”.
Зачем я села за столик? Зачем стала это меню смотреть?
Зачем вообще я в это кафе припёрлась?
Я бы выбрала стрелку “прямо”, но под ней надпись стёрлась.
А та птица белая ещё долго надо мной летала,
будто я ей нужна, словно я чем-то её заинтересовала.
А потом вдруг села на тротуар недалеко от ночного клуба,
и превратилась во что-то цветущее, похожее на слово “клумба”.

Улыбнуться, что ли

Середина лета. Зной томится над головой,
из форточки пахнет скошенною травой.
Это дворник газонокосилкой жужжал с утра,
у него жизнь проста, как веник, а у меня игра,
то в жену, то в подругу, то в дочь, то в мать.
Куда бежать мне? Где мне себя искать?
В какой берлоге такие, как я, живут?
Где то, без чего жабры мои гниют?

Вот, суп сварился. Нужно выключить газ.
Я рассеянна, забывала уже не раз.
Обо всём забывала.
“Хит FM” мне сейчас поёт,
что учение стоиков меня спасёт,
что сильный воин и один не загнётся в поле.
Подойти к зеркалу, улыбнуться, что ли.

Ганна ШЕВЧЕНКО

[НинаАП]

Всем! Всем! Всем!
Девочка наша стала ходить в бассейн!
- Растрясись, толстожопая, растрясись, - разрешила мать.
И давай ее собирать.

Положила ей полотенчико, приговаривая: "Ничего!
Я тебя еще младенчиком заворачивала в него".
Положила вьетнамки, подстилку и мыло, шапку, купальник свой.
Говорит: "Чтоб совсем не стала дебилкою, не ходи с сырой головой".

И пошла наша девочка да вразвалочку, с сумкой толстою на ремне.
И пришла она в раздевалочку, и сидит себе в тишине.
Вдруг заходят четыре девочки, словно ангелы во плоти.
Наша смотрит во все гляделочки, хочет даже уйти:

- Дал же бог очертания, - думает, - разве снимешь при них белье?!
У меня трусы "до свидания, молодость", и грудь отродясь не стояла, горе мое.
А те всплескивают космами, руками взмахивают, прыгают на одной ноге.
А у девочки нашей весь баул в чесноке.

- Возись потом с тобой, - говорила мать, - принесешь заразу, а то и грипп.
А чеснок отбивает.
Она проветривала по дороге, но дух прилип.
О, как же они прекрасны, нагие, невидящие ее в упор.
Она снимает колготки, не снимая юбки, потом головной убор,

Влезает в купальник по пояс, потом снимает юбку, потом сквозь рукава
Вытягивает лифчик. Поднимает купальник на грудь, снимает кофточку. Какова!
Через час они одеваются, возвратившись из душевой.
Ага! Говорила мама: не ходи с сырой головой.

Вот сидит наша девочка под сушилкой, смотрит, как брызгаясь и блажа,
Эти грации с голубыми жилками, достают средства девичьего визажА,
Говорят слова прекрасные: Буржуа, Сен-Лоран, Клима….
…Она уходит сразу в свою комнату. Мать приходит сама.

Что, поплавала? что угрюмая? что назавтра задали? что молчишь?
А она, наша девочка, сидит, как мышь.
Смотрит точками, плачет строчками, запятыми молчит.
А потом говорит.

Вот ты мама, мама, где твои штучки женские, ручки бархатные, аромат на висок,
Ножки бритые, ногти крашены, губы в блеске, каблучки цок-цок.
Из-за этого твоего невежества, из-за этого мужества, из-за всей твоей изнутри
И я вот такая неженственная, не отличу Пани Валевску от Красной Зари.

Не умела сказать наша девочка, что в условиях нелюбви
Человек сам себя не любит, и любить-то бывает нечего - не завезли.
Не возлелеяли, не согрели, не счистили скорлупу до белка, до любви.
Девочка, ты наша девочка, нелюбимая наша девочка, плыви, плыви.


Мария Ватутина

[НинаАП]

РУССКОЕ СЕЛО НА ВЗГОРОЧКЕ

Стоит село на взгорочке,
На взгорочке село,
Ах, дайте мне махорочки,
Гуляю веселО.
Хожу по ферме-фермочке,
Растащенной на печь,
В подсобке с моей девочкой
Теряем ее честь.

Эх, старая подсобочка
По сдаче молока,
Все было тут по доброму,
Казалось на века.
Шофер Ванюшка-Ванечка
Грузил бидоны здесь,
И миловался с Манечкой,
Вдвоем теряли честь.

Но честным оказался он
И в жены ее взял,
А долга он афганского
Увы, не избежал.
На сельском на погосте
Могилка со звездой,
Осталась Маня с Костиком:
«Сынок, Ванюшка, твой»

Растит, не налюбуется,
Ну, копия отца,
С могилкою целуется,
Верна ей до конца.
Но время уж горбатится,
На месте не сидит,
Как вал девятый катится
На деревенский быт.

Свобода безоглядная,
Давай гуляй, дели,
Гармошечка двухрядная,
Еловые рубли.
Эх, доля деревенская,
Скотинушку за грош,
Да и война Чеченская,
За Родину – под нож.

И Костика у Манечки
Забрали в Гудермес
Могилка рядом с Ваниной
И на могилке – крест
Звезда да крест, да Манечка
Меж ними, как звено.
И вечером, и ранечко,
Уж так заведено.

Как время перегорбилось,
То взгорочек, то лог,
В АО теперь оформилось
На взгорочке село,
У фермочки, у фермочки
Разобран верх и низ,
А девочки – не девочки,
А поголовно – мисс.

Мисс Турция, Испания,
Мисс Катар, мисс БургАс,
И кастинг с выбыванием
У федеральных трасс.
И уж совсем не Манечка –
Увядшая вдова,
«Мой Костик и мой Ванечка»
Вот все ее слова.

Молчит село на взгорочке,
На сердце горячо:
«Налейте братцы водочки,
Я расскажу еще…»



Арбалет

P.S. Не помню, выкладывала ли здесь, но потрясло до слёз.

[blagoroden_don]

Ах,что же тебе я наговорил,
мешая слова с лунным светом и звездами,
голосом тихим,как поступь ночи!
Ах,что же тебе я наговорил,
в исступлении одиночества,
на безлюдной улочке городка...
И ночь,пришедшая издалека,
ночь,которой известны
великие тайны молчанья,
видит мои молящие руки
и вопрошающие глаза,
видит тебя у балконного парапета...
Ах,что же я наговорил,
заметив тебя на балконе
в облачении ночи,с огромной звездой в волосах,
со звездой,которой моя любовь
тебя увенчала.

Но увы,то,что для нас было всем,
совсем не из жизни.
Из жизни лишь то,что совершает жизнь...
И вот что сделает жизнь:
ты станешь печальной и строгой супругой
мелкого муниципального служащего.

Перевод Марка Самаева

[Исида]

в-о-д-а

переполняющая
сочащаяся
утоляющая

тёплая
мягкая
вытесняющая себя из себя
по закону Архимеда
столько
сколько заняло
тонкое женское тело
в ванной
колышущая лепестки роз
в белоснежной пене
для ночи любви
ароматами напитывающая
расслабляющая

бегущая
по ржавым водосточным трубам
в открытый кран
в ладошку ребёнка
вернувшегося с прогулки
очищающая
ползущая мутными змейками
в сливную воронку
частицы дворовой пыли
уносящая

фильтрованная
обездвиженная
в прозрачном кувшине
ожидающая чаепития
наполняющая электрический чайник
до отметки 1л
нагревающаяся
поднимающая серебристые пузыри
за секунды до кипения
льющаяся из носика
в горку китайского зелёного
заваривающая
темнеющая
согревающая

растворяющая
в половине стакана
20 капель корвалола
трясущаяся
в ветхой руке старухи
текущая
в горло в желудок
всасывающаяся слабой кровью
сосудами капиллярами носимая
испуганное сердце
успокаивающая

испаряющаяся
поднимающаяся к куполу атмосферы
тяжелеющая
собирающаяся в облака в тучи
зреющая гремящая
падающая косыми стежками
кладбищенские цветы
омывающая

перетекающая
впитывающаяся
ускользающая

Ганна Шевченко

[Basstet]

ПОДАРКИ

Чтобы только меня он простил, я готова
хоть золотую рыбку, хоть разноцветного попугая
ему подарить, хоть пальму, хоть рододендрон!
Что еще? камень из моря достать, весь в ракушках,
звезду морскую,
или из дерева вырезать ему человечка:
пусть простирает в пространство деревянные руки.
А то — из святого града Иерусалима
привезти ему благодатный огонь — держи, зажигай свои свечи!
То-то он свечи свои зажжет, скажет: входи, дорогая!
Видишь — тебя я просил — весь в цветах твой рододендрон.
Пальма твоя прижилась, и рыбка твоя веселится.
Человечек — и тот отыскал свое место, лицом к Востоку:
ликование выражает его корявое тельце.
А попугай — твое басурманское имя
так заучил, что каждое утро — трижды —
невыносимым голосом его повторяет.
Произнесет — и смотрит немигающим глазом.

[Basstet]

Довольно плакать и метаться -
Действительность опять права.
Не будет длинных медитаций,
А будут легкие слова,
Вполне естественные речи
О долге, праве и любви.
Мои согревшиеся плечи
И губы теплые твои.
На фоне этой благодати,
Не вписываясь в наш роман,
Как будут выглядеть некстати
Билет, пальто и чемодан!

[ЮСЕЧКА]

И неважно, кто...
Наталья Озерицкая

И неважно, кто месяцами с тобой молчит, подставляет свои ладони, чтоб целовать,
Путается в неотвеченных и входящих.
И неважно, кто приезжает к тебе в ночи, ложится в твою кровать,
Растаскивает себя по молекулам, словно хрящик,
Перебирает, словно колоду карт.
И неважно, кто обжигает молчаньем твой электронный ящик,
И не пишет тебе неправд.

И неважно, кто дырявит тебя насквозь,
В ком ты – ось,
В ком ты сердцебиение, живость клеток.
И неважно, кто насыпает в ладони горсть
Горечью шипящих на языке таблеток.
И неважно, кто «глядит на тебя, как будто вокруг стрельба».
До смешного с тобой близорук и меток,
И на прощанье целует тебя в горизонтик лба.

И неважно, кто проявляет усердие к мелочам, наводит в твоей квартире беспомощность и уют,
Выискивает в тебе пессимизм и косность.
И неважно, кто льнет во сне к твоему плечу, к карим твои очам,
И уходя, роняет из двери открытый космос.
И неважно, кто весь твой мир в себе старается заключать:
Всю твою иронию, злость и взрослость.
И умеет ни разу не закричать.

И неважно, кто тебя умудряется отрицать, лелеет в изгибе локтя твои звонки,
Набирает в рукав терпение, боль и смелость.
И неважно, кто касается твоего лица, трогает пальцами ребра и позвонки,
Доверяет тебе свою сутулость и мягкотелость.
Потому что кто-то насквозь тобою прошит,
Кладет тебе в ноги свою бревенчатую дебелость,
И не знает, как с этим жить.
Снег к половине пятого разойдется. Воздух ляжет слоями, словно колода карт.
И неважно кто засыпает от шота виски,
И не кажется больше близким.
Напиши ему пару-тройку своих неправд. 

[Лиса Алиса]

Любовь оффлайн


Сиротливы черновики.
Пустословны и безутешны.
Сквозь защелкнутые замки
Утекает тепло и нежность.
И теперь в пустоте углов -
Ничего, а оно - не лечит.
Говорят же, что есть любовь...
Но никто не сказал, что вечно.
Сквозняки и остывший чай.
Монитор отвечает пальцам,
Что любовь навсегда offline.
Так что выключи и не парься.
Так что выключи и беги.
Растворяй тишину в мартини.
Выцарапывай из груди
Откровенное "помоги мне".
Улыбайся - мол, "вери гуд"
В оболочке без чувств и толка.
Говорят, что и так живут...
Но ни слова о том, как долго.


© Copyright: Кесслер Оксана

[Исида]

в это наверное трудно поверить

в это наверное трудно поверить
но я до сих пор беззащитнее снега
я до сих пор отдаю приказы
выращивать панцирь улитке нерва
я как очкарик с разбитым носом
кромсаю вены углами стёкол
а по ночам в смирительном теле
молюсь за тех кто меня не видит


Домохозяйкин блюз

Когда зажигаешь на кухне свет, то становится ясно,
где лежат салфетки, где брошено полотенце.
Можно запрыгать от радости, можно запеть чуть слышно
домохозяйкин блюз под шумок кастрюльный.

сколько воды из крана течёт под камень
сколько воздушных масс над плитой клубится
сколько огня под старой сковородою
сколько земли в цветочных горшках твердеет

И уже не боишься, что кто-то крадётся сзади,
и совсем не пугает тот, кто в углу за дверью.
Потому что темнота - это теперь не страшно.
Потому что тьма – это когда лампочка перегорела

Ганна Шевченко

[Лиса Алиса]

Я приду на тебя посмотреть




Оставляя теплый панельный ад,
Где томится клерк и вздыхает клирик,
Совершая длительный променад
Мимо баров, шопов и поликлиник,

Наполняя джином себя на треть,
Волоча за хвост золотую рыбку,
Я приду, любовь моя, посмотреть
На твою вину и свою улыбку.

И не важно, коротким ли будет век,
Остаюсь ли я без тебя, с тобой ли.
Человеку видится человек
Как собранье веры, надежд и боли.

Это всё, что нам разрешат посметь,
Что оставит в плюсе веселый город.
Но в твоем саду отступает смерть.
Ей уже не снится полярный холод.

И когда качнется земная твердь,
Расплескав моря и взъерошив скрипки,
Я приду любовь моя, посмотреть
На мою вину и твои улыбки.



© Сара Зельцер

[Исида]

* * *

Все эти бирюльки, и мелкие звенья,
и неподражаемый лепет распада —
мне нравятся, горе, твои уравненья,
когда их разгадывать больше не надо,
когда это светлое олово снега
на утренней улице ветер глотает,
когда истлевает лишь тень человека,
а всё остальное — летает, летает.

* * *

закрою глаза и взметнётся ночь вокруг моей головы
косматые звёзды рванутся прочь и будут гореть как львы
и вспыхнет Твоих траекторий свет и Кеплер сойдёт с ума
и я увижу что смерти нет но только сама сама

* * *

Струится время, минуя нас, и тают сухие льды;
ты держишь меня у самых глаз, как будто глоток воды...
Но если умрём, — почему, скажи, поёт и ликует твердь?
Любовь моя, ты коротка, как жизнь, зато и крепка, как смерть.

* * *

Но нам ведь нет причины умирать, я это знаю так, как знают дети;
мне нравится волокна разбирать, прозрачные распутывая плети,
в которых эта пленная вода сама себя и мучает, и гложет,
и лишь того не трогать никогда, что вечно — и делимо быть не может.

* * *

колобродит непогода, льётся длинная вода,
это горькая свобода, воробьиная беда,
это нищая привычка, жизни мокрый переплёт...
что же ты хотела, птичка? осень пленных не берёт,
осень по небу гуляет и из тучи грозовой
в лобик маленький стреляет серой дробью дождевой.

* * *

Этот волшебный фонарь внутри, — странные там происходят вещи:
чуть приоткроется — на, смотри, как неспокойное море плещет,
как наслоенья ушедших лет лесенкой длятся, как бродят фразы,
как разгорается яркий свет и полыхает, опасный глазу,
как обволакивает тепло чёрную воронову берлогу
и золотое свистит крыло, тёмное дно открывая Богу.

Юлия Архангельская

[Княжна Мэри]

Любовь, не требующая взамен,

Любовь, чурающаяся измен,

Из вен –

Елеем льющаяся на лоб,

Волной касающаяся стоп,

Как столп –

Сходящая, чтобы кругом – ниц,

Любовь, не знающая границ,

Взлёт птиц –

Сияние от лица к лицу,

Льновение от людей – к Ловцу,

Стремление как стрела – к концу

И колокол: Лю-бовь!

[Княжна Мэри]

ТЫ И Я.

Ты и я- два неблизких слова,
Отчуждённых, немых во тьме.
Ты и я разминулись снова,
Мне бы в осень, тебе – к зиме.

Я и ты - это отзвук чувства,
Так похожего на любовь.
Я и ты - это штиль и буйство
Недосказанных прежде слов.

Мы с тобой- не одна картина,
Не сюита и не роман,
Мы с тобой- никогда едины,
Не реальность, а только план.

Мы с тобой – это, как насмешка
Одного из людских богов,
Мы с тобой – как орёл и решка,
Как находка для дураков.

Ты и я зазвучало грустно…
Только ты, больше нет меня.
Ты и я были только устно,
И беззвучней день ото дня.

Я и ты- в этом есть надежда,
Но, увы, одного из нас.
Я и ты начиналось нежно,
И закончилось в этот раз.