Показать скрытый текст ...А значит, все обещаемые блага вроде гражданских свобод, ощущения себя хозяином и пр., превратятся в лишенные всякого содержания побрякушки...
В политическом порядке западной демократии сувереном, то есть обладателем всей полноты власти, объявляется совокупность граждан (то есть тех жителей, кто обладает гражданскими правами). Эти граждане - индивидуумы, теоретически наделенные равными частицами власти в виде «голоса». Данная каждому частица власти осуществляется во время периодических выборов через опускание бюллетеня в урну. Равенство в этой демократии гарантируется принципом «один человек - один голос». Никто вроде бы не «отнимает» у индивидуумов их частицы власти - ни коллектив, ни царь, ни вождь, ни мудрец, ни партия.
Но, как известно, «равенство перед законом не означает равенства перед фактом». Это популярно разъяснили уже якобинцы, отправив на гильотину тех, кто требовал экономического равенства на основании того, что, мол, «свобода, равенство и братство». В имущественном смысле равные в политическом отношении граждане не равны. И даже обязательно должны быть не равны - именно страх перед бедными сплачивает благополучную часть в гражданское общество, делает их «сознательными и активными гражданами». На этом держится вся конструкция западной демократии.
Что же касается России, что исторически власть здесь не распределялась частицами между гражданами, а концентрировалась у монарха, обладавшего не подвергаемым сомнению правом на господство (и на его главный инструмент - насилие). Власть монарха (или генсека) не нуждалась в манипуляции сознанием. Тиран повелевает, а не манипулирует. Характерно, что этот факт отмечают все исследователи манипуляции сознанием – независимо от их идеологических и политических пристрастий.
Манипуляция сознанием возникает, таким образом, с возникновением гражданского общества западного типа. Вот характерные признания видных американских ученых.
Ведущие американские социологи Лазарсфельд и Мертон: «Те, кто контролируют взгляды и убеждения в нашем обществе, прибегают меньше к физическому насилию и больше к массовому внушению. Радиопрограммы и реклама заменяют запугивание и насилие».
Популярный специалист в области управления Паркинсон: «В динамичном обществе искусство управления сводится к умению направлять по нужному руслу человеческие желания. Те, кто в совершенстве овладели этим искусством, смогут добиться небывалых успехов».
Хотя идеология, эта замена религии для гражданского общества, возникла как продукт научной революции и Просвещения в Европе, главным создателем концепции и технологии манипуляции массовым сознанием с самого начала стали США. Здесь, на пространствах, свободных от традиций старых сословных культур, возник индивидуум в самом чистом и полном виде. У «отцов нации» и состоятельного слоя Соединенных Штатов появилась острая потребность контролировать огромную толпу свободных индивидов, не прибегая к государственному насилию. Так возник новый в истории тип социального управления, основанный на внушении.
Можно сказать, что американцы совершили научный и интеллектуальный подвиг. Шутка ли - создать в кратчайший срок новаторскую технологию управления обществом. То, что в других обществах складывалось тысячи лет, в США было сконструировано вмиг на голом месте.
Известный философ Герберт Маpкузе отмечает это огромное изменение: «Сегодня подчинение человека увековечивается и pасшиpяется не только посредством технологии, но и как технология, что дает еще больше оснований для полной легитимации политической власти и ее экспансии, охватывающей все сферы культуры». Вдумайтесь: подчинение не посредством технологии, а как технология!
Философы Адоpно и Хоpкхаймеp, столь уважаемые нашими либеральными интеллигентами, в книге «Диалектика Просвещения» представили организацию всей жизни в США как «индустрию культуры, являющуюся, возможно, наиболее изощренной и злокачественной фоpмой тоталитаpизма».
Так что речь, если на то пошло, идет не о выборе между демократией и тоталитаризмом, а между разными типами тоталитаризма. Или разными типами демократии - название зависит от вкуса. Строго говоря, как только манипуляция сознанием превратилась в технологию господства, само понятие демократии стало чисто условным и употребляется лишь как идеологический штамп.
Да и в среде профессионалов этот штамп всерьез не принимают. В своей «Энциклопедии социальных наук» Лассуэлл заметил: «Мы не должны уступать демократической догме, согласно которой люди сами могут судить о своих собственных интересах».
Раз уж мы заговорили о демократии и тоталитаризме, надо на минуту отвлечься и выделить особый случай: что происходит, когда в обществе с «тоталитарными» представлениями о человеке и о власти вдруг революционным порядком внедряются «демократические» правила?
Для нас этот вариант важен потому, что вот уже больше десяти лет проблема демократии и тоталитаризма стала забойной темой в промывании наших мозгов. А в действительности мы, даже следуя логике наших собственных демократов, как раз получаем упомянутый гибрид: на наше «тоталитарное» прошлое, на наше «тоталитарное» мышление наложили какую-то дикую мешанину норм и понятий.
Мы уже отмечали, что Запад называют «обществом двух третей». Две трети - это «средний класс», сплоченный зрелищем бедности тех, кто оттеснен на обочину жизни. Голоса трети граждан, недовольных таким порядком, «омертвляются» - множеством способов недовольных побуждают не участвовать в голосовании. А в последнее время демократия Запада все более сдвигается к «обществу двух половин» - реально в выборах отказывается участвовать половина граждан. В России же нашими отечественными «демократами» создан уникальный политический порядок: выборы считаются действительными, если к урнам пришло всего 25% избирателей («общество одной четверти»), а то и того меньше. И это, кстати, прославляется как обретение свободы, что не вызывает у нашей либеральной интеллигенции даже удивления.
Идеократическое, традиционное общество и общество либеральное уязвимы перед ударами разных типов. Первые поразительно жизнестойки, когда тяжелые удары наносятся всем или большой части общества, так что возникает ощущение, что «наших бьют». В этих случаях устойчивость такова, что наблюдатели и политики «из другого общества» не просто изумляются, но раз за разом попадают впросак.
Сравнительно мало опубликовано материалов о разборе тех умозаключений советников Наполеона и Гитлера, которые ошиблись в своих прогнозах о реакции разных слоев русского народа на вторжение в Россию. Видимо, этот анализ до сих пор на Западе засекречивается, хотя бы по наитию, самими мыслителями. Но и то, что опубликовано, показывает: в обоих огромных «экспериментах» над Россией Запад ошибся фундаментально. Русские совершенно иначе «интерпретировали» жесты западных носителей прогресса, нежели они рассчитывали. Каждый удар извне, который воспринимался русскими как удар именно по России, залечивал ее внутренние трещины и «отменял» внутренние противоречия.
Похожая ошибка, кстати, произошла у Наполеона и в Испании - казалось бы, вполне европейской страной. Там-то уж либеральная часть общества была гораздо многочисленнее, чем в России, а тоже получился конфуз. Испанцы перерезали и французов, и вечно сующихся куда не следует поляков, а заодно и кучу своих либералов.
Зато традиционное общество исключительно хрупко и беззащитно против таких воздействий, к каким совершенно нечувствительно общество гражданское. Достаточно заронить в массовое сознание сомнение в праведности жизни, организованной в идеократическом обществе, или праведности власти в государстве, все устои политического порядка могут зашататься и рухнуть в одночасье. Об этом как раз «Борис Годунов» Пушкина.
Гражданское общество, состоящее из атомов-индивидуумов, связано бесчисленными ниточками их интересов. Это общество просто и неразрывно, как плесень, как колония бактерий. Удары по каким-то точкам (идеям, смыслам) большого ущерба для целого не производят, образуются лишь локальные дырки и разрывы. Зато эта ткань трудно переносит «молекулярные» удары по интересам каждого (например, экономические трудности). Для внутренней стабильности нужно лишь контролировать «веер желаний» всей колонии таким образом, чтобы не возникало больших социальных блоков с несовместимыми, противоположными желаниями.
Аргументы тех, кто приветствует переход от принуждения к манипуляции, просты. Кнут - это больно, а духовный наркотик - приятно. Если уж все равно сильный заставит слабого подчиниться своей воле, то пусть он это сделает с помощью наркотика, а не кнута.
Что ж, о вкусах не спорят. Давайте лучше рассмотрим доводы тех, кто считает наркотик хуже кнута. И прежде всего доводы самих западных мыслителей, которые видят проблему именно исходя из идеалов и интересов Запада, с точки зрения пути и судьбы своей цивилизации. Уж к ним-то должен прислушаться даже русский западник, который и в России мечтает построить хоть маленькие очаги или «микрорайоны» Запада.
Сегодня уже значительная часть западных мыслителей считает, что, сделав манипуляцию сознанием главной технологией господства, Запад совершил фатальную ошибку и зашел в тупик. Причина в том, что манипуляция сознанием, производимая всегда скрытно, лишает индивидуума свободы в гораздо большей степени, нежели прямое принуждение. Жертва манипуляции полностью утрачивает возможность рационального выбора, ибо ее желания программируются извне. Фактически это ликвидация главных гражданских прав, а значит, ликвидация самой принципиальной основы западной цивилизации. На ее месте возникает новый, худший вид тоталитаризма, заменившего кнут гораздо более эффективным и более антигуманным инструментом - «индустрией массовой культуры», превращающей человека в программируемый робот.
Надо и нам хладнокровно прикинуть «достоинства и недостатки» кнута принуждения и пряника манипуляции и каждому определить: если уж любая власть - зло, то какое зло меньше именно для нас, русских.
Посмотрим, повышается или понижается статус человека при переходе от прямого принуждения к манипуляции его сознанием. Даже в «войне всех против всех», ведущейся по правилам гражданского общества (конкуренции), объекты воздействия делятся на три категории: друг, партнер, соперник. Специалисты сходятся на том, что человек, ставший объектом манипуляции, вообще выпадает из этой классификации. Он - не друг, не партнер и не соперник. Он становится вещью.
Поскольку это принимает массовый характер, результатом становится неуклонное и неосознаваемое снижение статуса человека. Разумеется, сначала это действует на человека, не входящего в элиту (она - манипулирует плебеями). Но затем этот порядок машинизирует, овеществляет человека вообще.
Таким образом, соглашаясь на построение в России политического порядка, основанного на манипуляции сознанием, каждый должен отдавать себе отчет в том, что с очень большой вероятностью его статус будет понижен. А значит, все обещаемые блага вроде гражданских свобод, ощущения себя хозяином и пр., превратятся в лишенные всякого содержания побрякушки.
Почему переход к государственности, основанной на манипуляции сознанием, несравненно больнее ударил по русским, чем уязвил Запад (хотя и там, как мы уже слышали, это воспринимается как трагедия)? Потому, что по-иному сложилась в русской культуре сама категория свободы. Иную свободу искал и ищет русский человек.
Для русского народа характерно особое сочетание свободы духа и свободы быта. Напротив, довольно равнодушно отнеслись русские к столь ценимым на Западе свободам политическим и экономическим. Вспомним хотя бы Пушкина:
Иная, лучшая потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа -
Не все ли равно? Бог с ними. Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
- Вот счастье! Вот права...
Этого счастья и этих прав не могли нас лишить ни Николай I, ни Сталин, ни тем более Брежнев. Но, укрепись режим манипуляции сознанием, их незаметно и приятно лишит нас телевидение, купленное Березовским (или иным заинтересованным лицом (структурой), в данном случае это не имеет принципиального значения - прим. "Русколань"). Оно согнет нам и совесть, и помыслы. Даже скитаться мы уже будем не по прихоти своей, а по указке рекламы туристических агентств, как с удовольствием скитается западный средний класс.
Вот что сказал о сочетании у русских свободы духа и свободы быта Николай Бердяев: «Россия - страна безграничной свободы духа...». Ее русский народ «никогда не уступит ни за какие блага мира», не предпочтет «внутренней несвободе западных народов, их порабощенности внешним. В русском народе поистине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства... Россия - страна бытовой свободы, неведомой народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами. Только в России нет давящей власти буржуазных условностей... Тип странника так характерен для России и так прекрасен. Странник - самый свободный человек на земле... Россия - страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей». Это слова философа-западника. Насколько далеки они от идеалов А.Н.Яковлева и Егора Гайдара!
Отнять силой или купить у русских эту свободу духа и быта нельзя. Но выманить обманом - технически возможно.
Современная Россия. Реалии и прогнозы II.
Сообщение от St-Andre
.
И типа о свободе... думали и мечтали.
Ваши права
Тема: 
Ответить с цитированием
Социальные закладки