| ||
Тема: Любимые стихи
Благоразумье? -
Скучная игра!
В ней проигрыш
Заране обеспечен.
Живем,как это всем известно,
Раз -
Легко ли,
Если жизнь припомнить нечем?
А как ее припомнишь,
Если ты
Чтил только прописи
В подлунном мире,
И никогда не преступал черты,
И твердо знал,
Что дважды два -
Четыре?
Улыбаемся и машем топором
Я строила снова счастье
неделю, месяц, годы.
Я ненавидела власти
и плохую погоду.
И я без тебя училась
жизни, любви, терпенью.
Но ты иногда мне снился.
Рядом со мной был тенью.
Я иногда забывала
тебя и твои губы.
Не посещала вокзала,
и не брала я трубку.
Строила новое счастье!
Рушила все преграды.
Надеясь, что в одночасье
забудется здесь правда.
И я без тебя училась
жизни, любви, улыбкам.
И я не писала писем.
Это моя ошибка.
Сколько же нужно времени,
чтобы однажды, утром
Вспомнить любимое имя,
броситься прочь из дома.
Чтоб осознать нечаянно:
все эти серые годы
я так по тебе скучала!
Будто закончился воздух...
Чтобы среди своей почты
ты обнаружил бы вдруг
вот эти помятые строки:
"Я без тебя не могу".
Улыбаемся и машем топором
Виктория Андреева
и снова Рим как прежде до Христа
стряхнуть бы тяжесть непомерной грусти.
Войти в него как будто бы с креста
сойти. Войти не оглянувшись.
Коснуться бы без слез
тех мраморных утех
как ярок свет, как бесконечно нищ он.
и Бога нет средь каменных доспех
и Бога нет. его лишь только ищут.
и ярок свет и солона вода
но так мучительны соблазны
грусти. и шаг туда
уже не шаг сюда
фонтаном вздыбленное устье.
лишь бредом солнечным
блеснет во сне тот храм
корабль трехнефный
в царстве персефоны
и свет замрет полночным звуком гамм
рассеянным
угрюмообнаженным
Виктория Андреева
ах веточка моя психея
мой крупный лучик
в пасмурном окне
мой добрый ангел
маленький мой лель
ты робкое беспомощное чудо
явь полуобморока
светлая свирель
играет чутко хрипло и недужно
вызванивая ритм-капель
как будто солнце греет льдинку
стучит-звенит мотив
нанизывая рифмы под сурдинку
ты девочка психея муза чудо
веди меня вперед не оступись
Виктория Андреева
квадрат печали грустен и высок
и стрелы ветра холодят висок
и обреченность дышит в волнах света
в зеленом вздохе трав
в округлости наивной
лета
в пунктире
птичьих криков
в прямолинейности цветов
торчащих небу дико
печали перекрестный остов
высвечивает тайну угасанья
минуты сей и дня, и лета
волны тьмы задвигались и
задышали эхом
приблизились округлые кусты
и ангела спокойный круга
повторенный движеньем листьев
облаков
схождением холмов
в барочные покои горизонта
Лидия Григорьева
На чердаке в полутьме паутины
мертвый художник рисует картину.
Линия вправо. Наискосок.
Желтая краска. Белый висок.
А перед ним на складном табурете
голая женщина в красном берете.
Линия влево. Линия вверх.
Будет картина. Будет успех.
Долгие годы длится мазня.
Умерли дети, соседи, родня.
Мерные взмахи мертвой руки –
ведь умирают одни дураки!
Белое тело. Наискосок –
синяя краска. Красный мазок.
Умер художник – он еле стоит.
Дальних потомков его восхитит
пиршество линий, бледность плеча,
мужество гения и палача.
Максимилиан Волошин
В эту ночь я буду лампадой
В нежных твоих руках...
Не разбей, не дыши, не падай
На каменных ступенях.
Неси меня осторожней
Сквозь мрак твоего дворца, —
Станут биться тревожней,
Глуше наши сердца...
В пещере твоих ладоней —
Маленький огонек —
Я буду пылать иконней —
Не ты ли меня зажег?
Я поклоняюсь вам, кристаллы,
Морские звезды и цветы...
Запало в душу с детских лет,
Что есть на свете ЛЮДО-ЕД.
Не Кате-ед, не Тане-ед...
Их Людо-ед не ест. Нет, нет!
Не любит Людо-ед Марусь,
Плюется, Жанну пробуя...
У Люд, видать, особый вкус,
И прелесть в них особая!
Купила тёща Вове
Искусственные брови:
Окрасом - в цвет моркови,
С завивкой "перманент",
По десять евро штучка,
На каждой есть липучка -
Почти что вся получка
Угрохана в момент.
Горда необычайно:
"Увидела случайно!
Взгляни-ка: мэйд ин чайна,
Примерь подарок, зять!"
Ах, тёща-чародейка!
Сбежалась вся семейка,
Сам тесть кричит: "Налей-ка!
Геракл, ни дать, ни взять!"
Мослы у Вовы тощи,
Но брови - признак мощи.
Спасибо доброй тёще -
Потратилась она,
Чтоб был зятёк с обновой,
Чтоб не гнушалась Вовой
За то, что он безбровый,
Законная жена.
Наша Таня громко плачет
На осклизлом бережке:
Грязевым потоком мячик
В октябре снесло к реке.
Наша Таня громко плачет,
Нет конца её нытью:
В январе у Тани мячик
Укатился в полынью.
Наша Таня громко плачет,
Вой стоит на всё село:
У неё в апреле мячик
Половодьем унесло.
Нет конца семейной драме.
Таня, милая, окстись!
На тебя ни нервов маме,
Ни мячей не напастись!
Ты прислушайся к советам,
Чтоб не плакать ни о чем:
Пересохнет речка летом -
Вот тогда играй с мячом!
Свободна. Совсем. Абсолютно. Безумно.
Как ветер в полях, как морская волна.
Лишь звезды, рассыпавшись в небе безлунном,
слагают прелюдию нового дня.
Весна по земле расстелилась дождями,
предчувствие лета смывая в асфальт.
Былые надежды остались словами,
что были озвучены вечность назад.
Свободна. Отчаянно. Слишком. Свободна.
От всех, от всего, от того, чего нет.
Кому-то так, видимо, было угодно...
А в окна стучится безмолвный рассвет.
Улыбаемся и машем топором
Ночью все кошки... неправда, никто не сер.
Жизнь разноцветна и ночью. Поспел овёс.
Самое время – готовить «овсянку, сэр»,
а не стоять на балконе – он полон звёзд –
палых, наловленных в нынешний звездопад.
Небо осыпалось первым. Черёд листвы.
Но никому не расскажешь: все люди спят.
Светятся редко, как в поле, огни Москвы.
Только балкон, словно палуба, освещён.
Я с капитанского мостика вдаль смотрю.
Скоро надвинутся зонтик и капюшон.
Самое время – готовиться к сентябрю.
Нет, никому не расскажешь, как дышит тьма.
Я замираю, в губах сигарету сжав.
Самое время – сходить по тебе с ума.
Самое время вязать тебе тёплый шарф.
Шарф не умею, так что бери стихи.
Ника Невыразимова
"Жизнь - это черновик литературы" (с)
Любовь в букете наших чувств –
Цветок ярчайший, несравненный...
В нём запах хмеля, мёда вкус -
Любви все дни благословенны!
Любовный трепет, жар в крови,
Истомы пыл, восторг и нежность...
Огонь пылающей любви -
Блаженства высшего безбрежность.
Любовь - сияющий алмаз
В жестокой круговерти будней,
Очаг домашний, радость глаз -
С ней жизнь прекрасней и уютней.
И чувство единенья душ,
Дороги жизненной услада,
Приют от холода и стуж –
Любви достойная награда!
Имидж-стилист, косметолог, визажист.
Вновь касаюсь губами губ,
От огня твоих глаз -шальная.
Без тебя уже не могу,
Вдох и выдох в меня врастает...
Неземное блаженство ласк
Раскатилось по телу шёлком...
Так касаться, родной, нельзя,
В миг один - тишиной и штормом!
Выгораю и вновь живу...
От тепла твоих губ хмелею,
Выпивая в них свет и тьму,
Погружаюсь в тебя сильнее...
Дрожь желания бьёт кнутом,
Поцелуй - танец душ над бездной.
Мы сгораем до пепла в нём
И парим в вышине небесной.
В этот миг я твоя- до дна!
Обнимаю весь мир ветрами...
От тебя и весны пьяна,
Твои губы ловлю губами...
Бывает, проснешься как птица,
Крылатой пружиной на взводе.
И хочется жить и трудиться,
Но, к завтраку, это проходит.
Может это грех
Так тебя любить,
Позабыть про всех,
Обо всем забыть?
Иль небесный дар
Мне тебя любить?
Сладостный нектар
С губ твоих испить.
Я готова стать
Для тебя рабой,
Всё могу отдать,
Лишь бы быть с тобой.
Коль осудит бог,
Об одном молю -
Пусть последний вздох
Будет: "Я люблю…".
Я пыль у твоих ног,
Застывший в ночи крик,
Поверженный наземь бог
И лунный прозрачный блик.
Я ветер в твоих кудрях,
Огонь у твоих колен...
Я твой первобытный страх
И твой долгожданный плен.
Я искра в твоих глазах,
Которая не сгорит...
Я тот, кто приходит в снах
И тает в огне зари.
Я лёд твоих детских рук
И ярость слепых комет,
Я самый надежный друг,
Единый, как ночь и свет...
Сквозь буйный, весенний гам
Я всадник, принесший весть,
Я вечно то тут, то там,
И весь на ладони, здесь.
Я, тополем ввысь скользя,
Взойду на твоем пути...
И мне без тебя нельзя...
Ты только меня найди!.....
Андрей Белянин
Безопасность под угрозой
* * *
Женщина, не ставшая ни чужой, ни близкою,
Женщина без имени, женщина-мечта.
Женщина, которую называют "кискою",
Каждый раз знакомая, но всегда не та...
Женщина-иллюзия, на свечу похожая,
Огонек танцующей искорки тепла...
Вот к такой потянешься- и тропа расхожая
Приведет не к истине, а в трясину зла...
Женщина- заклятие, женщина- знамение,
Рвущая играючи чьих-то судеб нить...
Дьявольской невинности ангел соблазнения, -
Женщина, которую сложно изменить...
Женщина, несущая маску одиночества,
Сохранив под жесткостью ласковую тишь...
Женщина, живущая только так, как хочется -
Но в глаза посмотришь ей - и, вздохнув, простишь...
Вера Ермак
Сергей Вольф
Бог, пролетая надо мной,
Был с толку сбит моим занятьем,
А именно: я с женским платьем
Обнявшись, плакал под луной.
Произносил ему слова,
Напоминающие вздохи,
Осколки блюзовой эпохи,
Спиричуэлс "Всё трын-трава",
И платье отвечало мне
Покачиванием и смехом,
И я, пришпоренный успехом,
Секунду побыл на коне.
Ах, как же исхудала ты,
Как кисть моя легко сжимает
То, что рука не обнимает
Две сотни лет за полверсты.
Шепчу в лесу и за столом,
В воде меж бревен и в болоте
И все не нахожу в полете
Тебя - с ободранным крылом.
... Но вдруг пишу не оттого,
Что не выдерживаю боли.
Но навожу...
Не станет боле
Тебя и дома твоего.
Сергей Вольф
Иногда закрывала ты дверь с ужасающим скрипом,
Оставляя меня то с одной, то с другой стороны,
И любая из них моим наполнялася всхлипом
Еле слышимым, или смешком тишины.
И в любой из сторон я ютился, едва замечаем,
Был мельканием глазу или мельканьем душе,
Я сгорал как ворсинка, но твой угол был неосвещаем,
Я как мышь обмирал на двухсотом чужом этаже.
Тень бродила прихожей, я видел ее через доски,
Или рядом стоял, - тень бродила, вздыхая одна,
Ты одна и была, в той прихожей, в расплавленном воске,
Словно водоросль колыхаема ветром со дна.
Плыло облако с Мойки, ломилось в протертые двери,
Уминалось, сползало, плесневело, текло по стене,
И катился комочек слезы отраженьем потери,
Не даримой вчера, но внезапно подаренной мне.
Улетел мой журавль. Твоего никогда я не видел.
Опадал лепесток сквозь листок и сквозь снег во дворе,
И зеркальный обман был и в луже, и в воздухе светел,
Относя меня вдаль, за незнанье тебя в сентябре.
Ваши права
Ответить с цитированием
Социальные закладки