Современная поэзия

[qwe72rty]

Заметёт снегопадом, задует ветрАми,
Утечёт с дождями, ручьями и ливнями.
А могло бы остаться в памяти, с нами,
Осколками лета - острыми, сильными.

Похоронено прошлое. И цены ему - нет.
Не бесценно, а так - никому не нужнО.
Равнодушное "было", "больно", "привет",
И ещё равнодушнее - "поздно", "прошло".

На могилах не ставят ценники, милый.
Неприлично и глупо, ты сам понимаешь.
Вспомню, что ты был - очень красивый.
Но далёкий. А разве мечту - поймаешь?

Новогоднею сказкой рассыпься, устала.
Не тревожь, не боли, тоску пристрели.
Я - любила. Серьёзно. И я - не играла.
Не клади на стол карты. Открою свои.

Не уйти и не сдаться. Я не хочу, не умею.
Пыталась, поверь. Но это сильнее меня.
Остаётся одно. Я тобой смертельно болею.
Похоронено прошлое. А рядом с ним - я...

Нетта

[Lizeta]

ОКОЛИЧНОСТИ

вы слышали, шумовкина убили?
ну ладно бы сбывал автомобили
или пустые шлёпал ордера,
напротив, кутал ваткой ордена
и прятал по коробочкам, и в списках
сверялся, составляя каталог,
жил замкнуто, разглядывая близких,
как в лупу, в недоверчивый глазок;
в геральдике копался, съел собаку
в рецептах стряпчих, публике честной
перелагая их, а зря ни шагу,
раз позвонили в дверь, а он открой,
прости его, Господь, и упокой,
жаль бедолагу.

шумовкина? убили? что за бредни!
а кто ж на олигарха шел намедни,
как на севрюгу, с думской острогой?
как не шумовкин? ну тогда другой,
шумелкин, он! фамилии похожи,
а гости, те не смотрят на печать,
а по наводке действуют... так что же,
один грозил, другому отвечать?
и кто такой шумелкин? не из мура?
из ящика? ещё и либерал?
у них под каждой звёздочкой купюра,
кто не соврамши, тот не генерал,
шумовкин ли, шумелкин, кто поймёт,
зане и этот в ящике, и тот.

шумелкин жив, шумовкина убили,
ослышка, лотерея, или-или –
там пару литер обшлагом смахнут –
и попугай с бумажкой тут как тут.
не разворачивай! не прочитавши,
порви и выбрось инфернальный вздор!
никто не ведает, что будет дальше,
смерть – это пристав, а не прокурор;
судилище судеб, кровописанье,
от твоего кривого обшлага
избавь хотя бы в записи дознанья,
и без того закон у нас – тайга,
а что вменить кому по существу –
пусть скажет Тот, родившийся в хлеву.


p. s.

мы, люди, львы, орлы и куропатки,
всё хорохоримся, а что в остатке?
а то, что есть. не истина, а миф:
кто за себя поручится, что жив?
жизнь – это случай: заглотни интригу –
и попадёшь из переплёта в плен,
начни читать поваренную книгу
и обнаружишь книгу перемен,
и ты надеешься ещё на чудо,
жмёшь на педаль, но сон взорвёт труба
и оторвётся тромб одна минута
и ты летишь и за тобой судьба
мгновенье миг и жалко почему-то
шумовкина шумелкина себя...

Олег Чухонцев

[Lizeta]

Люблю тебя сейчас
не тайно-напоказ.
Не "после" и не "до" в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
но я люблю сейчас,
а в прошлом-не хочу, а в будущем-не знаю.

В прошедшем "Я любил"-
печальнее могил,
все нежное во мне бескрылит и стреножит.
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил: любовь еще, быть может..."

Так говорят о брошеном, отцветшем-
и в этом жалость есть и снисходительность,
как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем,
стремленье, где утеряна стремительность,
и как бы недоверье к "Я люблю".

Люблю тебя теперь-
без пятен, без потерь.
Мой век стоит сейчас-я вен не перережу!
Во время, в продолжение "теперь"-
я прошлым не дышу и будущим не брежу.

Приду и вброд и вплавь
к тебе-хоть обезглавь!-
с цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
чтоб после "Я люблю" добавил я "и буду".

Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
подделанная подпись, червоточина
и лаз для отступленья про запас,
бесцветный яд на самом дне стакана
и, словно настоящему пощечина,-
сомненье в том, что "Я люблю"-сейчас.

Смотрю французский сон
с обилием времен,
где в будущем-не так, и в прошлом-по-другому.
К позорному гвоздю я пригвожден,
к барьеру вызван я-языковому.

Ах-разность в языках!
Не положенье-крах!
Но выход мы вдвоем поищем-и обрящем!
Люблю тебя и в прошлых временах-
и в будущем, и в прошлом настоящем!

В.С. Высоцкий

[Lizeta]

Памяти сестры

Область неразменного владенья:
облаков пернатая вода.
В тридевятом растворясь колене,
там сестра все так же молода.

Обрученная с невинным роком,
не по мужу верная жена,
всю любовь, отмеренную сроком,
отдарила вечности она.

Как была учительницей в школе,
так с тех пор мелок в ее руке
троеперстием горит на воле,
что-то пишет на пустой доске.

То ли буквы непонятны, то ли
нестерпим для глаза их размах:
остается красный ветер в поле,
имя розы на его губах.

И в разломе символа-святыни
узнается зубчатый лесок:
то ли мел крошится, то ли иней,
то ли звезды падают в песок.

Ты из тех пока что незнакомок,
для которых я неразличим.
У меня в руке другой обломок -
мы при встрече их соединим.

ИВАН ЖДАНОВ

[Княжна Мэри]

господи, как хочу забыть, выжечь, вытравить из инутри,
перестать спотыкаться на имени, ждать звонка, говорить о ней,
и чтобы каждое утро ярче, а не темней,
и чтоб капала пена из сжатых в руке камней,
а я понимала: есть о чем говорить

есть о чем говорить помимо и кроме, и без нее
есть внутри огонь, и желание высоты...
а пока упираюсь в тугое - не ты, не ты,
а пока упиваюсь нежностью темноты
и делю пространство на чье-то там и твое.

господи, как хочу забыть, не болеть, не быть
отпустить и в небо взмыть как стрела - одна,
но предательски в сердце ухает тишина,
но пугает боль, у которой не видно дна,
малодушно вру себе: я смогла бы, но если бы...

если б она отпустила меня сама,
если б не было скажем между таких вот чу....
а сама понимаю: иначе и не хочу,
выбирала по сердцу, по миру, по плечу
вот и выбрала. что уж теперь? а зима

господи, затянулась и нас затянула под
бесконечные жернова, под тоску по чужим губам
и шепчу во сне: не отдам ее, не отдам,
выбираю непал (подальше), но еду-то в амстердам,
и ее улыбкой вспарываю живот.

[Княжна Мэри]

. . .
Не хочешь - не пиши.
Лелей свою простуду,
Живи в такой тиши,
В которой будет чудом
Немного хриплый звук
Простуженного смеха.
И сердца перестук
Напоминает эхо.


Не хочешь - не пиши.
Все сказано и спето.
Клочки твоей души
Рассеяны по свету.
И умерли враги,
И дети постарели,
И пахнут пироги
Малиновым вареньем.

Не хочешь - не пиши.
Что толку врать и злиться.
Скучай в своей глуши,
Подальше от столицы.
И, под напев ветров,
Мечтай в промозглом мраке
О том, как вдруг перо
Потянется к бумаге...

[Княжна Мэри]

Умолкают поэты. Обрывается связь
Между звуком и смыслом. Совсем не таясь
Проступают сквозь будни, сквозь сумрачный фон
Бытовые подробности новых времен.
Умолкают поэты. Готовят обед.
Незаметно,подспудно нисходит на нет
Ощущенье предчувствия первой строки.
И кругом - сквозняки, и кругом -сквозняки.
И уже не понять, и уже не догнать,
И в кладовке забыты перо и тетрадь,
И кружение в плоскости это не путь,
Но уже не понять, и уже не вернуть,
И на смену спешит эпатажная рать
Коей тоже однажды дано замолчать.
И зияют прорехи в реестре имен.
Умолкают поэты новейших времен.

[Княжна Мэри]

По капле, по строчке, как взрезанный финкой лимон,
Выдавливать прошлое в первоапрельскую слякоть.
Ты слышишь, девчонка, не смей от бессилия плакать.
Ведь ты поэтесса. А слезы для них - "мове тон".
Зубами скрипи, колоти обреченно посуду,
Сведенными пальцами винную пробку сорви.
Ведь самое страшное, что вдохновенье прибудет
Количеством образов сразу же после любви.
Все после, все позже. Когда отпылают пожары
И жаркий полет превратится в обычную жизнь.
Ведь ты поэтесса, а сущность поэта державна.
Так вот, соответствуй, и зла на других не держи.
Блажи, отрекайся... Сознанием день не измерить,
А только в подъезде услышать чужие шаги.
Ведь ты поэтесса, а избранным свойственно верить
И после, себя, за наличие веры корить.
Запить настоящее бромом приморского пляжа,
Забить настоящее фоном грядущей зари.
Тебе ли не знать, то, что склонность людей к эпатажу
Зависит от уровня опустошенья внутри.

Под солнцем задумчиво плавятся пляжные кресла.
Под тенью навеса рождается легкий сквозняк.
Девчонка, провидица, вздорная дрянь, поэтесса,
Расслабленно тянет из маленькой рюмки коньяк.
Вот так. Потихоньку. Под музыку прошлого века
Пройдут выходные и, может быть, вырвется стих.
На уровне быта мечта одного человека
Становится часто тяжелым ярмом для других.
Семья отобедает. Кто-то помоет посуду,
А кто-то, в запале, начнет городить ерунду.
На уровне быта любой монолог неподсуден,
Пока, постепенно, ни станет, похож на хулу.
В углу прорастает лианами буйная зелень,
Струится по стенам прообраз грядущей строки.
На уровне быта одно лишь присутствие лени
Всегда перевесит свои и чужие грехи.
На уровне быта забыто наличие страха.
Наивная речь обретает стальные края.
На уровне быта перо и простая бумага
Не выглядят больше как главный аспект бытия.

[Selena513]

Мой друг барон, как год прошёл?
Заполни чистые страницы…
Не стану предлагать крюшон,-
Глинтвейн на углищах дымится.
Снимай, без яких, сапоги,
И разверни к камину кресло,
В огонь немножечко плесни,-
Глотнуть глинтвейн огню полезно…

- Без изменений, как всегда,
Год прошагал, проплыл, проехал,
Полёты были иногда,
И пилотажил пируэтом…
Без изменений…. У огня -
Вот так же - охранял созвездья,
Любили девушки меня,
Когда на них имел я время…
Пять новых дружб, врагов – пяток:
Игра невидимых гармоний,
Одно ранение – чуток,
Три недописанных мелодии…
........................................
Глинтвейн хорош…я просто таю…
- Варил специально…подливаю…

И много раз, пополнив кратер
Мы говорили, и молчали…
Огонь горел нам другом-братом…
К рассвету, как всегда, мечтали.

[Бельканто]

С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.

Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.

Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.

Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует – безосновательно, но отчаянно. Даже больше, осознавая свое бесправие. Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.

Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь – ты не найдешь меня»; она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.

Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала. Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала. Перестиховала.

Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба. Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, - родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.

Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с января еще – но томим виноватой нежностью старшеклассника.

Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.

И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота – остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится – и до вечера будет маяться отчего-то.

Вера Полозкова.

[qwe72rty]

у меня по тебе все особенно
так горит
когда ты рядом не хочется
верить что кто -то может кому-
то мстить
не любить, умирать, отпускать
и за руку не держать.
у меня по тебе не болит, не
плачется и не грустится
хочется бросить курить, по
утрам бегать трусцой и
никогда не сниться
тебе такой , какая есть.
у меня по тебе много слов
недосказанных даже друзьям
хочется улыбаться , надеяться,
верить, жить, обнимать,
говорить "не отдам"
да так, что б никто не слышал.
у меня по тебе не хочется
напиваться . хочется быть
сказочной девочкой,
от которой одни улыбки.
делать все, как захочешь,
называть родным и любимым,
прощать ошибки, спать с
тобой ночью
( именно спать, прижавшись
щекой к плечу)
Рядом с тобой мне кажется, что
лечу.
А когда тебя нет не скучаю
ничуть . Только думаю, где же
ты

© Мария Штэппо

[qwe72rty]

соблюдая все заповеди
приличия ,
ты теперь избегаешь его
старательно .
между вами особый род
безразличия :
вы приятели.
жизнь откровенно
геометрична :
любовные треугольники,
замкнутые круги;
на данном отрезке ты ему
безразлична ,
но о том, что это взаимно, не
лги,
не лги.

Ксения Желудова

[НинаАП]

Север есть везде, даже на крайнем юге,
Над полярной шапкой — кольцо зелёного света,
Обозначающее края временнОй воронки,
Куда ещё не ступил ни один отважный.
Лишь космонавты, свешиваясь с орбиты
Различают нечеловечески острым зреньем
Все игрушки, маленькие предметы,
Все оловянные, деревянные самолёты,
В синей обложке книжку "Два капитана".

Улыбается бабушка,
Генриетта
Машет рукой (очки опять потеряла).

Ширится кольцо холодного света,
Постепенно поглощая всё остальное —
Города с рассыпающимися огнями,
Культтовары, райздравы, потребсоюзы.

Север — место, где всё сохраняется вечно,
Все консервы добросовестных экспедиций,
Все тетради Амундсена и Пири.

Все собаки, убитые для науки,
Как живые встали, машут хвостами,
Вот, впряглись в постромки и по торосам
Тянут нарты, торопятся к горизонту.
В синем море кит играет голубобокий,
Мамонтёнок Дима трубит, задирая хобот
К светлому небу.

Если долго глядеть с орбиты в эту воронку,
Начинаешь видеть всё в настоящем свете,
Видишь север везде, даже на крайнем юге,
Даже дома, по возвращении, окружённый
Тёплыми, улыбающимися, живыми.

Это место, куда ушли все грозные чукчи с окровавленными ножами,
Пухлые иннуиты,
Печальные бармаглоты.

Мария Галина

[Исида]

****
Нет у меня осени. Нет.
Есть у меня любовь озимая. О, зима…
Я позабыла теперь, сколько мне лет,
Кто это здесь — я ли, не я ли сама…
О, зима… Падает яркий снег.
Иль это косы стелются по холмам.
Белые косы седые — святочный свет,
Белые святки святые идут по домам.
О, зима… Лисьи глаза и хвост.
Сколько в лесу брошено бешеных лис…
Друг мой сердечный, словно коврига, прост,
Лёгок — летуч, друг мой — осенний лист.
О, зима… О, я сама пришла.
О, я бежала, ножки сбивала о лёд…
Крошки сметала тёплые со стола.
Думала, ты отложишь осенний полёт…
Так и живём, ты — лист, я — лиса,
В мире полно рыжих и бешеных лис.
Я подниму лисьи к тебе глаза —
Где ты витаешь, милый, колючий лист?

Татьяна Дашкевич

[Исида]

* * *
А жизнь, как ни спасала — не спасла.
И в темноте — далёкий плеск весла
да огонёк — чуть движущийся — дальний.
А там — страданья вечная страда,
и эта жизнь, идущая — туда,
уже не принимает оправданий.

А тут покуда — проводы зимы,
да молодые, взмыленные — мы, —
теряя оперенье в круговерти,
ни с тем, ни с этим светом не в ладу,
пленённые, как лебеди во льду.
И нам ничто не предвещает смерти.


* * *
Вот и жизнь подошла, всё сминая, корчуя, корёжа,
и уже не уснуть во девичьем хрустальном гробу.
Эта плоть отойдёт, как лягушечья дряблая кожа,
потому и живу, будто землю руками гребу.

Мне ещё полпути, я, наверно, ещё подожду всех, —
грянет конница тут, прянет там многокрылая рать.
Достоверно одно — яко мытаря ждут на воздусех.
А на облацех ждут ли? — и страшно уже умирать.

Елена Лапшина

[Лиса Алиса]

У нее в глазах конопляный дым - сладковатый запах духов и кожи.
Вот такие - взглядами топят льды. Никакая магия не поможет.
Голос - тихий, вкрадчивый, с хрипотцой. Прикует,привяжет,затянет в сети.
И потом попробуй держать лицо: голос рвется пленками на кассете...

У нее в зрачках - чертовщины воз и безумство зрителей на корриде. Ни следа от позавчерашних слез - ой, да ладно, кто и когда их видел?

У нее в душе - то огонь, то лед.
Угадай, попробуй - рискни-ка, милый!
Чуть не так - до пепла тебя сожжет. До холодной грязи гнилой могилы выпьет кровь из вялотекущих вен, будь ты хоть какой богатырь и витязь.

Вы хотели всяческих перемен?
Получите, батенька.
Распишитесь.

Самой высшей пробы - нектар и яд.
Длинный список разного арсенала.
О таких не помнят - боготворят...

...а теперь скажи - ты себя узнала?



© Copyright: Алина Марк

[Basstet]

Мне неведомы сомненья.
Кони, звезды, степь...
Но серебряные звенья
Не сложились в цепь.

Мне не верилось в разлуки.
Солнце, рябь воды...
Но опущенные руки
Словно знак беды.

Я надеялась на встречу.
Вьюга, снег со льдом...
Но опять приходит вечер
В брошенный мой дом.

И скучает по морозу
Шубка на гвозде.
И с неведомой угрозой
Тьма шуршит везде.

Дому снятся слезы марта
И ручьи вокруг,
И рассыпанные карты
Меж уснувших рук.

Но на зеркало с опаской
Взглядывает пес,
И камин безумной пляской
Все дрова унес,

А январь морозным шелком
Выткал мне окно.
И, конечно, ты пришел бы,
Ты б вернулся, но...

Мы одни на целом свете -
Верная семья.
За окном резвится ветер.
В доме - пес да я.

[Basstet]

Пётр ВЕГИН

Светает от твоих волос,
светает…
Как будто бы стволы берез
взлетают.
Спит радуга в твоих плечах
витая.
Ты – продолжение луча.
Светает.
Светает, будто рушники
свисают.
Светает, будто ручейки
сверкают.
На ощупь свет продолговат.
На ощупь
Он – волосы твои, он сад,
он – роща.
Твоим светеньем в тишине
мне греться.
Светает где-то в глубине
у сердца.
Проснись и в озеро нырни!
Светает.
И ты, как церковь на Нерли,
святая…
Проснись и в озеро нырни,
как в лето.
Ты вся, как церковь на Нерли,
из света…

[Лиса Алиса]

Про домашний уют

Он, приходя, выпускает в неё напалм –
прямо с порога её обрывает танец:
«Знаешь, я в этом городе, думаю, не останусь».
«Знаешь, я с ней полгода, наверно, спал».

«Знаешь, наверно, не надо тебе со мной».
«Знаешь, конечно, чай и домашний уют – приятно…»
До плинтусов в невидимых красных пятнах
кухонная стена за её спиной.

А она всё сидит, будто бы цела,
и улыбается – как выжимает под штангой двести:
«Знаю – ты вообще не сидишь на месте»,
только пальцы вцепляются в край стола.

Но однажды приходит неузнаваем, в глазах вода:
«Я тут книгу твою почитал немного
и наткнулся на список вещей в дорогу,
прошлого года. Не знаю пока, куда.

Но далеко – на Алтай, или там в Сибирь.
Выбросил - я-то знаю, как обращаться с прошлым.
Список хороший… я тут подумал – может,
будешь мне больше рассказывать о себе?»




© Copyright: Ракель Напрочь

[Лиса Алиса]

ТЫ УЖ ПРОСТИ МЕНЯ, ЛАДНО?

Боже, какая глупость – в азарте спора,
в тысячный раз в пылу позабыв зарок,
больно и зло, на миг потеряв опору,
всей своей дурью врезаться в твой мирок,

чтобы потом метаться по кухне тёмной,
много курить, проветривать, вновь курить,
рухнуть в постель подбитой звездой бездомной
и не решаться первой заговорить,

мягкую плоть кровати терзать до скрипа,
скомканный край подушки сжимать в горсти,
душную ночь пытаясь вдохнуть без всхлипа.
………………
- ты уж прости меня, ладно?
- и ты прости.


© Copyright: Дийна