Дань памяти (9 мая)

[турандот]

Евгений Долматовский
Рассказы о твоих песнях
Пройдет товарищ все бои и войны
"Любимый город"
Еду в Киев по вызову киностудии . Там снимается кинокартина "Истребители" , и режиссер хочет, чтобы на выпускном вечере юноши и девушки спели что - то о прощании со школой .

Поездка в Киев - всегда счастье , а тут еще и пора цветения каштанов , беззаботная весна 1939 года. И еще невозможно себе представить , что придется лежать в истоптанной ржи с винтовкой на подступах к этому городу , а потом переплывать ледяной Днепр, а потом - не скоро, не скоро - проходить по разрушенному Крещатнику.

Со мной в купе комсомолец с ромбом на синих петлицах , с Золотой Звездой Героя над широким рядом крепко привинченных к гимнастерке орденов , белобрысый певун и балагур , однако не отвечающий на самые важные для меня вопросы .
Как его расшевелить ? Я почти украдкой напеваю песню " Бандьера росса " , и он , улыбаясь, понимает и принимает это мое неловкое лукавство .

Впрочем , наверное, мне о нем больше известно , чем ему самому, - уже несколько лет мы дышим воздухом Мадрида .
Летчики , воевавшие в Испании , были нашими кумирами .
Еще неизвестно как сложится судьба моего случайного спутника . Может быть, через несколько месяцев на Халхин - Голе встретится он с молодым поэтом Константином Симоновым, и поэт будет смотреть в эти глаза цвета неба так же восторженно , как и я …….. Может быть , через два года судьба летчика сложится так , как это описано романистом Константином Симоновым в " Живых и мертвых " , в образе авиационного генерала . и романист безжалостно и трагично завершит его жизнь и будет скорбеть о нем и сетовать , что рано ему достались ромбы на петлицах .

Япрощаюсь с летчиком на вокзале , но через полчаса мы вновь встречаемся в коридоре гостиницы " Континенталь " - наши номера рядом .
На киностудии мне показывают материал , я знакомлюсь с исполнителем главной роли , молодым и очень похожим на того летчика , с которым я давеча ехал в поезде , - Марком Бернесом . Композитор Никита Богословский , уже известный как автор чудесных песен , написанных Лебедевым - Кумачом и Борисом Ласкиным , импровизирует на рояле . Придумываем песню школьников , которую они должны петь на выпускном вечере :


Перед нами пути.По какому идти? Может, сердце замрет, выбирая. По любому иди, Все у нас впереди, Вся Отчизна от края до края. В жизнь мы выходим на рассвете, Мир светел и широк. Пусть нас весенним ветром встретит Даль утренних дорог.


Песня далась легко . Может быть , потому она вскоре легко и забылась . Все идет благополучно : заказан хор , начались репетиции , съемка . На экране выпускной вечер , бал ; вероятно, первый в кино, - сколько их потом будет на экранах !


Но Марку Бернесу , играющему роль летчика , очень хочется спеть другую песню - свою , летчикову , и мы без устали бродим по ночному веселому Киеву , спорим , какой она должна быть , эта песня .


Таинственные кручи днепровского берега ( они еще придут в другую песню ) , узкие улочки Подола , шумная Бессарабка .
Какая должна быть песня? Какая должна быть песня?

Режиссер вообще-то не против , но никак не определит что за песня нужна и нужна ли вообще - не затормозит ли она кинематографическое действие .

Потом я делаю наброски. Бернес их бурно отвергает:
- Напиши мировую песню. Вроде вот такой… Впрочем , тебе такую никогда не сочинить !


Ион напевает песню " Дальняя сторожка " . Я нерешительно признаюсь , что это - мое сочинение . Тогда Бернес смиряется , хотя . кажется , не очень верит мне на слово .


Поздно-поздно мы стучимся в дверь соседа по гостинице . Летчик собирает чемодан - он уже получил назначение , на рассвете улетает в свою часть . Прямо с порога мы начинаем интервью :
- Представьте себе , что в кругу товарищей вы поете песню о себе , о своих раздумьях . Что эта за песня ?
Тогда еще нельзя было много рассказывать об Испании .Но возникшая душевная близость располагает к откровенности. И мы слушаем , слушаем , вновь переживая и как молитву повторяя : Барселона, Картахена , Гвадалахара...

Никита Богословский создал музыку, и поныне кажущуюся мне замечательной. Бернес морщится : он заказчик , ему так положено . Но песню он поет .
Бежим на Брест - Литовское шоссе , на студию . Директору песня не нравится. Директор , оказывается , сам поет , у него тонкий театральный тенор , и в его исполнении песня не получается.
- Нет мужества! - заключает он обсуждение. - Нужна эта песня или не нужна ? Да она и опоздала . Снимать некогда- план есть план.
Режиссер - "за", но у песни много противников . Мы с Богословским и Бернесом просим снять песню на кинопленку за наш счет . Идут дебаты . Я уезжаю в Москву в расстроенных чувствах - вопрос о "Любимом городе" не решен .

Бернес пишет мне , что песня все- таки уже есть на экране , но фильм подготовлен к сдаче в двух вариантах - с песней и без нее . Все решится позже , а пока все работники студии песню поют .
Зимой в землянке артиллеристов под Выборгом по военной рации мы принимаем Москву. Объявляют : "Новая песня из кинокартины "Истребители" :


Пройдет товарищ все фронты и войны, Не зная сна, не зная тишины Любимый город может спать спокойно, И видеть сны, и зеленеть среди весны.


Мне показалось тогда, что песня не запоется .Но товарищи просят переписать слова . И уже дали другим переписывать .
Квесне 1941 года "Любимый город" широко распространился . И вдруг я узнаю , что есть чье - то распоряжение - песню запретить . Пользуясь старым знакомством , я звоню секретарю Московского комитета партии Александру Сергеевичу Щербакову ( он еще недавно был секретарем Союза писателей ) .
- Песню запретить нельзя , - отвечает мне Щербаков и добавляет после паузы: - Смотри , как бы не устарело "Любимый город может спать спокойно".


Много хлопот принесла мне потом эта строка. Во время жуткой бомбежки на Дону я был у десантников - парашютистов. Только пробрался к ним - и сразу плашмя на землю на несколько часов . Самолеты идут волнами, бьют по переправе , по автоколоннам , по войскам . Я никого здесь не знаю , лежу среди незнакомых людей ( правда, потом оказалось , что моим соседом по воронке - нашему убежищу был родной брат поэта Сергея Острового )
Всекунду затишья кто - то из офицеров поднимает голову и под хохот десантников изрекает :
- Вот бы сейчас поэта сюда , того , что "Любимый город может спать спокойно " написал .
Настаивать на своем авторстве я не стал....

Авсе же мне думается . что слова о любимом городе никогда не звучали кощунственно . Вера в победу всегда была лейтмотивом нашей поэзии . Этой верой продиктована и песня о любимом городе . Позже появилась песня "Прощай, любимый город " (стихи А . Чуркина ), а сейчас в радио - и телевизионных передачах есть традиционный раздел "Песни о любимом городе ".
Акогда Поль Робсон пел эту песню за океаном , наверное же он думал о нашей непреклонной земле, о ней рассказывал своим слушателям .
Трагические годы были испытанием всего народа . И его песен.

Любимый городсл.Е.Долматовскогомуз.Н.Богословского
В далекий край товарищ улетает,
Родные ветры вслед за ним летят.
Любимый город в синей дымке тает -
Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд.
Пройдет товарищ все бои и войны,
Не зная сна, не зная тишины.
Любимый город может спать спокойно,
И видеть сны, и зеленеть среди весны.
Когда ж домой товарищ мой вернется,
За ним родные ветры прилетят.
Любимый город другу улыбнется -
Знакомый дом, зеленый сад, веселый взгляд.

[Октябрина]

Любимый город сл.Е.Долматовскогомуз.Н.Богословского
...

[victor.odessa]

16 октября 1941 г. закончилась 73-х дневная оборона Одессы.

[Agnessa]

ИЗ ДНЕВНИКА АДРИАНА ОРЖЕХОВСКОГО
ОТКРЫВАЕТСЯ НОВАЯ СТРАНИЦА НАШЕЙ ОДЕССКОЙ, А ПОЖАЛУЙ И ВСЕРОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ
1941г ОКТЯБРЬ (16) 4 ½ ЧАСА ПОПОЛУДНИ.
В то время когда я писал это строки и мне казалось надо мной летает наш самолёт, мне сказали , что входят румыны, а летают румынские самолёты. Я немедленно пошёл на Ришельевскую ул. и действительно целые колонны грузовиков и всяких других машин целой вереницей тянулись по улице. Не могу выразить того омерзительного зрелища, какое я всё время их движения наблюдал.
Толпы народа, а большей частью женщины кричали Ура и размахивали шапками, т.к. машины часто останавливались, то публика, и опять таки женщины буквально облепляли их. Многие раздавали румынам табак, бросали им спички, а одна русская женщина даже печенье. Евреи особенно глупо и заискивающе себя вели. Ещё так недавно ходили под красным флагом и нельзя было ни одного слова сказать критически, сейчас был бы донос. А сейчас эта гнусная толпа распинается перед ними. Я опять вспомнил слова Ленина, что он верил массам. В то время, когда величайший писатель Гёте ненавидел толпу и презирал её, другой ей доверяет и верит в неё. Я скорее на стороне первого. Румыны доехали до театра, ну а там всюду баррикады, вероятно им придётся ночевать на улицах т.к. всюду проезд закрыт. Возможно завтра будет приказ всему населению разобрать баррикады. Наши не пожалели электростанции и повредили её так как света нет. Я забыл сказать, что приёмники давали ещё возле гортеатра, туда упал снаряд и убил и ранил несколько десятков человек. Говорят, что раненые просили помощи, но на них никто не обращал внимание. Не могу не вспомнить, когда я дошёл до угла Троицкой здесь румынская колонна как раз остановилась. Так вот, интересная была картина для кино. Длинная колонна румын на машинах, толпы приветствующих людей, а здесь же на углу пылающий дом, от которого остались уже только одни голые стены, а несколько далее разрушенное здание. Вот продажные люди. Не помогла и не перевоспитала 24 летняя агитация сов. власти. Всё воспитание пошло прахом.
Ровно 9ч вечера. Я сижу один, Тося сегодня дежурная, во дворе кромешная тьма. Полная и глубокая тишина. Снаряды, ружейные выстрелы, грозный до ужаса свист бросаемых бомб как будто ушёл в область преданий. Одни щели и разрушенные дома ярко напоминают о всём так недавно пережитом, и вместе с тем, кажется так давно. Странное животное человек!

[Октябрина]

Белградская наступательная операция
(28.09–20.10.1944)

Советское командование вело активную подготовку к разгрому противника в Югославии. 20 сентября 1944 года Ставка ВГК отдала распоряжение командующему 3-м Украинским фронтом Маршалу Советского Союза Ф. И. Толбухину о перегруппировке войск фронта к болгаро-югославской границе, а 1 октября утвердила план Белградской стратегической наступательной операции. К ее началу войска 3-го Украинского фронта вышли на болгаро-югославскую границу в районе Видина. Южнее на фронте от Пирота до стыка границ Болгарии, Югославии и Греции развернулись 1, 2, 4-я болгарские армии. Народно-освободительная армия Югославии (НОАЮ) к тому времени освободила значительную часть территории страны.

Цель операции состояла в том, чтобы совместными усилиями советских и югославских войск на белградском направлении, югославских и болгарских войск на нишском и скопьевском направлениях разгромить армейскую группу «Сербия» (150 тыс. человек, 2130 орудий и минометов, 125 танков и штурмовых орудий, 352 самолета) и освободить восточную половину территории Сербии, включая Белград. Одновременно намечалось перерезать коммуникацию группы армий «Е», дислоцированной в Греции, не допустить отхода ее соединений с юга Балканского полуострова и создать благоприятные условия для последующей борьбы НОАЮ за полное освобождение своей страны, а также для наступления войск 3-го Украинского фронта на будапештском направлении.

Для выполнения этих задач привлекались войска 3-го Украинского (57-я и 17-я воздушная армии, 4-й гвардейский механизированный корпус и части фронтового подчинения) и 2-го Украинского (46-я и части 5-й воздушной армии) фронтов в составе 300 тыс. человек, 2697 орудий и минометов, 364 танков и САУ, около 1300 боевых самолетов и до 80 боевых кораблей Дунайской военной флотилии; 1-я армейская группа, 2, 13, 14-й армейские корпуса и отдельные дивизии НОАЮ (130 тыс. человек, 40 орудий); 2, 1, 4-я болгарские армии (156 тыс. человек, 937 орудий и минометов, 158 танков и САУ, 127 боевых самолетов). Советские, югославские и болгарские войска превосходили врага по живой силе в 4,4 раза, по артиллерии – в 2,1, по танкам и САУ – в 3,4 и по самолетам – в 3,6 раза.

Главный удар на белградском направлении наносили войска 3-го Украинского фронта при содействии 10-го гвардейского стрелкового корпуса 46-й армии и части сил 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта.

Ставка ВГК большое внимание уделяла материально-техническому обеспечению войск и пополнению их военной техникой. В сентябре 3-му Украинскому фронту было отправлено 546 танков и самоходных артиллерийских установок. Все мероприятия по материально-техническому обеспечению проводились, как и во 2-м Украинском фронте, в исключительно сложной тыловой обстановке, при весьма растянутых коммуникациях. Поэтому подвоз от конечных железнодорожных пунктов до войск осуществлялся преимущественно автотранспортом. Для снабжения войск широко использовались местные ресурсы.

Ставка предусматривала начать операцию 13–14 октября, но обстановка внесла коррективы. Противник, стремясь помешать сосредоточению частей 46-й армии генерал-лейтенанта И. Т. Шлемина в излучине Дуная к юго-западу от Турну-Северина, 25 сентября нанес по ним удар. Потеснив советские войска, враг вышел к Дунаю севернее Неготина. В такой ситуации командующий 3-м Украинским фронтом решил, не дожидаясь сосредоточения всех сил 57-й армии, нанести контрудар по неготинской группировке противника.

В ночь на 28 сентября передовые части армии перешли болгаро-югославскую границу, положив начало Белградской операции. В результате ожесточенных боев соединения 57-й армии генерал-лейтенанта Н. А. Гагена во взаимодействии с частями 14-го армейского корпуса НОАЮ прорвали вражескую оборону и, расширив прорыв до 110 км по фронту, к 4 октября продвинулись на 40 км в глубину. Развивая успех, они преодолели Восточно-Сербские горы, вышли к реке Мораве, форсировали ее и к 10 октября захватили два плацдарма у города Велика-Плана (75 км юго-восточнее Белграда). Были созданы условия для ввода в прорыв 4-го гвардейского механизированного корпуса генерала В. И. Жданова. Его части начали занимать исходный район для наступления на Белград.

На этом этапе операции левофланговые соединения 46-й армии наступали на территории Баната*. Они не только прикрывали правый фланг 57-й армии, но и, форсировав Дунай на кораблях Дунайской военной флотилии, овладели плацдармом в 10 км северо-восточнее Белграда и создали условия для нанесения с него удара по столице Югославии. Соединения же 2-й болгарской армии генерала К. Станчива в первые дни операции ограничивались ведением боевой разведки и отдельными боями в целях улучшения тактического положения. И только 8 октября по приказу маршала Ф. И. Толбухина, в подчинении которого находились болгарские войска, 2-я армия перешла в наступление, согласуя его с действиями 13-го корпуса НОАЮ.

Жители сел и городов Югославии очень тепло встречали советских воинов. Они выходили на улицы с цветами, жали руки, обнимали и целовали своих освободителей. Воздух наполнялся торжественным колокольным звоном и русскими мелодиями в исполнении местных музыкантов. Кроме того, население помогало советским бойцам ремонтировать дороги и восстанавливать разрушенные мосты, способствуя повышению темпов наступления войск Красной Армии.

Наступление советских войск в Югославии вынудило немецкое командование принять 7 октября 1944 года решение о выводе своих главных сил из Греции, Албании и Македонии. К этому же времени войска левого крыла 2-го Украинского фронта вышли к реке Тисе, освободив от противника весь левый берег Дуная к востоку от устья Тисы. Выход войск 2-го Украинского фронта к реке Дунай севернее Белграда создал угрозу удара с севера по группировке врага в районе югославской столицы. Следствием этого явилось рассредоточение сил противника и ослабление его внимания к угрозе, надвигавшейся с востока.

Успешное наступление войск 3-го Украинского фронта на направлении главного удара, которое было поддержано не менее успешными действиями болгарских и югославских войск, наступавших на второстепенных направлениях, вызвало необходимость ускорить выдвижение подвижной группы фронта. С этой целью Ставка 6 октября 1944 года дала указание командующему фронтом ускорить выдвижение 4-го гвардейского механизированного корпуса к рубежу реки Моравы и ввести его в действие для развития успеха не позднее 10–11 октября. 10 октября войска фронта форсировали реку Мораву.

В ночь на 12 октября с рубежа реки Моравы в прорыв был введен корпус генерала В. И. Жданова. Развивая наступление, советские танкисты на подходе к городу Топала (50 км южнее Белграда) соединились с частями 1-й армейской группы генерала П. Данчевича и стремительным ударом выбили противника из города. С этого момента югославские воины взаимодействовали с советскими танкистами вплоть до завершения операции. К исходу 13 октября главные силы 4-го гвардейского корпуса вышли к горе Авала (17 км южнее Белграда) и на рассвете 14 октября появились на южной окраине столицы Югославии.

В результате предпринятого подвижными войсками фронта маневра группировка противника, оборонявшаяся на белградском направлении, была расчленена. Часть сил ее (до 20 тыс. человек) была окружена юго-восточнее Белграда, другая находилась в самом городе.

Генералы В. И. Жданов и П. Данчевич согласовали план действий советских и югославских войск, поставили им задачи, перегруппировали силы и во второй половине дня 14 октября отдали приказ о начале штурма Белграда. Бои за освобождение столицы Югославии продолжались неделю и носили исключительно упорный характер. В первые два дня наступавшим удалось расчленить группировку противника на несколько частей, уничтожить большинство его опорных пунктов на южной и восточной окраинах Белграда. Но потом штурм несколько замедлился в связи с тем, что пришлось перебросить часть сил для отражения ударов 20-тысячной группировки противника, окруженной юго-восточнее Белграда и пытавшейся пробиться к нему. 19 октября эта группировка врага прекратила свое существование.

Высвободившиеся советские и югославские войска были направлены на разгром немцев в Белграде. Выполняя просьбу И. Б. Тито дать частям НОАЮ возможность первым войти в город, поддержав их действиями советских войск, прежде всего танковых, наступавших опережавшими темпами и уже готовых к штурму Белграда, советское командование согласилось разместить на танках десанты бойцов НОАЮ. К исходу 20 октября они взяли последнюю цитадель противника в столице — старинную крепость Калемегдан.

С утратой Белграда нарушилась основная коммуникационная линия Салоники—Белград, которой пользовался противник при отводе своих войск с юга Балкан. Это обстоятельство вынудило германское командование отводить свои войска по менее удобным дорогам, проходившим в центральных гористых районах Югославии, где к тому же действовали основные партизанские силы Народно-освободительной армии Югославии.

С освобождением столицы Югославии завершилась Белградская наступательная операция. В ходе ее была разгромлена армейская группа «Сербия» и нанесено поражение ряду соединений группы армий «Ф». В результате операции фронт противника был отодвинут на 200 км к западу, освобождена восточная половина Сербии и перерезана транспортная артерия противника Салоники – Белград. Одновременно создались благоприятные условия для советских войск, наступавших на будапештском направлении. Ставка ВГК могла теперь использовать силы 3-го Украинского фронта для разгрома противника в Венгрии.

С овладением Белградом войскам фронта, согласно указаниям Ставки, было приказано закрепиться на рубеже Белград, Баточина, Парачин, Княжевец и в глубь Югославии не продвигаться. Части Народно-освободительной армии Югославии, значительно пополненные вооружением и военными материалами, переданными ей советским правительством, к концу октября вышли на рубеж реки Дрины (100 км западнее Белграда).

В этой операции обе стороны понесли немалые потери: противник – до 45 тыс. убитыми, пленными и ранеными; безвозвратные потери советских войск составили 4350 человек, санитарные – 14 488, потери танков и САУ — 53, орудий и минометов — 184, самолетов — 66.

Была учреждена медаль «За освобождение Белграда». Двадцати частям и соединениям Красной Армии было присвоено почетное наименование «Белградских». Ордена и медали СССР получили 800 бойцов и командиров НОАЮ, более 2 тыс. советских солдат и офицеров были награждены югославскими орденами и медалями.

* Банат — историческая область в Юго-Восточной Европе, расположенная между Трансильванскими Альпами на востоке, реке Тиса на западе, реке Муреш — на севере и река Дунай — на юге. Западная часть Баната входит в состав Воеводины (Югославия), восточная принадлежит Румынии.

http://www.biograph-soldat.ru/OPER/ARTICLES/031-belgrad.htm

[L'autre]

Необычное письмо с фронта, попавшее в Одессу сразу после её освобождения 10 апреля 1944 года, отличалось от солдатских треугольников, и доставил его в один из уцелевших домов на Ближних Мельницах не почтальон. Принесла его на следующий день рано утром маленькая девочка. Она протянула удивлённому хозяину гильзу от снаряда и сообщила, что внутри находится записка от его сына.

Из-за оккупации Одессы румынами 16 октября 1941 года прервалась почтовая связь, и жители города ничего не знали о своих родных и близких. С самого начала войны не было никаких сведений о судьбе сына, учившегося в Харьковском авиационном училище, и у жителя Ближних Мельниц Горелика Иллариона Захаровича.

Его мальчик мечтал о профессии лётчика с детства, посещая занятия в авиамодельном кружке при школе. За победу на конкурсе моделей он получил свою первую награду – готовальню и хранил её всю жизнь. В 1940 году Женя Горелик после безуспешных уговоров родителей выбрать другую специальность уехал вместе с другом в Харьков поступать в училище.

После начала войны он сдал экстерном экзамены за второй курс, выполнив лётную программу за 17 дней, и отправился воевать. В августе 1941 года, когда началась оборона Одессы, Женя уже совершал боевые вылеты. За семь месяцев он двадцать два раза из двадцати шести вылетал ночью. Его наградили за отвагу орденом Красной Звезды и присвоили звание старшины, но родные ничего об этом не знали.

В марте 1942 года Женя Горелик, находясь в Астрахани в запасном полку, попал на гауптвахту за отказ остричь свою шевелюру, но уже на следующий день он, как лётчик с «ночным опытом», уезжал осваивать новые самолёты на подмосковный аэродром «Чкаловское». Юный штурман ничего не знал о своих родителях, но слышал о зверствах фашистов на оккупированных территориях и очень переживал. Иногда при полетах вблизи Одессы у него появлялось желание сбросить весточку о себе в гильзе от снаряда.

Его родители тоже тревожились за судьбу сына, видя, как обесценилась человеческая жизнь во время войны, ждали хоть какого-нибудь известия, надеясь на чудо. 26 марта 1944 года началась наступательная операция войск 3-го Украинского фронта по освобождению городов Николаева и Одессы, и уже 10 апреля они полностью освободили город у моря. В этот день командир дивизии вызвал штурмана Горелика и дал задание уничтожить в румынском порту Констанца крупнотоннажный фашистский танкер, и если останутся боеприпасы - отбомбить фашистский аэродром под Измаилом.

Женя попросил у командира разрешения пролететь на обратном пути над своим родным городом, и полковник позволил «действовать после выполнения задания согласно обстоятельствам». При подлёте к Констанце лётчики увидели, что погода неблагоприятна – низкая облачность, но, переговорив с командиром, решили атаковать танкер. Из двадцати семи бомбардировщиков только самолёт Евгения Горелика прорвался на цель. Боевое задание штурман выполнил с ювелирной точностью: первым заходом было уничтожено нефтеналивное судно, вторым – склад боеприпасов на железнодорожных путях причала. Взрывы были такой силы, что самолёт отбросило воздушной волной. Евгения не зря называли «ювелирным бомбометателем».

К району Ближних Мельниц в Одессе, где на улице Советской находился дом Горелика, подлетели, когда уже начало светать. Сделав круг над родным жилищем, Женя, привязав парашютик из красного лоскутка к гильзе с письмом, сбросил её прямо над крышей своего дома. Это первое письмо в освобождённую Одессу может и не нашло бы своего адресата, да на красный парашютик обратила внимание девочка и подняла необычное послание.

Мама девочки испугалась, подумав, что это мина, но красноармеец, проходивший мимо, успокоил их и, достав из гильзы письмо Евгения Горелика, прочитал его вслух: «Дорогой товарищ!!! Убедительно прошу передать записочку по адресу. Родные обо мне не знают с 1940 года, это будет для них большой радостью». Улица Советская, указанная в записке, находилась рядом, и девочка, не теряя времени, побежала искать дом под номером 55. Письмо, чудесным образом прилетевшее с попутным ветром, несказанно обрадовало родителей Жени.

Счастливые родители снова и снова перечитывали фронтовую весточку, доставленную без почты, бесконечно радуясь, что их любимый сыночек жив и здоров: «Здравствуйте родненькие Мамуся и Папуся!!! Это письмо я сбросил с самолёта на котором летел ночью 11 апреля 1944 г. Мамуся, я жив, здоров, нахожусь на фронте. Если только письмо дойдёт до вас, то немедленно отвечайте мне по адресу… Привет всем родным и знакомым. Оставайтесь здоровенькими. Целую крепко, крепко ваш сын Женя».



Вскоре штурману дальней авиации Горелику дали отпуск на пятнадцать суток за успешное выполнение боевого задания, и, встретившись с родителями, он узнал, как попало к ним его письмо после освобождения Одессы. До последних дней войны отважно сражался одессит, уничтожая вражеские цели с уникальной точностью: он спасал югославских партизан, освобождал свою родину и страны Европы от фашистской нечисти. 29 июня 1945 года Евгению Илларионовичу Горелику было присвоено звание Героя Советского Союза.

[L'autre]

Командование гарнизона оккупированной Одессы докладывало 12 декабря 1941 года в Берлин: «Настроение населения крайне враждебно. Повсюду говорят, что... советские войска перешли в крупное контрнаступление по всему фронту... Распространены выдержки из последнего выступления Сталина, В последнее время широко распространяется среди населения убеждение в том, что советская власть здесь будет скоро восстановлена... Партизаны зачастую как днем, так и ночью появляются в городе. Используя уличные баррикады, разрушенные здания и обломки автомашин, они внезапно нападают на учреждения местных властей, высокопоставленных лиц, чинов полиции и солдат...»

Агенты тайной полиции доносили: «Организация Бадаева связана системой катакомб, протянувшихся на десятки километров, с другими организациями... Разведчики Бадаева находятся как в городе, так и в области... Ущерб, нанесенный нам организацией Бадаева, не поддается учету... Партизаны-катакомбисты представляют собой невидимую коммунистическую армию на оставленных территориях... Они активно действуют в целях выполнения заданий, с которыми оставлены...»

[L'autre]

Одесса

...Утром, когда мы подъехали к причалам, моряки уже начали выгрузку. Борт теплохода был черен от морских бушлатов. Моряки с гранатами у пояса, с полуавтоматическими винтовками через плечо, с пулеметами, дисками, иногда с пулеметными лептами, в бушлатах и в касках молча спускались по трапам. Кое-где среди этого вооружения вдруг бросались в глаза сунутая под мышку гитара или повешенный на плечо баян.

Халип закричал и начал кому-то махать пилоткой. Среди людей, находившихся там на борту, оказались кинооператоры Коган и Трояновский.

Моряки построились на причалах и двинулись в город. Это зрелище идущих через город моряков напоминало мне гражданскую войну — такую, какой она была по моим представлениям.

Из разговора на причалах я понял, что положение настолько тяжелое, что моряков через два или три часа уже бросят на фронт. И сейчас главной заботой было как можно быстрей переобмундировать их. Хотя их черные бушлаты производили заметное моральное впечатление на противника, но в смысле демаскировки они были, конечно, безумием.

Мы поднялись в город. В одно из зданий уже втягивалась рота моряков. Там, внутри, ее должны были переобмундировать. Другие моряки в ожидании толпились на улице. Из домов выбегали женщины, были и слезы и поцелуи. Какой-то морячок отпрашивался у командира сбегать домой, говоря, что он живет на соседней улице. Но тем временем уже действовала «одесская почта» и, пока он отпросился, его мать уже прибежала сюда и целовала его посреди улицы. Все это было очень трогательно. Моряки, как это всегда бывает с мужчинами, когда они собираются толпой и когда у них свободная минутка, возились с детьми, Цацкались с ними, поднимали их на руки. Играла гармошка, и кто-то плясал «Яблочко», и все, став в круг, подпевали. И надо всем этим было чувство, что через два часа эти моряки, только что сошедшие с теплохода, уйдут в бой.

Они приехали спасать Одессу — это было написано на их лицах. Они хотели быть героями, и женщины верили в то, что они будут героями, и от этого на улице было, такое нервное, скоротечное, щемящее душу веселье.

Мы подвезли Трояновского и Когана в штаб и устроили в своей комнате, а сами поехали в Январские мастерские, где ремонтировались танки.

Основное оборудование, как и на других одесских предприятиях, было эвакуировано, но довольно много рабочих осталось. В большинстве это были старики, коренные одесситы, не желавшие до конца расставаться со своей Одессой. В цехах оставалось кое-какое оборудование — старые горны, маленькие паровые молоты, старые станки в механических цехах.

Мы обошли цехи вместе с начальником производства. Рабочей силы не хватало, и танки чинили все вместе — и рабочие, и танковые экипажи, два-три дня назад вышедшие из боя. Танки в основном были БТ-5 и БТ-7. У них, как обнаружилось на этой войне, была слишком легко пробиваемая броня, и в мастерских решили, раз чинить, так чинить, и наклепывали на башни танков дополнительные листы брони. Это несколько утяжеляло танки, не соответствовало техническим расчетам, но в бою, как говорили, оправдывало себя.

Цехи были старые, прокопченные и напоминали мне цехи заводов «Универсаль» и «Двигатель революции» в Саратове, где я когда-то проходил практику мальчишкой. Люди в цехах работали по несколько суток подряд, не выходя. Рабочее время определялось не количеством часов и не числом бессонных ночей, а единственно тем, когда будет готов танк: «Вот как кончим, так и пойду спать».

Мы познакомились с гремя братьями, стариками Зайцевыми. Они работали здесь, в мастерских, с 1899 года. И каждому из них было уже за шестьдесят. Это были крепко сколоченные угрюмые люди с сильными руками, изборожденными трещинами. Халип снял их втроем.

Не обошлось без глупостей. К нам привязался военный уполномоченный; пристал, что БТ-7 снимать можно, а танк Т-26 нельзя. Этот старый танк представлялся ему чуть ли не секретной машиной последней конструкции. Напрасно я пытался ему объяснить, что этому танку уже много лет, что множество таких разбитых танков Т-26 осталось на территории, занятой немцами. Ничто не действовало, и он мешал Халипу снимать. Разозлившись, я поговорил с ним на басах, и оказалось, что это нужно было сделать с самого начала. Он сразу стал обходителен, завел меня в заводскую контору и стал мне плести какую-то длинную кляузу насчет начальника цеха и еще кого-то, что кто-то там соответствует, а кто-то не соответствует, и так далее и тому подобное. Чувствовалось, что этот нудный человек даже сейчас здесь, на заводе, где люди не спали ночей и работали как дай бог всем, все-таки ухитрялся держать в памяти какие-то старые препирательства и клевету мирного времени. Я отвязался от него, и мы уехали.

С завода мы решили заехать в госпиталь, где, как нам говорили, лежал татарин — подполковник, командир балашовского полка. Оставив машину у госпитального двора, мы вошли внутрь. У въезда во двор в больших воротах было прорезано окошечко, через которое выдавали пропуска. Перед воротами толпилось много народу. В Одессе одни части формировались, а другие пополнялись за счет местного населения, и родственники узнавали о том, что ранен муж или брат, обычно в тот же день, когда это происходило, или, в крайнем случае, на следующий день. Фронт был так близко, что раненых привозили в Одессу через час-два после ранения. Словом, все было так наглядно, как нигде.

Шли жестокие бои. Во двор один за другим въезжали грузовики; их разгружали и тут же нагружали ранеными, которых надо было эвакуировать дальше морем. В ожидании погрузки на госпитальном дворе, в скверике, лежали носилки с ранеными.

Мы долго искали подполковника по разным палатам. Всюду было битком набито. Сестры и санитары сбивались с ног. Все койки до одной были заняты, и между ними на полу лежали тюфяки или носилки. Каждый метр в госпитале был накрыт чем-то белым, на чем стонали, а иногда кричали.

Подполковника так и не нашли. Его уже эвакуировали.

[Октябрина]

27 октября 1944 года
Войска 4-го Украинского фронта освободили Ужгород.

Когда же освободили Украину?
«Киевский ТелеграфЪ» 11 - 17 ноября 2005 №45 (287)
Ярослав БРАНЬКО (Винница)

Год назад, 28 октября, страна отметила 60-летие полного освобождения всей территории Украины от фашистских захватчиков. Выступая на торжественном собрании, посвященном этому знаменательному событию, тогдашний президент Украины Леонид Кучма сказал: "В результате Карпатско-Ужгородской операции 28 октября 1944 года была освобождена от фашистов вся территория Украины". И далее: "В истории Великой Отечественной войны остается много "белых пятен". К большому сожалению, таким "белым пятном" осталась и сама дата полного освобождения украинских земель. Что ж, расскажем об этом детально…

В 1944 году Закарпатская Украина входила в состав Чехословакии. Вот что сообщало Советское информбюро 29 октября 1944 года: "На территории Чехословакии, южнее города Ужгород, наши войска в результате упорных боев овладели городом и крупным железнодорожным узлом Чоп". Далее в сводке приводились подробности: "Противник усилил свои потрепанные соединения свежими силами, бросив на этот участок 8-ю легкопехотную дивизию, танковые и другие специальные части. Город Чоп является важным железнодорожным узлом Чехословакии. Отсюда расходятся магистрали в Трансильванию, Советский Союз, в Венгрию и центральные районы Чехословакии. Пленные показывают, что немецкие и венгерские войска получили приказ: во что бы то ни стало удержать город Чоп в своих руках. Наши войска стремительным ударом вклинились в оборону противника и завязали бои на улицах города. Немцы и венгры засели в каменных домах и прицельным огнем с чердаков и из подвалов пытались сдержать натиск наших частей. Советские бойцы, действуя небольшими штурмовыми группами, врывались в здания, гранатами и штыками уничтожали вражеские пулеметные точки и снайперов. Бой длился в течение всего дня. Наши войска расчленили гарнизон противника на несколько групп, окружили, и в результате ожесточенных схваток ликвидировали его. К вечеру город и железнодорожный узел Чоп был полностью освобожден от немецких захватчиков. На улицах города остались сотни вражеских трупов. Захвачено 35 орудий, 53 миномета, 87 пулеметов, склады с боеприпасами и различным военным имуществом…"

Но как написано в энциклопедическом издании "История городов и сел Украины. Закарпатская область": "28 октября 1944 года советские войска подошли к Чопу. Вследствие ожесточенного боя, который продолжался целый день, 28 октября войска 17-го гвардейского стрелкового корпуса, 237, 8 и 138 стрелковых дивизий освободили Чоп, но скоро фашистские войска перешли в контрнаступление. Отдельные районы Чопа несколько раз переходили из рук в руки. Окончательно Чоп был освобожден лишь 23 ноября 1944 года". Вот что впоследствии вспоминал об этих событиях Антон Иосифович Гастилович, бывший командующий 17-м гвардейским стрелковым корпусом во время первого освобождения Чопа и командующий 18-й армией при вторичном освобождении города: "Из Мукачево и Берегово корпус продолжал преследование противника и вечером 28 октября после упорных боев овладел крупным железнодорожным узлом Чоп. Здесь меня ждала первая военная неудача. Чоп по-украински — затычка в бочке, пробка — и действительно, он явился пробкой, которая закупорила дальнейшее наступление. Началось с того, что ночью, едва Совинформбюро успело сообщить о взятии Чопа, противник контратаковал наши войска и отбросил их на 1—1,5 км. Взять Чоп ни в эту ночь, ни в последующие дни не удавалось. Да и не удивительно. Как потом оказалось, все армии нашего фронта были остановлены на заблаговременно подготовленном и занятом резервами противника рубеже Станчин, Собранцы, Чоп — и задержались на нем довольно долго, готовясь к прорыву". Эти факты освобождения и оставления Чопа подтверждают и другие участники боев за Карпаты, в частности маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко в своей книге "Через Карпаты". Но почему-то Советское информбюро сообщило об освобождении Чопа только в оперативной сводке за 29 октября 1944 года и более к этой теме не возвращалось почти месяц, умалчивая о фактах отступления Красной Армии. Так, только в официальной оперативной сводке Советского Информбюро за 23 ноября 1944 года сказано, что "город и железнодорожный узел Чоп, переходивший из рук в руки, вновь занят нашими войсками. В ходе боев севернее и северо-западнее Чопа наши войска взяли в плен 3000 немецких и венгерских солдат и офицеров".

Далее сказано: "В Чехословакии, севернее и северо-западнее города Чоп, наши войска вели наступательные бои. Немцы пытались остановить продвижение советских частей в глубине своего оборонительного пояса. Они заранее создали на этом участке сильно укрепленные узлы сопротивления. Каменные строения прифронтовых сел гитлеровцы превратили в дзоты. В нижних этажах зданий установлены орудия, а на чердаках — пулеметы. После того как в обороне противника была пробита брешь, наши подвижные отряды устремились вперед, обошли вражеские опорные пункты и окружили их. Советские бойцы со всех сторон атаковали немцев и после упорного боя принудили их сложить оружие и сдаться в плен. Развивая успех, наши войска продвинулись вперед…"

В оперативных сообщениях Совинформбюро за 24-25 ноября 1944 года еще сообщалось о боях северо-западнее и западнее города Чоп. Поэтому окончательное освобождение Закарпатья состоялось, видимо, 25—26 ноября 1944 года, во время осуществления Будапештской наступательной операции. Ответ на этот вопрос должны дать историки, после чего необходимо узаконить новую дату полного освобождения Украины от фашистских завоевателей в 1944 году. А пока сложилась курьезная ситуация: когда 28 октября прошлого года вся Украина праздновала 60-летие освобождения Украины, многие жители Закарпатья знали, что полное освобождение их земли завершилось почти на месяц позже. Когда я рассказал об этом своим знакомым историкам, некоторые из них говорили: "А какое это имеет значение?" Но ведь настоящая история — это не собрание анекдотов и мифов, а изложение точных дат и событий. Кроме того, окончательные бои в Закарпатье были очень тяжелыми. Но наши историки этот период совсем замалчивают. Эти бои не обошлись без больших жертв. И промолчать о геройстве мы не имеем права, ибо это будет забвением памяти павших!

Каждое событие в истории имеет свое конкретное время и место. Действительно, 28 октября 1944 года оккупанты оставили последний населенный пункт территории Украинской Советской Социалистической Республики в ее довоенных границах — станцию Лавочна Дрогобычской области. По этому случаю 14 ноября 1944 года в Киеве даже состоялось торжественное заседание центральных партийных, советских и общественных организаций Украинской ССР. Во всех официальных советских (и постсоветских) изданиях с тех пор сообщается просто: "28 октября 1944 года советские войска завершили освобождение Закарпатской Украины". Но до полного освобождения территории Украины в ее нынешних границах было еще далеко, ведь Закарпатье (территориально принадлежавшее Чехословакии) официально вошло в состав Украинской ССР только в июне 1945 года. Так что, если речь идет об освобождении Советской Украины, - все правильно, а если мы говорим о полном освобождении Украины в ее нынешних границах, следует признать, что сие событие произошло в ходе кровопролитных боев, и с большими потерями только в конце ноября 1944 года. Нужно не только признать сей факт, но и соответственным образом внести поправки в синопсис украинской военной истории.

http://www.telegrafua.com/287/history/5015/

[Фрезер]

Никогда не видел, чтобы военную тему девушки вели ))

[турандот]

Все дальше, все глубже в историю уходит Великая Отечественная война.
Песни, написанные в годы сражений, передают теперь по радио в программах, именуемых "Песни наших отцов ". Но вот появилась новая песня - воспоминание о войне. Ее написали для кинокартины "Тишина" поэт Михаил Матусовский и композитор Вениамин.Баснер А люди, не слышавшие никогда грома орудий, родившиеся после 1945-го, приняли эту песню как свою, как песню сыновей. Ну , конечно , отцы - ветераны тоже полюбили , но мне важно отметить , что юное поколения подняло песню , казалось бы совсем не похожую на " модные шлягеры ", на песни , которые - стоят они этого или не стоят - называют "современными ".


Как объяснить всенародный успех этой песни ? Я думаю, что, зазвучав впервые накануне двадцатилетия Победы, песня ответила на вновь всколыхнувшийся интерес к героическому прошлому. В общественной жизни . как в океане . есть свои приливы и отливы .


Песню "На безымянной высоте" принес прилив.
Приникая к сюжету фильма "Тишина ", песня, однако, могла быть совершенной самостоятельной : задача ее в картине - показать близость двух фронтовых друзей, напомнить о погибших товарищах. Поэт нарисовал в этой песне картину, достоверно передающую боевую обстановку, рассказывал эпизод, который мог бы показаться придуманным - мало ли было на пути от Бреста до Волги и от Волги до Эльбы безымянных высот, тяжелых сражений и потерь.


Но поиск , проведенный редакцией газеты "Советская Сибирь", подтвердил , что в основу песни "На безымянной высоте" положена действительная история, что в Новосибирске помнят имена всех "восемнадцати ребят ", что, как ни много безымянных высот, но в песне речь шла об одной - о высоте, которая находится у поселка Рубеженка, Куйбышевского района, Калужской области. Какой же боевой эпизод стал основой песни "На безымянной высоте" ? Безымянная находилась в полосе наступления 139-ой стрелковой дивизии, там, впереди, в руках врага. Эта высота была господствующей, ее взятие могло резко изменить в нашу пользу положение на этом участке фронта.

В августе 1943 года в дивизию прибыло пополнение - сибиряки - добровольцы, новосибирские рабочие. Боевая группа, состоящая из сибиряков, коммунистов, под командованием младшего лейтенанта Евгения Порошина должна была произвести смелую операцию - пройти в ночь на 14 сентября в тыл противника и захватить высоту Безымянную. Радиопозывным этой группы смельчаков было слово "Луна".
"Луна" сообщила командованию , что высота занята . Дальше события разворачивались трагически . Обнаруженные врагом сибиряки были со всех сторон окружены во много раз превосходящими силами противника . Восемнадцать приняли бой против двухсот !! В песне поется : "Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят" Лишь в этой цифре поэт не был предельно точен. Увы, только двое, всего лишь двое остались в живых - сержант Константин Власов и рядовой Герасим Лапин. Раненые и контуженные, они чудом спаслись - Власов попал в плен, оттуда бежал к партизанам ; Лапин был найден нашими наступающими бойцами среди трупов - пришел в себя, оправился от ран и вновь воевал в составе 139-ой дивизии.

Итак, я назвал три фамилии из восемнадцати ребят - командира и двух оставшихся в живых. Но в Новосибирске помнят все имена, и я считаю своим долгом их перечислить :

Николай Даниленко
Дмитрий Ярута
Емельян Белоконов
Петр Панин
Дмитрий Шляхов
Роман Закомолдин
Николай Галенкин
Тимофей Касабиев
Гавриил Воробьев
Александр Артамонов
Дмитрий Липовицер
Борис Кигель
Даниил Денисов
Петр Романов
Иван Куликов

Из восемнадцати героев Безымянной девять работали да фронта на заводе "Сибсельмаш".
Как цех завода, детища первых пятилеток, дымилась в сентябрьскую ночь высота Безымянная.
Плечом к плечу, вкруговую стояли сибирские рабочие, бились до последнего патрона, до последней гранаты. Бывший редактор газеты Николай Чайка рассказывает на страницах " Советской Сибири " : " Сентябрьским утром 1943 года по долгу фронтового журналиста одним из первых с наступающими колоннами попал на Безымянную высоту у незнакомого поселка Рубеженка.
Трудно найти слова, чтобы предать то, что я увидел. Даже в позах шестнадцати уже мертвых героев сохранилась напряженность боя, его ярость. С гранатой, зажатой в руке, с указательным пальцем на спусковом крючке автомата, в лужах собственной и вражеской крови лежали тела героев. Вся высота была буквально завалена осколками, стреляными гильзами, пустыми дисками, касками "

Михаил Матусовский находился на том участке фронта, где совершили свой подвиг восемнадцать сибиряков. Тогда же он написал поэму " Безымянная высота ". Но поэма оказалась лишь записью, наброском песни, родившийся через двадцать лет.
Вероятно, невозможно было вместить в песню упоминание о том, что герои Безымянной высоты были сибиряками. Жаль, потому что в песнях и легендах еще мало сказано о великом подвиге сибирских добровольцев, проявивших легендарное мужество и отвагу. На высоте Безымянной в 1996 году становили памятник. На камне - строфы песни.
Однополчанин восемнадцати подполковник В. Плотников опубликовал документальную повесть о героях Безымянной. А поэт Михаил Матусовский приписал еще одну строфу к своей песне :

На склонах обагренной Волги,
На берегах Москвы- реки
В своих дубленых полушубках
Стояли вы, сибиряки.

Да будет не забыт ваш подвиг,
Как не забыты будут те -
У незнакомого поселка,
На безымянной высоте. .

[турандот]

Никогда не видел, чтобы военную тему девушки вели ))

Люди!
Помните!
Через века, через года –
Помните!
В горле сдержите стоны,
Горькие стоны.
Памяти павших будьте достойны!
Вечно достойны!
Люди!
Покуда сердца стучатся,
Помните!
Какою ценой завоёвано счастье –
Пожалуйста, помните!
Люди Земли!
Мечту пронесите через года
И жизнью наполните!
Но о тех, кто уже не придёт никогда,
Заклинаю, помните!!!

[турандот]

С чего начинается память?
С берёз?
С речного песочка?
С дождя на пороге?
А если с убийства!
А если со слёз!
А если с воздушной тревоги!
А если с визжащей пилы в облаках,
Со взрослых в пыли распростёртых!
А если с недетского знания – как
Живое становится мёртвым?
И в пять, и в пятнадцать,
И в двадцать пять лет
Войной начинается память.
(К.Симонов)

[АлександрАнатоль]

Есть ли у кого-то информация о батальонах народного ополчения под Люстдорфом - Сухим Лиманомв августе-октябре 1941 года?
спасибо

[victor.odessa]

Есть ли у кого-то информация о батальонах народного ополчения под Люстдорфом в августе-октябре 1941 года?
спасибо

Подойдите на Пироговскую в музей КОдВО к директору Царихину Н

[L'autre]

НА ДНЕПРЕ

Гребли усталые гребцы,
кругом была беда…
Черным-черна, как антрацит,
днепровская вода.

И вдруг ударило. И вдруг
уже водой несло
из чьих-то вмиг ослабших рук
упавшее весло.

И ветер этой ночью жёг
ударами хлыста.
Но берег, вечером чужой,
наутро нашим стал.

И красный флаг на берег наш
сапёр тогда вкопал,
а я вошёл в пустой блиндаж,
качнулся и упал.

Кругом шумели голоса,
но был мой сон глубок.
Я спал огромных три часа
и выспался, как бог.

Осенний день, холодный день
маячил впереди…
Я затянул тогда ремень,
винтовку зарядил.

А над рекой безмолвно стыл
свинцовый небосвод…
Здесь был уже глубокий тыл,
и я ушёл вперёд.

М. Соболь

[Agnessa]

СЕМЕН ГУДЗЕНКО
ПЕРЕД АТАКОЙ
Когда на смерть идут,- поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв - и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним идет охота.
Ракеты просит небосвод
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв - и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь
чужую.
1942

[Октябрина]

В.Пикуль
Марш мертвых команд

– Кто посмел толковать о суше?
Забудьте думать и не горюйте.
Номер приказа... Секретно... Слушай...
Всем, всем, всем, кто похоронен на грунте:

"Товарищи матросы, старшины, офицеры.
В годовщину славной ПОБЕДЫ нашей
Флагман разрешает раздраить двери
И распахнуть горловины настежь.
Рыб и чудовищ морской пучины
Через пробоины гнать косяком,
Бушлаты заштопать нитями тины,
Бляхи надраить золотым песком.
Ровно в полночь с ударом четвертым
Склянок флотских, мои друзья,
Всплывать на поверхность, равняясь побортно.
Парадом командовать буду я".

И, как приказано, – в полночь,
Мы поручни трапов на ощупь хватали,
Тонули мы молча, падали молча
И молча всплывали, всплывали, всплывали...

В хлябях соленых, запрокинув головы,
Распластав руки и открыв рты,
Мы всплывали со стометровой,
А может, и более – темноты.

Горнисты вскинули к звездам горны
И затрубили, не видя звезд:
Началась ПЕРЕКЛИЧКА – сквозь штормы –
С норда на зюйд и с веста на ост:
– Тральщик "Запал"? – разорвало миной...
– Гвардейцы с канлодки "14-БиМС"?..
– А вы с миноносца "Орлиный"?
Сгорели... – танкер "Антифашист"?
– Подлодка "Э-С"? – не вернулась на базу...
– Лидер "Заря"? – попаданье в машину...
А нас лишь двое... и без приказа
Мы смерти своей не откроем причину.

От страха присело небо,
И в ужасе ветер пал,
Когда на высокий гребень
Поднялся наш адмирал:
В парадном во всем, спокойный
Явился из пенной воды,
Вцепились в его погоны
По три колючих звезды.
Пояс, когда-то лаковой, –
В кораллах морских лугов,
На кортике – в дар от раковин
По нескольку жемчугов.
За ним адъютанты тяжко
Идут по водным ухабам –
Шевелятся на фуражках
Живые эмблемы крабов...

Проходим мы морем Баренца,
И Черным, и Белым, и Балтикой.
Нам никогда не состариться,
Никогда нам не замерзнуть в Арктике.

Поднявшись над палубной кровлей,
Мы, год уж который подряд,
На волнах, пропитанных кровью,
Проводим привычный парад.

Отбой... Вновь уходим в глубины:
Отсеки телами запрудив,
Ложимся опять под турбины
И падаем возле орудий.

Но, если внукам придется с врагом
Сойтись в решающей мести,
Ждите нас – мы снова всплывем,
Но уже с кораблями вместе.

Мы были когда-то, нас нет.
Мы будем, мы будем, МЫ ЕСТЬ.

[Agnessa]

Из дневника Адриана Оржеховского
4 ноября 1941 года, Одесса
После чтения стихов Надсона грустно-грустно стало на душе, а после пережитого впечатление сегодняшнего дня стало просто невыносимо, попросту жить не хочется. В такое время, в такие дни жить, нужно быть только философом как никогда. Но это легко сказать, но исполнить не по силам. Видишь всюду буквально на каждом шагу одни людские страдания, которым нет имени, названия, а быть философом значит быть равнодушным ко всему окружающему, быть глухим, немым и слепым.
Сегодня в 11ч утра, я пошёл на кладбище в церковь с одной знакомой еврейкой замужем за русским, чтобы попытать счастья получить венчальное свидетельство и тем спасти её. По грязной с лужами дороге длинной вереницей плелись выпущенные из тюрем евреи. Огромное большинство из них были старики и старухи. Они еле плелись, вид их был ужасен, многие из них были буквально древние, слепые калеки, некоторые с огромными синяками под глазами. Пять человек несли на носилках не то уже умершего, не то больного. Какая-то старуха лежала скорчившись мёртвой. Другая лежала на мокрой земле и лишь едва шевелила руками. Толпы молча проходили мимо нея, по возможности спеша поскорее и подальше уйти от места ужаса и невероятных страданий. Но как и чем ей помочь? И я молча прошёл мимо нея и она осталась лежать и ждать помощи только от одной смерти, только она одна сжалится над ней. А по дороге всё мчатся военные грузовики, партии солдат, десятки всадников, автомобили с высшими чинами, и все они, эти мученики с узлами бесконечной вереницей плетущихся и жмущихся к заборам и домам.
Сегодня оказался праздник Казанской Божьей Матери. Хотя мы пришли уже к концу обедни, но народу было полно в церкви. Не ирония ли всё это моление людей? Не лицемерие ли их? Подходят и спрашивают свечи. Ставят их, крестятся, а тут же мимо ворот проходят тысячи и тысячи голодных, оборванных в грязи и нами, православными, обворованные.
Дело, за которым мы пришли, отложено до завтра. Пришёл домой и здесь застал ад и слёзы. Какой-то комендант занимает против нашей квартиры все комнаты, и выбрасывает женщину с ребёнком. Пришедшие вчера из тюрьмы вновь устраиваются и приходя в свои прежние комнаты с выбитыми стёклами и начинается переноска мебели, крик, ссора, т. к. прежде одна другой дарили мебель, а теперь приходится отнимать их. Бедные дети голодные и продрогшие кричат, но топить печку напрасно, т.к. ни одного стекла в окне нет. Одна жуть, да и только.
11 часов ночи. Выстрелы не прекращаются. Часы тихо нарушают в комнате тишину, лампа коптит. Тося только что прилегла на кровать и дремлет, а я вот пишу эти несвязные печальные строки, чтобы хоть ими разогнать тоску моей души и успокоить себя. В продолжении целого дня и сейчас передо мною, как в кино представляется картина сегодняшнего дня, но гвоздь этого всего умирающая древняя старуха, может быть до сих пор лежащая там на дороге, одинокая, беспомощная среди мрака холодной ночи.
«Живые сливаются с мёртвыми, при посредстве изменения видов.
Как жалок род человеческий!
О! Люди, из какой борьбы и стонов вы родились!
Я рыдал, проливал слёзы, наблюдая непрерывную жизнь».

[АлександрАнатоль]

Всех с красным (7 ноября) днем календаря
Вечно актуальный стих Михила Васильевича Исаковского
25 ОКТЯБРЯ 1917 ГОДА

Я снова думал, в памяти храня
Страницы жизни своего народа,
Что мир не знал еще такого дня,
Как этот день — семнадцатого года.

Он был и есть начало всех начал,
И мы тому свидетели живые,
Что в этот день народ наш повстречал
Судьбу свою великую впервые;

Впервые люди силу обрели
И разогнули спины трудовые,
И бывший раб — хозяином земли
Стал в этот день за все века впервые;

И в первый раз, развеяв злой туман,
На безграничной необъятной шири
Взошла звезда рабочих и крестьян —
Пока еще единственная в мире...

Все, что сбылось иль, может, не сбылось,
Но сбудется, исполнится, настанет!—
Все в этот день октябрьский началось
Под гром боев народного восстанья.

И пусть он шел в пороховом дыму,—
Он — самый светлый, самый незабвенный.
Он — праздник наш. И равного ему
И нет и не было во всей вселенной.

Сияет нам его высокий свет —
Свет мира, созидания и братства.
И никогда он не погаснет, нет,
Он только ярче будет разгораться!