Любимые стихи

[Iru5ya]

Быть женщиной...

Будь осторожен - не дай женщине заплакать,
потому что Бог считает её слёзы!
Женщина произошла из ребра мужчины.
Не из ноги, чтобы быть униженной.
Не из головы, чтобы превосходить.
Но из бока, чтобы быть бок о бок с мужчиной,
чтобы быть равной с ним.
Из под руки, чтобы быть защищённой,
И со стороны сердца, чтобы быть любимой.

[Шарки]

Я встал ночью с постели... Мне показалось, что кто-то позвал меня по имени... там, за темным окном.
Я прижался лицом к стеклу, приник ухом, вперил взоры - и начал ждать.
Но там, за окном, только деревья шумели - однообразно и смутно - и сплошные, дымчатые тучи, хоть и двигались и менялись беспрестанно, оставались все те же да те же...
Ни звезды на небе, ни огонька на земле.
Скучно и томно там... как и здесь, в моем сердце.
Но вдруг где-то вдали возник жалобный звук и, постепенно усиливаясь и приближаясь, зазвенел человеческим голосом и, понижаясь и замирая, промчался мимо.
"Прощай! прощай! прощай!"- чудилось мне в его замираниях.
Ах! Это все мое прошедшее, все мое счастье, все, все, что я лелеял и любил, навсегда и безвозвратно прощалось со мною!
Я поклонился моей улетевшей жизни - и лег в постель, как в могилу.
Ах! кабы в могилу!

Иван Тургенев

[cote d'Ivoire]

Дней монотонности тонет в кругах
стрекот кузнечика. Только
запах не выветрен – и на лугах
розлито горечи тонко.

Чей, вездесущего, вечный каприз,
мёдом пропитанный, грустью,
сонно вбирающий грёзы и бриз,
медленно движимый к устью
времени речки, прогретой теплом,
с мягким названием Лето,
рядом был – вот уже где-то?..

Ветреной женщины словно, уход
ранит отсутствием полным
чувства ответного... Хочет и год
даться не памяти – волнам.

Мне не зачтётся? Зачтут. Ещё как.
Лето – представь! – на исходе.
Влага проступит на смуглых щеках
если – согласно погоде.

Вот бы, как раньше, на взводе куркам,
а не идущим от жертвы
слишком уверенным этим кругам,
ввериться... Тише вы, нервы!

Герман Пирогов

[Шарки]

ЧЕЛОВЕК, КАКИХ МНОГО

Иван Тургенев

Он вырос в доме старой тетки
Без всяких бед,
Боялся смерти да чахотки
В пятнадцать лет.

В семнадцать был он малым плотным
И по часам
Стал предаваться безотчетным
"Мечтам и снам".

Он слезы лил; добросердечно
Бранил толпу -
И проклинал бесчеловечно
Свою судьбу.

Потом, с душой своей прекрасной
Не совладев,
Он стал любить любовью страстной
Всех бледных дев.

Являлся горестным страдальцем,
Писал стишки...
И не дерзал коснуться пальцем
Ее руки.

Потом, любовь сменив на дружбу,
Он вдруг умолк...
И, присмирев, вступил на службу
В пехотный полк.

Потом женился на соседке,
Надел халат
И уподобился наседке -
Развел цыплят.

И долго жил темно и скупо -
Слыл добряком...
(И умер набожно и глупо
Перед попом.)

[avitaminoze]

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

[Hotice]

Первая встреча

Мы и не знали, что навстречу шли
Вдоль изгороди луга: я спускался
С холма и, как обычно, замечтался,
Когда заметил вдруг тебя. В пыли,
Пересеченной нашими следами
(Мой след огромен против твоего!),
Изобразилась, как на диаграмме,
Дробь - меньше двух, но больше одного.
И точкой отделил твой зонтик строгий
Десятые от целого. В итоге
Ты, кажется, забавное нашла...
Минута разговора протекла.
И ты пошла вперед по той дороге,
Где я прошел, а я - где ты прошла.

Перевод Григория Кружкова

[Шарки]

ЦВЕТОК

Иван Тургенев

Тебе случалось — в роще темной,
В траве весенней, молодой,
Найти цветок простой и скромный?
(Ты был один — в стране чужой.)

Он ждал тебя — в траве росистой
Он одиноко расцветал...
И для тебя свой запах чистый,
Свой первый запах сберегал.

И ты срываешь стебель зыбкой.
В петлицу бережной рукой
Вдеваешь, с медленной улыбкой,
Цветок, погубленный тобой.

И вот, идешь дорогой пыльной;
Кругом — всё поле сожжено,
Струится с неба жар обильный,
А твой цветок завял давно.

Он вырастал в тени спокойной,
Питался утренним дождем
И был заеден пылью знойной,
Спален полуденным лучом.

Так что ж? напрасно сожаленье!
Знать, он был создан для того,
Чтобы побыть одно мгновенье
В соседстве сердца твоего.

[Парусник]

***

Я нарисую твой портрет
Штрихами легкого безумства.
Твой бесподобный силуэт
Когда-то назовут искусством.

Я вылеплю тебя из снов
Под звуки медленного танца
И рифмою приятных слов
Заставлю нежно улыбаться.

Пройдут года, и пыль столетий
Покроет мир у ног твоих.
Останется лишь вдохновенье,
Что написало этот стих...

Дэнн Фенциклидин

[<VIKUSIK>]

Выпьем с горя. Дайте кружку.
И закусим… Где закуска?
Мне бы толстую подружку,
Чтобы я смотрелась узко!

Чтоб в любом приличном баре,
Чтобы на любой пирушке:
Впереди - красивый парень,
Рядом - толстая подружка!

Я ее бы не бросала,
Я бы с ней общалась мило,
Пирожком и круасаном
Каждый божий день кормила,

И про все былые ****
Честно-честно рассказала,
И жилетку - плащ-палатку
Окропила бы слезами…

Но вздыхаю обреченно:
"Выпьем с горя! Где же кружка?"
Я и есть для всех девчонок

Эта толстая подружка!

Сола Монова

[hellena]

Сокіл злітає у небо
До зірок наших надій
Іншого шляху нам не треба
Нехай він нестерпно важкий

Жовто-блакитний прапор
Тризуб - шлях до мети
У серці любов до країни
Крізь життя своє пронеси

Там, де барви життя розквітали
Збудували батьки наш край
За родину єдину вмирали
Ти сьогодні її не втрачай

Лелеки летять у вирій
Птахи - берегині моєї мети
Лети і ти до сонячного сяйва
До Рода нашого лети

Ми - біла смуга на чорній землі
Вогонь палає у наших серцях
Ми - світло у темряві, зорі в ночі
В скажений хрест останній цвях

Темрява лісу і місяця сяйво
Відчуєш ти у глибокому сні
Пращурів голос лунає у степу
Перемоги співає пісні

Україна... Золото Сонця торкнеться на мить
Україна... Чистого неба блакить

Я беру в долоні землю, що є чиста, як душа
Я кохаю тебе, ненько, вічна матінко моя
Відчуваю твої сльози, срібні сльози, як роса
Я благаю тебе, ненько, не згуби своє життя.

Nokturnal Mortum

[november_witch]

Елена Касьян
Ещё немного и забыть о лете...

Ещё немного – и забыть о лете,
Бумажным змеем выпустить из рук.
И жухнет лист, и мы уже не дети,
И нас не мамы будят поутру.

Приходит осень ровно на три такта,
И мы, конечно, знаем наперёд,
Что всё случится так-то или так-то,
Что поболит немного, и пройдёт.

И заострится зрение и чувство,
И можно снова видеть, уходя,
Как белый свет, отстиранный до хруста,
Глядится в окна, влажный от дождя.

И эта нежность, глупая, смешная,
Берёт за горло, как за рукоять,
И никогда уже не отпускает.
И только так и может удержать

[belka=)]

Не пускай меня на волю

Не пускай меня на волю,
Если пустишь, не вернусь,
Я найду и ветра в поле,
Коли ветром обернусь.
Когда звонницей раздолья
Встречу нервный, беглый дождь,
Не пускай меня на волю,
Если пустишь, не найдешь.
Загляни в меня, устоем
Не полна моя земля,
Не пускай меня на волю,
Моя воля, смерть моя.
Я умру для этих песен,
Перемытый в неба ситц,
Не пускай меня, я – бездна,
А для бездны нет границ.

Джон Ричардс

[Aqua Regia]

Это с каждым случится однажды,
Через год или два. Может век,
Постучится к вам в дверь очень важный,
Очень нужный, родной человек.

Он не спросит кто ДО был и сколько,
С кем спала, с кем делила кровать.
Будет рядом всегда и не только.
Будет верить, а главное ждать.

Он не спросит про трудный характер,
И менять не посмеет уже,
Все в одном: муж, любовник приятель.
Будет кофе варить в неглиже.

Он поймет красоту твоих мыслей,
И молчание ласковых глаз.
Он в тебе будет видеть весь смысл,
И обнимет сильней в этот раз.

Это все так нежданно приходит,
Будто в мире включается свет,
Человек тебя просто находит,
Даже в тридцать с копейками лет.


Оксана Чехалина

[Iru5ya]

Любовь, когда вдвоем всегда тепло,
Когда мы будущее вместе строим,
Когда мы говорим, нам повезло,
Когда мы миримся с тобой и спорим.

Когда мы смотрим твой любимый фильм,
И пусть не нравится он мне ни капли,
Когда мы много много говорим,
И это важно рядом с ним, не так ли?

Когда я жду уставшего тебя,
И не могу с тобой нацеловаться,
Когда ты шепчешь перед сном "МОЯ",
И хочется с тобой соприкасаться.

Когда заботишься, оделась ли тепло,
Когда ругаешь, если не поела,
И так становится в душе светло,
Что от любви к нему мороз по телу.

Когда ты вытираешь слезы с глаз,
И нежно называешь меня "Плакса",
И говоришь не Я, а МЫ... про НАС,
И остаётся только шаг до ЗАГСа.

И мы как все ругаемся порой,
И больно от того, на самом деле,
В себя уйдешь на часик с головой,
А отойдя мы миримся в постели.

У нас с тобой невидимая связь
Мы по единому идем маршруту.
Как здорово, что рядом находясь,
Мы ценим вместе каждую минуту.

[november_witch]

Елена Касьян

Мне сейчас уехать, как прыгнуть с крыши.
У моей печали не видно дна.
Я молчу и слушаю, как ты дышишь.
Я смотрю и думаю, что весна…
Что любовь бывает, как смерть, одна.
Да и той бывает порою слишком,
Если жизнь для неё тесна.

Что важней всего, то всегда некстати.
Что всего дороже, легко отнять.
По перрону снег размело, как скатерть.
От стены добраться бы до кровати –
Я не знаю, что здесь ещё менять.
И когда я думаю: «хватит, хватит», –
Обрывается что-то внутри меня.

На метро две станции до вокзала.
Твой язык на мой непереводим.
Хорошо, что главного не сказала,
Этих слов и так уже пруд пруди.
И волокна лопаются в груди
(ты попала, девочка, ты попала),
Посиди тихонечко, посиди.

Этот город за ночь в меня вмерзает,
И под белым небом ни птицы нет.
Здесь никто ничего о тебе не знает –
Если в целом доме погашен свет,
Мы почти совсем лишены примет.
Время нервно мечется, как борзая,
Потерявшая след.

[Шарки]

Ты ножик вынул не спеша,
гордясь своим искусством,
и с маху сталь в кору вошла
с тугим и сочным хрустом.
Береза белая была
как тоненькое пламя.
Я сок березовый пила,
к стволу припав губами.
Еще несладкий ранний сок
из треугольной раны тек
капельками светлыми,
частыми, несметными...
По каплям жизнь ее текла,
лесная кровь сочилась...
Но чем помочь я ей могла
в беде, что приключилась?
Лишь помня о судьбе своей,
своей полна печали,
я чувствовала вместе с ней
мертвящий холод стали.

Вероника Тушнова

[ЛАТОНА]

Осип Мандельштам

Ахматова

В пол-оборота, о печаль,
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль.

Зловещий голос - горький хмель -
Души расковывает недра:
Так - негодующая Федра -
Стояла некогда Рашель.

[Шарки]

Ты все еще тревожишься — что будет?
А ничего. Все будет так, как есть.
Поговорят, осудят, позабудут,—
у каждого свои заботы есть.
Не будет ничего...
А что нам нужно?
Уж нам ли не отпущено богатств:
то мрак, то свет, то зелено, то вьюжно,
вот в лес весной отправимся, бог даст...
Нет, не уляжется,
не перебродит!
Не то, что лечат с помощью разлук,
не та болезнь, которая проходит,
не в наши годы...
Так-то, милый друг!
И только ночью боль порой разбудит,
как в сердце — нож...
Подушку закушу
и плачу, плачу,
ничего не будет!
А я живу, хожу, смеюсь, дышу...

Вероника Тушнова

[file]

ЛАКШМИ-ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА
Рерих Николай Константинович

В светлом саду живет благая
Лакшми. На восток от горы
Зент-Лхамо. В вечном труде
она украшает свои семь
покрывал успокоения. Это
знают все люди. Все они
чтут Лакшми, Счастье несущую.
Боятся все люди сестру ее
Сиву Тандаву. Она злая и страшная
и гибельная. Она разрушает.
Ах ужас, идет из-за гор Сива
Тандава. Злая подходит к храму
Лакшми. Тихо подошла злая и,
усмирив голос свой, окликает
благую. Отложила Лакшми свои
покрывала. И выходит на зов.
Открыто прекрасное тело благое.
Глаза у благой бездонные. Волосы
очень темные. Ногти янтарного
цвета. Вокруг грудей и плеч
разлиты ароматы из особенных
трав. Чисто умыта Лакшми
и ее девушки. Точно после ливня
изваяния храмов Аджанты. Но
вот ужасна была Сива Тандава.
Даже в смиренном виде своем.
Из пёсьей пасти торчали клыки.
Тело непристойно обросло волосами.
Даже запястье из горячих рубинов
не могли украсить злую Сиву
Тандаву. Усмирив голос свой,
позвала злая благую сестру.
«Слава тебе, Лакшми, родня моя!
Много ты натворила счастья и
благоденствия. Слишком много
прилежно ты наработала. Ты
настроила города и башни. Ты
украсила золотом храмы. Ты
расцветила землю садами. Ты
- красоту возлюбившая. Ты
сделала богатых и дающих. Ты
сделала бедных, но получающих
и тому радующихся. Мирную
торговлю и добрые связи ты
устроила. Ты придумала
радостные людям отличия. Ты
наполнила души сознанием
приятным и гордостью. Ты щедрая!
Радостно люди творят себе
подобных. Слава тебе! Спокойно
глядишь ты на людские шествия.
Мало что осталось делать тебе.
Боюсь, без труда утучнеет тело
твое. И прекрасные глаза станут
коровьими. Забудут тогда люди
принести тебе приятные жертвы.
И не найдешь для себя отличных
работниц. И смешаются все
священные узоры твои. Вот
я о тебе позаботилась, Лакшми,
родня моя. Я придумала тебе
дело. Мы ведь близки с тобою.
Тягостно мне долгое разрушение
временем. А ну-ка, давай все
людское строение разрушим.
Давай разобьем все людские
радости. Изгоним все накопленные
людские устройства. Мы обрушим
горы. И озера высушим. И
пошлем и войну и голод. И
снесем города. Разорви твои
семь покрывал успокоения. И
сотворю я все дела мои. Возрадуюсь.
И ты возгордишься потом, полная
заботы и дела. Вновь спрядешь
еще лучшие свои покрывала.
Опять с благодарностью примут
люди все дары твои. Ты придумаешь
для людей столько новых забот
и маленьких умыслов! Даже
самый глупый почувствует себя
умным и значительным. Уже
вижу радостные слезы, тебе
принесенные. Подумай, Лакшми,
родня моя! Мысли мои полезны
тебе. И мне, сестре твоей, они
радостны». Вот хитрая Сива
Тандава! Только подумайте,
что за выдумки пришли в ее
голову. Но Лакшми рукою
отвергла злобную выдумку Сивы.
Тогда приступила злая, уже
потрясая руками и клыками
лязгая. Но сказала Лакшми:
«Не разорву для твоей радости
и для горя людей мои покрывала.
Тонкою пряжею успокою людской
род. Соберу от всех знатных очагов
отличных работниц. Украшу
покрывала новыми знаками, самыми
красивыми, самыми заклятыми.
И в знаках, в образах лучших
и птиц и животных пошлю к очагам
людей мои заклинания добрые». Так
решила благая. Из светлого сада
ушла ни с чем Сива Тандава.
Радуйтесь, люди! Безумствуя,
ждет теперь Сива Тандава
разрушения временем. В гневе
иногда потрясает землю она.
Тогда возникает и война и
голод. Тогда погибают народы.
Но успевает Лакшми набросить
свои покрывала. И на телах
погибших опять собираются люди.
Сходятся в маленьких торжествах.
Лакшми украшает свои покрывала
новыми священными знаками.

[PRINCIPAL]

Мастер отражений

Андрей Ширяев

отрывок

...
Здесь темнота слежалась. Столько лет
она накапливалась: слой за слоем,
что обрела — сначала силуэт
и плотность плоти, следом слух и злое
умение молчать (не подберёшь
сравнения, поскольку в этом мире
нет полного молчания).
И дрожь
сидящего, парящего в эфире,
проросшего слоями темноты,
всё ярче, монотонней, глубже. Тело
питается безмолвием. Черты
лица аморфны, смыты. В мутно-белом
мерцании на уровне сосков
рождается парящий ястреб, ястреб
горящий, красный, в стрекозином растре
подобный саламандре. От висков
ко лбу — прохлада. Жаркие ладони
на лоб ложатся, и в блаженном стоне
к засохшим пальцам льнёт текучий лёд;
ручей хрустальный рассекает сферу
напополам, и возникает вера,
не тронутая скепсисом. Полёт
приходит ниоткуда. Твой рассудок
в пространстве растворяется: в воде,
в прохладной глине, в перелёте уток
на север, в бесконечной череде
случайных отражений. Ты, нигде
уже не существующий, слепой
и неразумный, начинаешь падать
горячим ветром, солнечной крупой
на все четыре стороны, туда,
где нет тебя и нет тебе преграды.
Свобода и полёт. Твоя звезда
притягивает птицу. Каждым взмахом
ты ближе, ближе…
Господи, прости
мою гордыню, но на полпути
я не застыну, обречённый страхом,
и страх меня отпустит. В пустоте
возникнет звук. Пока ещё не слово,
но — звук. Исчезнет. Повторится снова,
опутает прочнейшей из сетей,
позволит умереть, заставит выжить…

Захлёбываясь горькою слюной,
я упаду на землю и увижу
тебя… меня, не созданного мной.
...