Любимые стихи

[ВоробушеГГГ]

Осеннее чувство

Николай Огарев


Ты пришло уже, небо туманное,
Ты рассыпалось мелким дождем,
Ты повеяло холодом, сыростью
В опечаленном крае моем.
Улетели куда-то все пташечки;
Лишь ворона, на голом суку
Сидя, жалобно каркает, каркает -
И наводит на сердце тоску.
Как же сердцу-то грустно и холодно!
Как же сжалось, бедняжка, в груди!
А ему бы все вдаль, словно ласточке,
В теплый край бы хотелось идти...
Не бывать тебе, сердце печальное,
В этих светлых и теплых краях,
Тебя сгубят под серыми тучами
И схоронят в холодных снегах.

---------- Сообщение добавлено 18.11.2013 в 22:46 ----------

Про небо

Ника Невыразимова

По скользким запущенным стенкам колодца
карабкаться вверх, и срываться, и падать,
тонуть, выплывать, подниматься, бороться –
модель настоящего личного ада.

И снова – по стенкам, по стенкам, по стенкам.
Сегодня как будто немного повыше…
В колодце всё то же – фонарь и аптека.
Кричать бесполезно: никто не услышит.

Молчит мой герой, не вернувшийся с Марса –
зима в телефонном стоит аппарате…
По стенкам колодца наверх подниматься –
иначе
зачем бы там
синий квадратик?

8 ноября 2013

[Жеводанский Зверь]

хуже сырой зимы
только сырое лето
хуже кромешной тьмы
лишь недостаток света

хуже огульной лжи
тихая полуправда
хуже больной души
ненависть и бравада

в мире, где нет нужды
ни на какие нужды
хуже былой вражды
только былая дружба

хуже былых измен
понятое превратно

горше дороги в плен –
разве что путь обратно...

Мих.Малков

[Hotice]

Опять на пробу воздух горек,
Как охлажденное вино.
Уходит год. Его историк
Берет перо, глядит в окно.
Там город сумерками залит,
Повизгивают тормоза,
Автомобиль во мглу сигналит
И брызжет фарами в глаза.
Там небо на краю заката,
Вдаль от огней и кутерьмы,
Отсвечивает желтовато,
Проваливаясь за холмы.
И, бледно высветив погосты
За лабиринтами оград,
Осенние сухие звезды
В просторном космосе горят.
Быть может, через меру боли,
Смятенья, страха, пустоты
Лежат поля такой же воли,
Такой же осени сады.
Быть может, застилая очи,
Проводит нас за тот порог
Бессвязный бред осенней ночи,
Любви и горечи глоток.
Как будто легкий стук сквозь стену
В оцепененье полусна,
Как будто чуткую антенну
Колеблет слабая волна.
Как будто я вношу с порога,
Пройдя среди других теней,
Немного музыки. Немного
Бессонной памяти моей.

1985

[Aqua Regia]

Серое небо при тихой погоде,
Ягод краснеющих горький запах.
Осень неслышно всегда приходит -
Рыжая кошка на мягких лапах.
Смотрит прищуренным желтым глазом,
Рыжий хвост задерет повыше,
И пожелтели все листья разом,
И зашуршали, как в страхе мыши.
Кошка играет с ними, гоняет,
Нюхает ветер, пушистит шкуру,
Осень цвета меняет - линяет
Кошка, из рыжей становится бурой.
Только хвостом махнет, убегая,
Кошка-осень. Но с первым снегом
Крадучись, кошка придет другая -
Голубоглазая с белым мехом.

Ольга Воздвиженская

[Klara-Lara]

МАНОН ЛЕСКО

Когда-то был Париж, мансарда с голубятней.
И каждый новый день был века необъятней,—
Так нам жилось легко.
Я помню влажный рот, раскинутые руки...
О, как я веровал в немыслимость разлуки
С тобой, Манон Леско!

А дальше — на ветру, в пустыне океана
Ты, опозоренная зло и окаянно,
Закутанная в плащ,
Как чайка маялась, как грешница молилась,
Ты, безрассудная, надеялась на милость
Скрипящих мокрых мачт.

О, ты была больна, бледна, белее мела.
Но ты смеялась так безудержно, так смело,
Как будто впереди
Весь наш пройденный путь, все молодые годы,
Все солнечные дни, не знавшие невзгоды,
Вся музыка в груди...

Повисли паруса. И за оснасткой брига
Был виден дикий край, открытый Америго,
Песчаный, мертвый холм.
А дальше был конец... Прощай, Манон, навеки!
Я пальцы наложил на сомкнутые веки
В отчаянье глухом.

Потом рассказывал я в гавани галерной,
В трактире мерзостном, за кружкою фалерно,
Про гибельную страсть.
Мой слушатель, аббат в поношенной сутане,
Клялся, что исповедь он сохраняет втайне,
Но предпочел украсть,

Украсить мой рассказ ненужною моралью.
И то, что было нам счастливой ранней ранью,
Низвержено во тьму,
Искажено ханжой и силе жизни чуждо.
Жизнь не кончается, но длится! Так неужто
Вы верите ему?

Не верьте! Мы живем. Мы торжествуем снова.
О жалкой участи, о гибели — ни слова!
Там, где-то далеко,
Из чьей-то оперы, со сцены чужестранной,
Доносится и к вам хрустальное сопрано —
Поет Манон Леско.

[november_witch]

Анна Ахматова

Слаб голос мой, но воля не слабеет,
Мне даже легче стало без любви.
Высоко небо, горный ветер веет,
И непорочны помыслы мои.

Ушла к другим бессонница-сиделка,
Я не томлюсь над серою золой,
И башенных часов кривая стрелка
Смертельной мне не кажется стрелой.

Как прошлое над сердцем власть теряет!
Освобожденье близко. Все прощу,
Следя, как луч взбегает и сбегает
По влажному весеннему плющу.

[Замок]

Без женщин

Как хорошо без женщины, без фраз,
Без горьких слов и сладких поцелуев,
Без этих милых, слишком честных глаз,
Которые вам лгут и вас еще ревнуют!

Как хорошо без театральных сцен,
Без длинных «благородных» объяснений,
Без этих истерических измен,
Без этих запоздалых сожалений.

И как смешна нелепая игра,
Где проигрыш велик, а выигрыш ничтожен,
Когда партнеры ваши — шулера,
А выход из игры уж невозможен.

Как хорошо с приятелем вдвоем
Сидеть и пить простой шотландский виски
И, улыбаясь, вспоминать о том,
Что с этой дамой вы когда-то были близки.

Как хорошо проснуться одному
В своем веселом холостяцком «флете»
И знать, что вам не нужно никому
«Давать отчеты» — никому на свете!

А чтобы «проигрыш» немного отыграть,
С ее подругою затеять флирт невинный
И как-нибудь уж там «застраховать»
Простое самолюбие мужчины!

1940Александр Вертинский

[Сотис]

Полнолунье, и мех медвежий,
И бубенчиков легкий пляс...
Легкомысленнейший час!— Мне же
Глубочайший час.

Умудрил меня встречный ветер,
Снег умилостивил мне взгляд,
На пригорке монастырь светел
И от снега — свят.

Вы снежинки с груди собольей
Мне сцеловываете, друг,
Я на дерево гляжу,— в поле
И на лунный круг.

За широкой спиной ямщицкой
Две не встретятся головы.
Начинает мне Господь — сниться,
Отоснились — Вы.

27 ноября 1915

[Vikтор]

Переживи тяжёлый этот день,
Когда вокруг тебя никто не любит.
От самоуваженья – только тень…
С работой и с деньгами – тоже туго.

Ты понимаешь: сам ты виноват,
И обстоятельств горькое стеченье,
И эта сумма, как дорога в ад.
Но есть мой стих: спасенье и леченье.

И в нём идея: день переживи!
И всласть усни, и посмотри на небо.
Не стоит человек твоей любви,
Когда он в трудный час с тобою не был.

Я знаю точно: ты не виноват,
Вокруг тебя лишь маленькие люди.
Беда казалась большей во сто крат.
А верный друг, любимый… тоже будет.

Переживи! Лишь день! Переживи!
Ведь обстоятельства тогда нас будут выше,
Когда мы ниже их. Ты позови.
Душою чистых! Мы тебя услышим!

Эмилия Рашковецкая

[Шарки]

ПОСЛЕ СНЕГОПАДА

Александр Яшин

Снег, словно пыль с полочек,
С хвойных ветвей сбиваю.
Сколько я сосенок, елочек
За день освобождаю!

Как это славно, здорово:
Лес поднимает вершины —
Вскидывает головы
И разгибает спины.

Снежная пыль, как дыхание,
И заполняется воздух
Радужным сиянием,
Будто бы летом, в грозы.

В радуге, что в фейерверке,
И снегири,
И белки:
Сыплется, посверкивая,
В снег шелуха поделки.

Радужен даже валежник —
Вихрей нагромождения,
Речек крутобережных
Глинистые обнажения.

В радуге все как новое:
Скрыты следы порубок,
Ярки стволы сосновые,
Будто кирпичные трубы...

Лыжи скрипят кленовые.
Стынут щеки и губы.

С палкой бреду бамбуковой —
С пикой былинный витязь,
По деревцам постукиваю:
— Выпрямитесь!
— Разогнитесь!

[ЛАТОНА]

Иосиф Бродский

Нет, мы не стали

Нет, мы не стали глуше или старше.
Мы говорим слова свои, как прежде.
И наши пиджаки темны все так же.
И нас не любят женщины все те же.

И мы опять играем временами
В больших амфитеатрах одиночеств.
И те же фонари горят над нами,
Как восклицательные знаки ночи.

Живем прошедшим, словно настоящим,
На будущее время непохожим,
Опять не спим и забываем спящих,
А также дело делаем все то же.

Храни, о юмор, юношей веселых
В ночных круговоротах тьмы и света
Великими для славы и позора
И добрыми для суетности века.

[Top_air]

очень приятно быть знакомым пусть и виртуально с человеком написавшим эти и не только строки...
за-бы-вай
Горчичка
Твой голос внутри все глуше. Все чаще теряю нить бесцветных остывших фраз. Съезжаю на край обочин.
И надо набраться духу, чтоб тумблер переключить, но только внутри трещит и плавится очень-очень.
Поверила скользким бредням про ставший спокойным сон, что больше не режет ночь осколками от истерик.
Давай же… Включи героя и выдерни телефон из памяти по кускам. / Подумаешь, блин, потеря…/
И рухни бескрыло с неба в привычный махровый быт...Котлеты, дежурный чмок... Чтоб сердце - почти без стука.
И радуйся дням амёбным - не колет и не саднит. И некого называть своей сумасшедшей сукой.
…А знаешь, меня недавно тот самый узнал бармен. Наверное, по привычке, хотел чаевых пять баксов.
Но это не наша сказка. И рядом другой шатен, которому по плечу щелчком обнулить все таксы.
Остаться врагами? Вряд ли. Не сможем, сожжем нутро. И я улыбнусь опять твоей захмелевшей роже.
А ты снова сцепишь зубы, когда прикоснусь бедром случайно и вскользь...
Молчи. Ведь я тебя тоже… тоже.

[meine ehre -Treue]

«Ворота рая»

Не семью печатями алмазными
В Божий рай замкнулся вечный вход,
Он не манит блеском и соблазнами,
И его не ведает народ.

Это дверь в стене, давно заброшенной,
Камни, мох, и больше ничего,
Возле — нищий, словно гость непрошенный,
И ключи у пояса его.

Мимо едут рыцари и латники,
Трубный вой, бряцанье серебра,
И никто не взглянет на привратника,
Светлого апостола Петра.

Все мечтают: «Там, у Гроба Божия,
Двери рая вскроются для нас,
На горе Фаворе, у подножия,
Прозвенит обетованный час».

Так проходит медленное чудище,
Завывая, трубит звонкий рог,
И апостол Петр в дырявом рубище,
Словно нищий, бледен и убог.

Николай Гумилев

[gus fraba]

Ирина Самарина-Лабиринт

Ваша жизнь - это блюдо ваше...

Чтобы жизнь моя стала слаще,
Притрушу её добротой…
Мне не нужно злобы пропащей…
Мне не надо лести пустой…

Вместо мёда добавлю веру,
Вместо сахара – счастья горсть…
Вместо наглости – чувство меры,
Чтоб попробовав, ахнул гость…

Это блюдо у всех с рожденья
Вызывает то смех, то стресс…
Бутерброды из сожаленья
И обиды, как лишний вес…

Только жизнь – это наше блюдо…
Пусть порою горчит в груди,
Но важна не цена посуды,
Важно то, что на вкус внутри…

Если жизнь подсыпала перца,
Не спешите другим солить…
Чтобы было красивым сердце,
Нужно верить, ценить, любить…

Если жизнь была горьковатой,
Вы добавьте улыбок свет.
Пусть надежда со вкусом мяты
Ваши души хранит от бед…

Жизнь порой, как без масла каша…
А бывает, как суп с лапшой…
Ваша жизнь – это блюдо ваше,
Так готовьте его с душой…

[november_witch]

Анна Ахматова

Гамаю́н — по славянской мифологии вещая птица, посланник богов, их глашатай, поющий людям божественные гимны и предвещающий будущее тем, кто умеет слышать тайное.

"Я смертельна для тех, кто нежен и юн.
Я птица печали. Я - Гамаюн.
Но тебя, сероглазый, не трону, иди.
Глаза я закрою, я крылья сложу на груди,
Чтоб, меня не заметив, ты верной дорогой пошел.
Я замру, я умру, чтобы ты свое счастье нашел..."
Так пел Гамаюн среди черных осенних ветвей,
Но путник свернул с осиянной дороги своей."

[Сотис]

И чего мы тревожимся, плачем и спорим,
о любимых грустим до того, что невмочь.
Большеглазые добрые звезды над морем,
шелковистая гладь упирается в ночь.
Спят прогретые за день сутулые скалы,
спит распластанный берег, безлюден и тих.
Если ты тишины и покоя искала,
вот они! Только нет, ты искала не их.

Спят деревья, мои бессловесные братья.
Их зеленые руки нежны и легки.
До чего мне сейчас не хватает пожатья
человеческой, сильной, горячей руки!

[L-SOVA]

День к закату клонится,
По ночам бессонница,
Все дороже прошлое, все милей покой.
Жизнь как сновидение -
Взлеты и падения.
Отшумела наша стая, воздух стал пустой.
Сердце дурью мается,
То грешит, то кается,
Но не повторяется первая любовь.
И со дня рождения
Нет в душе смирения,
Как ни умоляй ее, сколько ни готовь.
Хочется - не хочется,
А сбылись пророчества,
Нас накрыла с головою новая волна.
Праздник жизни пенится,
А куда он денется!
Чаша налита с краями, надо пить до дна.
И стою на грани я
Самовозгорания,
И осенняя природа тоже вся в огне.
День к закату клонится,
По ночам бессонница,
Только шум вечнозеленый да звезда в окне.

Евгений Бачурин

[belka=)]

Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:
Чому я не сокіл, чому не літаю,
Чому мені, Боже, ти крилець не дав?
Я б землю покинув і в небо злітав.

Далеко за хмари, подальше од світу,
Шукать собі долі, на горе привіту
І ласки у зірок, у сонця просить,
У світлі їх яснім все горе втопить.

Бо долі ще змалку здаюсь я нелюбий,
Я наймит у неї, хлопцюга приблудний;
Чужий я у долі, чужий у людей:
Хіба ж хто кохає нерідних дітей?

Кохаюся з лихом, привіту не знаю
І гірко і марно свій вік коротаю,
І в горі спізнав я, що тільки одна —
Далекеє небо — моя сторона.

І на світі гірко, як стане ще гірше, —
Я очі на небо, мені веселіше!
Я в думках забуду, що я сирота,
І думка далеко, високо літа.

Коли б мені крилля, орлячі ті крилля,
Я б землю покинув і на новосілля
Орлом бистрокрилим у небо польнув
І в хмарах навіки от світу втонув!
(Михайло Петренко)

[gus fraba]

Ирина Самарина-Лабиринт

С чего вы взяли???

С чего вы взяли, что счастливая, везучая?
Я просто правдою своей других не мучаю…
С чего вы взяли, что в глазах моря отчаянья…
Моя душа – совсем не ваше достояние…

С чего вы взяли, что всегда везло с мужчинами,
Что не рыдала от обид ночами длинными?
Что не молила о любви прекрасной шёпотом?
А жизнь всегда со мной делилась горьким опытом…

С чего вы взяли, что пришла на всё готовое?
И что за умершей надеждой будет новая?
И что глаза мои блестят не от усталости?
Я просто слишком не люблю слезливой жалости…

С чего вы взяли, что не падала стремительно?
И что всегда была весёлой и общительной?
И что на сердце были раны не глубокими…
Бывает… близкие становятся далёкими…

С чего вы взяли, что немыслимо богатая?
Со мной делились вы бедой, а не зарплатою…
И все советы, что давали мне неискренно,
Душа, конечно, удалит, оставив истину…

И даже если в сердце кома безысходности…
Я улыбнусь, не выдам горькие подробности…
С чего вы взяли, что ценю чужое мнение?
Но пусть сбываются все ваши подозрения…

[Hotice]

Вот человек, которому темно, -
по вечерам в раскрытое окно
он клонится, не слишком понимая,
о чем шумит нетрезвый пешеход,
куда овчарка старая бредет,
зачем луна бездействует немая.

Зато с утра светло ему, легко -
он молча пьет сырое молоко,
вступает в сад, с деревьями ни словом
не поделившись, рвет созревший плод
и скорбь свою, что яблоко, жует,
на солнце щурясь в облаке багровом.

Так черешок вишневого листка
дрожит и изгибается, пока
простак Эдип, грядущим озабочен,
мечтает жить, как птицы у Христа,
не трогать небеленого холста
и собирать ромашки у обочин.

Да я и сам, признаться, тоже прост -
пью лишнее, не соблюдаю пост,
не выхожу из баров и кофеен.
Чем оправдаться? От младых ногтей
я знал, что мир для сумрачных вестей,
а не для лени пушкинской затеян.

Я был другой, иные песни пел,
а ныне - истаскался, поглупел,
присматриваясь к знакам в гороскопе
безлюдных парков, самолетных крыл,
любовных строк, которые забыл
сказать своей похищенной Европе.

Так человек согнулся и устал,
и позабыл, как долго он листал
Светония, дышал табачным дымом
под винный запах августовских дней -
чем слаще спать, тем царствовать трудней
в краю земном, в раю необратимом.