Любимые стихи

[Шарки]

Уже сентябрь за окном,
уже двенадцать дней подряд
все об одном и об одном
дожди-заики говорят.
Никто не хочет их понять.
Стоят притихшие сады.
Пересыпаются опять
крутые зернышки воды.
Но иногда проходит дождь.
...Тебе лишь кожанку надеть,
и ты пойдешь, и ты поймешь,
как не страшна природе смерть.

По синей грязи, по жнивью
иди, и думай, и свисти
о том, как много нужно вьюг
просторы эти занести.
Они найдутся и придут.
К твоим тяжелым сапогам,
к деревьям в ноги упадут
сплошные, спелые снега.
Мы к ним привыкнем...

И тогда
под каблуком засвищет лед,
шальная мутная вода
гремящим паводком пойдет.
Вокруг тебя и над тобой
взметнется зелень.
И опять
пакеты почты посевной
вне очереди подавать.
А тут лежал когда-то снег...
А тут пищал когда-то лед...
Мы разве помним по весне
о том, что осень подойдет?

Утрами,
только ото сна,
припоминаем мы слова.
И снова новая весна
нам неизведанно нова.
Тебе такой круговорот
легко и радостно понять.

Между камнями у ворот
трава прорежется опять.

Вот так же прорасти и нам
в иные годы и дела.

Трава не помнит, как она
безвестным зернышком была.

1935

Маргарита Алигер

[The Province]

Желтее листья. Дни короче
(К шести часам уже темно),
И так свежи сырые ночи,
Что надо закрывать окно.

У школьников длинней уроки,
Дожди плывут косой стеной,
Лишь иногда на солнцепеке
Еще уютно, как весной.

Готовят впрок хозяйки рьяно
Грибы и огурцы свои,
И яблоки свежо-румяны,
Как щеки милые твои.


Вера Инбер

[Klara-Lara]

(переклад - Роман Скиба)
Шурхоче вітер у волоссі,
Жбурляє листя нам у лиця,
Коли керує світом осінь,
Мені удома не сидиться.
Я поїздам повірю скоро,
Нехай везуть, куди бажають,
Хай на перон зберуться хором
Ті, що мене не проваджають.

Ти сядеш у поїзд, хай собі їде
Може у Прагу, може у Відень.
Мокрі дерева бігтимуть слідом,
Лишиш позаду всі радощі й біди.

Залишу вдома свій годинник,
Втечу від справ і від погоди,
Усе забуду, все покину,
І ніц мені не буде шкода.
Нехай мій гаманець порожній,
Моя дорога невідома,
Я стану вільним подорожнім,
Найголовніше - вийти з дому.

[Жеводанский Зверь]

От моей руки до твоей руки
кроткий поцелуй, или вздох: "Беги",
или взгляд один, из таких твоих,
что свинцом висят между нас двоих.

От моей руки сотни вёрст до той,
в чьей когда-то спал жаркий шёпот мой,
где словам был дом, а сейчас стал – мрак,
и брожу я в нём, сам себе – дурак.

От твоей руки только взмах, и лишь
пустота одна, где живёшь, как спишь.
Что моей руке – сироте вполне,
без твоих "прощай" – сироте вдвойне,

без твоих "прощай", без твоих "пока"...
Можно долго ждать по ночам звонка,
или видеть сон, или сон во сне,
тот, в котором снам места больше нет.

Олег Семенко

[meine ehre -Treue]

На полярных морях и на южных

На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,

Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь

И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.

Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.

Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,

Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?

Николай Гумилев

[Atexe]

Ирина Рутушинская

* * *

Чёрная картинка —

Стрелолист!

Витая тропинка —

Расстелись!


Дрогни, белогривый,

Под седлом!

В штрихи-переливы —

Напролом!


Пробираться чащей

В сласть и жуть!

За святою чашей —

Грешный путь.


Озёра, драконы,

Зверь-единорог...

Гибнуть — так без стона,

Жить — так без дорог!


Мёртвые, живые —

Сплетены в бою.

В церкви кружевные

Мальчики поют.


Дамы за шелками —

Страстоцвет!

Слабыми руками

По канве


Пышный герб выводят,

Подают:

— Сбереги в походе.

А убьют —


Воспоют сторицей

Каждый бой...

Мой весёлый рыцарь,

Бог с тобой!


Киев, февраль 1983 г.
тюрьма КГБ

[Жужундра]

Безглагольность

Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.

Приди на рассвете на склон косогора, —
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.

Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далёко-далёко.
Во всем утомленье — глухое, немое.

Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную глушь деревенского сада, —
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.

Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.

Константин Бальмонт

[Hotice]

Малиновка

Ты выпорхнешь, малиновка, из трех
малинников, припомнивши в неволе,
как в сумерках вторгается в горох
ворсистое люпиновое поле.
Сквозь сомкнутые вербные усы
туда! - где, замирая на мгновенье,
бесчисленные капельки росы
сбегают по стручкам от столкновенья.

Малинник встрепенется, но в залог
оставлена догадка, что, возможно,
охотник, расставляющий силок,
валежником хрустит неосторожно.
На деле же - лишь ленточка тропы
во мраке извивается, белея.
Не слышно ни журчанья, ни стрельбы,
не видно ни Стрельца, ни Водолея.

Лишь ночь под перевернутым крылом
бежит по опрокинувшимся кущам,
настойчива, как память о былом -
безмолвном, но по-прежнему живущем.

1964

[november_witch]

Ирина Ратушинская

Кому мечта по всем счетам оплатит,
Кому позолотит пустой орех...
А мне скулит про бархатное платье,
Вишнёвое и пышное, как грех.
О, недоступное? Не нашей жизни!
И негде взять, и некуда надеть...
Но как мне хочется! Резонной укоризне
Наперекор – там, в самой тесноте
Сердечных закутков – цветёт отрава
Тяжёлых складок, тёмного шитья...
Ребяческое попранное право
На красоту! Не хлеба, не жилья –
Но королевских небеленых кружев,
Витых колец, лукавых лент – ан нет?
Мой день, как ослик, взнуздан и нагружен,
А ночь пустынна, как тюремный свет.
Но я в душе – что делать! Виновата! —
Все шью его, и тысячный стежок
Кладу в уме, застёгивая ватник
И меряя кирзовый сапожок.

ноябрь 1982
тюрьма КГБ, Киев

[Налоги и бухучет]

Шарль Бодлер "Плаванье" (перевод М.Цветаевой)

Для отрока, в ночи глядящего эстампы,
За каждым валом - даль, за каждой далью - вал.
Как этот мир велик в лучах рабочей лампы!
Ах, в памяти очах - как бесконечно мал!

В один ненастный день, в тоске нечеловечьей,
Не вынеся тягот, под скрежет якорей,
Мы всходим на корабль, и происходит встреча
Безмерности мечты с предельностью морей.

Что нас толкает в путь? Тех - ненависть к отчизне,
Тех - скука очага, еще иных - в тени
Цирцеиных ресниц оставивших полжизни -
Надежда отстоять оставшиеся дни.

В Цирцеиных садах дабы не стать скотами,
Плывут, плывут, плывут в оцепененье чувств,
Пока ожоги льдов и солнц отвесных пламя
Не вытравят следов волшебницыных уст.

Но истые пловцы - те, что плывут без цели:
Плывущие - чтоб плыть! Глотатели широт,
Что каждую зарю справляют новоселье
И даже в смертный час еще твердят: - вперед!

На облако взгляни: вот облик их желаний!
Как отроку - любовь, как рекруту - картечь, -
Так край желанен им, которому названья
Доселе не нашла еще людская речь.

[Hotice]

Покуда мы с временем спорим,
усердствуя в честном труде,
земля обрывается морем,
а небо — неведомо где.
Пылают светила, не плавясь,
межзвездный сгущается прах,
и все это — первая завязь
в неистовых райских садах.
Уже о вселенных соседних
мне видятся ранние сны,
где сумрачный друг-проповедник
молчит, и не разделены
свет с тьмой, водородные хляби
взрываются сами собой,
и хлеб преломляется въяве
и весело твари любой —
но все-таки просим: яви нам
знамение, царь и отец,
и слышим: не хлебом единым,
но словом для нищих сердец —
и снова в смятенье великом
глядим на пылающий куст,
смущенные горестным криком
из тех окровавленных уст...
Ах, мытари и рыболовы,
и ты, дурачок-звездочет,
как страшно прощальное слово
с вечернего неба течет!
Как жаль этой участи тленной,
где мед превращается в яд,
и сестры мои на военной
стоянке кострами горят...

[NATA92008]

ЛИСТОК

Снова листья легли на дорогу
И шуршат под ногами опять —
Так их в мире бесчисленно много,
Что никак их нельзя не топтать.

Мы спешим, мы красы их не ценим —
В жизни есть поважнее дела.
Но вчера на асфальте осеннем
Ты упавший листок подняла.

Как он вырезан точно и смело,
Как горит предзакатным огнем!
Ты на свет сквозь него поглядела —
Кровь и золото смешаны в нем.

Может вызвать он гордость и зависть,
Драгоценностью вспыхнуть во мгле...
Как дивились бы, как изумлялись,
Если б был он один на земле!

(1956)
В.Шефнер

[L'vovna]

Горит звезда, дрожит эфир,
Таится ночь в пролеты арок.
Как не любить весь этот мир,
Невероятный Твой подарок?

Ты дал мне пять неверных чувств,
Ты дал мне время и пространство,
Играет в мареве искусств
Моей души непостоянство.

И я творю из ничего
Твои моря, пустыни, горы,
Всю славу солнца Твоего,
Так ослепляющего взоры.

И разрушаю вдруг шутя
Всю эту пышную нелепость,
Как рушит малое дитя
Из карт построенную крепость.

Владислав Ходасевич

[oksanchick]

Наверное, проделки октября…
Тепла хочу в нелетную погоду
И знать, что я действительно не зря
Тебе дарю мои земные годы.

Наверное, дыхание зимы
Немного подмораживает душу.
Мне хочется увериться, что мы
Со временем с тобой не станем глуше.

Наверное, пройдет вся эта чушь
И снова на круги своя, и снова…
При ком еще могу, размазав тушь,
Пустить слезу, не проронив ни слова?

По сути же обычное нытье…
Но сердце рвет оно тебе на части.
Прижмешь и скажешь: «Горе ты мое
И самое большое в жизни счастье!».
Златенция Золотова

[Cosa Nostra]

синее

самое откровенное - всегда безмолвное, почему-то синее.
это как смотреть на него и думать: скорей спаси меня,
а потом языком выталкивать правильное, непроизносимое:

ну, давай, пока, увидимся в понедельник.
а, давай, ок - он идет ничего не делать,
а глаза его смотрят так, что трещит, где тонко.
словно ты не стоишь напротив, а рожаешь ему ребенка
и неважно, кого - мальчика, девочку, лягушонка
весом 3 с полтиной, "глаза твои, а вот носик мой".

но ты вздрагиваешь от "ладно, пора домой".

отлипаешь трудно, нехотя, еле-еле
а прощаешься равнодушно и не дыша:
вот сейчас на сутки застынет твоя душа,
словно в карамели.

Лала Тарапакина

[Аратама]

Любить не касаясь…
Задумано тонко…
Душой разлетаясь на сотни осколков…
Быть целой и частью…
Свободной и пленной…
Жить горем и счастьем одновременно…
Дышать задыхаясь одним силуэтом…
Любить не касаясь…
Возможно ли это???

Светлана Иберда

[diana77]

Страшнее нету одиночества,
Чем одиночество - в толпе,
Когда безумно всем хохочется,
Но плакать хочется - тебе!
А.Марков

[Hotice]

Где гудок паровозный долог, как смертный стон,
полосой отчужденья мчаться Бог весть откуда —
мне пора успокоиться, руки сложив крестом,
на сосновой полке, в глухом ожиданьи чуда.
Побегут виденья, почудится визг и вой —
то пожар в степи, то любовь, будто ад кромешный.
Посмотри, мой ангел, в какой океан сырой
по реке времен уплывает кораблик грешный,
и пускай над ним, как рожок, запоет строка
и дождем отольется трель с вороным отливом —
и сверкнет прощанье музыкой языка,
диабетом, щебетом, счастьем, взрывом —
словно трещина входит в хрустальный куб.
Рельс приварен к рельсу, железо — к стали.
Шелести, душа, не срываясь с губ,
я устал с дороги. Мы все устали.

[Малиновая]

А, ты думал - я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок -
Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.

Анна Ахматова

[cote d'Ivoire]

Какое чудо, если есть
Тот, кто затеплил в нашу честь
Ночное множество созвездий!
А если всё само собой
Устроилось, тогда, друг мой,
Еще чудесней!
Мы разве в проигрыше? Нет.
Тогда всё тайна, всё секрет.
А жизнь совсем невероятна!
Огонь, несущийся во тьму!
Еще прекрасней потому,
Что невозвратно.

Александр Кушнер