Случилось это, помнится, в 1989 году, то есть в разгар перестройки.
Летом того года мне довелось посетить Францию в составе советской туристической группы, приглашенной Обществом французско-советской дружбы.
Большинство из тридцати-тридцати пяти человек, входивших в эту группу, представляли московские партфункционеры и исполкомовские чиновники на уровне Московского горкома КПСС и райисполкомов.
Все они принадлежали к «горбачевскому набору», совсем недавно поднявшись с уровня партинструкторов и райисполкомовских клерков, а, следовательно, до этого за границей ни разу не были.
Маршрут нашего путешествия был таков: Париж - Сэн-Ло - Мон Сэн Мишель – Сэн-Мало – Ренн – Париж.
В Париже нас поселили в окраинном отеле, окна которого выходили прямо на железнодорожные пути (французские коммунисты не располагали большими средствами и рассчитывали на понимание своих классовых единомышленников).
В наступающих сумерках наша группа, побросав свои вещи в номерах, в полном составе высыпала на улицу, прилипая носами к витринам местных весьма скромных, по парижским меркам, магазинов.
Минут через двадцать члены группы впали в истерику.
Прошу поверить – именно в истерику.
Назвать иначе спонтанные рыдания женской части нашего коллектива и угрюмое выражение лиц его мужской части я не могу.
Сопровождалось это потрясение причитаниями «Господи, да неужели такое возможно?» и «Да такое мне бы никогда не приснилось!», а также тихим матерным бормотанием.
И хотя на следующий день страсти кое-как улеглись, в течение всего путешествия по Северу Франции наша группа пребывала в подавленном состоянии, которое мешало ей в полной мере насладиться местными пейзажами и архитектурными красотами.
Спасение пришло в Ренне перед последним броском на Париж.
Наш отель в столице Бретани стоял ближе к центру города на улице, заполненной магазинами.
Прямо напротив входа в отель ломились от изобилия витрины обувного магазина, магазина одежды, мясной лавки, винного магазина и т.д.
Нервное напряжение, не покидавшее моих спутников в течение всего путешествия, вынуждало их просыпаться пораньше и коротать время до утреннего завтрака на тротуаре перед гостиничным подъездом.
В Ренне, как и повсюду до этого, разговор вертелся вокруг все того же нечеловеческого изобилия товаров.
Шок усугублялся тем обстоятельством, что изобилие во французской провинции ничем не отличалось от изобилия столичного, и эта горестная констатация доминировала в угнетенном перешептывании членов нашей группы, сгрудившихся на тротуаре перед отелем.
И вдруг один из наших спутников (если память мне не изменяет тогдашний зампред Свердловского райисполкома), не обращаясь ни к кому конкретно, задумчиво произнес: «А если сюда дивизию наших десантников прислать, что от этого изобилия останется?»
(За точность цитаты ручаюсь полностью).
И тут все радостно загомонили: «Да какая там дивизия! Полка хватит! Да брось, здесь одним нашим батальоном все это в клочки можно разнести!»
С этого момента и вплоть до отлета в Москву мои спутники пребывали в приподнятом настроении, снисходительно поглядывая на французские витрины и на самих французов.
К чему я об этом вспомнил?
А к тому, что мы явно переоцениваем эффективность «киселевской пропаганды» и «сакральной харизмы» нашего пожизненного президента, обвиняя их в привитии россиянам агрессивной ненависти к Западу.
Ибо описанный мною эпизод в Ренне убедительно показывает, что и в советские время наши соотечественники страдали коллективным комплексом безнадежной неполноценности.
А единственным спасением от этого комплекса они на подсознательном уровне считали, считают и будут считать агрессивное уничтожение той позитивной реальности, которую сами они создать не в состоянии.
Боюсь, что это необратимо…
Борис Туманов.
Тема: 
Политические разговоры на актуальные темы II
Ответить с цитированием
Сообщение от Всемила
Социальные закладки