Показать скрытый текст Александр Власенко «Хорошие собаки и этология человека»
«Любить то, что было, - это нечто новое под солнцем, неведомое многим людям и всем голубям. …Только в этом, а вовсе не в бомбах господина Буша и не в нейлоновых чулках господина Дюпона заключено объективное свидетельство нашего превосходства над животными»
Олдо Леопольд «Календарь песчаного графства»
Понятие «хорошая собака» очень и очень расплывчато. Одни считают хорошей собаку красивую, побеждающую на выставках, и разнообразие вкусов и взглядов тут бесконечно велико; другие – способную достичь высших спортивных результатов; третьи - надёжного работника; ещё кто-то предпочтёт собаку, не требующую от владельца существенных затрат времени, внимания и сил, необременительную при содержании в городской квартире… И всё это будут очень разные собаки. При этом какая-то из них, при картинном экстерьере, - хилая телом и душой, отягощена букетом наследственных соматических болезней; какая-то, темпераментная и неутомимая в дрессировке, - вместе с тем туповата, неприятна и назойлива в общении, одержима привычками маниакального характера; храбрый охранник и защитник требует твёрдой руки, а без контроля может быть опасен для окружающих; а та, что по современным, сперва англосаксонским, а теперь и общеевропейским взглядам только и приемлема для проживания в городе, - до деревянности флегматична и до чрезвычайности глупа, и вообще по характеру и мышлению уже стоит, пожалуй, ближе к растениям, нежели к хищным млекопитающим.
Наверняка найдутся желающие повторить избитое: нужны, мол, всякие собаки, поскольку все люди разные, и каждый должен найти себе что-нибудь по вкусу. Что ж, тогда давайте поразмыслим над одним, не очень лестным для владельцев собак, фактом: многие, очень многие из них (примерно три четверти, если судить по косвенным данным) держат собак для компенсации каких-либо своих комплексов, и чаще всего, по мнению некоторых психоаналитиков, в качестве «вредной привычки», позволяющей в удобной форме закрыть глаза на собственные личностные недостатки и жизненные проблемы и отстраниться даже не то, что от их ликвидации, но и от осознания. Отнюдь не малому числу людей собака нужна для самоутверждения. И как говорилось в одном известном фильме, «это больше, чем факт, потому что так оно и есть на самом деле». Добро ещё, если жажда самоутверждения выражается в фанатичном стремлении к победам на выставках или в одержимости при занятиях дрессировкой. Гораздо хуже – в увлечении собачьими боями, а то и в запугивании мирных граждан на улицах. Но множеству закомплексованных нужны ведь, к сожалению, заведомо плохие собаки. Трусливые, болезненные, глупые, а главное – как можно более зависимые. Чтобы было перед кем чувствовать себя гением, героем, спасителем и прочая. Кто не помнит, пусть перечитает Дж. Даррелла «Филе из палтуса», главу «Урсула», - в ней описан характернейший тому пример! В общем, к стыду человеческому, в современном обществе на плохих собак сформировался широчайший социальный заказ. И он, благодаря безответственности и бессовестности, царящим в кинологии, удовлетворяется повсеместно и полностью!
Что человека из пещеры в люди вывела собака, ставшая ему симбионтом - помощником в охоте и союзником в противостоянии крупным хищникам, - любят повторять многие. А вот скользкую тему, как человек платит за былую и нынешнюю помощь своему другу, превращая его системой «культурного» разведения в самые разнообразные модели уродства физического и психического, в среде кинологов затрагивают не слишком охотно. Хотя проблема эта выскочила далеко за пределы декоративного собаководства и теперь относится к абсолютному большинству заводских пород. Причём не только к обширному направлению «выставочного» разведения, но и к тому, что по традиции именуется «рабочим», хотя в значительной части уже определённо должно называться «спортивным».
Спортсменам нравятся собаки, которые выигрывают соревнования, проводимые согласно неким условным нормативам. Спортсмены, конечно же, стараются использовать таких собак в разведении. И что же они, в итоге, разводят?
Наиболее популярные нормативы, по которым соревнуются дрессировщики служебных собак, когда-то создавались в расчёте на зоотехнический отбор особей с поведением, наиболее желательным при их практическом применении: в обыденной жизни – спокойных, разумных и уравновешенных, а в работе – серьёзных, азартных и горячих. Через утрирование нормативных требований и через искусство дрессировщиков здесь, практически на глазах одного поколения собаководов, произошла подмена реальных ценностей мнимыми: теперь в выигрыше оказались собаки с гипертрофированной активностью (и, как выясняется, среди немецких овчарок - зачастую попросту наследственно больные, с суженным спинномозговым каналом и потому с аномально высоким тонусом центральной нервной системы, т.е. постоянно стимулируемые болью), к тому ещё и без лишних, мешающих мыслей в голове, с предельно простым мышлением, у которых, таким образом, темперамент абсолютно превалирует над рассудком. И даже над инстинктом самосохранения: не так уж редки экземпляры, которые в горячности своей не могут и в стандартных условиях соревнований, на привычных препятствиях, рассчитать прыжок, и падают на верхушку наклонной стенки животом. «Спортизированные» (или, как говорят дрессировщики, «заипошенные») собаки достаточно легко обучаются исполнению стереотипных навыков, но в гораздо меньшей степени пригодны для сложной работы на практике, где требуется думать; а больные ещё и недолговечны.
В ряде «рабочих» пород встречаются особи, которые буквально опьяняются азартной игрой «в добычу» и очень скоро нечувствительно переходят порог, отделяющий игру от агрессии. Среди них есть такие, что при игровом возбуждении впадают в истерику. Другие относятся к мячику или к дрессировочному рукаву ревностнее, чем к любимой косточке, и попытка хозяина изъять предмет из собачьей пасти может закончиться дырками. Третьи, при небольшом даже сопротивлении партнёра по игре, пусть в данной роли выступает и сам хозяин, входят в раж и могут сильно укусить, отнюдь не факт, что со злобой, но и не сказать, чтобы случайно. Возможно, они не ощущают особой разницы между игрой и боем либо реальным «выяснением отношений». Но если тут не стоит сдерживающий инстинкт, а для переключения с первого на второе достаточно лишь общего повышения уровня возбуждения нервной системы, то таким собакам в обыденной жизни доверять, наверное, не следует. А уж поручать их заботам ребёнка или домашних животных - нельзя тем более. Так это ли хорошие собаки?
Встречный вопрос: но что же тогда такое «хорошая собака»? Чтобы на него ответить, давайте для начала вспомним, почему у многих народов, чьими верными спутниками и помощниками в обозримом прошлом были собаки (охотничьи, пастушьи, боевые, ездовые), отношение к собаке регулируется куда более жёсткими нравственными критериями, чем отношение к другим домашним животным.
Особые требования по обращению с собаками обусловлены особыми историческими, культурными и моральными традициями, подразумевающими отношение к собаке как к существу, эмоционально и интеллектуально наиболее близко стоящему к человеку и представляющему собой исключительный в своем роде дружественный человеку вид животных. Изначально и по сей день взаимопонимание собаки и человека строилось и строится на том, что у нас с ними, во-первых, схожи принципы организации стаи и поддержания внутри - и межстайных социальных отношений; во-вторых, собаки, как и люди, в норме обладают природным чувством справедливости, причём у них и у нас проявления справедливости очень близки как по выражению, так и по восприятию; в-третьих, выражение эмоций, настроения, желаний мимикой, позами и тонами звуковых сигналов у представителей одного вида в принципе легко читаемо представителями другого. (Кстати говоря, не оттого ли у китайцев собака считалась глупым, а свинья – умным животным, что собакам трудно понимать людей, тональный строй языка которых противоположен тому, что собака способна по своей природе верно истолковывать?).
Исходя из этого, мы можем сделать первый вывод: в традиционном представлении хорошая собака, прежде всего, обладает сильно выраженными, регламентированными на инстинктивном уровне качествами социального поведения. Например, контактностью, способностью к взаимопониманию и дружбе, альтруизмом. Этими качествами чётко регулируются проявления агрессии, радости, иных сильных эмоций, обусловливаются такие сложные формы поведения, как взаимовыручка, забота о молодняке, охрана общей территории и т.д. в той норме, что обеспечивает существование здорового микроклимата в стае, способствует наибольшей устойчивости иерархической стайной структуры и структуры положительных социальных связей, а значит, и самой стаи в более или менее трудных условиях среды. Именно из-за наличия столь мощных поведенческих регуляторов нерушимые правила жизни, в собачьем понимании относящиеся и к собакам, и к людям, позволяют нам доверяться ей. Другими словами, хорошая собака характеризуется прогнозируемостью поведения, нормы которого жёстко ограничены здоровыми инстинктами. Поэтому взрослая хорошая собака не может всерьёз укусить ребёнка, сама стремится согласовать свои действия с желаниями хозяина, следит за безопасностью членов семьи, но без нужды и без предупреждения ни на кого не бросится, старается поддерживать установленный порядок взаимоотношений со «своими» и «чужими»…
Разумеется, что для адекватной оценки разнообразных жизненных ситуаций, для быстрого понимания требований хозяев, для полноценного общения с окружающими хорошая собака должна быть умна. Найти рациональное определение качеству собачьего ума весьма сложно. Сюда мало включить лёгкую обучаемость, способность к обобщению, к верным умозаключениям на основании опыта, память. По-настоящему хорошая собака обладает некой не вполне объяснимой интуитивной способностью чувствовать событие, особенно – опасность, явно до того, как оно может быть воспринято известными органами чувств или даже до его наступления. Более того, хорошая собака способна и к правильным упреждающим действиям по своему предчувствию. И ещё она умеет как-то сразу и безошибочно определить, хороший перед ней человек или плохой. Несомненно, именно эти свойства имели в виду древние составители Авесты, когда утверждали, что умом собаки держится мир.
Хорошая собака не может быть трусливой. Трусость подавляет в ней лучшие качества точно так же, как и в человеке, превращая ум в хитрость, а сообразительность в изворотливость, стойкость же в упрямство. И всё это в итоге обращается против желаний и интересов хозяина. Краеугольный камень хорошего поведения – смелость. Смелая собака экспансивна: её энергия, её нормальная природная агрессия направлены на покорение внешнего, за пределами стаи, мира. У трусливой же собаки реализация агрессии направлена на знакомое, относительно безопасное, т.е. на членов своей стаи, на хозяев. Фрустрация, порождённая трусостью, выражается в разных формах: от постоянной замкнутости и низкой контактности (когда можно говорить о склонности к оцепенению при страхе) до регулярных покусов хозяина и членов его семьи (высокая раздражимость при злобно-трусливом поведении), включая между указанными крайними проявлениями и такие неприятные моменты, как деструктивное поведение (порча вещей) и преднамеренное нарушение порядка. В любом случае трусость затрудняет процессы обучения и воспитания собаки и, что немаловажно, сильно снижает удовольствие от общения с нею.
Хорошая собака обладает нормальной, т.е. поддающейся коррекции и контролю, агрессивностью. «Мы не знаем ни одного живого существа, которое способно к личной дружбе и при этом лишено агрессивности», - писал К. Лоренц, имея в виду внутривидовую агрессивность, кою собаки в несколько преломлённой форме переносят на людей. И ещё: «…внутривидовой агрессивности без её противника, любви, бывает сколько угодно, но любви без агрессии не бывает» . Здесь в первую очередь следует рассмотреть проблему разведения «безопасных» собак, чем много лет озабочены британцы, а в последнее время также и собаководы континентальной Европы, преимущественно из стран, где «зелёные» дорвались до власти. Устоявшуюся в Великобритании традицию разведения собак для «массового потребителя» можно охарактеризовать как полифакторный негативный отбор по агрессивности. Но можно и как селекцию на превращение собаки из высокоразвитого существа в диванное животное с довольно примитивным поведением и отсутствием каких-либо душевных качеств. Ведь «проблемы безопасности» порождаются не только наличием у собаки мало-мальски сильного характера, но и живым темпераментом, и потребностью в познании мира (исследовательской активностью, которая, в частности, тем выше, чем выше интеллект), и сложным социальным поведением, лежащим в основе установления отношений по разделительному принципу «свои» - «чужие». А значит, для достижения нужного результата посредством разведения выгодно, наряду с прямым «гашением» агрессивности: «растянуть» время формирования взрослого поведения, по возможности сохранив пожизненный инфантилизм; довести флегматичность до самых крайних пределов; вообще понизить функциональную активность головного мозга. Идеальным выражением указанной тенденции является некий живой аналог тамагочи, обладающий легко удовлетворяемыми животными потребностями, и только. Делай с ней всё по режиму, тогда рано или поздно выработаются условные рефлексы. Скулит у миски, – дело ясное, надо сыпануть гранул из пакетика. Ноет у двери – тоже понятно, хочет гулять. А коли живность потребует участия в процессе размножения, её желания можно упредить кастрацией: в англосаксонском мире у абсолютного большинства собак их естественные права урезаны хирургическим способом. Причём кастрация широко рекомендуется тамошними зоопсихологами как простое и эффективное средство против агрессивности и избыточной активности. В общем, «безопасная» собака – довольно вяло и плоско живущее животное, почти безразличное к своему окружению. Её поверхностная привязанность к ухаживающим за нею людям является для последних удобоваримым суррогатом любви, вполне достаточным для того, чтобы получать удовольствие от общения с «кусочком живой природы». А то, что данной собачке сменить хозяев – раз плюнуть, мало кого задевает за живое. В действии золотое правило «массовой культуры»: «имитация, которую охотно принимают, лучше труднодостижимой подлинности». И здесь мы напрямую сталкиваемся с ужасающим симптомом западной городской цивилизации – непониманием Настоящего, неспособностью к его восприятию и, как следствие, его отторжением. Отторгается всё, что не вписывается в общую стандартизированную картину искусственного комфорта, обеспечивающего радости мещанского бытия. И этот канализированный путь пагубен не только для собак, но и для самого человека.
В системе мировоззренческих координат, основанной на псевдодемократических ценностях и правах человека, центральное место занимают не Бог и даже не человек, а сами по себе декларируемые ценности и права. Это так, даже если американцы не один, а сто раз на каждом долларе напечатают рекламный слоган своей религиозности. Указанные ценности, между тем, обладают некоторыми свойствами живых организмов: они, в частности, быстро размножаются посредством законодательных органов и захватывают пространство целых государств, вытесняя из употребления, а потом и из сознания людей традиционные представления о справедливости, чести, моральности, греховности, в том числе и заповеди, сформулированные в великих вероучениях. А подменять мораль и совесть любыми, даже самыми совершенными законами нельзя, потому-то культура и цивилизация вовсе не одно и то же. В культурном обществе невозможны эксцессы, подобные дикому истреблению ротвейлеров (как то случилось в Великобритании пятнадцать лет назад) либо недавней кампании по ликвидации пит-бультерьеров и ряда других подвернувшихся под руку пород, прокатившейся по многим странам Европы и сопровождавшейся убийствами собак, избиениями их владельцев и прочими выходками идиотов, успешно зомбированных средствами массовой информации.
Трудно отрицать, что в странах западной цивилизации широкая общественность исполнена гуманизма и любит животных. Готова прямо-таки задушить в своих объятиях. Потому добилась запрета купирования ушей и хвостов (пусть себе травмируются; но отчего-то кастрация к разряду запрещённой вивисекции не отнесена). Потому не позволяет использовать жёсткие методы дрессировки (кому очень надо, спортсмены, военные и полицейские, втайне всё равно, конечно, их применяют; а вот «массовый потребитель» таковой возможности практически лишён и от собак с приличными, сильными характерами вынужден избавляться) . Но для собак куда лучше было бы, если бы общественность вместо лицемерной, липкой любви и раздутого, навязчивого гуманизма испытывала к ним элементарное уважение. А что никакого уважения нет и в помине, легко подтвердить примерами. В Англии, скажем, вполне нормально явление, когда специальная полицейская бригада в защитных костюмах «а ля космонавт» и с петлями в руках входит во двор, где, как следует из соседского доноса, содержится агрессивная собака, затем, невзирая на протесты хозяина, ловит эту собаку, суёт в клетку и увозит в участок на сутки-другие для обследования зоопсихологом. И если собака позволит себе хотя бы символически огрызнуться на ловцов или «исследователей», домой она, скорее всего, больше не вернётся. По летальным причинам. Или, вот, согласно закону, едва не ставшему всегерманским, чтобы за крупных собак целого ряда пород (кавказских овчарок, бульмастифов, ротвейлеров и других) не платить налога, в несколько крат превышающего обычный, и не выводить их за пределы двора только на коротком поводке и в наморднике, следует пройти тестирование, в ходе которого собака ни разу не должна проявить агрессии. Тест состоит примерно из двух десятков воздействий различного рода, включая имитацию нападения постороннего, издающего угрожающие крики и размахивающего над собакой большой палкой, а в другом варианте – чиркающего у неё под носом зажигалкой. То есть не принятый пока закон охраняет от вероятных покусов способного на подобные поступки буйного сумасшедшего только потому, что тот родился человеком, и обрекает на беспомощность и страдание оказавшуюся у него на пути психически нормальную собаку лишь по той причине, что она, в порядке самообороны, может нарушить его права. До дикости оголтелый, пещерный антропоцентризм!
В одной недавно вышедшей книге приведены слова кого-то из японцев, напрямую относящиеся к затронутой теме: «Мы понимаем, что отличаемся от животных, но не до такой степени, чтобы отделяться от них. В отличие от европейцев мы не так добры к животным, более того, иногда бываем даже жестокими, но не настолько надменны и более «вежливы» с ними».
Тема: 
Сообщение от Setlo
Прикольная статейка)))
Ваши права
Ответить с цитированием
Социальные закладки