Любимые стихи

[clelia777]

Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово, —

Говори же, когда ты сердита,
Все, что душу волнует и мучит!
Будем, друг мой, .сердиться открыто:
Легче мир и скорее наскучит.

Если проза в любви неизбежна,
Так возьмем и с нее долю счастья:
После ссоры так полно, так нежно
Возвращенье любви и участья...

(c)Николай Некрасов

[Hotice]

приснилось зеркало но сам я в нем не сплю
мне даже невдомек что вот лежу и вижу
себя во сне глаза распахнуты вовсю
с той стороны стекла сквозь жир его и жижу

добро бы зависть в нем мерещилась к тому
кто глупым первенством предпочитал кичиться
но отраженному не втолковать уму
чем подлинней в стекле ребро или ключица

и что за фишка явь когда чугунным сном
объят оригинал от копии отлично
а зеркало во сне и призрак бдящий в нем
к моей реальности не пригнан симметрично

уже всерьез боюсь что встану и уйду
не тот который сплю а тот который видит
меня в стеклянный лес попавшего в бреду
откуда из двоих один на волю выйдет

открыл бы кажется уже глаза но свет
скребет пустой зрачок и огибает тело
а наяву нигде оригинала нет
там смерклось зеркало и время опустело

[Klara-Lara]

Замирая, следил, как огонь подступает к дровам.
Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.

Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.
Было жарко рукам и коленям сплетаться в ночи...

Ветка вереска, черная трубочка, синий дымок.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.

Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, желтый скворец —
упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.

Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.
Как трава на пожаре, остались от песни слова.

Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь.
А словам еще больно, словам еще хочется петь.

Но у Рижского взморья все тише стучат поезда.
В заметенном окне полуночная стынет звезда.

Возле Рижского взморья, у кромки его берегов,
опускается занавес белых январских снегов.

Опускается занавес белый над сценой пустой.
И уходят волхвы за неверной своею звездой.

Остывает залив, засыпает в заливе вода.
И стоят холода, и стоят над землей холода.

[leokadiy]

Когда это было, когда это было, во сне ? Наяву ?
Во сне, наяву, по волне моей памяти я поплыву.
Золотая, как солнце, кожа, тоненькие каблучки,
Узел волос из шелка, складки платья легки,
Мулатка, просто прохожая, как мы теперь далеки.
Подумал я вслед : "Травиночка,
Ветер над бездной ревет.
Сахарная тростиночка,
Кто тебя в бездну столкнет ?
Чей серп на тебя нацелится,
Срежет росток ?
На какой плантации мельница
Сотрет тебя в порошок ?"
А время бежало,
Бежало с тех пор, счет теряя годам.
Бежало, бежало,
Меня все кидало, и здесь я, и там.
Ничего никогда не узнал я, и не у кого спросить.
Ничего не прочел в газетах, да и что они могут сообщить ?
Про ту, с золотистой кожей, на тоненьких каблучках.
С волосами из черного шелка,
С улыбкой на детских губах,
Про мулатку, просто прохожую,
Просто прохожую.
Что плывет по волнам,
По волнам моей памяти,
Исчезая в этих волнах, исчезая в этих волнах.
Когда это было, когда это было,
Во сне ? Наяву ?
Во сне, наяву, по волне моей памяти
Я поплыву..

Тыняновой с Тухмановым спасибо/

[Замок]

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, —

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

Иосиф Бродский.

[Hotice]

над стволами центрального парка
где самшит с нивелиром обрит
занимается небо неярко
ежеутренним спиртом горит

постепенно из потных постелей
выгребая тела к десяти
нам о жребии пленных растений
умных мыслей в себе не найти

нам не внять где в июле соблазны
и бело если в стужу белым
что растения жить не согласны
как мы им благосклонно велим

есть у леса заветная книга
про последний решительный суд
как людской геометрии иго
липы с кленами в пыль разнесут

станут жить подпирая руками
небеса в запредельной красе
в дружбе с бабочками и жуками
никому не подвластные все

[leokadiy]

Я родилась в ином тысячелетии,
В столетии прекрасном, не простом.
В нём все читали. В нём смеялись дети,
А бедность - не вела разруху в дом;
Иные были ценности, чем нынче,
Джокондой любовались все без слов
И не искали , помню, "Код даВинчи",
И не чуждались искренних стихов.
Я родилась в ином тысячелетии...
В нём жили Пушкин, Моцарт, Бёрнс и Бах,
Цветаеву читали даже дети,
Ходил босым Есенин там в лугах,
ам Айседора танцем ворожила,
Плисецкая пленяла красотой,
Раневская безудержно шутила...
Я в прошлое пошла бы на постой...
Феллини, Куросава и Тарковский,
Джульетта Мазина - прекрасна и мила...
А помните, ещё был Паустовский?
Там Белла Ахмадулина жила.
Перечислять бессмысленно и долго:
Толстой и Чехов, Бредбери - чудак,
А как нам пела Зыкина о Волге...
Андрей Рублёв, Высoцкий, Пастернак...
Возможно, здесь несовпаденье вкусов,-
Поймите, я сейчас ведь не о том...
Волнует многих ли сейчас искусство?
Мы с вами в веке рацио живём.
Как много тех, кто нас поил любовью,
Не требуя регалий и наград...
Я помню: прошлый век залит был кровью...
Но всё же - я хочу туда назад...
Я родилась в ином тысячелетии...
А может - в измерении ином?..
И иногда, проснувшись на рассвете,
Я понимаю, что осталась в нём...

Автор неизвестен

[Hotice]

Как весело, Боже, ни донышка, и потолка,
Границ - ни единой ни в замысле и ни в зачатке,
А только зелёные и голубые шелка -
Из волны и кружева, и переливы, и складки,
Как весело, Боже, тому, кто усвоить успел,
Что он только временный житель на метрах квадратных,
Внезапно понять, что и он, что и он преуспел,
Раз вдруг очутился средь летних шелков необъятных.

[L'vovna]

О опрометчивость моя!
Как видеть сны мои решаюсь?
Так дорого платить за шалость —
заснуть?
Но засыпаю я.

И снится мне, что свеж и скуп
сентябрьский воздух. Все знакомо:
осенняя пригожесть дома,
вкус яблок, не сходящий с губ.

Но незнакомый садовод
разделывает сад знакомый
и говорит, что он законный
владелец.
И войти зовет.

Войти? Как можно? Столько раз
я знала здесь печаль и гордость,
и нежную шагов нетвердость,
и нежную незрячесть глаз.

Уж минуло так много дней,
а нежность — облаком вчерашним,
а нежность — обмороком влажным
меня омыла у дверей.

Но садоводова жена
меня приветствует жеманно.
Я говорю:
— Как здесь туманно...
И я здесь некогда жила.

Я здесь жила — лет сто назад.
— Лет сто? Вы шутите?
— Да нет же!
Шутить теперь? Когда так нежно
столетьем прошлым пахнет сад?

Сто лет прошло, а всё свежи
в ладонях нежности
к родимой
коре деревьев.
Запах дымный
в саду всё тот же.
— Не скажи!—
промолвил садовод в ответ.
Затем спросил:
— Под паутиной,
со старомодной чёлкой длинной,
не ваш ли в чердаке портрет?

Ваш сильно изменился взгляд
с тех давних пор, когда в кручине,
не помню, по какой причине,
вы умерли — лет сто назад.
— Возможно, но — жить так давно,
лишь тенью в чердаке остаться,
и всё затем, чтоб не расстаться
с той нежностью?
Вот что смешно.

Белла Ахмадулина

[Hotice]

Последний день живу я в странном доме,
чужом, как все дома, где я жила.
Загнав зрачки в укрытие ладони,
прохлада дня сияет, как жара.

В красе земли - беспечность совершенства.
Бела бумага.
Знаю, что должна
блаженствовать я в этот час блаженства.
Но вновь молчит и бедствует душа.

1965

[БАНКИР-ША]

Федор Тютчев

В душном воздуха молчанье,
Как предчувствие грозы,
Жарче роз благоуханье,
Звонче голос стрекозы...

Чу! за белой, дымной тучей
Глухо прокатился гром;
Небо молнией летучей
Опоясалось кругом...

Жизни некий преизбыток
В знойном воздухе разлит,
Как божественный напиток
В жилах млеет и горит!

Дева, дева, что волнует
Дымку персей молодых?
Что мутится, что тоскует
Влажный блеск очей твоих?..

Что, бледнея, замирает
Пламя девственных ланит?
Что так грудь твою спирает
И уста твои палит?..

Сквозь ресницы шелковые
Проступили две слезы...
Иль то капли дождевые
Зачинающей грозы?..

[Шарки]

Не живу, не умираю,
Белый лист в тиши мараю,
Видно, всё-таки живу,
Коли в буковки играю.
Не получится – порву
Неудачную страницу…
Знает Бог один границу
Меж скупыми «есть» и «нет»,
Легкой Божею десницей
Создан тот и этот свет.
Тьма ль на том, тоска ль на этом –
Всё равно зовется СВЕТОМ
Местожительство души,
Что горит зимой и летом
В многолюдьи и в глуши.

Лариса Миллер

[ЛАТОНА]

Мариэтта Шагинян

Полнолуние

Кто б ты ни был - заходи, прохожий.
Смутен вечер, сладок запах нарда...
Для тебя давно покрыто ложе
Золотистой шкурой леопарда,

Для тебя давно таят кувшины
Драгоценный сок, желтей топаза,
Что добыт из солнечной долины,
Из садов горячего Шираза.

Розовеют тусклые гранаты,
Ломти дыни ароматно вялы;
Нежный персик, смуглый и усатый,
Притаился в вазе, запоздалый.

Я ремни спустила у сандалий,
Я лениво расстегнула пояс...
Ах, давно глаза читать устали,
Лжет Коран, лукавит Аверроэс!
Поспеши... круглится лик Селены;

Кто б ты ни был - будешь господином.
Жарок рот мой, грудь белее пены,
Пахнут руки чебрецом и тмином.
Днем чебрец на солнце я сушила,
Тмин сбирала, в час поднявшись ранний.
В эту ночь - от Каспия до Нила -
Девы нет меня благоуханней!

1911

[ninyli4ka]

Вильям Шекспир

Мои глаза в тебя не влюблены, –
Они твои пороки видят ясно.
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно.

Ушей твоя не услаждает речь.
Твой голос, взор и рук твоих касанье,
Прельщая, не могли меня увлечь
На праздник слуха, зренья, осязанья.

И все же внешним чувствам не дано –
Ни всем пяти, ни каждому отдельно –
Уверить сердце бедное одно,
Что это рабство для него смертельно.

В своем несчастье одному я рад,
Что ты – мой грех и ты – мой вечный ад.

[Главный]

"На ОЛимп, где обитель свою
говорят основали Боги,
где ветры не дуют,
где дождь не шумит хладоносный
где не подъемлет метелей зима,
где безоблачный воздух
легкой лазурью разлит
и сладчайшим сияньем проникнут,
там для богов в несказанных утехах
все дни пробегают."

Гомер, Одиссея, Песнь Y1. Пер. В Жуковский.

[Козадереза]

В.Шекспир

Сонет 121

Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.
Напраслина страшнее обличенья.
И гибнет радость, коль ее судить
Должно не наше, а чужое мненье.

Как может взгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови?
Пусть грешен я, но не грешнее вас,
Мои шпионы, мастера злословья.

Я - это я, а вы грехи мои
По своему равняете примеру.
Но, может быть, я прям, а у судьи
Неправого в руках кривая мера,

И видит он в любом из ближних ложь,
Поскольку ближний на него похож!

[tereza84]

Никто ведь не должен тебе ничего.
Ты праздника хочешь? Придумай его.
По песне тоскуешь? Так песню сложи
И всех окружающих приворожи.
По свету скучаешь? Чтоб радовал свет,
Ты сам излучай его. Выхода нет.

Лариса Миллер

[Аратама]

Похолодели лепестки
Раскрытых губ, по-детски влажных –
И зал плывёт, плывёт в протяжных
Напевах счастья и тоски.

Сиянье люстр и зыбь зеркал
Слились в один мираж хрустальный –
И веет, веет ветер бальный
Теплом душистых опахал.

И. Бунин

[ВОЛЬТА]

А.С. Пушкин

ТЫ И ВЫ

Пустое вы сердечным ты
Она, обмолвясь, заменила
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила.
Пред ней задумчиво стою,
Свести очей с нее нет силы;
И говорю ей: как ВЫ милы!
И мыслю: как ТЕБЯ люблю!

[Aqua Regia]

Маргарита Мыслякова



Бывшему другу


Грозил, что я в бездну кипучую свергнусь де,
оставшись одна, задохнусь в непривычности.
И нагло, убийственно требовал верности
его бесконечно сомнительной личности.

И все те пороки, что я разглядела в нем
довольно отточенным внутренним зрением,
пришлось выносить с благодушием деланным,
казавшимся мне настоящим смирением.

Не то чтоб старалась упасть на колени я
пред этим безумцем, ни в чем мне не родственным,
но злу - даже скрытым! - моим противлением
то зло уверялось в величии собственном.

Пытала икону со страстностью женскою:
за что этот мрак мне? и чем победишь его?
И слышала слово, что лучше быть жертвою,
убитый, мол, Богу дороже убившего.

На гору любви продолжала тот груз нести -
и он же был крест, роковой и не сброшенный! -
и втайне страдала от трудности, трусости
покинуть плохое во имя хорошего.

Теперь я другая. Заплаканной ивою
уже не склоняюсь над чертовой бездною.
Есть тот, кто сумел меня сделать счастливою,
кто смог подарить мне крылатость небесную.

И все ж не считаю, что это награда мне.
Терпением что-то в душе надломилось, и
забитое сердце отвыкло от радости
и слишком больнО, чтобы веровать милости.

О счастьи теперь повествую лишь шепотом,
боюсь, что оно засияет заметнее.
И память жива отрицательным опытом,
которому явно есть место в бессмертии.