Любимые стихи

[file]

О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью - убивают,
Нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.

Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

1932

Борис Пастернак

[leokadiy]

РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

Я в глазах твоих утону, можно?
Ведь в глазах твоих утонуть - счастье.
Подойду и скажу: -"Здравствуй,
Я люблю тебя". Это сложно...
Нет, не сложно, а трудно,
Очень трудно любить, веришь?
Подойду я к обрыву крутому,
Стану падать, поймать успеешь?
Ну, а если уеду, напишешь?
Я хочу быть с тобой долго,
Очень долго...
Всю жизнь, понимаешь?
Я ответа боюсь, знаешь....
Ты ответь мне, но только молча,
Ты глазами ответь, любишь?
Если да, то тогда обещаю,
Что ты самым счастливым будешь.
Если нет, то тебя умоляю,
Не кори своим взглядом,
Не тяни своим взглядом в омут.
Пусть другую ты любишь, ладно...
А меня хоть немного помнишь?
Я любить тебя буду, можно?
Даже если нельзя, буду!
И всегда я приду на помощь,
Если будет тебе трудно!

[Cosa Nostra]

Хвалю тебя, говорит, родная, за быстрый ум и веселый нрав.
За то, что ни разу не помянула, где был неправ.
За то, что все люди груз, а ты антиграв.
Что Бог живет в тебе, и пускай пребывает здрав.

Хвалю, говорит, что не прибегаешь к бабьему шантажу,
За то, что поддержишь все, что ни предложу,
Что вся словно по заказу, по чертежу,
И даже сейчас не ревешь белугой, что ухожу.

К такой, знаешь, тете, всё лохмы белые по плечам.
К ее, стало быть, пельменям да куличам.
Ворчит, ага, придирается к мелочам,
Ну хоть не кропает стишки дурацкие по ночам.

Я, говорит, устал до тебя расти из последних жил.
Ты чемодан с деньгами – и страшно рад, и не заслужил.
Вроде твое, а все хочешь зарыть, закутать, запрятать в мох.
Такое бывает счастье, что знай ищи, где же тут подвох.

А то ведь ушла бы первой, а я б не выдержал, если так.
Уж лучше ты будешь светлый образ, а я мудак.
Таких же ведь нету, твой механизм мне непостижим.
А пока, говорит, еще по одной покурим
И так тихонечко полежим.

Вера Полозкова

[november_witch]

Р. Казакова

Есть женщинам иным о чём грустить
При всей похожей их судеб несхожести.
И надо бы простить, да не простить
Ни чёрствости мужской, ни толстокожести!
И женщина живёт, беду тая,
С душой усталой – а ведь не стара ещё!
А рядом – муж, не вышедший в мужья,
И дети – настоящие товарищи!

[november_witch]

Александр Блок

Что же ты потупилась в смущеньи?
Погляди, как прежде, на меня,
Вот какой ты стала - в униженьи,
В резком, неподкупном свете дня!

Я и сам ведь не такой - не прежний,
Недоступный, гордый, чистый, злой.
Я смотрю добрей и безнадежней
На простой и скучный путь земной.

Я не только не имею права,
Я тебя не в силах упрекнуть
За мучительный твой, за лукавый,
Многим женщинам сужденный путь...

Но ведь я немного по-другому,
Чем иные, знаю жизнь твою,
Более, чем судьям, мне знакомо,
Как ты очутилась на краю.

Вместе ведь по краю, было время,
Нас водила пагубная страсть,
Мы хотели вместе сбросить бремя
И лететь, чтобы потом упасть.

Ты всегда мечтала, что, сгорая,
Догорим мы вместе - ты и я,
Что дано, в объятьях умирая,
Увидать блаженные края...

Что же делать, если обманула
Та мечта, как всякая мечта,
И что жизнь безжалостно стегнула
Грубою веревкою кнута?

Не до нас ей, жизни торопливой,
И мечта права, что нам лгала.-
Все-таки, когда-нибудь счастливой
Разве ты со мною не была?

Эта прядь - такая золотая
Разве не от старого огня?-
Страстная, безбожная, пустая,
Незабвенная, прости меня!

[БАНКИР-ША]

Борис Пастернак

ДУША

Душа моя, печальница
О всех в кругу моем,
Ты стала усыпальницей
Замученных живьем.

Тела их бальзамируя,
Им посвящая стих,
Рыдающею лирою
Оплакивая их,

Ты в наше время шкурное
За совесть и за страх
Стоишь могильной урною,
Покоящей их прах.

Их муки совокупные
Тебя склонили ниц.
Ты пахнешь пылью трупною
Мертвецких и гробниц.

Душа моя, скудельница,
Всё, виденное здесь,
Перемолов, как мельница,
Ты превратила в смесь.

И дальше перемалывай
Всё бывшее со мной,
Как сорок лет без малого,
В погостный перегной.

СМЕРТЬ ПОЭТА

Не верили, считали - бредни,
Но узнавали от двоих,
Троих, от всех. Равнялись в строку
Остановившегося срока
Дома чиновниц и купчих,
Дворы, деревья, и на них
Грачи, в чаду от солнцепека
Разгоряченно на грачих
Кричавшие, чтоб дуры впредь не
Совались в грех, да будь он лих.
Лишь бы на лицах влажный сдвиг,
Как в складках порванного бредня.

Был день, безвредный день, безвредней
Десятка прежних дней твоих.
Толпились, выстроясь в передней,
Как выстрел выстроил бы их.

Как, сплющив, выплеснул из стока б
Лещей и щуку минный вспых
Шутих, заложенных в осоку,
Как вздох пластов нехолостых.

Ты спал, постлав постель на сплетне,
Спал и, оттрепетав, был тих,-
Красивый, двадцатидвухлетний.
Как предсказал твой тетраптих.

Ты спал, прижав к подушке щеку,
Спал,- со всех ног, со всех лодыг
Врезаясь вновь и вновь с наскоку
В разряд преданий молодых.
Ты в них врезался тем заметней,
Что их одним прыжком достиг.
Твой выстрел был подобен Этне
В предгорьи трусов и трусих.

[Шарки]

МОЙ ПОДВАЛ

Юнна Мориц

Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.

В саду пиликало и пело —
Журчал ручей и цвел овраг,
Черешни розовое тело
Горело в окнах, как маяк.

Душа дождем дышала сладко,
Подняв багровый воротник,
И, словно нежная облатка,
Щегол в дыхалище проник.

Во мне бурликнул свет, как скрипка,
Никто меня не узнавал,—
Такая солнечная глыбка
Преобразила мой подвал.

С тех пор прошло четыре лета.
Сады — не те, ручьи — не те.
Но помню просветленье это
Во всей священной простоте.

И если достаю тетрадку,
Чтоб этот быт запечатлеть,
Я вспоминаю по порядку
Все то, что хочется воспеть.

Все то, что душу очищало,
И освещало, и влекло,
И было с самого начала,
И впредь исчезнуть не могло:

Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.

[Шарки]

Любить - идти,- не смолкнул гром,
Топтать тоску, не знать ботинок,
Пугать ежей, платить добром
За зло брусники с паутиной.

Пить с веток, бьющих по лицу,
Лазурь с отскоку полосуя:
"Так это эхо?" - и к концу
С дороги сбиться в поцелуях.

Как с маршем, бресть с репьем на всем.
К закату знать, что солнце старше
Тех звезд и тех телег с овсом,
Той Маргариты и корчмарши.

Терять язык, абонемент
На бурю слез в глазах валькирий,
И, в жар всем небом онемев,
Топить мачтовый лес в эфире.

Разлегшись, сгресть, в шипах, клочьми
Событья лет, как шишки ели:
Шоссе; сошествие Корчмы;
Светало; зябли; рыбу ели.

И, раз свалясь, запеть: "Седой,
Я шел и пал без сил. Когда-то
Давился город лебедой,
Купавшейся в слезах солдаток.

В тени безлунных длинных риг,
В огнях баклаг и бакалеен,
Наверное и он - старик
И тоже следом околеет".

Так пел я, пел и умирал.
И умирал и возвращался
К ее рукам, как бумеранг,
И - сколько помнится - прощался.

Борис Пастернак

[vieanna]

[vieanna]

Борис Пастернак

Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно все в сердце и природе.

И вот я здесь с тобой в сторожке,
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно

Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгой, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.

Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.

Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеeмся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри, или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.

Ты - благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты - отвага,
И это тянет нас друг к другу.

[Konotop]

А знаешь… эти дурочки не в счёт…
они кому угодно глазки строят…
последняя… какая же ещё?!
неужто выбор есть у нас с тобою…

Мы так удачно прятались в тени…
мы так упрямо строили границы…
какая чушь – знать родинки твои
и ничего – что там внутри творится...

Сотри меня, как можешь, в пух и прах…
сверни меня корабликом бумажным…
я - не великий спец, но в двух словах
тебе, как я, никто уже не скажет…

что сдвинулся тобой не просто так,
что мне милей с тобой за этой гранью,
когда ты ночью даже дышишь в такт,
а утром можешь быть последней дрянью…

Покровский Павел

[Konotop]

тишина рассыпается, ты идешь.
за спиною кочевника гул пустыни…
окаянный песок выживает сплошь,
потому-то душа состоит из глины,

из воды, чтобы можно руками мять,
чтобы контуры стали вернее, чётче.
ты не праведник неба, скорее зять.
у тебя есть семья, и десяток вотчин.

ты бредешь по пустыне, оазис там,
где следы убывают и ныне пустошь
я метнусь собачонкой к твоим ногам,
на секунду хотя бы. жалеешь? пустишь?

я устала, я правда, всего на миг.
нет ни сил, ни желания молвить дольше...
это даже не сердце, а так… магнит,
к твоему холодильнику, или Porsche...

это даже не чувства - системный сбой.
что находишь в песках на изломе века?
нахожу осознание, что любовь
наилучшее
качество
человека…

Сентябрь 2011
Виктория Миловидова

[Konotop]

Господи, сбереги его для других,
С кем делить он будет постель и кров,
Покидая город семи ветров
Я прошу всего лишь, что б ветер стих
Над его судьбой, ведь уже пора.
Но а мне назначено со двора
Уходить, но помнить его всегда,
Это не излечат уже года,
Города и страны, он будто врос
В сердце, самой длинною из заноз.

Господи, помоги ему и направь,
Пусть в душе настанет покой и свет,
Мне дано - скитаться среди планет
Без него, пешком, поездами, вплавь.
Я смогу конечно же, я стерплю,
Только б знать, что счастлив он без меня,
Что ему тепло на закате дня,
Если вдруг замерзнет, ты дай огня ...
________________________________

Господи, я просто его люблю...

Татьяна Суржко

[ЛАТОНА]

Роберт Рождественский

Этот витязь бедный
никого не спас.
А ведь жил он
в первый
и последний раз.
Был отцом и мужем
и -
судьбой храним -
больше всех был нужен
лишь своим родным...
От него осталась
жажда быть собой,
медленная старость,
замкнутая боль.
Неживая сила.
Блики на воде...
А еще -
могила.
(Он не знает,
где).

[ВСК]

Игорь Фарамазян

Мой город, я прошу о помощи:
дай пережить мне эту ночь,
дай пережить мою беспомощность...
Мой город, я молю о помощи:
я не могу себе помочь.

Дай пережить проклятье полночи
в густом медлительном дыму
и ход часов в кругу безоблачном,
и каждую его звезду.
Дай разговор, пускай бредовая,
но льется, льется чья-то речь,
сними молчанье стопудовое
с моих уже усталых плеч.
Дай тишину, но в ней - дыхание
ста тысяч "да", ста тысяч "нет",
дай запоздалое признание
и мой немедленный ответ...

Но лучше - сон: прикосновение
ее руки. Мои глаза
закрыты. Я
прошу забвения...
на полчаса.

6.02.01.

[Горняк.]

Пастернак Борис
Весною слышен шорох снов И шелест новостей и истин. Ты из семьи таких основ. Твой смысл, как воздух, бескорыстен. Легко проснуться и прозреть, Словесный сор из сердца вытрясть И жить, не засоряясь впредь, Все это - не большая хитрость
(f)(f)(f)(f)(f)

[Hotice]

Упрекай меня, обличай, завидуй,
исходи отчаяньем и обидой,
презирай, как я себя презираю,
потому что света не выбираю –
предан влажной, необъяснимой вере,
темно-синей смеси любви и горя,
что плывет в глазах и двоится стерео –
фотографией северного ночного моря.
Что в руках у Мойры – ножницы или спицы?
Это случай ясный, к тому же довольно старый.
Перед майским дождиком жизнь ложится
разноцветным мелом на тротуары.
Как любил я детские эти каракули!
Сколько раз, протекая сиреневым захолустьем,
обнимались волны речные, плакали
на пути меж истоком и дальним устьем!

Сколько легких подёнок эта вода вскормила!
Устремленный в сердце, проходит мимо
нож, и кто-то с ладьи за пожаром мира
наблюдает, словно Нерон – за пожаром Рима.

[vieanna]

Могла бы — взяла бы
В утробу пещеры:
В пещеру дракона,
В трущобу пантеры.

В пантерины — лапы -
- Могла бы — взяла бы.

Природы — на лоно, природы — на ложе.
Могла бы — свою же пантерину кожу
Сняла бы…
- Сдала бы трущобе — в учебу!
В кустову, в хвощёву, в ручьёву, в плющёву, -

Туда, где в дремоте, и в смуте, и в мраке,
Сплетаются ветви на вечные браки…

Туда, где в граните, и в лыке, и в млеке,
Сплетаются руки на вечные веки -
Как ветви — и реки…

В пещеру без света, в трущобу без следу.
В листве бы, в плюще бы, в плюще — как
в плаще бы…

Ни белого света, ни черного хлеба:
В росе бы, в листве бы, в листве — как
в родстве бы…

Чтоб в дверь — не стучалось,
В окно — не кричалось,
Чтоб впредь — не случалось,
Чтоб — ввек не кончалось!

Но мало — пещеры,
И мало — трущобы!
Могла бы — взяла бы
В пещеру — утробы.

Могла бы -
Взяла бы.

М.Цветаева

[буква]

Я буду лаконична и отчетлива,
Уйду красиво, без пощечин и истерик.
И даже не отправлю в пекло к черту,
Не хлопну на прощание бедной дверью.

Без скрежета зубов, а так же нервов,
Слезинки ни пролью я ни одной.
И хладнокровно отыграю стерву,
Узнав, что изменяешь мне с другой.

Я удалюсь, горда и неприступна,
Предательство твое топча ногами.
И никогда ты не узнаешь, как же трудно,
Живое сердце штопать длинными ночами.

Ирина Ткаченко (Самара)

[ВСК]

Коль спорить нечего и нечего терять
Строку из Гнедича так сладко повторять,
Без жеста гневного, грустя наедине:
"Быть может, некогда восплачешь обо мне!"

Так Пушкин, помнится, смиряя юный пыл,
Холодной моднице вдогонку говорил.
Идя вдоль Невского, по левой стороне:
"Быть может, некогда восплачешь обо мне"

Не надо малости, коль все не отдала.
Не надо жалости и крошки со стола,
И гроша медного, и капельки на дне...
"Быть может, некогда восплачешь обо мне!"

А вдруг отчаишься, годок-другой спустя.
К тому потянешься - что бросила шутя -
Не будет этого ни по какой цене!
"Быть может, некогда восплачешь обо мне!"