Любимые стихи

[vieanna]

Безымянная высота

Олжас Сулейменов
(Хроника)
Памяти Курбана Бадельбаева

...От полка осталось 32 штыка —
шли из окружения от самого Бреста.
Всего-то начальства — писарь полка,
последняя позиция — холм безымянный,
что стал для альпийских стрелков Эверестом.

Взрывом гранаты мне порубило глаза;
командир наш, писарь полка Соломин,
снял с себя мокрый бинт, завязал мне глаза
и сипло сказал: «Посмотрим,
нас еще двое,
мы им дадим рукопашную,
меня узнаешь по голосу,
остальные — не наши...»
Я бежал рядом с Соломиным,
упираясь штыком в темноту.
Спотыкался и падал,
вставал,
воздух прикладом круша.
У ног моих бился, хрипел, умирал Соломин,
они гоготали, меня окружа.
Не знал я, что гибнуть придется
в таких условиях...

Сержант Соломин вел боевой дневник:
«Выйдем к своим,— говорил,—
для отчетности пригодится».
Кто дезертировал,
Кто геройство в боях проявил,
кто где похоронен —
всему вел учет полковой писарь Соломин.
Когда на кордоне лесном
погиб пулеметчик Корнилов
и не осталось больше в полку коммунистов,
писарь Соломин, раненым горлом сипя,
клялся со всеми и, нарушая устав,
принял в партию
весь наличный состав
полка. В том числе и себя.
Все заявления, сколотые ржавой булавкой
сохранились в сыром планшете:

«Я, рядовой Семенов Петр Ильич, из Саратова улица Кровельная, 17, имею четыре класса образования, грамотный. Соцпроисхождение — бондарь. Прошу считать членом ВКП(б). Имею жену Марию и пятерых деток. Машенька, если что — возвращайся к отцу в деревню...»

И приписано рукой Соломина: «Пал коммунистом за Родину у моста через реку Серень 20 августа 1941 г. Достоин ордена Красной Звезды».

«Я, рядовой Садыков Хамит, из аила № 5 около города Ош, неграмотный по-русски и по-киргизски. Соцпроисхождение — трудовой пастух. Имею мать и отца, убитых басмачами. Тяжело ранен в бою за Родину. Умирая, прошу принять в партию ВКП(б), записано с моих слов сержантом Соломиным». Вместо подписи — кровавый отпечаток пальца.

И ниже — тем же округлым писарским почерком: «Принял смерть коммунистом на высоте 230 у деревни Голенькой 25 августа 1941 г. Достоин ордена Красной Звезды».


Через тридцать лет
пионеры отроют планшет,
документам размытым поверят райкомы
и военкомы.
Всех, кого принял в партию,
кого представил к награде
сержант Соломин,— примут и наградят
посмертно.
Высота 230 на старенькой карте-трехверстке
обозначена цилиндрическими
неправильными овалами
будто рисунок папиллярных линий.
Высоты, которые мы держали,
похожи на кровавые отпечатки
солдатских пальцев!..
Безымянная высота.
Почему безымянная?
Тридцать отдали ей навсегда свои имена.
Четыре Ивана, три Петра, два Ахмета
Хамит и Саша,
Кирилл, Владимир, Исаак
и маленький санинструктор Агаша...
Без вести павшие
Солдаты наши.

[буква]

НУ, ЧТО МЫ ПОМНИМ О ВОЙНЕ?

Ну, что мы знаем о Войне?
Нас время далеко умчало.
На майской праздничной волне
Мы вспоминаем слишком мало.

А детям вовсе не понять -
О чем ведутся разговоры?
Вопросы задают опять,
Ответы забывают скоро.

Другие страны, времена…
Другие войны были тоже.
И та, Великая Война
Все больше на кино похожа.

Лежат в коробке ордена.
Что с ними делать? Непонятно.
Ничья вина, ничья вина,
Что не вернуть людей обратно.

Тех, что сражались на войне,
Тех, что мальчишками погибли.
И почему-то стыдно мне,
Как будто мы помочь могли бы.

Но прошлое нельзя вернуть –
Вокруг совсем другие страны.
И по-другому в дальний путь
Там провожают ветеранов.

На майской праздничной волне
Все меньше правды о войне.

Петр Давыдов

[meine ehre -Treue]

Тревожный стук часов опять терзает душу
Необратимость беспощадно вовлечь стремится в пустоту.
Я чувствую, что жизнь проносится, как поезд
И лишь гудок его, вдали прорезал тишину

К окну вновь подойду, взгляну, раздвинув шторы
В мерцающую бездну твоих ночных огней
Безмолвно спящий город, как прежде я с тобой
Сливаюсь, словно с тенью давно ушедших дней

Саранди А.В.

[ЛАТОНА]

Андрей Воскресенский

Реквием для кошки

Каждая кошка умрёт однажды,
В бездну скатившись клубком из лукошка;
Пускай девять жизней у них у каждой –
Смерть не считается даже с кошкой.

Каждая кошка умрёт в одиночку:
Ночью ли, днём, при любой погоде
Всё стёжки-дорожки сойдутся в точку;
Скоро котятся и так же уходят.

Каждая кошка умрёт по-своему:
Кто-то – слепой и беспомощной крохой
Вдоволь хлебнёт и воды, и удушья мук,
Сделав свои последние вдохи.

Каждая кошка умрёт, как водится;
Кто-то, устав от игривых вёсен –
Вечно хмельной апрельской бессонницы –
Асфальт не уступит шальным колёсам.

Каждая кошка умрёт, как обычно:
Кто-то – за играми, кто-то – за драками,
Кто-то – врасплох застигнутой дичью,
Насмерть затравленной злыми собаками.

Каждая кошка умрёт – кто бы говорил!
Кто-то – за миг, кто-то – тихою сапой,
Кто-то – сорвавшись с балконных перил
И не сумев приземлиться на лапы.

Каждая кошка умрёт ко времени;
Кто-то, предчувствуя вечности холод,
Как избавленье от возраста бремени
Примет финал вместе с болью укола.

Каждая кошка умрёт, как начертано;
Что в тех скрижалях – латынь ли, кириллица?
А для кошачьей души верно – всё одно:
Поздно аукаться – уж не откликнется!

Не ежедневно – лишь однократно,
Не понемножку и не понарошку –
Бесповоротно и безвозвратно –
Так умирает каждая кошка.

[maury88]

Юлия Друнина

Ты - рядом

Ты - рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.

Ты - рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить..
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!

[ВСК]

Как просто было раньше в День Победы:
Купить тюльпаны, белые носочки,
С утра нарисовать открытку - деду,
Поставить восклицанье в каждой строчке!
Смотреть парад по Первому каналу,
Весь день гулять, не обращать вниманья,
Как дед грустит и мается устало
До ночи, до салютного мерцанья...
Потом вздыхает: "Нас намного меньше
На встрече ветеранов в этом мае.
Один я из мужчин и трое женщин.
Так каждый год. Печально. Умираем."
И вот настал тот май - уже без деда...
Опять салют, но некого поздравить...
Я проревела целый День Победы!
Печальным праздник стал - к чему лукавить!
А первоклассник, что несет тюльпаны
К безликому, чужому монументу,
Однажды не застанет ветеранов
И не поймет торжественность момента...
Он не поймет к чему у взрослых слезы,
О чем, сквозь пафос, все ведут беседы,
К чему цитаты из военной прозы
И чем для нас был раньше ДЕНЬ ПОБЕДЫ!

В. Елкина

[NATA92008]

Сказка

Если б стал я невидимым и крылатым, —
Не искал бы наживы, пользуясь этим.
Я и так считаю себя богатым,
Потому что живу я на белом свете.

На шестой этаж в переулке тесном
Я б к окну твоему подлетал с рассветом;
Если ты еще не совсем одета,
От тебя отворачивался бы честно.
Голубей с карниза я не сгонял бы,
И, как воздух, был бы я незаметен, --
Я стихи тебе о тебе читал бы,
А тебе бы казалось -- пропел их ветер.

Был бы я невидимым верным другом.
Если б ты в самолете летела к югу,
То с кабиной вровень, сквозь гром и тучи,
Я летел бы рядом, на всякий случай.

А когда по бульвару легкй походкой
К остановке троллейбусной ты б шагала,
Я тебе подбрасывал бы находки,
Чтобы ты счастливой себя считала.
Я тебе подбрасывал бы подарки --
Голубые капроновые косынки,
Ожерелья и серьги пластмассы яркой
И живые маки в ночных росинках.

Вадим Шефнер. 1958

[Lizeta]

95 лет назад, 10 мая 1918 года, Марина Цветаева писала:

Заклинаю тебя от злата,
От полночной вдовы крылатой,
От болотного злого дыма,
От старухи, бредущей мимо,

Змеи под кустом,
Воды под мостом,
Дороги крестом,
От бабы -- постом.

От шали бухарской,
От грамоты царской,
От черного дела,
От лошади белой!

[буква]

Ты обязана быть красивой.
Пусть обидели. Встала — ушла.
Обладай своей гордостью, силой,
Не смотря, что болит душа.

Ты обязана быть красивой.
Смейся, пой, не показывай боль.
Даже, если ты нелюбима.
Не меняй никогда свою роль.

Ты обязана быть красивой.
При погоде любой. Каждый час.
Даже, если будет тоскливо
Улыбнись всем и спой джаз.

Будь всегда и везде счастливой.
Завораживай этой чертой.
Ты обязана быть красивой.
Но не внешностью, а душой.

Алина Васильченко

[Formula1794]

[Шарки]

Не спугни. Не спугни. Подходи осторожно,
Даже если собою владеть невозможно,
Когда маленький ангел на белых крылах —
Вот ещё один взмах и ещё один взмах —
К нам слетает с небес и садится меж нами,
Прикоснувшись к земле неземными крылами.
Я слежу за случившимся, веки смежив,
Чем жила я доселе, и чем ты был жив,
И моя и твоя в мире сём принадлежность —
Всё неважно, когда есть безмерная нежность.
Мы не снегом — небесной осыпаны пылью.
Назови это сном. Назови это былью.
Я могу белых крыльев рукою коснуться.
Надо только привстать. Надо только проснуться.
Надо сделать лишь шаг различимый и внятный
В этой снежной ночи на земле необъятной.

Лариса Миллер

[SAWADEE]

Там за синей рекою, есть чудесная "сказка",
И живет там кудесник, чародей-Берендей..
И не днем , и не ночью, он не зная покоя..
Губит хрупкое счастье, похищает людей..
Он для вас принцем станет, на коне белоснежном..
И пойдете вы следом, позабыв обо всем..
И так больно и горько Берендей вас обманет..
Поиграет любовью и не вспомнит потом..
А в глазах Берендея затаен шалый омут..
А полынные губы обожгут горячи..
И молчишь и смеешься, и потом онемеешь..
И помочь не сумеют колдуны и врачи..

Лариса Борисовна

[Козадереза]

Новелла Матвеева

Набегают волны синие.
Зелёные? Нет, синие.
Как хамелеонов миллионы,
Цвет меняя на ветру.
Ласково цветёт глициния -
Она нежнее инея...
А где-то есть земля Дельфиния
И город Кенгуру.

Это далеко! Ну что же? -
Я туда уеду тоже.
Ах ты, Боже, ты, мой Боже,
Что там будет без меня?
Пальмы без меня засохнут,
Розы без меня заглохнут,
Птицы без меня замолкнут -
Вот что будет без меня.

Да, но без меня в который раз
Отплыло судно "Дикобраз".
Как же я подобную беду
Из памяти сотру?
А вчера пришло, пришло, пришло
Ко мне письмо, письмо, письмо
Со штемпелем моей Дельфиний,
Со штампом Кенгуру.

Белые конверты с почты
Рвутся, как магнолий почки,
Пахнут, как жасмин, но вот что
Пишет мне моя родня:
Пальмы без меня не сохнут,
Розы без меня не глохнут,
Птицы без меня не молкнут...
Как же это без меня?

Набегают волны синие.
Зелёные? Нет, синие.
Набегают слезы горькие...
Смахну, стряхну, сотру.
Ласково цветёт глициния -
Она нежнее инея...
А где-то есть Дельфиния
И город Кенгуру.

[Mae$tro]

Екатерина Горбовская
* * * * * * * * * * *
Я думала, что главное в погоне за судьбой -
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.

Когда-то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось - нет.

Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи -
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души

[meine ehre -Treue]

Стихи о принятии мира

Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом забывало,
на поиски разных истин,
чтобы начисто заблудиться
в жидких кустах амбиций,
в дикой грязи простраций,
ассоциаций концепций
и – среди просто эмоций.

Но мы научились драться
и научились греться
у спрятавшегося солнца
и до земли добраться
без лоцманов, без лоций,
но – главное – не повторяться.
Нам нравится постоянство.
Нам нравятся складки жира
на шее у нашей мамы,
а также наша квартира,
которая маловата
для обитателей храма.

Нам нравится распускаться.
Нам нравится колоситься.
Нам нравится шорох ситца
и грохот протуберанца,
и, в общем, планета наша,
похожа на новобранца,
потеющего

И. Бродский

[L-SOVA]

Проснулась бабочка в окне,
закрытом наглухо — так странно
очнуться в пыльном междурамье
и непричастной быть к весне;

здесь — с ноября рябины кисть
и вата, скатанная в валик,
но только бабочка — живая —
в неравной со стеклом сойтись

стремится вновь,
перемешав
пыльцу с колеблющейся пылью, —
трепещет, не жалея крыльев,
к огню весеннему спеша;
..
разбит сиреневый шатёр,
с ним в унисон благоухая,
горчинки добавляет тёрн,
акаций жёлтых опахала

лимонниц стряхивают, — шаг
весны продуман и просчитан,
мы упиваемся, дыша
непройденным,
непережитым,

что только сбудется ещё,
чей след невнятен,
неприметен;
..
и тополя — к плечу плечом,
и каждый куст сирени — светел

в вечернем сумраке аллей,
где ветра лёгкий вздох нечаян,
где даже тени тополей
соприкасаются плечами;
..
сиренев сад и свет — сиренев,
едва расплёсканный над ним;
акаций сладкие вкрапленья
и тёрна горьковатый дым

с миндальной нотой — вкусен воздух
в расцвет сиреневой поры;
..
считаем утренние звёзды,
окно крапивнице открыв...

Лилианна Сашина

[ЛАТОНА]

Анна Ахматова

В комнате моей живет красивая
Медленная черная змея;
Как и я, такая же ленивая
И холодная, как я.

Вечером слагаю сказки чудные
На ковре у красного огня,
А она глазами изумрудными
Равнодушно смотрит на меня.

Ночью слышат стонущие жалобы
Мертвые, немые образа...
Я иного, верно, пожелала бы,
Если б не змеиные глаза.

Только утром снова я, покорная,
Таю, словно тонкая свеча...
И тогда сползает лента черная
С низко обнаженного плеча.

[буква]

***

Есть комната...
Пусть трижды проклят будет
Постыдный, как пустыня, этот кров!
Я не хочу, чтоб в ней селились люди,-
Там до сих пор витает нелюбовь.

Она всю жизнь стоит перед глазами,
И как случилось, как могло так быть,
Что, не любя, тогда давно с цветами
Вошла я в комнату и там осталась жить!

Как нелюбовь была мне нестерпима,
Как были стыдны ночи, как страшны,
Когда от рук горячих, нелюбимых
Я жалась, жалась к холоду стены.

А нелюбовь по комнате кружила,
Из всех углов ползла, со всех сторон.
Там даже стулья были как чужие,
Свет лампы отчужденно напряжен.

А нелюбовь глумилась и пугала,
Ищейкою меня подстерегала,
И я, отчаявшись, трави -
хоть не трави,
Из окруженья нелюбви сбегала,
Сбегала вдруг на поиски любви.

И не найдя, не зная где согреться,
Той комнате, что стужи холодней,
Ошибками ушибленное сердце
Вновь возвращала, ненавистной, ей.

И все ж сбежала, веря в то, что будет
Все по-иному - розы, соловьи!
...Я не хочу, чтобы селились люди
В тех комнатах, где тени нелюбви.

Ирина Волобуева

[file]

У моря


Так вот оно, море!.. Горит бирюзой,
Жемчужною пеной сверкает!..
На влажную отмель волна за волной
Тревожно и тяжко взбегает...
Взгляни, он живет, этот зыбкий хрусталь,
Он стонет, грозит, негодует...
А даль-то какая!.. О, как эта даль
Усталые взоры чарует!
Сын края метелей, туманов и вьюг,
Сын хмурой и бледной природы,
Как пылко, как жадно я рвался на юг,
К вам, мерно шумящие воды!..

Первая половина 1885
Семен Надсон

[Лиса Алиса]

Всю ночь ей снилось море, и ему
прилив пригнал бессонницу вплотную.
Всю ночь ей снилось море, потому,
завидев, что волна его минует,
заочно распрощался с морем. С ней,
оставленной в отливе простыней.

Всю ночь ей снилось море. Корабли
охрипли окликать его гудками.
И горизонты комнаты вдали
к рассвету опадали тонкой тканью.
Она заочно распрощалась с тем,
с кем разделяла море и постель.

Всю ночь ей снился Тихий Океан.
Из раковин, заваленных посудой,
сквозь шум прибоя, подтекавший кран,
со дна ее к нему взывало судно.
Он оставался безучастным к той,
с которой слит был общей глухотой.

Всю ночь ей снился парусник. Гольфстрим
сносил на нет оборванное Морзе.
Ей снился он. Она прощалась с ним.
Он был влюблен не в комнату, но воздух,
что найден в очертаниях духов.
Не в звук ее дыхания – во вдох.

Всю ночь ей снилось море. Но и ночь
кончается. Его почти коснувшись
приливом, не нашла себе иной
возможности быть рядом, не проснувшись.
Он не коснулся той, что отыскал.
Ее волна не тронула песка.

И утро было для двоих – отлив.
Явило побережье не разлуку,
не мертвую касатку, не разрыв,
но неизбежность не узнать друг друга.
Двум отреченным, двум материкам
остался лишь взаимный океан.


© Константин Потапов