Любимые стихи

[Аратама]

Всё дальше милая страна,
Что я оставил...
Чем дальше, тем желаннее она,
И с завистью смотрю, как белая волна
Бежит назад, к оставленному краю.

Аривара Нарихира

[Drygaja]

Забери меня.
За ветра и океаны выпью я
и точно пьяной поднимусь
на эту крышу.нет не сорвусь
приходи ты знаешь как меня найти
ты помнишь как меня зовут
мои руки никогда не лгут.

забери меня,если ты придешь
забери меня,если ты найдешь
забери меня.что стоит тебе?
ты же знаешь как?знаешь или нет?

верю я как-будто первая моя
как-будто самая моя
как-будто стерли все слова
те что мне читала мама.помню я
и в моих карманах две весны
и где-то рядом ночь и ты.

забери меня,если ты придешь
забери меня,если ты найдешь
забери меня.ну что стоит тебе?
ты же знаешь как?знаешь или нет?
если нет...досадно
забери меня,если ты придешь
забери меня,если ты меня найдешь
забери меня.ну что стоит тебе?
ты же знаешь как?ну ты же знаешь как?ты знаешь или нет?
если нет...неважно.нет не важно.
нет.не важно.

Мария Чайковская.

[di72]

Аратама, огромное Вам спасибо!


Камо Мабути

В пору цветенья
Вишни сродни облакам -
Не потому ли
Стала просторней душа,
Словно весеннее небо...

* * *

Дождь без конца.
Опавшие листья бамбука
Укрыли от глаз
Замшелую горную тропку -
Никто ко мне в гости не ходит. Долгие дожди

* * *

Радость какая!
Запел долгожданный сверчок.
Ах, если б вечно
Длилась прозрачная ночь,
Не заходила луна...

[анахорет]

Сегодня день смерти Исаака Бабеля. Он был расстрелян 27 января 1940 года. Сегодня же - день рождения Ильи Эренбурга.. Вот его стихотворение, написанное уже после "Люди.Годы.Жизнь", где есть глава о Бабеле.

"Очки Бабеля"

Средь ружей ругани и плеска сабель,
Под облаками вспоротых перин,
Записывал в тетрадку юный Бабель
Агонии и страсти строгий чин.
И от сверла настойчивого глаза
Не скрылось то, что видеть не дано:
Ссыхались корни векового вяза,
Взрывалось изумленное зерно.
Его ругали – это был очкастый,
Он вместо девки на ночь брал тетрадь,
И петь не пел, а размышлял, и часто
Не знал, что значит вовремя смолчать.
Кто скажет, сколько пятниц на неделе?
Все чешутся средь зуда той тоски.
Убрали Бабеля, чтоб не глядели
Разбитые, но страшные очки.

"-Каин, где Авель? -Никулин, где Бабель?" - поговорка ходившая в то время.
Нужно помнить и палачей!

Имелся ввиду Никулин Лев Вениаминович 1891-1967

[Парусник]

К. Б.

Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое -
И сердцу стало так тепло...

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-

Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот - слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..

Федор Тютчев

[Hotice]

Свеченье глаз, звучанье рта,
смешных ушей — настороженность,
ноздрей всеядных — напряженность…
Лица конструкция проста.
А что под ней? Как — подо льдом?
Река Души — неистощима,
струящаяся жизни мимо,
чтоб стать бессмертною потом.
С годами — в трещинах морщин
лица тускнеет оболочка:
дохнет зима — и нет цветочка.
Но для унынья нет причин:
звучала речь, работал слух,
глаза светились, нюх старался…
но главное — не растерялся,
превозмогая будни, дух!

[november_witch]

Екатерина Горбовская

* * *

Часы прабабки кукуют глухо.
В воздушных замках тепло и сухо.
А город полон сплошных дождей,
Ничейных кошек, чужих людей.

...Был город пасмурен, зол и сир,
И было в городе все не так...
А я мечтала исправить мир,
Но, слава богу, не знала, как.

* * *

В тихом омуте, в тихом омуте
В тихом омуте - тихий ад.
В этой комнате, если помните,
Я вас выбрала - наугад.

Я подумала: "Вот и встретила...".
И не думала ни о чем...
Как же я тогда не заметила
Эту женщину в голубом?

* * *

Мне грустно без причины,
Я плакала не раз:
Я встретила мужчину,
Похожего на вас.

Я вас не предавала,
Счастливая взахлеб,
Я вас поцеловала
В его холодный лоб...

Но знайте, мой хороший,
Однажды в добрый час
Я разлюблю и брошу
Похожего на вас.

* * *

Медленно ползет
Лифт вдоль этажей.
Как же мне везет
На чужих мужей!

Прислонясь к стене,
Я кусаю рот,
Потому что мне -
Вообще везет.

[пампушечка]

Мой бедный ангел, ты устал
Носить меня на крыльях к небу
И поднимать с колен, где б не был
Мой павший дух на пьедестал.

Ты выстилаешь путь из роз -
Я ж путаюсь по бездорожью
И чувствую до боли с дрожью
Одни шипы лишь вместо роз.

Безумная, глаза закрыв,
На мудрые твои заветы,
Стремлюсь не в рай, а к краю света,
Где нескончаемый обрыв.

Где, что ни шаг - провал в пути,
Но падая, не разбиваюсь,
Вновь крылья чувствую и каюсь
В своей беспечности - прости!

И, если выбьешься из сил,
Я буду, укротив беспечность,
Поломанные крылья вечно
Под небом на руках носить!..

Лариса Ткачёва.

[Hotice]

Душа

Она и мотылек, и буря,
И беспредельность и тюрьма,
И небо в утренней лазури,
И обнищалая сума,
Потемки, сумрак, бездна, хляби,
Лампада, светоч и звезда.
И море в трепете и ряби,
И хмель веселый и беда,
И белоснежная равнина,
И пики неприступных скал,
Кристалл и воск, слеза и льдина,
И даже мир кривых зеркал…
Она способна быть великой,
Глубокой, дерзкой и крутой,
А может виться повиликой
Или поземкой золотой.
Убогой, рабской и бездарной
Она бывает иногда,
Клятвопреступной и коварной,
Без чести, совести, стыда,
Воронкой страшною Мальстрема,
Беспечным вечности кольцом,
И композицией и темой,
И вдохновеньем и стихом…

[AnnaR]

Нет словам переговора,
Нет словам недоговора.
Крепки, лепки навсегда,
Приговоры-заклинанья
Крепче крепкого страданья,
Лепче страха и стыда.

Ты измерь, и будет мерно,
Ты поверь, и будет верно,
И окрепнешь, и пойдешь
В путь истомный, в путь бесследный,
В путь от века заповедный.
Всё, что ищешь, там найдешь.

Слово крепко, слово свято,
Только знай, что нет возврата
С заповедного пути.
Коль пошел, не возвращайся,
С тем, что любо, распрощайся,-
До конца тебе идти..

[Cosa Nostra]

Блюз тропы к воротам когдаторая

я вижу звуки…
ты слышишь краски…
рассвет-бродяга с глазами хаски
глядит на город…
а город в белом –
пошит из пуха портным умелым
костюм по моде последней самой
скрывает щели…скрывает ямы…
скрывает правду…
но хоть ты тресни
скрыть не умеет что мы не вместе…
когдатосчастья две бледных тени
молиться больно – в крови колени…
когдатобоги словам не верят
и в приговоре две высших меры…
тропу к воротам когдаторая
собой накрыла снежинок стая…
зима пилатно умыла руки…
ты слышишь краски…
я вижу звуки…

Шарль С Патриков

[Hotice]

Должно быть, жизнь и хороша,
Да что поймёшь ты в ней, спеша
Между купелию и моргом,
Когда мытарится душа
То отвращеньем, то восторгом?

Непостижимостей свинец
Всё толще, над мечтой понурой -
Вот и дуреешь наконец,
Как любознательный кузнец
Над просветительной брошюрой.

Пора не быть, а пребывать,
Пора не бодрствовать, а спать,
Как спит зародыш крутолобый,
И мягкой вечностью опять
Обволокнуться, как утробой.

[Old Lady]

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

На лицах под невидимым крестом
Багрянец жертвенной смертельной крови,
У тех, кому повелевать не внове,
Давно другой владыка, но о том

Молчат могилы на лугу пустом,
Над тихим полднем плач витает вдовий;
Где святость? Где добро? - в последнем слове
Поэта - в самом чистом и простом.

Нас окружила смерть стеною мрака.
Несбыточного ожидая знака,
Ключ от жилищ былых мы сберегли.

Как наши города, что стали прахом,
Как наши дни, зачеркнутые страхом,
Мы исчезаем с проклятой земли.

Райнхольд Шнайдер, перевод Р. Дубровкина

[Hotice]

Субботним вечером 27 января 1996 года в Нью-Йорке Бродский готовился ехать в Саут-Хедли
и собрал в портфель рукописи и книги, чтобы завтра взять с собой.
В понедельник начинался весенний семестр. Пожелав жене спокойной ночи, Бродский сказал,
что ему нужно ещё поработать, и поднялся к себе в кабинет.

Утром, на полу в кабинете его и обнаружила жена. Бродский был полностью одет.
На письменном столе рядом с очками лежала раскрытая книга — двуязычное издание греческих эпиграмм.
Сердце, по мнению медиков, остановилось внезапно — инфаркт, поэт умер в ночь на 28 января 1996 года.
_________________________________

Бессмертия у смерти не прошу.
Испуганный, возлюбленный и нищий, -
но с каждым днем я прожитым дышу
уверенней и сладостней и чище.

Как широко на набережных мне,
как холодно и ветрено и вечно,
как облака, блестящие в окне,
надломленны, легки и быстротечны.

И осенью и летом не умру,
не всколыхнется зимняя простынка,
взгляни, любовь, как в розовом углу
горит меж мной и жизнью паутинка.

И что-то, как раздавленный паук,
во мне бежит и странно угасает.
Но выдохи мои и взмахи рук
меж временем и мною повисают.

Да. Времени - о собственной судьбе
кричу все громче голосом печальным.
Да. Говорю о времени себе,
но время мне ответствует молчаньем.

Лети в окне и вздрагивай в огне,
слетай, слетай на фитилечек жадный.
Свисти, река! Звони, звони по мне,
мой Петербург, мой колокол пожарный.

Пусть время обо мне молчит.
Пускай легко рыдает ветер резкий
и над моей могилою еврейской
младая жизнь настойчиво кричит.

1961

[Шарки]

А у нас ни двора ни кола.
Тихо тают в ночи купола,
Тихо таем с тобою в ночи —
Пришлый люд. Ни к кому и ничьи.
Светом в окнах не ждёт городок.
Не зовёт у причала гудок.
До зари никаких переправ.
Можно где-то меж неба и трав
Привалиться к берёзе плечом
И не думать совсем ни о чём.
Пересуды, и сборы, и путь —
Всё потом. Всё потом. Как-нибудь!
Ночь тепла, точно ворох пера.
Всё потом. Как пойдут катера.

Лариса Миллер

[Счастье]

ПАЛЬМА ПЕРВЕНСТВА

Пожалуйста, возьмите пальму первенства!
Не просто подержать, а насовсем.
Пускай у вас в руках крылато, перисто
возникнет эта ветвь на зависть всем.
А вы пойдете, тихий и небрежный,
как будто не случилось ничего.
Но будете вы все-таки не прежний —
все прежнее теперь исключено.
У ваших ног послушно море пенится.
Кошмарный зверь, как песик, ест с руки.
От палочки волшебной — пальмы первенства —
расщелкиваются хитрые замки!
Им клады от нее таить нет смысла,—
и пальмочка, в ладонь впаявшись твердо,
подрагивает, как коромысло,
когда полны до самых дужек ведра.
Тот — еще мальчик, та — качает первенца,
тот — в суету гвоздями быта вбит...
Берите же, берите пальму первенства!
Черт шутит, пока бог спит...

Что? Говорите: «Не хочу. Успеется. И вообще
почему вы решили, что именно я? Сейчас мне
некогда. Да отстаньте же в конце концов! Все.
Пока. Обед стынет...»

Эй, кто-нибудь, возьмите пальму первенства!
Пожалуйста, возьмите пальму первенства.
Берите же, берите пальму первенства!

Глас вопиющего в пустыне.


1965
Римма Казакова

[diana77]

ПАМЯТИ БРОДСКОГО

Снег замел пороги и дороги,
Снег ложится и не надо слов.
А по телевизору - итоги,
На экране бравый Киселев.
Он привычный гость в любой квартире,
И, хотите вы того иль нет,
Вам расскажут, что творится в мире,
И уж, перво-наперво, в стране.
Что народ, уставший от обманов,
Демократам завтра скажет "Нет",
И народу мил теперь Зюганов
И его партийный комитет.
И что Ельцин посетил студентов,
Добиваясь только одного,
Чтобы, выбирая президента,
Помнили студенты про него.

И что Явлинский лаялся с Гайдаром,
Явной беспринципностью греша,
И что сказал об этом в кулуарах
Жириновский - добрая душа.
И параграф, в обсужденьи коего,
Снова встал парламент на дыбы.
И рабочий путь Егора Строева -
Человека непростой судьбы.
И парад закончив идиотский,
Складывая папки и спеша,
На прощанье фраза: "Умер Бродский,
Cердце. Похоронят в США".

1997

[Лиса Алиса]

Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воро'нью
ночь склоняла чело.

Я был лишь тем, что ты
там, снизу, различала:
смутный облик сначала,
много позже — черты.

Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.

Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.

Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.

Так творятся миры.
Так, сотворив их, часто
оставляют вращаться,
расточая дары.

Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.

Иосиф Бродский

[Радистка Кэт]

Чьи руки зимою всех рук горячей?
Они не у тех, кто сидел у печей,
А только у тех,
Кто крепко сжимал обжигающий снег,
И крепости строил на снежной горе,
И снежную бабу лепил во дворе.
В. Берестов

Мальчишки, озорные шалуны,
Бросаются на улице снежками.
Их совесть, не познавшая вины,
Бела как снег, под нашими ногами.


Их щеки раскраснелись, словно мак,
В глазах у шалунов блистает счастье.
Не верится, что мы когда-то так
Не ведали, что в мире есть ненастье.


И хочется нам сбросить лет багаж,
Стать хоть на миг такими шалунами,
Войти в азартно-детский милый раж
И побросаться, как они, снежками.

Гаврюшкин Александр

[Hotice]

На смерть Т.С. Элиота

I

Он умер в январе, в начале года.
Под фонарем стоял мороз у входа.
Не успевала показать природа
ему своих красот кордебалет.
От снега стекла становились у'же.
Под фонарем стоял глашатай стужи.
На перекрестках замерзали лужи.
И дверь он запер на цепочку лет.

Наследство дней не упрекнет в банкротстве
семейство Муз. При всем своем сиротстве,
поэзия основана на сходстве
бегущих вдаль однообразных дней.
Плеснув в зрачке и растворившись в лимфе,
она сродни лишь эолийской нимфе,
как друг Нарцисс. Но в календарной рифме
она другим наверняка видней.

Без злых гримас, без помышленья злого,
из всех щедрот Большого Каталога
смерть выбирает не красоты слога,
а неизменно самого певца.
Ей не нужны поля и перелески,
моря во всем великолепном блеске;
она щедра, на небольшом отрезке
себе позволив накоплять сердца.

На пустырях уже пылали елки,
и выметались за порог осколки,
и водворялись ангелы на полке.
Католик, он дожил до Рождества.
Но, словно море в шумный час прилива,
за волнолом плеснувши, справедливо
назад вбирает волны, торопливо
от своего ушел он торжества.

Уже не Бог, а только Время, Время
зовет его. И молодое племя
огромных волн его движенья бремя
на самый край цветущей бахромы
легко возносит и, простившись, бьется
о край земли, в избытке сил смеется.
И январем его залив вдается
в ту сушу дней, где остаемся мы.

II

Читающие в лицах, маги, где вы?
Сюда! И поддержите ореол:
Две скорбные фигуры смотрят в пол.
Они поют. Как схожи их напевы!
Две девы - и нельзя сказать, что девы.
Не страсть, а боль определяет пол.
Одна похожа на Адама впол-
оборота, но прическа - Евы.

Склоняя лица сонные свои,
Америка, где он родился, и -
и Англия, где умер он, унылы,
стоят по сторонам его могилы.
И туч плывут по небу корабли.

Но каждая могила - край земли.

III

Аполлон, сними венок,
положи его у ног
Элиота, как предел
для бессмертья в мире тел.

Шум шагов и лиры звук
будет помнить лес вокруг.
Будет памяти служить
только то, что будет жить.

Будет помнить лес и дол.
Будет помнить сам Эол.
Будет помнить каждый злак,
как хотел Гораций Флакк.

Томас Стерн, не бойся коз.
Безопасен сенокос.
Память, если не гранит,
одуванчик сохранит.

Так любовь уходит прочь,
навсегда, в чужую ночь,
прерывая крик, слова,
став незримой, хоть жива.

Ты ушел к другим, но мы
называем царством тьмы
этот край, который скрыт.
Это ревность так велит.

Будет помнить лес и луг.
Будет помнить всё вокруг.
Словно тело - мир не пуст! -
помнит ласку рук и уст.

12 января 1965
Иосиф Бродский

Стихи Иосифа Бродского на смерть Элиота в сущности стали предсказанием собственного ухода поэта.
Выдающийся русский поэт Иосиф Бродский умер в такой же январский день 1996 года.