Любимые стихи

[sonyka]

Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? - Чья победа? -
Кто побежден?

Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? - Кто - добыча?
Все дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце - Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?

И все-таки - что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?

М. Цветаева

[ЛАТОНА]

Иосиф Бродский

Воротишься на Родину. Ну что ж...

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин

какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.

Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.

Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.

Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.

[L'vovna]

Ты здесь, мы в воздухе одном,
Твое присутствие, как город,
Как тихий Киев за окном,
Который в зной лучей обернут,

Который спит, не опочив,
И сном борим, но не поборот,
Срывает с шеи кирпичи,
Как потный чесучовый ворот,

В котором, пропотев листвой
От взятых только-что препятствий,
На побежденной мостовой
Устало тополя толпятся.

Ты вся, как мысль, что этот Днепр
В зеленой коже рвов и стежек,
Как жалобная книга недр
Для наших записей расхожих.

Твое присутствие, как зов
За полдень поскорей усесться
И, перечтя его с азов,
Вписать в него твое соседство.

Борис Пастернак

[blagoroden_don]

Борис Херсонский

От обода к ступице сходятся тридцать спиц,
но колесо ни к чему, если пространства нет.
Под вратами бровей, под завесой ресниц-
черный кратер зрачка, и в нем исчезает свет.

Сущность это не то, что созерцаешь ты -
из глины стенки сосуда, но колесо гончара
не из-за глины вращается - ради внутренней пустоты.
Это яснее к вечеру, когда спадает жара.

Это понятней к старости, когда труднее дышать.
На детство ляжет багровый отсвет вечерней зари.
Похоть скажет с улыбкой: "Не стану тебе мешать".
Совесть подступит под горло, расширившись изнутри.

[Лиса Алиса]

Доброе утро Улыбнитесь:

***
Вот, наверно, и всё. Новостей, как всегда, никаких.
Извини за нытьё, за мотивчик больной и сиротский,
за неясность речей и за то, что выглядывал Бродский
из размера и формы моей стихотворной строки.

Александр Габриэль. «Ненаписанное письмо».

***

Что с того, что в моих стихотворных набросках,
и касается это падений и пиков,
раньше всем почему-то мерещился Бродский,
а теперь почему-то мерещится Быков.

Рахман Кусимов (Кукурме). «Вариации на октябрьские темы».

***

Какой-то день сегодня идиотский. И даже водка мне не помогла. Все кажется: поэт Иосиф Бродский за мной тайком следит из-за угла. И так уже семнадцатые сутки. Везде меня преследует, нахал. Ну, вот, опять, глядите, из маршрутки он томом Джонна Донна помахал. Он доведет меня до неотложки! Несу по жизни этот тяжкий гнет. То Бальмонт скорчит рожицу с обложки, то Пастернак с портрета подмигнет. В метро, в толпе, среди враждебных ликов, ору, как будто рухнул со стропил. Черт, как же больно! Видно, Дима Быков на ногу мне случайно наступил. Я видел сам (не вру, я не таковский, я не приемлю сплетню и скандал), как Маяковский шел по «Маяковской», я Пушкина на «Пушкинской» видал! В чем я виновен? Я простой мирянин, и я напряги не люблю вообще. Зачем мне снится Игорь Северянин в одном лишь фиолетовом плаще? Нет у меня в шампанском ананасов, я не едал их на своем веку! Зачем в моих кошмарных снах Некрасов коня перегоняет на скаку? Кругом поэтов – полное лукошко. От них нигде не скроешься теперь. Один уже, кряхтя, залез в окошко, пока другого гонишь через дверь. Вот и сейчас… Cижу за пинтой эля, мерещится в кабацкой кутерьме не то семитский профиль Габриэля, не то татарский профиль Кукурме…

Иван Зеленцов

[evo]

продолжая позитив))):

Коты – лекарство поэтесс.
Под жопу пнёшь – проходит стресс...

Поэт кота боится пнуть.
Коты им мстят и в тапки ссут/ь/
Поэт поэтому и пьёт.
От стресса. Много. Часто мрёт.

Но кот ничьим не может быть –
Так мир устроен, матьитить.
А мир жесток: не ссышь – побьют,
Нассышь – сопьются и помрут...
Тут - поэтесса, там – поэт...
С кем жить-то,бл..?! Нормальных – нет!!!

©Кот На Крыше

[_maXima_]

КОГДА ТЕБЕ И ПУСТО И ПЕЧАЛЬНО

Когда тебе опять и пусто и печально,
в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,
ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,
а только трение мечты и суеты.
И если слезы есть - старайся в одиночку
их выплакать сперва, и к людям не спеши.
И мужество не в том, чтобы поставить точку,
а чтобы претерпеть рождение души.

И если так с тобой случится не однажды,
то с каждым разом легче будет этот миг.
Жестоки чувства одиночества и жажды,
но страшно - если ты к ним вовсе не привык.
Досадно - если ты, надеясь на подспорье,
в ответ не получил желанной сослезы.
Но в сотню раз страшней, когда испив от горя,
в чужую исповедь ты смотришь на часы.

И если нет того, о чем мечтал вначале,
и про высокий путь гаданья не правы,
люби все то, что есть - и страхи, и печали,
и труд обычный свой, и вздохи, и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -
все сквозь тебя, как Космос протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи,
в желаньи размышлять - другое все не в счет.

Александр Дольский

[meine ehre -Treue]

Сараево

Я слышу, как беда, сберегая силы,
подобно букашке ползет, но вдруг
раздавит букашку, как сорванный голос хилый
дробит тишина, высекая исконный звук.
Курится город, в заоблачный путь готовый.
Больная совесть стучит наугад в дома.
Шуршат пустые одежды по мостовой. Багровый
камень мертвеет в скудельнице стен. Чума!
Жара. Строй бронированных тополей
шагает ввысь отрешенно. Сухой и душный,
воздух-агрессор вторгается все смелей,
и человек превращается в столп воздушный.
Я знаю, се перст судьбы неминучей:
давно томится черный металл по ангарам;
и страх, принявший образ паучий,
возможный исход просчитывает недаром.

Радован Караджич

[cote d'Ivoire]

Рождество, снега, вечерний свет,
Все, что мы любили с наших юных лет,
И огни от милых елочных свечей,
И тепло слегка приглушенных речей.

Мы тихи, как этот праздник тих,
Он не только лишь для нас живых,
И для тех всегда горят его огни,
Кто сидел средь нас в былые дни.

Много их, ушедших, много милых лиц,
Много в жизни перелистанных страниц,
Но когда горит декабрьская звезда,
Время возвращается тогда…

Посмотрите — вот они все тут,
В этот тихий миг они средь нас живут,
Говорят, смеются, как тогда,
Как в давно ушедшие года.

Только не надо холодного света,
Пусть будет елочным светом согрето
Это молчание, это мгновение
Милых ушедших теней появление…

Легкое пламя на елке колышется,
Тихая нежная музыка слышится,
Вот они милые, нас навестили,
Все нам прощают, как мы их простили…

Рождества, снега, вечерний свет,
Все, что мы любили с наших юных лет,
Тихий сумрак, грустно и светло,
Догорела елка. Все ушло.

Ушло… ушло.

Алекс Перфильев

[Hotice]

Храм

На сердце хмара.
В век безвременья
мы не построили своего храма.
Мы все - римейки.

Мы возвели, что взорвали хамы.
Нас небеса еще не простили -
мы не построили своего храма.
В нас нету стиля.

Мышки-норушки,
не сеем сами.
Красой нарышкинской, душой нарушенной,
чужими молимся словесами.

Тишь в нашей заводи.
Но скажем прямо -
создал же Гауди молитву-ауди.
Но мы не создали с в о е г о храма.

Не в форме порно.
Но даже в сердце
Мы не построили нерукотворной
домашней церкви.

Бог нас не видит.
И оттого
все наши драмы -
мы не построили своего
храма.

[Besss]

Нарисовали икону - и под дождем забыли
Очи святой мадонны струи воды размыли
Краска слезой струилась - то небеса рыдали
Люди под кровом укрылись - люди о том не знали
А небеса сердились, а небеса ругались
Бурею разразились...
Овцы толпой сбивались
Молнии в окна били, ветры срывали крыши
Псы под дверями выли, метались в амбарах мыши
Жались к подолам дети, а старики крестились
Падали на колени, на образа молились...
Солнышко утром встало, люди из дома вышли
Тявкали псы устало, правили люди крыши
А в стороне, у порога клочья холста лежали
Люди забыли бога,
Люди плечами жали...

[Hotice]

Ради тебя надрываюсь на радио –
вдруг Ты услышишь, на службу идя.
Я в этой жизни живу Тебя ради,
ради Тебя.

Я тренажеры кручу Тебя ради,
на пустом месте педали крутя.
В жизни, похоже, я кем-то украден.
И надо мною кружат ястреба.

Между убийцами выбор и пройдами.
Не ради «зелени» и тряпья,
не для народа я пел, не для Родины –
ради Тебя, ради Тебя.

Точно на диске для радиолы
дактилоскопическая резьба –
без Твоих пальчиков мне одиноко!
Приди ради Бога, ради Тебя.

Не в Петербурге, не в Ленинграде –
в небе над Невским мы жили с Тобой.
Третий глаз в лоб мне ввинтишь Тебя ради
Анти кокардой. Это любовь.

В моих фантазиях мало доблести,
жизнь виртуальную торопя,
я отучаю Тебя от комплексов
ради Тебя, ради Тебя.

Пусть пародийны мои парадигмы.
Но завтра сбудется трепатня.
Если умру я, повторно роди меня –
роди ради Бога, ради Тебя.

[AnnaR]

ВДОХНОВЕНИЕ

Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любимец муз ценит,
Как мученик с землею разлученье.

В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье,

И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками;

Он ставит честь превыше всех честей,
Он клевете мстит славою своей
И делится бессмертием с богами.

ЛЮБОВЬ

Что есть любовь? Несвязный сон.
Сцепление очарований!
И ты в объятиях мечтаний
То издаешь унылый стон,

То дремлешь в сладком упоенье,
Кидаешь руки за мечтой
И оставляешь сновиденье
С больной, тяжелой головой.

[file]

ДІВОЧІ ПАЛЬЦІ

Боже, скільки стогону на пальцях,
Скільки крику в голубих пучках,
На згорілих пальцях, на блукальцях,
На страждальцях ніжних – на руках.

Боже, скільки того мерехтіння
В пальцях, в сповивальцях гіркоти,
В пломенях надсадного сумління,
Із яким лиш тінь моя на «ти».

Світяться – о світлячки, світанки,
Поцілунком вмивані світи,
Пальчики коханки-каторжанки
З каторги любові-німоти.

Що ж бо їм робити, стоязиким –
І безмовним; спалахнеш – помреш...
Проклинаю, краю синім криком
Цноту пальців, безсоромність – теж!

Сонечок п'ятірко... засинаю...
Наді мною пальчики-зірки...
Чебрецевий, в серце поринаючий,
Мед ваш, рідні, сонячно-гіркий...

[Klara-Lara]

ИЕРОНИМ БОСХ

Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда.

Однажды Босх привел меня в харчевню.
Едва мерцала толстая свеча в ней.
Горластые гуляли палачи в ней,
Бесстыжим похваляясь ремеслом.
Босх подмигнул мне: "Мы явились, дескать,
Не чаркой стукнуть, не служанку тискать,
А на доске грунтованной на плоскость
Всех расселить в засол или на слом".

Он сел в углу, прищурился и начал:
Носы приплюснул, уши увеличил,
Перекалечил каждого и скрючил,
Их низость обозначил навсегда.
А пир в харчевне был меж тем в разгаре.
Мерзавцы, хохоча и балагуря,
Не знали, что сулит им срам и горе
Сей живописи Страшного суда.

Не догадалась дьяволова паства,
Что честное, веселое искусство
Карает воровство, казнит убийство.
Так это дело было начато.
Мы вышли из харчевни рано утром.
Над городом, озлобленным и хитрым,
Шли только тучи, согнанные ветром,
И загибались медленно в ничто.

Проснулись торгаши, монахи, судьи.
На улице калякали соседи.
А чертенята спереди и сзади
Вели себя меж них как Господа.
Так, нагло раскорячась и не прячась,
На смену людям вылезала нечисть
И возвещала горькую им участь,
Сулила близость Страшного суда.

Художник знал, что Страшный суд напишет,
Пред общим разрушеньем не опешит,
Он чувствовал, что время перепашет
Все кладбища и пепелища все.
Он вглядывался в шабаш беспримерный
На черных рынках пошлости всемирной.
Над Рейном, и над Темзой, и над Марной
Он видел смерть во всей ее красе.

Я замечал в сочельник и на пасху,
Как у картин Иеронима Босха
Толпились люди, подходили близко
И в страхе разбегались кто куда,
Сбегались вновь, искали с ближним сходство,
Кричали: "Прочь! Бесстыдство! Святотатство!"
Во избежанье Страшного суда.

[Hotice]

Боль

Вижу скудный лес
возле Болшева…
Дай секунду мне без
обезболивающего!

Бог ли, бес ли,
не надо большего,
хоть секундочку без
обезболивающего!

Час предутренний, камасутровый,
круглосуточный, враг мой внутренний,
сосредоточась в левом плече,
вывел тотчас отряды ЧЕ.

Мужчину раны украшают.
Мученье прану укрощает.

Что ты, милый, закис?
Где ж улыбка твоя?
Может, кто мазохист,
это только не я.

Утешься битою бейсбольною.
Мертвец живёт без обезболивающего.

Обезумели — теленовости,
нет презумпции
невиновности.

Христианская, не казённая.
Боль за ближнего, за Аксёнова.
Любовь людская: жизнь-досада.
Держись, Васята!
Воскрешение — понимание
чего-то больше, чем реанимация
нам из третьего измерения —
не вернутся назад, увы,
мысли Божие, не смиренные,
человеческой головы.

Разум стронется.
Горечь мощная.

Боль, сестрёночка, невозможная!

Жизнь есть боль. Бой с собой.
Боль не чья-то — моя.

Боль зубная, как бор,
как таблетка, мала.

Боль, как Божий топор, —
плоть разрубленная.

Бой — отпор, бой — сыр-бор,
игра купленная.

Боль моя, ты одна понимаешь меня.

Как любовь к палачу,
моя вера темна.

Вся душа — как десна
воспалённая.

Боль — остра, боль — страна
разорённая.

Соль Звезды Рождества
растворённая.

Соль — кристалл, боль — Христа —
карамболь бытия.

Боль — жена, боль — сестра,
боль — возлюбленная!

Это право на боль
и даёт тебе право
на любую любовь,
закидоны и славу.

[*Melissa*]

Не запрещай себе мечтать —
Пусть не в цветном, пусть в чёрно-белом;
Пусть ты открыта ветрам, стрелам —
Сними замок, сорви печать!

Не запрещай себе творить,
Пусть иногда выходит криво —
Твои нелепые мотивы
Никто не в силах повторить.

Не обрывай свои цветы,
Пускай растут в приволье диком
Молчаньем, песней или криком
Среди безбрежной пустоты.

Не запрещай себе летать,
Не вспоминай, что ты не птица:
Ты не из тех, кому разбиться
Гораздо легче, чем восстать.

Не запрещай себе любить,
Не нужно чувств своих бояться:
Любовь не может ошибаться
И всё способна искупить.

Не бойся жить, не бойся петь,
Не говори, что не умеешь:
Ты ни о чём не пожалеешь —
Да будет не о чем жалеть!

Не бойся в камне прорастать,
Под небосвод подставив плечи.
Пусть без мечты порой и легче —
Не запрещай себе мечтать!

М.Цветаева

[di72]

...Не ветер бушует над бором,

Не с гор побежали ручьи,

Мороз-воевода дозором

Обходит владенья свои.

Глядит — хорошо ли метели

Лесные тропы занесли,

И нет ли где трещины, щели

И нет ли где голой земли?

Пушисты ли сосен вершины,

Красив ли узор на дубах?

И крепко ли скованы льдины

В великих и малых водах?

Идет — по деревьям шагает,

Трещит по замерзлой воде,

И яркое солнце играет

В косматой его бороде.

Дорога везде чародею,

Чу! ближе подходит, седой.

И вдруг очутился над нею,

Над самой ее головой!

Забравшись на сосну большую,

По веточкам палицей бьет

И сам про себя удалую,

Хвастливую песню поет:

XXXI
— Вглядись, молодица, смелее,

Каков воевода Мороз!

Навряд тебе пария сильнее

И краше видать привелось?

Метели, снега и туманы

Покорны морозу всегда,

Пойду на моря-окияны —

Построю дворцы изо льда.

Задумаю — реки большие

Надолго упрячу под гнет,

Построю мосты ледяные,

Каких не построит народ.

Где быстрые, шумные воды

Недавно свободно текли, —

Сегодня прошли пешеходы,

Обозы с товаром прошли.

Люблю я в глубоких могилах

Покойников в иней рядить,

И кровь вымораживать в жилах,

И мозг в голове леденить.

На горе недоброму вору,

На страх седоку и коню

Люблю я в вечернюю пору

Затеять в лесу трескотню.

Бабенки, пеняя на леших,

Домой удирают скорей.

А пьяных, и конных, и пеших

Дурачить еще веселей.

Без мелу всю выбелю рожу,

А нос запылает огнем,

И бороду так приморожу

К вожжам — хоть руби топором!

Богат я, казны не считаю,

А всё не скудеет добро;

Я царство мое убираю

В алмазы, жемчуг, серебро.

Войди в мое царство со мною

И будь ты царицею в нем!

Поцарствуем славно зимою,

А летом глубоко уснем.

Войди! приголублю, согрею,

Дворец отведу голубой... —

И стал воевода над нею

Махать ледяной булавой...

[di72]

Не запрещай себе мечтать —
Пусть не в цветном, пусть в чёрно-белом;
Пусть ты открыта ветрам, стрелам —
Сними замок, сорви печать!


М.Цветаева

Это стихотворение написала девушка с творческим псевдонимом Эризн (хотя, возможно. это фамилия). а вовсе не М. Цветаева. Если это Ваше любимое стихотворение, странно этого не знать...

[vieanna]

Сегодня день смерти Исаака Бабеля. Он был расстрелян 27 января 1940 года. Сегодня же - день рождения Ильи Эренбурга.. Вот его стихотворение, написанное уже после "Люди.Годы.Жизнь", где есть глава о Бабеле.

"Очки Бабеля"

Средь ружей ругани и плеска сабель,
Под облаками вспоротых перин,
Записывал в тетрадку юный Бабель
Агонии и страсти строгий чин.
И от сверла настойчивого глаза
Не скрылось то, что видеть не дано:
Ссыхались корни векового вяза,
Взрывалось изумленное зерно.
Его ругали – это был очкастый,
Он вместо девки на ночь брал тетрадь,
И петь не пел, а размышлял, и часто
Не знал, что значит вовремя смолчать.
Кто скажет, сколько пятниц на неделе?
Все чешутся средь зуда той тоски.
Убрали Бабеля, чтоб не глядели
Разбитые, но страшные очки.