Любимые стихи

[Hotice]

Чайник кипит. Телик гудит.
Так незаметно и жизнь пролетит.
Жизнь пролетит, и приблизится то,
что атеист называет Ничто,
что Баратынский не хочет назвать
дочерью тьмы, ибо кто ж тогда мать?
Выкипит чайник. Окислится медь.
Дымом взовьется бетонная твердь.
Дымом развеются стол и кровать,
эти обои и эта тетрадь.
Так что покуда чаевничай, друг.
Время подумать, да все недосуг.
Время подумать уже о душе,
а о другом поздновато уже.

[Old Lady]

ИСТИНЫ

Прослыть нетрудно болтуном, стань только чуточку наивней,
Весь мир переверни вверх дном, он не спасет тебя от ливней,
И в положении смешном мы воем ветра заунывней:
Заманчивы слоновьи бивни, но что мне делать со слоном?

***

Огромен мир, и никогда его пределов не достичь нам,
Нас манит некая звезда, но в прозябанье горемычном
Мы не даем себе труда увидеть новое в обычном,
А мудрецы живут привычныи и не стремятся в господа.

Муяка

[NATA92008]

Не говорите мне о вечности

Не говорите мне о вечности -
Я не могу ее вместить.
Но как же вечность не простить
Моей любви, моей беспечности?

Я слышу, как она растет
И полуночным валом катится,
Но - слишком дорого поплатится,
Кто слишком близко подойдет.

И тихим отголоскам шума я
Издалека бываю рад -
Ее пенящихся громад,-
О милом и ничтожном думая.

<Не позднее 22 октября> 1909


Мандельштам Осип

[Замок]

Судить других всегда мы мастера:
Клеймим людей налево и направо,
У нас всегда припасена отрава
Словесных стрел и острого пера.

И нагло восхищаем Божье право,
Хотя давно понять уже пора,
Что нам самим не избежать удара
Небесных сил и Божьего перста.

И злая мысль,отравленная ядом,
Как бумеранг,всегда летит назад,
Взрывает душу огненным снарядом,
Вымащевая ей дорогу в ад,

Из бревен,что в глазу своем не видим
Да злости,коей брата ненавидим,
Но трудно,трудно повернуть назад,
Разжать кольцо смертельное на шее

Отринуть осуждений камнепад
И стать хотя бы чуточку добрее.
Из круга этого есть выход лишь один:
Сам не суди и будешь не судим!

Вадим Перекатипол

[Hotice]

На слова, по-моему,Кирсанова
песня композитора Тухманова
"Летние дожди".
Помнишь? Мне от них как будто лучше,
тра-та-та-та радуги и тучи,
будто тра-та-та-та впереди.
Я припомнил это, наблюдая,
как вода струится молодая.
Дождик-дождик, не переставай!
Лейся на лысеющее темя,
утверждай, что мне еще не время,
пот и похоть начисто смывай.
Ведь не только мне как будто лучше,
а, к примеру, ивушке плакучей
и цветной капусте, например.
Вот он дождь. Быть может, и кислотный.
Радуясь, на блещущие сотки
смотрит из окна пенсионер.
Вот и солнце между туч красивых.
Вот буксует в луже чья-то "Нива".
Вот и все. Ты только погоди.
Покури спокойно на крылечке,
посмотри-замри, мое сердечко.
Вдруг и впрямь тра-та-та впереди?
Вот и все, что я хотел напомнить.
Вот и все, что я хотел исполнить.
Радуга над Шиферной висит.
Развернулась радуга Завета.
Преломилось горестное лето.
Дальний гром с душою говорит.

[Old Lady]

***

... І не дивуй, що я прийду зненацька.
Мені ще ж побороти переляк.
На штурм Бастилій – просто. На Сенатську.
А от до тебе – я не знаю як.
Вже одпручалась гордістю і смутком,
одборонилась даллю, як щитом.
Як довго йшла до тебе, як нехутко,
і скільки ще і сумнівів, і втом!
Прийми мою понівечену душу,
збагни й пробач мій безнемірний острах.
Дай хоч на мить забути слово – «мушу»,
це перше слово з букваря дорослих.
Мені без тебе сумно серед людства.
Вже людству не до себе й не до нас.
А дика груша світиться як люстра.
І чутно гомін тополиних трас...

Ліна Костенко

[file]

Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?

Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-

Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.

В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.

Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.

Взял бы в рай с собой всё опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.

Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.

Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.

Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.

И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.

[Old Lady]

***

Ну що б, здавалося, слова...
Слова та голос — більш нічого.
А серце б'ється — ожива,
Як їх почує!.. Знать, од бога
І голос той, і ті слова
Ідуть меж люди! .....
Похилившись,
Не те щоб дуже зажурившись,
А так на палубі стояв
І сторч на море поглядав,
Мов на Іуду... Із туману,
Як кажуть, стала виглядать
Червонолицяя Діана...
А я вже думав спать лягать —
Та й став, щоб трохи подивиться
На круглолицю молодицю,
Чи теє... дівчину!.. Матрос,
Таки земляк наш з Островної,
На вахті стоя,
Журився сам собі чогось,
Та й заспівав,— звичайне, тихо.
Щоб капітан не чув, бо з лиха
Якийсь лихий, хоч і земляк.
Співа матрос, як той козак,
Що в наймах виріс сиротою,
Іде служити в москалі!..
Давно, давно колись
Я чув, як, стоя під вербою,
Тихенько дівчина співала,
І жаль мені, малому, стало
Того сірому-сироту,
Що він утомився,
На тин похилився,
Люде кажуть і говорять:
«Мабуть, він упився».
І я заплакав,— жаль малому
Було сіроми-сироти.

Тарас Шевченко

[file]

ЧАСЫ ДРУЖБЫ

Недавно тост я слышал на пиру,
И вот он здесь записан на бумагу.
"Приснилось мне,- сказал нам тамада,
Что умер я, и все-таки не умер,
Что я не жив, и все-таки лежит
Передо мной последняя дорога.
Я шел по ней без хлеба, без огня,
Кругом качалась белая равнина,
Присевшие на корточки холмы
На согнутых хребтах держали небо.
Я шел по ней, весь день я не видал
Ни дыма, ни жилья, ни перекрестка,
Торчали вместо верстовых столбов
Могильные обломанные плиты -
Я надписи истертые читал,
Здесь были похоронены младенцы,
По две недели от роду, по три,
Умершие, едва успев родиться.
К полуночи я встретил старика,
Седой, как лунь, сидел он у дороги
И пил из рога черное вино,
Пахучим козьим сыром заедая.
"Скажи, отец,- спросил я у него,-
Ты сыр жуешь, ты пьешь вино из рога,
Как дожил ты до старости такой

Здесь, где никто не доживал до года?"
Старик, погладив мокрые усы,
Сказал: "Ты ошибаешься, прохожий,
Здесь до глубокой старости живут,
Здесь сверстники мои лежат в могилах,
Ты надписи неправильно прочел -
У нас другое летоисчисленье:
Мы измеряем, долго ли ты жил,
Не днями жизни, а часами дружбы".
И тамада поднялся над столом:
"Так выпьем же, друзья, за годы дружбы!"
Но мы молчали. Если так считать -
Боюсь, не каждый доживет до года!

[Hotice]

Как показать осень

Еще не осень - так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой -
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.

И надпись 'Осторожно, листопад!',
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.

Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.

Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь
у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит - ШОПЕН, СОНАТА No. 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.

И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже - в полной тишине.

[NATA92008]

АВГУСТ

Утренняя свежесть, белые туманы,
С тучами играет зябкий ветерок...
Собирает лето листья в чемоданы,
Снова расставанья наступает срок.

И кричу я лету: "Погоди немного,
Есть ещё неделька! Стой, не уходи!
Ласковое солнце не бери в дорогу,
Не спеши упрятать тёплые дожди".


Евгений Меркулов

[Вне времени]

Любить иных - тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.

Весною слышен шорох снов
И шелест новостей и истин.
Ты из семьи таких основ.
Твой смысл, как воздух, бескорыстен.

Легко проснуться и прозреть,
Словесный сор из сердца вытрясть
И жить, не засоряясь впредь,
Все это - не большая хитрость.

[Hotice]

Дверь

Мы, умные,- безумны,
Мы, гордые,- больны,
Растленной язвой чумной
Мы все заражены.
От боли мы безглазы,
А ненависть - как соль,
И ест, и травит язвы,
Ярит слепую боль.
О черный бич страданья!
О ненависти зверь!
Пройдем ли - Покаянья
Целительную дверь?
Замки ее суровы
И створы тяжелы...
Железные засовы,
Медяные углы...
Дай силу не покинуть,
Господь, пути Твои!
Дай силу отодвинуть
Тугие вереи!

[blagoroden_don]

Евгений Клюев

Вот тебе мой чужой бред:
ничего у меня нет
впрочем город с его тьмой
он-то есть да не есть мой
мне его одолжил век
как одну из ночных вех
чтоб не слишком скучал взгляд
на пустынном пути в ад
ночь мне снега швырнёт горсть
потому что азъ есьмъ гость
и пылает светлей звёзд
нищеты золотой крест
а сегодня я был там
где когда-то стоял дом
в этом доме горел свет
много-много твоих лет...

[Hotice]

Как ясен август, нежный и спокойный,
Сознавший мимолетность красоты.
Позолотив древесные листы,
Он чувства заключил в порядок стройный.
В нем кажется ошибкой полдень знойный,-
С ним больше сродны грустные мечты,
Прохлада, прелесть тихой простоты
И отдыха от жизни беспокойной.
В последний раз, пред острием серпа,
Красуются колосья наливные,
Взамен цветов везде плоды земные.
Отраден вид тяжелого снопа,
А в небе журавлей летит толпа
И криком шлет “прости” в места родные.

[ЛАТОНА]

Новелла Матвеева

"Девушка из харчевни"


Любви моей ты боялся зря, -
не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
встречать улыбку твою.

И если ты уходил к другой
или просто был неизвестно где,
мне было довольно того, что твой
плащ висел на гвозде.

Когда же, наш мимолетный гость,
ты умчался, новой судьбы ища,
мне было довольно того, что гвоздь
остался после плаща.

Теченье дней, шелестенье лет, -
Туман, ветер и дождь...
А в доме событье - страшнее нет:
Из стенки вырвали гвоздь!
Туман, и ветер, и шум дождя...
Теченье дней, шелестенье лет...
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.
Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра, -
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера.

Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою!
И в теплом ветре ловить опять
То скрипок плач, то литавров медь...
А что я с этого буду иметь?
Того тебе - не понять.

[Hotice]

Замедленный август

день проходил
словно мелкими листьями
сором земли дорогим
в мире дождя (или в небе дождя)
смутно мы были роились
не загораясь и не засветя - в океане
божьем - как в остове белом-бескрайнем... - и надо сказать:
это спокойно и трудно
жить-поживать и глаза не поднять
чтоб засветиться - и неким сырьем
в боге (позволю себе это слабое знание)
мокнуть - бывая его притяжением
собственным - книзу

[Old Lady]

Б.Слуцкому

Вселенский опыт говорит,
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше.

***

Осудите сначала себя самого,
научитесь искусству такому,
а уж после судите врага своего
и соседа по шару земному.

Научитесь сначала себе самому
не прощать ни единой промашки,
а уж после кричите врагу своему,
что он враг и грехи его тяжки.

Не в другом, а в себе побеждайте врага,
а когда преуспеете в этом,
не придется уж больше валять дурака -
вот и станете вы человеком.

Булат Окуджава

[Hotice]

Земля изрыта вкривь и вкось.
Ее, сквозь выстрелы и пенье,
я спрашиваю: «Как терпенье?
Хватает? Не оборвалось
выслушивать все наши бредни
о том, кто первый, кто последний?»
Она мне шепчет горячо:
«Я вас жалею, дурачье.
Пока вы топчетесь в крови,
пока друг другу глотки рвете,
я вся в тревоге и в заботе.
Изнемогаю от любви.
Зерно спалите — морем трав
взойду над мором и разрухой,
чтоб было чем наполнить брюхо,
покуда спорите, кто прав…»
Мы все — трибуны, смельчаки,
все для свершений народились,
а для нее — озорники,
что попросту от рук отбились.
Мы для нее как детвора,
что средь двора друг друга валит
и всяк свои игрушки хвалит…
Какая глупая игра!

1960-1961

[БАНКИР-ША]

А.Котельников

вот и всё.
раскололось целое.
и впервые проснулся бог.
от ладони до неба белого
стало ближе на миг… на вдох.

было нужное, было важное.
разжималась пружина лет
от уставшего и протяжного
«Да. Ал-ло…Это ты-ы? При-вет».
и летали мечты о старости,
о заветной тропе во ржи.

не успел… не хватило малости…
(здесь ее называют «жизнь»).

прекратила движенье мельница
та, что сыпала яркий свет.
только что-то совсем не верится,
да и стоит ли верить в бред?
ведь однажды холодной полночью
разорвется воздушный тюль,
и, наполненный ветром солнечным,
на планету придет июль.
улетучатся тучи прелые,
в свете спрячется лунный грош…

я дотронусь до неба белого
и услышу: «При-вет, Алёш…»