Любимые стихи

[Nuvanna]

Ночь кончается, как все то,
Что можно потрогать пальцем.
Под окном обглоданный труп ландо,
До горизонта земля в следах;
Охотники настороже,
Но нигде не увидишь зайца.
Ночь кончается. Начинается северный день.
Разница не большая, но всё же,
Как сказал бы, наверное, Берендей,
Истина мне дороже.
До весны далеко. Впрочем,
Были бы деньги, женщина с выменем,
Или то, что условно зовут везением.
А пока понедельник. Северный день.
Охотник уже в пальто.
Дворники поджигают опавшие сновидения.
Алексей Кудаков

[Nuvanna]

И в то же время, думаю, что скоро
Прилив сметёт весь мусор и на дне,
На Самом дне, построит новый город.
Как гость коралловый , как мне
Во сне подаренные вещи,
Как морок, проживающий в огне.
Как я, необъяснимо вещий.
Алексей Кудаков

[Nuvanna]

Кто уязвит меня настолько, чтобы птицы
Садились мне на плечи и стихи
Клевали с губ моих, забывших о вине,
Тот будет кем-то, видимо, из вне,
Возможно не живым уже, не здешним,
Не пачкавшим чернилами руки
Со дна реки.
Кто уязвит меня так метко, чтобы вспомнить
Мне удалось сквозь вереницу лет
Насколько холодно, насколько мы бездомны,
Тот будет кем-то, евшим со мной хлеб,
Вокруг смотрящим общими глазами,
Не время измеряющим часами,
А мною свет.

Алексей Кудаков

[Nuvanna]

***

Некоторые из нас
Подобны ивам,
Говорящим на другом языке.
Некоторые – насту,
О который порежешь лапы.
Но если всех разбудить,
Мы окажемся вдруг в реке,
Поющей голосом Френка Заппы.
Алексей Кудаков

[Девочка Питер Пэн]

Афанасий Фет


Какая грусть! Конец аллеи
Опять с утра исчез в пыли,
Опять серебряные змеи
Через сугробы поползли.

На небе ни клочка лазури,
В степи все гладко, все бело,
Один лишь ворон против бури
Крылами машет тяжело.

И на душе не рассветает,
В ней тот же холод, что кругом,
Лениво дума засыпает
Над умирающим трудом.

А все надежда в сердце тлеет,
Что, может быть, хоть невзначай,
Опять душа помолодеет,
Опять родной увидит край,

Где бури пролетают мимо,
Где дума страстная чиста,-
И посвященным только зримо
Цветет весна и красота.

[Девочка Питер Пэн]

Когда закончится нефть, ты будешь опять со мной

Когда закончится газ, ты вернёшься ко мне весной

Мы посадим леса и устроим рай в шалаше

Когда закончится всё, будет объём в душе!



Когда кончится нефть, наш президент умрёт

И мир станет немного свободней, а слезами - Гренландский лёд

Проиграв эту битву Мерседесы сдадут ключи

И вновь седлая коней, герои вынут свои мячи



Когда закончится всё, настанет век золотой

Мы снова станем летать без огня за своей спиной

Наши крылья окрепнут, а помыслы станут чисты

Когда закончатся деньги и все банки будут пусты



Мух глобальных проектов рыба сожрёт в реке

И страна заживёт на своём родном языке

Рухнет вся безопасность и зло завистливых глаз

Нам будет легче дышать, когда закончится газ



Мы вновь научимся любить и дружить со своей головой

Прекратится халява и наши вечные споры с тобой

Все русалки и феи будут молиться за нас

Когда мы выпьем всю нефть, когда мы выкурим полностью газ!


Ю. Шевчук

[Resod]

В ошибках каяться? Но поглядите сами :
Числом они равны песчинкам под стопами
Ошибка есть не грех, а путь в небесный рай!
Ошибка к истине ведёт, твори, не уставай!
Аль-Маари Ахмад (979- 1057)

[Матильда]

Уважаемые дамы и господа, участники темы.
Скажите, а почему некоторые из вас решили, что на эту тему не распространяются Правила форума? Вы не думаете о том, что люди сюда заходят читать стихи, или выложить свои любимые стихи, и никак сюда не походит ни реклама предстоящих, даже литературных событий, ни выяснение, какой поэт лучше, а какой хуже, ни критика любительских стихов, ни выкладывание песен (без стихов)? Одобрение или неодобрение у нас высказываются в репутации, а не захламляют тему.

Я настоятельно прошу обратить внимание на эти требования, во избежание, как говорил один из известных героев Стругацких. Вам не хватает флудилки в разделе? Открывайте. В этой теме только стихи. Причем с указанием авторства.
Спасибо за внимание.

[Lizeta]

В свежем выпуске проекта «Гражданин поэт»

Стихи Дмитрия Быкова читает Михаил Ефремов

(Исполняется на мотив «Он вчера не вернулся из боя»)

У Аль-Каеды крупный случился завал,
И великий триумф – у ковбоя.
Тот, кто спать не давал, кто все время взрывал, –
Наконец не вернулся из боя.

Он грозил невпопад, на законы поклал,
Торговал наркотой и рабами,
Но по совести жалко, – не знаю, как вам, –
Что теперь он достался Обаме.

И детали кровавые мир потрясут,
И момент подозрительный, странный…
Надо было, мне кажется, все-таки в суд –
Хоть в Гаагский, а лучше в Басманный.

– Что за пафосный бред! – вы воскликнете вслух,
Пацифизма не вынеся на дух.
Неужели иссякнул наш доблестный дух,
Выражаемый только в парадах?!

Неужель нашей воинской славе кранты,
И знамена мы свесили набок,
И удел наш – народные типа фронты
С Надей Бабкиной, клянчащей бабок?!

– Разумеется, нет! – я воскликну в ответ.
Мы бываем жестоки в реале.
Мы иных террористов по нескольку лет
И по нескольку раз убивали.

Но ведь можно гуманно, без яростных рож
Одержать над Осамой победу.
Как он был бы в спортивном костюме хорош,
В Белый дом приезжая к обеду!

Чтоб уютно дымился террора очаг,
Прикрываясь пиаром нехитрым,
Чтобы в гости к нему приезжала Собчак –
Или кто там у них – Перисхилтон?

Вот как надо с врагами мириться вничью.
Вы из нас сотворили изгоя,
Ведь у нас бы Осама отстроил Чечню,
А у вас не вернулся из боя.

[Спилия]

Дождь! Вовсю, босиком, сладострастно!
По асфальту, по злату соборов,
По деревьям, по грусти заборов
(Ведь обидно скрывать чьё-то счастье)

Объявляет на час двоевластье.

Дождь! Июньский, наивный, желанный
Вопреки предсказаньям и знакам
Насыщает водою как благом,
И стучит, и стучит непрестанно

В неземные свои барабаны.

Дождь! А слышится "жди". Мне б дождаться!
Мне б вдохнуть... (нет, не так - надышаться!)
Страстью ливня, июня надеждой,
Верой августа в пёстрых одеждах,
Чудотворца в соломенной шляпе.
И июля священным "Агапе".

Лето режет на ломтики счастье...
Дождь! Беги. Босиком. В сладострастье.

(Ирина Лиловая)

[Радистка Кэт]

ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ

Машенька, связистка, умирала
На руках беспомощных моих.
А в окопе пахло снегом талым,
И налет артиллерийский стих.
Из санроты не было повозки,
Чью-то мать наш фельдшер величал.

...О, погон измятые полоски
На худых девчоночьих плечах!
И лицо - родное, восковое,
Под чалмой намокшего бинта!..

Прошипел снаряд над головою,
Черный столб взметнулся у куста...

Девочка в шинели уходила
От войны, от жизни, от меня.
Снова рыть в безмолвии могилу,
Комьями замерзшими звеня...

Подожди меня немного, Маша!
Мне ведь тоже уцелеть навряд...

Поклялась тогда я дружбой нашей:
Если только возвращусь назад,
Если это совершится чудо,
То до смерти, до последних дней,
Стану я всегда, везде и всюду
Болью строк напоминать о ней -
Девочке, что тихо умирала
На руках беспомощных моих.

И запахнет фронтом - снегом талым,
Кровью и пожарами мой стих.

Только мы - однополчане павших,
Их, безмолвных, воскресить вольны.
Я не дам тебе исчезнуть, Маша, -
Песней
возвратишься ты с войны!

БИНТЫ

Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем - так учили нас.
Одним движеньем - только в этом жалость...
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: "Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться - беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки".
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты...
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

Юлия Друнина


НУ, ЧТО С ТОГО, ЧТО Я ТАМ БЫЛ

Ну что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл.
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолёт. Я лед кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.

Ну что с того, что я там был. Я позабыл. Я все избыл.
Не помню дат, не помю дней, названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже.
Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже.

Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл, я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне, война участвует во мне.
И пламя вечного огня горит на скулах у меня.

Уже меня не исключить из тех снегов, из той зимы.
Уже меня не излечить от этих дней, от той зимы.
И с той зимой, и с той землёй, уже меня не разлучить.
До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.

В.Берковский


Разворочена полость и нет полруки,
до бедра взрывом вырваны ноги,
жизнь солдата хирургам уже не спасти,
мальчик в Вечность стоит на пороге.

Величаво иль страшно? Живым не дано
знать виденья предсмертных мгновений,
но последним желанием было одно:
маме чубчиком ткнуться в колени.

Мама с мальчиком рядом была
от рожденья, от первого крика,
а от Смерти спасти не смогла,
не прикрыла от страшного лика.

"Мама милая... будь же со мной", -
с умирающих губ текли звуки.
"Я пришла, мой сынок, твоя мама с тобой", -
облегчая ровеснику муки:

"Ничего не случится, не бойся родной", -
пряча стон, медсестра свято лгала:
"Все закончилось, скоро мы едем домой", -
веки мертвым рукой прикрывала...

Взято отсюда

http://81.176.66.169/s/smolina_a_n/c.shtml

[Парусник]

ПОД ВЕТВЯМИ БОЛЬНИЧНЫХ БЕРЕЗ.

Под ветвями плакучих деревьев
В чистых окнах больничных палат
Выткан весь из пурпуровых перьев
Для кого-то последний закат...

Вроде крепок, как свеженький овощ,
Человек, и легка его жизнь,-
Вдруг проносится "скорая помощь",
И сирена кричит: "Расступись!"

Вот и я на больничном покое.
И такие мне речи поют,
Что грешно за участье такое
Не влюбиться в больничный уют!

В светлый вечер под музыку Грига
В тихой роще больничных берез
Я бы умер, наверно, без крика,
Но не смог бы, наверно, без слез...

Нет, не все,- говорю,- пролетело!
Посильней мы и этой беды!
Значит, самое милое дело -
Это выпить немного воды,

Посвистеть на манер канарейки
И подумать о жизни всерьез
На какой-нибудь старой скамейке
Под ветвями больничных берез...

1970

Николай Рубцов

[Горгоша]

Опавшие листья, как старые люди
Они ведь когда-то, так были нужны
Их ветром холодным несёт по планете
И дворники грубо сметают в углы.
Их топчут ногами, пинают с размаха
От них, с раздраженьем, счищают сапог
Отжившие люди вот так, не без страха
Ждут час свой, когда повстречает их бог.
А листья печально шуршат, расставаясь
С той жизнью, которую им никогда не вернуть
И просят от нас лишь немного вниманья
Тепла, уваженья за пройденный путь.
За то, что себя всем весною дарили
За зелень дубрав и за клёнов костры
Вот только сейчас, мы о них позабыли
И в этом желанье так были быстры.
И листья сгорают, зажжённые кем-то
Прощаясь со всеми последним теплом
А люди, не чтившие старость на свете
Раскаясь, её испытают потом.
Сергей Мишинин

[Hotice]

Не в том, чтобы шептать прекрасные стихи,
Не в том, чтобы смешить друзей счастливых,
Не в том, что участью считают моряки,
Не в сумрачных словах людей болтливых

Кружится снег, и в этом жизнь и смерть,
Горят часы, и в этом свет и нежность,
Стучат дрова, блаженство, безнадежность,
И снова дно встречает всюду жердь.

Прислушайся к огню в своей печи,
Он будет глухо петь, а ты молчи,
О тишине над огненной дугою,
О тысяче железных стен во тьме,

О солнечных словах любви в тюрьме,
О невозможности борьбы с самим собою...

[Romko]

Як хочеться – вмерти!
Аби не мовчати,
ні криком кричати
останню зірницю,
обвітрену врано
останнє спинання
осклілої днини –
діждати – і вмерти!
І вже – не вертати:
у спокій глибокий,
де тиша колише,
де пісня затисне
обкладене серце –
ані продихнути –
як хочеться вмерти!
Відмрілися мрії,
віддумались думи
всі радощі – вщухли,
всі барви – погасли.
Голодна, як проруб,
тропа вертикальна
не видертись нею
ні кроком ні оком
ні рухом ні духом
ні тілом зболілим
ні горлом скривіли
од крику – владико,
піднось мене вгору,
бо хочу – померти!
Та й як перебути –
ці гони чекання
пониззя безодні
цей поверх терпіння
цю муку прелюту
дай, Господи, - вмерти!
Пропасти, забутись,
зійти себе в зойках,
на друзки розпасти,
розвіятись в вітрі,
згубитися в часі
і вирвавши душу
піти – в безімення!
За пагорбом долі –
снігів снігавиця,
завія дороги,
кушпелиця шалу,
а матірні руки,
осклілим світанням
піднеслі над світом,
шукають навпомац
синівське привиддя
родимку при оці
зажурені згорблені схилені плечі.
Як хочеться – вмерти!
зайти непомітно
за грань сподівання
за обрій нестерпу
за мури покори
за грати шаленства
за лють – огорожі
за лози волань
шпичаки навіженства
аби розплататись
в снігах безшелесних
десь між кучугурами
доль запропалих –
Як хочеться вмерти!

[Hotice]

Прощание с друзьями

В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.

Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где всё разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба - лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.

Там на ином, невнятном языке
Поёт синклит беззвучных насекомых,
Там с маленьким фонариком в руке
Жук-человек приветствует знакомых.

Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И всё ли вы забыли?
Теперь вам братья - корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли.

Теперь вам сестры - цветики гвоздик,
Соски сирени, щепочки, цыплята...
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там наверху оставленного брата.

Ему еще не место в тех краях,
Где вы исчезли, легкие, как тени,
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений.

1952

[Xomyak]

Эта смерть не моя есть ущерб и зачет
жизни кровно-моей, лбом упершейся в стену.
Но когда свои лампы Театр возожжет
и погасит - Трагедия выйдет на сцену.
Вдруг не поздно сокрыться в заочность кулис?
Не пойду! Спрячу голову в бархатной щели.
Обреченных капризников тщетный каприз -
вжаться,
вжиться в укромность - вина неужели?
Дайте выжить. Чрезмерен сей скорбный сюжет.
Я не помню из роли ни жеста, ни слова.
Но смеется суфлер, вседержатель судеб:
говори: все я помню, я здесь, я готова.
Говорю: я готова. Я помню. Я здесь.
Сущ и слышим тот голос, что мне подыграет.
Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств
здраво мыслит один: умирающий Гамлет.
Донесется вослед: не с ума ли сошед
Тот, кто жизнь возлюбил
да забыл про живучесть.
Дай, Театр, доиграть благородный сюжет,
бледноликий партер повергающий в ужас.

[RODI_ON]

Зинаида Гиппиус

Предел

Сердце исполнено счастьем желанья,
Счастьем возможности и ожиданья,
Но и трепещет оно и боится,
Что ожидание - может свершиться...

Полностью жизни понять мы не смеем,
Тяжести счастья поднять не умеем,
Звуков хотим - но созвучий боимся,
Праздным желаньем пределов томимся,
Вечно их любим, вечно страдая, -
И умираем, не достигая.....

ЕСТЬ РЕЧИ

У каждого свои волшебные слова.
Они как будто ничего не значат,
Но вспомнятся, скользнут, мелькнут едва, —
И сердце засмеется и заплачет.

Я повторять их не люблю; я берегу
Их от себя, нарочно забывая.
Они мне встретятся на новом берегу:
Они написаны на двери Рая.

[Юлькин]

"На самом деле мне нравилась только ты..."

На самом деле, мне нравилась только ты,
Мой идеал и моё мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
И это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
Порхаешь между Орсе и Прадо,
Я, можно сказать, собрал тебя по частям -
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
Третья умеет всё принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая во мне -
Вместе больше не попадалось.
Одна как ты, с лица отдувает прядь,
Другая вечно ключи теряет.
А что, я ни разу не мог в одно это всё собрать?
Так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
Допустила меня раза три через все препоны,
Осталась тут, воплотясь во все живые цветы
И все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
Подмены сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а Роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

Дмитрий Быков

[Hotice]

По какой реке твой корабль плывет
до последних дней из последних сил?
Когда главный час мою жизнь прервет,
вы же спросите: для чего я жил?

Буду я стоять перед тем судом -
голова в огне, а душа в дыму...
Моя родина - мой последний дом,
все грехи твои на себя приму.

Средь стерни и роз, среди войн и слез
все твои грехи на себе я нес.
Может, жизнь моя и была смешна,
но кому-нибудь и она нужна.