Любимые стихи

[Лиса Алиса]

Стерва


ПрОжжено?.. ПережИто?..
Нет, не плыла –
БЫЛА!
Не накопив пожиток,
Не заимев угла…

Слез и обид не знала –
Гордости перебор.
Чувств не брала безналом,
С жалостью и на спор.

Сети плела умело –
Сети из нервных лент.
Мучила знойным телом
Многих и много лет.

А уходила первой.
Резко и навсегда.
Чтобы услышать: «Стерва!!!» -
И улыбнуться: «Да…»



© Copyright: Sterva (Яна Юшина)

[Девочка Питер Пэн]

Ф. Тютчев
"Она сидела на полу..."



Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.

Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...

О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..

Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени,-
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.

[Konotop]

Сергей Бабкин "я не люблю"

Я не люблю громких слов
Пусть лучше тише, но ближе.
Я не боюсь острых углов,
Просто я их не вижу.

Я не люблю, когда все как один
Мне почему-то страшно.
Всех за собою повёл кретин,
А куда он повёл - неважно.

Я не люблю набегу...
Пусть лучше лёжа, но всё же
Я не люблю когда я лгу,
Когда всё одно и то же.

Я не люблю, когда всё проходно,
И ничего не ценно.
Лучше уж камнем упасть на дно,
Честно и откровенно.

Я не люблю, когда сплю,
И ничего не вижу.
Я не люблю когда терплю
Или ломаю лыжи.

Я не люблю, когда все стоят в ряд,
Мне это непонятно.
Еле дополз, а тебе говорят:
"Надо ползти обратно!"...

Я не люблю повторять
И начинать сначала,
Я не хочу больше терять
То, чего у меня мало.

Я не люблю, когда тишь, да покой
Вывернуты наружу.
Я не люблю, когда грязной рукой
Лапают мою душу...

Я не люблю прятать взгляд,
Даже если меня корёжит.
Я не люблю ритуал и обряд,
Где все друг на друга похожи.

Я не люблю, когда он не причём,
А из него лепят беса.
Я не люблю, когда за плечом
Нету ни грамочки веса.

Я не люблю, когда зря...
Или когда уже... слишком.
И не хочу плыть за моря,
Где всё красиво как в книжках.

Я не люблю, когда все вокруг
Друг на дружку бодают рогами,
Когда одного замыкают в круг...
И забивают ногами.

[Evgeniya adamenko]

Молитва

От суеты бы ... не устать ...
Не разучиться б ... удивляться ...
И жить ... лишь мудрости подстать ...
И быть ... да, быть ... а не казаться ...

Благословение ... с утра ...
А вечером ... хорошей ночи ...
Успеть бы только до ... "пора" ...
Когда ... мой ... "прозвенит звоночек" ...

Лишь не нарушить бы ... что есть ...
Не опоздать бы к ... каждой встрече ...
В твоих глазах "люблю" ... прочесть ...
Пока ... хочу ... пока ... не вечер ...

И ... не солгать ... и ... не украсть ...
И ... все бы десять* ... не нарушить ...
И ... выстоять ... и ... не упасть ...
И ... вопреки ... лишь СЕРДЦЕ слушать ..

(автор: Антонина Алексеева)

[Konotop]

Алексей Костюшкин


Праздник
Ушел, устало улыбнувшись, он закончен
И мы немного погрустим перед рассветом
Какие ветры золотые этим летом
И даже запахи изысканней и тоньше
Праздник
Ушел, устало улыбнувшись, он закончен...

Знаешь
Я не могу сказать, что будет все печально
Я лишь немного научился видеть в завтра
Да, мы расстанемся до крайности внезапно -
Но мы и встретились не менее случайно
Я лишь немного научился видеть в завтра...

Случайная моя любовь, прощай
Похоже, перевернута страница
Ты таешь в небе перелетной птицей
А я курю и пью, и пью остывший чай...

Беды
Еще не стали, к счастью, столь традиционны
Но кто-то дергает и дергает за нити
Я умоляю вас, друзья мои, простите
За то, что прихожу к вам лишь по телефону
Но кто-то дергает и дергает за нити...

Лето
Опять несется скорым поездом куда-то
И дни глядят на нас печально из вагонов
И ощущая на губах вкус слез соленых,
Мы вновь успешно забываем эти даты
В которых были очень счастливы когда-то...

Случайная моя любовь, прощай
Похоже, перевернута страница
Ты таешь в небе перелетной птицей
А я курю и пью, и пью холодный чай...

Все,
Все, перекресток опустел, остались мысли
И молчаливый ветер пролетает мимо
И мы в гримерке, но давно уже без грима
Мы не найдем себя опять в реальной жизни
Мы все в гримерке - но давно уже без грима...

Случайная моя любовь, прощай
Похоже, перевернута страница
Ты таешь в небе перелетной птицей
А я курю и пью, и пью остывший чай...
А я курю и пью, и пью холодный чай...
А я курю и пью…

****

Прошу - прости ты меня, прости
За то, что не передать словами,
Я уезжаю, поймав такси,
На сердце камень, на сердце камень,

Прошу - не плачь, все спиши на дождь,
Смотри-ка - тучи все ближе, ближе,
Как ты, закутавшись в плащ, пойдешь,
Я не увижу, я не увижу,

Я буду молча смотреть в окно,
Как серый город ко сну отходит,
Вчера все было или давно -
Боль не проходит,

Летят дома, как года, назад,
И нет ни правых, ни виноватых,
И пусть, казалось бы, нет преград -
Но нет возврата, но нет возврата,

И вдруг машина пошла на взлет,
Что за дорога, какое небо?
Опять надеюсь, что повезет
Туда, где не был, туда, где не был,

Ты не смотри, как мое такси,
Промчав по небу, родит легенду,
Прошу - прости ты меня, прости,
За эту сказку без хэппи-энда…


****

Ищи меня в распахнутых дверях -
Я не сумел увидеть света в этих лицах,
Ищи, а то тебя я потерял,
Наверное, ты продолжаешь веселиться,

Ищи меня, пока еще я жив,
Я не хочу здесь умирать, пойду на воздух,
Там, где луна озябшая дрожит
И ветер слижет с моих губ шальные слезы,

Мы уходим за двери, как дикие звери, стремясь к свободе,
Нас зовут и прощают, любить обещают, а мы уходим,
С собой унося несбывшееся,
Себя унося в несбывшееся...

Ищи меня, почти закрылась дверь,
Я сам себя уже едва могу потрогать,
Все было там - а здесь проснулся зверь
И все что есть теперь - сомненья и дорога,

Мы уходим за двери, как дикие звери, стремясь к свободе,
Нас зовут и прощают, любить обещают, а мы уходим,
С собой унося несбывшееся,
Себя унося в несбывшееся...

Мы уходим за двери, как дикие звери, стремясь к свободе,
Нас зовут и прощают, любить обещают, а мы уходим,
С собой унося несбывшееся,
Себя унося в несбывшееся...


****

Улыбнись, улыбнись, пора начинать, ангел уже улетел,
У тебя пара крыл, а я буду стрелять, мы сумеем, что он не успел,
Мы сумеем пойти на грозу, не боясь окунуться во мрак,
Улыбнись, улыбнись, все осталось внизу,
И костер, и растоптанный флаг...

Знаешь, это важней, чем сон, это важней, чем явь,
Если б я был не тобой спасен - это был бы не я,
Знаешь, это сильней, чем страх, это сильней, чем боль,
Держится мир на семи ветрах - и два из них мы с тобой...

Улыбнись, улыбнись, шеренги врагов разметает улыбкой в хлам,
Мы обрушим их вниз, утверждая любовь, а потом пойдем по тылам,
Мы сумеем развеять дым, по крупицам рассвет собрав,
И возьмется за посох седой пилигрим, вновь почувствовав силу в ногах...

Знаешь, это важней, чем сон, это важней, чем явь,
Если б я был не тобой спасен - это был бы не я,
Знаешь, это сильней, чем страх, это сильней, чем боль,
Держится мир на семи ветрах - и два из них мы с тобой...

Так улыбнись, улыбнись, и город спасен, я стрелу с тетивы сниму,
Старый добрый король сядет снова на трон и мы клятву дадим ему...

Знаешь, это важней, чем сон, это важней, чем явь,
Если б я был не тобой спасен - это был бы не я,
Знаешь, это сильней, чем страх, это сильней, чем боль,
Держится мир на семи ветрах - и два из них мы с тобой...
Держится мир на семи ветрах - и два из них мы с тобой…

[Лиса Алиса]

Когда прервётся мой последний вдох
(а, может, выдох – тихо, на излёте),
Я стану книгой собственных стихов
В видавшем виды мягком переплёте,

Подаренной кому-то с пьяных глаз
На вечере в "рассаднике культуры".
Её/меня откроют пару раз
И сунут в шкаф к другой макулатуре

Перебирать, как бусины в горсти,
Саму себя – побуквенно, построчно,
Прокусывая пальцы до кости,
И биться в прутья клетки одиночной,

Бумажные – но тем обидней плен.
О, роскошь рук, ломающих оковы!
Вздохнуть, расправить плечи, встать с колен,
Вложить себя в единственное слово,

И дротиком – в доверчивый зрачок,
Отравленным зерном в чужую пашню.
Здесь сухо, каменисто, горячо –
В такую землю и ложиться страшно,
Не то, что прорастать сквозь зной и снег,
Подзол души насилуя корнями.

...Но я пытаюсь вытолкнуть побег
Из сердца, набухающего в ране.

***

И когда, наконец, внутри расцветают маки,
И когда во рту покрываются солью звуки,
Я молчу оглушительно, как духовой оркестр.
Кто-то в белом – ангел, доктор ли, парикмахер –
Поправляет скатерть, тщательно моет руки
И меня на завтрак серебряной ложкой ест.


Светлана Ширанкова

[Лиса Алиса]

"Вы сердитесь, Юпитер? Значит, вы не правы")))

**********************

время




Ничего от нас не останется.
Разве только скрижаль стиха,
потому что слова есть таинство
и прозрачный сосуд греха,
потому что язык, нам вверенный,
на крови, на крови растёт,
потому что мы в чудо верили,
что случится оно вот-вот.

Вот и выросли беспризорники –
мы и кто ещё? выходи!..
Проститутки, поэты, дворники
с детской звёздочкой на груди.
Вот кому – и писать, и маяться,
плакать, падать и биться лбом.

…время, схваченное снимающим
и засвеченное – в любом.




© Copyright: Мария Маркова

[Баярд]

Как дивно, что из строк Марии Марковой не следует, что язык должен быть "без костей", а вот из постулатов Даны Сидерос как раз следует, что в угоду эпатажу можно пожертвовать всем, а кто на него покусится- тот дурак и "не поэт". Как я и говорил ранее- в угоду форме (позе) и ситуативности готовы Вы закласть и здравый смысл. )

Владимир Маяковский

ГЕЙНЕОБРАЗНОЕ

Молнию метнула глазами:
"Я видела -
с тобой другая.
Ты самый низкий,
ты подлый самый..." -
И пошла,
и пошла,
и пошла, ругая.
Я ученый малый, милая,
громыханья оставьте ваши,
Если молния меня не убила -
то гром мне,
ей-богу, не страшен.

[Лиса Алиса]

Баярд, ваши фантазии настолько далеки от "здравого смысла", что я не стану далее продолжать дискуссию, хорошо?

Меняем тему

Детские стихи

Всё напрасно, всё насмарку,
жить так дальше нету сил -
я описку и помарку
на диктанте допустил.

Сдал его я на проверку,
чуть дыша, пошёл домой.
Мне поставили "четверку".
Что же делать? Боже мой!

Не сводить в кино мне Ленку -
мама денег не даёт.
Фсё, пайду убьюсь ап стенку -
неудачнег, идиёт.


Ошмётки

Идёт весна. Цветёт сирень.
Я написал стихотворень.

***

Приходят, действуют на нервы,
мешают создавать шедевры.

***

Но счастливым быть нельзя,
окружающих не зля...




© Copyright: Монада

[Брукляша]

А кто сказал...

А кто сказал, что всё должно быть гладко?

Причёсано, начищено и мягко?

И, кто сказал, что жизнь напиток сладкий?

Он горький, кислый, а порой и гадкий!

Жизнь полосата, чёрно-белым цветом

Как ночь темна, а день наполнен светом

И, кто как может, так и выживают -

Одни ползут, другие пролетают...

Одним стакан наполовину полный

И мир прекрасен, даже, если сонный

Другим, стакан наполовину пуст

И розы не цветы - колючий куст!

Не тех мы любим и не с теми дружим

Свой крест несём и каемся натужно...

Боимся вечно, что вот-вот не сдюжим

И лечимся, кто внутрь, а кто наружно...

Да вспоминаем с горечью, как прежде

Открыты были вере и надежде...

И как взлетали, обретая крылья

И как мечтали сказку сделать былью...

Банально? Но мы все так начинали!

Мечтали жить без боли и печали

Надеялись, что нас минует это.

На все вопросы, знали все ответы.

И лишь набив себе немало шишек

Из девочек наивных и мальчишек

Мы стали теми, кто мы есть. Наверно

Не все дороги выбирали верно...

И вот итог - кто с крыльями, кто без

Мы постигаем жизненный ликбез.

И падая, порою звёзды видим

Смеёмся, плачем, любим, ненавидим.

Галина Высоцкая

[Спилия]

Я под понятием доброты- поставлю Больше.
А под цепочкой суеты-как можно Тоньше.
Под словом, самый страшный грех- поставлю Глупость.
А самый пошлый из пороков-это Скупость.

Вот, под понятием, интеллект- поставлю Сила.
Определению красота- добавлю Мило.
А самым важным, из понятий, будет Дружба.
Чтоб слово Подлость и Предать, нам было ЧУЖДО.

И под названием душа, поставлю Вечность.
Под состоянием, влюбленность Бесконечность.
Под словом сладостным, мечта, поставлю Чудо.
И по придуманным законам жить я буду.

(LINDA 007)

[Lizeta]

Воскресные дни

...Зелено-желтое солнце
на окнах, и на фронтоне,
и в комнате,
и на розах...
И капают капли света
в пронизанный грустью воздух...
Протяжное время сгустком
застыло
в раскрытом томе...

На цыпочках тихо бродит
душа в опустелом доме,
упавшую крошку хлеба
разглядывая на ладони.


Хуан Рамон Хименес

[Лиса Алиса]

Немного о медном тазе


Мы только начинали разговоры,
мучительно, наощупь строя фразы,
а к нам уже спешил эдгаров ворон
и управлял в полёте медным тазом.

Мы только целоваться начинали –
выносливы, как двое марафонцев,
а медный таз уже сиял над нами
и был похож на маленькое солнце.

Мы влипли. Мы опять друг друга видим –
с открытыми, с закрытыми глазами…
Мы – Камасутра. Каждый взгляд – на хинди!
Мы наш язык ещё не знаем сами:

он заново меняется, он гибкий.
Нам помогают сказки, а не разум –
коньки и волки, золотые рыбки…
Нас разве испугаешь медным тазом?

Нам угрожают бомба, астероид,
грипп типа А, разбор стихотворений…
Коль медный таз нас всё-таки накроет,
мы сварим в нём вишнёвое варенье.





© Copyright: Ника Невыразимова

[Lizeta]

"Yo dije que me gustaba..."


Я просто сказал однажды -
услышать она сумела, -
мне нравится, чтоб весною
любовь одевалась белым.

Глаза голубые вскинув,
взглянула с надеждой зыбкой,
и только детские губы
светились грустной улыбкой.

С тех пор, когда через площадь
я шел на майском закате,
она стояла у двери,
серьезная, в белом платье.

Хуан Рамон Хименес


Перевод Н. Ванханен

[Lizeta]

Убежит молоко черемухи,
и душа босиком убежит
по траве, и простятся промахи
ей за то, что не помнит обид,
и очнется мечта-заочница,
и раскроет свою тетрадь
И не то чтобы жить захочется,
но расхочется умирать.

Вера Павлова

[Hotice]

Большая элегия Джону Донну

Джон Донн уснул, уснуло все вокруг.
Уснули стены, пол, постель, картины,
уснули стол, ковры, засовы, крюк,
весь гардероб, буфет, свеча, гардины.
Уснуло все. Бутыль, стакан, тазы,
хлеб, хлебный нож, фарфор, хрусталь, посуда,
ночник, белье, шкафы, стекло, часы,
ступеньки лестниц, двери. Ночь повсюду.
Повсюду ночь: в углах, в глазах, в белье,
среди бумаг, в столе, в готовой речи,
в ее словах, в дровах, в щипцах, в угле
остывшего камина, в каждой вещи.
В камзоле, башмаках, в чулках, в тенях,
за зеркалом, в кровати, в спинке стула,
опять в тазу, в распятьях, в простынях,
в метле у входа, в туфлях. Все уснуло.
Уснуло все. Окно. И снег в окне.
Соседней крыши белый скат. Как скатерть
ее конек. И весь квартал во сне,
разрезанный оконной рамой насмерть.
Уснули арки, стены, окна, все.
Булыжники, торцы, решетки, клумбы.
Не вспыхнет свет, не скрипнет колесо...
Ограды, украшенья, цепи, тумбы.
Уснули двери, кольца, ручки, крюк,
замки, засовы, их ключи, запоры.
Нигде не слышен шепот, шорох, стук.
Лишь снег скрипит. Все спит. Рассвет не скоро.
Уснули тюрьмы, за'мки. Спят весы
средь рыбной лавки. Спят свиные туши.
Дома, задворки. Спят цепные псы.
В подвалах кошки спят, торчат их уши.
Спят мыши, люди. Лондон крепко спит.
Спит парусник в порту. Вода со снегом
под кузовом его во сне сипит,
сливаясь вдалеке с уснувшим небом.
Джон Донн уснул. И море вместе с ним.
И берег меловой уснул над морем.
Весь остров спит, объятый сном одним.
И каждый сад закрыт тройным запором.
Спят клены, сосны, грабы, пихты, ель.
Спят склоны гор, ручьи на склонах, тропы.
Лисицы, волк. Залез медведь в постель.
Наносит снег у входов нор сугробы.
И птицы спят. Не слышно пенья их.
Вороний крик не слышен, ночь, совиный
не слышен смех. Простор английский тих.
Звезда сверкает. Мышь идет с повинной.
Уснуло все. Лежат в своих гробах
все мертвецы. Спокойно спят. В кроватях
живые спят в морях своих рубах.
По одиночке. Крепко. Спят в объятьях.
Уснуло все. Спят реки, горы, лес.
Спят звери, птицы, мертвый мир, живое.
Лишь белый снег летит с ночных небес.
Но спят и там, у всех над головою.
Спят ангелы. Тревожный мир забыт
во сне святыми -- к их стыду святому.
Геенна спит и Рай прекрасный спит.
Никто не выйдет в этот час из дому.
Господь уснул. Земля сейчас чужда.
Глаза не видят, слух не внемлет боле.
И дьявол спит. И вместе с ним вражда
заснула на снегу в английском поле.
Спят всадники. Архангел спит с трубой.
И кони спят, во сне качаясь плавно.
И херувимы все -- одной толпой,
обнявшись, спят под сводом церкви Павла.
Джон Донн уснул. Уснули, спят стихи.
Все образы, все рифмы. Сильных, слабых
найти нельзя. Порок, тоска, грехи,
равно тихи, лежат в своих силлабах.
И каждый стих с другим, как близкий брат,
хоть шепчет другу друг: чуть-чуть подвинься.
Но каждый так далек от райских врат,
так беден, густ, так чист, что в них -- единство.
Все строки спят. Спит ямбов строгий свод.
Хореи спят, как стражи, слева, справа.
И спит виденье в них летейских вод.
И крепко спит за ним другое -- слава.
Спят беды все. Страданья крепко спят.
Пороки спят. Добро со злом обнялось.
Пророки спят. Белесый снегопад
в пространстве ищет черных пятен малость.
Уснуло все. Спят крепко толпы книг.
Спят реки слов, покрыты льдом забвенья.
Спят речи все, со всею правдой в них.
Их цепи спят; чуть-чуть звенят их звенья.
Все крепко спят: святые, дьявол, Бог.
Их слуги злые. Их друзья. Их дети.
И только снег шуршит во тьме дорог.
И больше звуков нет на целом свете.

Но чу! Ты слышишь -- там, в холодной тьме,
там кто-то плачет, кто-то шепчет в страхе.
Там кто-то предоставлен всей зиме.
И плачет он. Там кто-то есть во мраке.
Так тонок голос. Тонок, впрямь игла.
А нити нет... И он так одиноко
плывет в снегу. Повсюду холод, мгла...
Сшивая ночь с рассветом... Так высоко!
"Кто ж там рыдает? Ты ли, ангел мой,
возврата ждешь, под снегом ждешь, как лета,
любви моей?.. Во тьме идешь домой.
Не ты ль кричишь во мраке?" -- Нет ответа.
"Не вы ль там, херувимы? Грустный хор
напомнило мне этих слез звучанье.
Не вы ль решились спящий мой собор
покинуть вдруг? Не вы ль? Не вы ль?" -- Молчанье.
"Не ты ли, Павел? Правда, голос твой
уж слишком огрублен суровой речью.
Не ты ль поник во тьме седой главой
и плачешь там?" -- Но тишь летит навстречу.
"Не та ль во тьме прикрыла взор рука,
которая повсюду здесь маячит?
Не ты ль, Господь? Пусть мысль моя дика,
но слишком уж высокий голос плачет".
Молчанье. Тишь. -- "Не ты ли, Гавриил,
подул в трубу, а кто-то громко лает?
Но что ж лишь я один глаза открыл,
а всадники своих коней седлают.
Все крепко спит. В объятьях крепкой тьмы.
А гончие уж мчат с небес толпою.
Не ты ли, Гавриил, среди зимы
рыдаешь тут, один, впотьмах, с трубою?"

"Нет, это я, твоя душа, Джон Донн.
Здесь я одна скорблю в небесной выси
о том, что создала своим трудом
тяжелые, как цепи, чувства, мысли.
Ты с этим грузом мог вершить полет
среди страстей, среди грехов, и выше.
Ты птицей был и видел свой народ
повсюду, весь, взлетал над скатом крыши.
Ты видел все моря, весь дальний край.
И Ад ты зрел -- в себе, а после -- в яви.
Ты видел также явно светлый Рай
в печальнейшей -- из всех страстей -- оправе.
Ты видел: жизнь, она как остров твой.
И с Океаном этим ты встречался:
со всех сторон лишь тьма, лишь тьма и вой.
Ты Бога облетел и вспять помчался.
Но этот груз тебя не пустит ввысь,
откуда этот мир -- лишь сотня башен
да ленты рек, и где, при взгляде вниз,
сей страшный суд совсем не страшен.
И климат там недвижен, в той стране.
Откуда все, как сон больной в истоме.
Господь оттуда -- только свет в окне
туманной ночью в самом дальнем доме.
Поля бывают. Их не пашет плуг.
Года не пашет. И века не пашет.
Одни леса стоят стеной вокруг,
а только дождь в траве огромной пляшет.
Тот первый дровосек, чей тощий конь
вбежит туда, плутая в страхе чащей,
на сосну взлезши, вдруг узрит огонь
в своей долине, там, вдали лежащей.
Все, все вдали. А здесь неясный край.
Спокойный взгляд скользит по дальним крышам.
Здесь так светло. Не слышен псиный лай.
И колокольный звон совсем не слышен.
И он поймет, что все -- вдали. К лесам
он лошадь повернет движеньем резким.
И тотчас вожжи, сани, ночь, он сам
и бедный конь -- все станет сном библейским.
Ну, вот я плачу, плачу, нет пути.
Вернуться суждено мне в эти камни.
Нельзя прийти туда мне во плоти.
Лишь мертвой суждено взлететь туда мне.
Да, да, одной. Забыв тебя, мой свет,
в сырой земле, забыв навек, на муку
бесплодного желанья плыть вослед,
чтоб сшить своею плотью, сшить разлуку.
Но чу! пока я плачем твой ночлег
смущаю здесь, -- летит во тьму, не тает,
разлуку нашу здесь сшивая, снег,
и взад-вперед игла, игла летает.
Не я рыдаю -- плачешь ты, Джон Донн.
Лежишь один, и спит в шкафах посуда,
покуда снег летит на спящий дом,
покуда снег летит во тьму оттуда".

Подобье птиц, он спит в своем гнезде,
свой чистый путь и жажду жизни лучшей
раз навсегда доверив той звезде,
которая сейчас закрыта тучей.
Подобье птиц. Душа его чиста,
а светский путь, хотя, должно быть, грешен,
естественней вороньего гнезда
над серою толпой пустых скворешен.
Подобье птиц, и он проснется днем.
Сейчас -- лежит под покрывалом белым,
покуда сшито снегом, сшито сном
пространство меж душой и спящим телом.
Уснуло все. Но ждут еще конца
два-три стиха и скалят рот щербато,
что светская любовь -- лишь долг певца,
духовная любовь -- лишь плоть аббата.
На чье бы колесо сих вод не лить,
оно все тот же хлеб на свете мелет.
Ведь если можно с кем-то жизнь делить,
то кто же с нами нашу смерть разделит?
Дыра в сей ткани. Всяк, кто хочет, рвет.
Со всех концов. Уйдет. Вернется снова.
Еще рывок! И только небосвод
во мраке иногда берет иглу портного.
Спи, спи, Джон Донн. Усни, себя не мучь.
Кафтан дыряв, дыряв. Висит уныло.
Того гляди и выглянет из туч
Звезда, что столько лет твой мир хранила.

1963

[Лиса Алиса]

Того гляди и выглянет из туч
Звезда, что столько лет твой мир хранила.

1963

Если ты без греха - можешь бросить в меня звездой


воровать тебя у себя…
вырывать…
как
корень мудрости, нагнивающий под десной…
кровью солнца – да на ватные облака…
в полуобмороке сплевывая весной…

это больно… вот так же больно снимать швы
с той, что всуе была 'бессонницей' крещена…
я не думала, что так вымарывают живых,
а потом до дыр вымаливают «Отче наш…»

пусть останется только лунка/рамка… гроб
спрячу вечером в не залатанное окно…
без сомнительной лицензии на гоп-стоп
заблокирую доступ к памяти и в блокнот…

на рассвете взойдут новые купола…
перемелется… и задор… и загар… и вздор…
я сама себе дантист/духовник/палач…
если ты без греха – можешь бросить в меня звездой…


© Copyright: Sterva (Яна Юшина)

[RODI_ON]

Николай Гумилев

Шестое чувство

Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать -
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти все мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем,
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем,

Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья,

Так, век за веком - скоро ли, Господь? -
Под скальпелем природы и искусства,
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

[Девочка Питер Пэн]

От Николаева ушли родители,
видать поссорились, потом полаялись,
мамаша в розовом, папаша в кителе, -
ушли родители от Николаева.

У Николаева ж вся жизнь в родителях,
он их любил, небось, по-настоящему,
мамашу в розовом, папашу в кителе.
- Ну, предки, - ласково так скажет, - пращуры.

Чего б не жить им с ним - не жмот, не пьяница,
да только, видимо, у них, родителей,
одно желание - пойти полаяться,
когда, особенно, папаша в кителе.

Мамаша ж в розовом такая вредная,
на Николаева кричала, босая,
совсем затюкали, заели бедного,
а после, видишь ли, ушли, да бросили.

Я безучастным тут не буду зрителем,
картина ясная и вывод правильный:
от Николаева ушли родители,
пойдёмте водку пить у Николаева.

Андрей Воркунов

[Девочка Питер Пэн]

В небе радуга висела, а на ней свинья сидела
И осоловевшим оком свысока на все глядела.
И осоловевшим оком свысока на всех глядела.

Эй, свинья, ты как сумела высоко так залететь
Как на этом видном месте умудрилась так сидеть?

А свинья мне прохрипела - "Ну и глуп же ты, приятель,
Не умеешь, дурень, жить, нам без блата не прожить"

"Это что, один кабан мне на солнце обещал место теплое,
Вот где, заживу я, как во сне."

"Говорил кабан по блату, за умеренную плату,
Что вот там мне желудей хватит до скончанья дней."

Полный мудрых наставлений, я пошел своей тропою,
А по радуге стекали разноцветные помои.


Ю.Шевчук