Любимые стихи

[Бирюзинка]

Булат Окуджава

МОЛИТВА ФРАНСУА ВИЙОНА

Пока земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
Чего у него нет:

Мудрому дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег...
И не забудь про меня.

Пока земля еще вертится, —
Господи, твоя власть! —
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть,

Дай передышку щедрому,
Хоть до исхода дня,
Каину дай раскаяние...
И не забудь про меня.

Я знаю: ты все умеешь,
Я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый,
Что он проживает в раю,

Как верит каждое ухо
Тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами,
Не ведая, что творим!

Господи мой Боже,
Зеленоглазый мой!
Пока земля еще вертится,
И это ей странно самой,

Пока ей еще хватает
Времени и огня,
Дай же ты всем понемногу...
И не забудь про меня.

[Gera0907]

Я не выдержу долго на голом энтузиазме, неприкрытых чувствах и обнаженных нервах.
Я говорю тебе" здравствуй", но в этом ""здравствуй" слышится неуверенное "наверно".
Неверно, но будем вместе, Наверно, долго. Мы будем едины, но что в этом кроме факта,
Который упрям и громок, но в каждом слоге нам то и дело слышится fuck и фатум.
Я не выдержу жизни в жалости и надежде, не дождусь от тебя покоя и постоянства.
Мы будем вместе как прежде, но в этом прежде нам ничего не ясно, совсем не ясно.
Я устала быть вещью, твоей обнаженной вещью. Приезжай ко мне с цветами и алкоголем,
Когда станешь свободным от нищеты и женщин, от беспощадной истерики и агоний.
Мы с тобой просидим до утра, разбирая части то ли общего прошлого, то ли ночей случайных.
Есть слова и минуты, в которых хранилось счастье.
Отличай их от прочего мусора.
Отличай их.

[Аратама]

Длинная дорога из цитат,
Предсказаний магов и волшебниц,
Нас с тобой ведёт из рая в ад,
Ад психиатрических лечебниц.

Никому не протянув руки,
Нас на умных и дурных разделят,
А затем все адовы круги
Мы пройдём в течении недели.

Круг за кругом будто день за днём,
Чтобы жизни смерть смогла поверить,
И,пройдя последний,отдохнём,
Все пройдя,а их ведь целых девять.

И оставив разум позади,
Больше не сойдёмся в рукопашной,
Мы больничный воздух бороздим,
Ангелы...в смирительных рубашках.

Лев Либолев

[Gera0907]

Я бы хотела носить в себе часть тебя. Носить в себе часть тебя. Знаешь, как происходит счастье: однажды утром ты понимаешь: мир – это просто утварь, усталые книжки спят, и игрушки спят, и город, и небо… Не спится тебе одной, поскольку внутри становится жизнью больше. И гладишь рукой живот, и твердишь до дрожи, до мокрых ресниц: «Родной, - говоришь, - родной, вот я состою из тебя, растворив в себе мирское, неверное, нервное, неживое. Ты сердце мое, ты острое, ножевое движение жизни, новый ее побег. Когда ты родишься, я дам тебе имя, в нём великая сила будет, земная жалость. Ты создан из капли, чтоб все на тебе держалось: огонь и земля, терзаемая огнем. Когда ты родишься, за каждый твой робкий шаг я буду платить отчаяньем и печалью, я буду платить бессонницей и молчаньем отточенного ночами карандаша. Но все это будет призрачно и легко в сравнении с тем, что явственно ощутимо – вот жизнь, рожденная нами, и мы едины, и мы создаем вселенную и закон».

Я бы хотела носить в себе часть тебя, носить в себе часть тебя. На свет отпускать сквозь боль, разрывая кожу. Но нам суждено вынашивать невозможность крыльев, которые больше не полетят.
Игрушки устали, пора завершить игру. И книжки уснули, и даже герои книжек.
Вот так, моя радость, я тебя не увижу.

Ты не родишься.

Я в тебе не умру.

[L'vovna]

Гимн Красоте

Скажи, откуда ты приходишь, Красота?
Твой взор – лазурь небес иль порожденье ада?
Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста,
Равно ты радости и козни сеять рада.

Заря и гаснущий закат в твоих глазах,
Ты аромат струишь, как будто вечер бурный;
Героем отрок стал, великий пал во прах,
Упившись губ твоих чарующею урной.

Прислал ли ад тебя иль звездные края?
Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно;
Всегда таинственна, безмолвна власть твоя,
И все в тебе – восторг, и все в тебе преступно!

С усмешкой гордою идешь по трупам ты,
Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий,
Ты носишь с гордостью преступные мечты
На животе своем, как звонкие брелоки.

Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен,
Летит к тебе – горит, тебя благословляя;
Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен,
Как с гробом бледный труп сливается, сгнивая.

Будь ты дитя небес иль порожденье ада,
Будь ты чудовище иль чистая мечта,
В тебе безвестная, ужасная отрада!
Ты отверзаешь нам к безбрежности врата.

Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!

Шарль Бодлер

[Незванный гость]

«Я стар, не убивай меня, прошу я…» —
Тебя увидев, про себя шепчу.
Но, трепеща, бунтуя и бушуя,
Бегу по раскаленному лучу.
Подкошенный глазами, рухнул разом,
Все изломал бровей ее излом.
И чувствую,
как намертво завязан
Волос ее загадочным узлом,
Все понимаю. Все я принимаю.
Не говорите, знаю. Не гляжу.
Глаза свои притворно подымаю
И в сторону притворно отвожу.
Хожу один в переплетенье улиц,
А время все летит, как облака.
В полете лет Случайно разминулись
Две жизни
И не встретятся пока.
Вы, самолеты, поднимайтесь выше,
Вы перекройте лето, поезда,
Не вижу я ее,
уже не слышу
И забываю имя навсегда.
Да только что теперь мое решенье,
Так ничего не будет решено.
Преодолеть земное притяженье
Пока еще не каждому дано.
Я дальние дороги выбираю,
Я от нее все мысли отрешу.
Гляжу в глаза
и в страхе замираю:
Я стар, не убивай меня, прошу.

Михаил Луконин

[БАНКИР-ША]

Сергей Есенин

День ушел, убавилась черта,
Я опять подвинулся к уходу.
Легким взмахом белого перста
Тайны лет я разрезаю воду.

В голубой струе моей судьбы
Накипи холодной бьется пена,
И кладет печать немого плена
Складку новую у сморщенной губы.

С каждым днем я становлюсь чужим
И себе, и жизнь кому велела.
Где-то в поле чистом, у межи,
Оторвал я тень свою от тела.

Неодетая она ушла,
Взяв мои изогнутые плечи.
Где-нибудь она теперь далече
И другого нежно обняла.

Может быть, склоняяся к нему,
Про меня она совсем забыла
И, вперившись в призрачную тьму,
Складки губ и рта переменила.

Но живет по звуку прежних лет,
Что, как эхо, бродит за горами.
Я целую синими губами
Черной тенью тиснутый портрет.

[Аратама]

ключиц костистых зло
осатаневших фурий,
зрачки кололо ангелам иглой,
они летели прочь,
глаза свои зажмурив,
и лишь один,
который был слепой,

не улетал никак,
слепому было проще
не видеть зла оскаленных костей...
всё потому,
что он любил на ощупь,
не открывая глаз
любви своей...

Лев Либолев

[Baby Expert]

НОВАЯ ЛЮБОВЬ - НОВАЯ ЖИЗНЬ

Сердце, сердце, что случилось,

Что смутило жизнь твою?

Жизнью новой ты забилось,

Я тебя не узнаю.

Все прошло, чем ты пылало,

Что любило и желало,

Весь покой, любовь к труду,-

Как попало ты в беду?

Беспредельной, мощной силой

Этой юной красоты,

Этой женственностью милой

Пленено до гроба ты.

И возможна ли измена?

Как бежать, уйти из плена,

Волю, крылья обрести?

К ней приводят все пути.

Ах, смотрите, ах, спасите,-

Вкруг плутовки, сам не свой,

На чудесной, тонкой нити

Я пляшу, едва живой.

Жить в плену, в волшебной клетке,

Быть под башмачком кокетки,-

Как такой позор снести?

Ах, пусти, любовь, пусти!



Иоганн Вольфганг Гете.

[Truly]

Леонид Мартынов

* * *

Они
Лежали
На панели.

И вдруг
Они осатанели
И, изменив свою окраску,
Пустились в пляску,
колдовские.

Я закричал:
- Вы кто такие?

- Мы - листья,
Листья, листья, листья! -
Они в ответ зашелестели,-

Мечтали мы о пейзажисте,
Но, руки, что держали кисти,
Нас полюбить не захотели,
Мы улетели,
Улетели!

[Klara-Lara]

Лесной
Массив
Красив.
Он, расписной,
Красней огней,
Горелых пней чернее.
Когда он чахнет, пахнет он пьянее
И весь гораздо ярче, чем весной.

И, ощущая солнце за спиной,
Среди роскошества сижу на пне я
И чувствую яснее и яснее,
Какой за это платим мы ценой.

И листья кружатся, и пауки
Аэронавствуют на паутинах,
Но скоро-скоро, дни недалеки,
Осины в лисье-рысьих палантинах
Наденут меховые парики -
Зима настанет в наших палестинах.
*

[БАНКИР-ША]

Немного АСАДОВА для бодрости:

Ненавижу я всяких зануд и нытиков,
Отравляющих радость за годом год,
Раздраженно-плаксивых и вечных критиков
Наших самых ничтожных порой невзгод!

Люди строят завод, корпуса вздымают,
Люди верят сквозь трудности в свой успех.
А зануда не верит. Он больше знает.
А зануда зарплату и жизнь ругает,
А зануда скулит и терзает всех.

Как досадно бывает подчас в дороге,
Где шагают ребята в жару и стынь:
Все устали и все натрудили ноги,
А бранится и стонет за всех один.

Он скрипит, он по ниточкам тянет нервы:
«Жмет ботинок... Когда же мы отдохнем?»
И рюкзак-то тяжел, и не те консервы,
Да и тем ли идем вообще путем?!

И с такой он душой о себе хлопочет,
Будто жизнью иною, чем все, живет:
Есть и пить только он ведь один и
хочет И один только в мире и устает.

Да, один устает и один страдает,
Всюду самый хороший порыв губя.
Лишь одно его в жизни не утомляет —
Это страстно любить самого себя.

Ну скажите на милость: когда? зачем
Кто-то выдумал нытика и зануду?
Ведь они, будто ржавчина, есть повсюду,
Пусть немного, а жизнь отравляют всем.

И хотелось бы тихо их попросить:
— Хватит жар загр***** чужими руками.
Не скулите! Не путайтесь под ногами,
Не мешайте всем людям хорошим жить!

[NATA92008]

Я не видел как плачут птицы
но я знаю что слово «осень»
начинается с птичьих слез.


Лишь потому, что мое восходящее Там –
это чье-то разбитое вдребезги Здесь,
я сберегаю, как жизнь, расстояние Между
ослепительно ярко сверкающим До
и уныло мерцающим После


В камне шумит птица.
В птице шумит небо.
В небе шумит ночь…
Мы думаем – это жизнь.
А это всего лишь ветер.


Жизнь – это Вдруг
А все остальное – время.


«Если вам холодно – говорил маэстро –
надо просто разжать кулаки
и тихонечко взять в ладони
этот совершенно окоченевший мир
И он потеплеет
он обязательно потеплеет
хотя бы на две ладони
чего более чем достаточно
чтобы дальше жить
Ну а если у вас не разжимаются кулаки
значит пора
уходить»


Чем дольше живу,
тем больше склоняюсь к мысли,
что основное отличие между нами
в несущественном, просто
одни любят горы,
другие – степь,
одни – тишину,
другие – ветер,
одни пьют кофе,
другие чай…

Ну а все остальное –
следствие несущественного



И все-таки стоит жить
пока знаешь что где-то –
страна окруженная радугой
город построенный птичьим свистом
дом возведенный из розовых ливней
стихотворение цвета морской волны…

А рядом с тобой на щербатом столе
последняя сигарета.

Карен Джангиров

[L'vovna]

Я неверную встретил у входа:
Уронила платок - и одна.
Никого. Только ночь и свобода.
Только жутко стоит тишина.

Говорил ей несвязные речи,
Открывал ей все тайны с людьми,
Никому не поведал о встрече,
Чтоб она прошептала: возьми...

Но она ускользающей птицей
Полетела в ненастье и мрак,
Где взвился огневой багряницей
Засыпающий праздничный флаг.

И у светлого дома, тревожно,
Я остался вдвоем с темнотой.
Невозможное было возможно,
Но возможное - было мечтой.

А. Блок

[Old Lady]

***

В пятнах света, в путанице линий
Я себя нашел, как брата брат:
Шмель пирует в самой сердцевине
Розы четырех координат.

Я не знаю, кто я и откуда,
Где зачат - в аду или раю,
Знаю только, что за это чудо
Я свое бессмертье отдаю.

Ничего не помнит об отчизне,
Лепестки вселенной вороша,
Пятая координата жизни -
Самосознающая душа.

Арсений Тарковский

[Hotice]

В шуме ветра, в детском плаче,
В тишине, в словах прощанья
"А могло бы быть иначе"
Слышу я, как обещанье.

Одевает в саван снежный
Всю тщету, все неудачи -
Тень надежды безнадежной
"А могло бы быть иначе".

Заметает сумрак снежный
Все поля, все расстоянья.
Тень надежды безнадежной
Превращается в сиянье.

Все сгоревшие поленья,
Все решенные задачи,
Все слова, все преступленья...

А могло бы быть иначе.

1936

[Baby Expert]

О, сколько на свои стихи
Ловил я девушек прелестных…
Победы были так легки,
Забавней игр всех интересных!
Нет, нет, читатель дорогой,
Не о телесных я забавах.
Грехов сверх меры, но я в нравах
Куда нельзя – то – ни ногой.
Я чтил всегда законы чести,
Морали, совести, всё вместе,
Всегда знал правила игры,
Тем и вкушал её дары:
Не рассыпай небесной манны,
Не падай низко до обмана,
«Люблю»? – ни слова!. Никогда.
Ценил я слово, господа.
Но ставить где ни есть капканы…
Дух замер, тихо, взор следит
Как птица-«жар» туда летит,
Вот вот, чуть чуть, и я как пьяный
Ловлю уже успех желанный –
Ура! Она в моём силке!
Что дальше, в дурьей то башке?
Смотрю, ловлю влюблённый взор,
На ту же тему разговор
Которого бежать стараюсь,
И как что только про любовь….
Как леденела во мне кровь!
Нет, милая моя «жар-птица»,
Лети! Ты не моя девица.
Грешна забава. Знаю я,
Она давно уж не моя.

Но мне забавами сладиться
Лишь времечко отведено
Судьбою было. И случиться
Опять же ею мне дано
В капкане было очутиться,
Додумать то не мудрено -
Поставила мне та «жар-птица».
Сижу я в той петле давно.
Всё передумал: погибаю,
С ловушки убежать мечтаю,
Но как крепка, крепка она!
Учись, бездарный сатана.
Коварство женщины безмерно –
Спроси любого, скажет: «Верно!»
Мы уступаем им во всём.
Коварство? – О, то их приём.
И вот, чудесная «жар-птица»,
Природе женскою верна,
Казнит соблазника одна,
Без палачей, без причиндалов,
Без дыбы, без качков удадых,
А просто на просто при мне
С другим воркует в тишине.

За всё своё платить придётся.
Кто помнит? И не помнил я.
Всё бумерангом обернётся.
Теперь я знаю, о, друзья…
И не хочу я быть в капкане.
К своей «жар-птице» я хочу.
А вдруг опять капкан? Обманет?
Наверно нет, не долечу….

Михаил Сапов

[L'vovna]

Люди много мне болтали
О тебе добра и худа;
Но на все пустые толки
Я с презреньем отвечала.
пусть кричат, что им угодно,
Про себя я говорила,
Мне всю правду сердце скажет:
Лучше всех оно сумеет
Различить добро и худо.
И с тех пор, как полюбила
Я тебя, прошло не мало
Дней веселых и печальных;
Разгадать же и теперь я
Не могу, как ни стараюсь,
Что в тебе я так любила;
То ли, что хвалили люди,
Или то, что осуждали?..

Юлия Жадовская 1847

[Nuvanna]

Я опоздала

Ведь Мы Немы

Я опоздала, ты нашёл окно…
Молилась осень в тонкое сукно,
Рвал ветер сеть потрёпанной вуали…
Где первый снег ложился, словно шрам,
Ты не окрикнул: «Сдайся, Мириам!
Нас нет давно, нас никогда не ждали!»

В масть птиц, камней, пустынного двора
Крадётся вновь бубонная чума,
А на щеках – любви её подарок.
Сплёл паутины бесконечный сад,
Прикосновенье сна – полураспад…
А за чертой – ты, небо, своды арок…

Борьба привычна, не вернёшься, нет,
Так всю печаль укладывая в след,
Я не могу найти в твой мир дорогу.
Петляет время, круг его – игра,
На алтаре осталась мишура,
И это всё, чем почитали Бога…

Я опоздала, Чёрный Лабрадор,
Все эти маски выдохну, как вздор,
В зеркальной плёнке – одинокий ужин…
Зима качает колокол. Она
С воронкой серой мне предрешена…
А ты беги от этой вечной стужи…


© Copyright: Ведь Мы Немы

[ЛАТОНА]

Иосиф Бродский


Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.

Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.

Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.

Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь -- человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.

Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.