Любимые стихи

[Natalyod2006]

Я целую тебя под ключицу...
Я целую тебя под ключицу.
Кожа – теплое молоко.
Как ты можешь со мной приключиться
Так внезапно и так легко?

Без тебя я как блюдо без специй.
(Птицы в белом играют джаз)
Из груди моей вынули сердце
Для создания муляжа.

Я вникаю в твои недопесни,
Недомузыку, недофолк.
И когда мы случайно-не-вместе,
Называю тебя «Сафо».

В паутине полуночных улиц
Не писалось и не спалось.
Сердце мне мое вскоре вернули,
Только, видно, не прижилось.

Ветру в косы бессмертник вплету я -
Пусть он флейтой своей поет.
А в груди твоей сердце бунтует
Так похожее на мое.

Саша Бес

[лентивана]

Эдуард Асадов

Будьте счастливы Мечтатели

Мещанин и обыватель
Про него бубнит весь век:
— Фантазер, пустой мечтатель,
Несерьезный человек!

Что ж, мечтам отнюдь не ново
Натыкаться на вражду:
С давних пор косятся совы
На сверкнувшую звезду.

И еще до книжной грамоты
У пещеры, среди скал,
Пращур наш, свежуя мамонта,
На товарища ворчал:

— До чего ведь люди странные,
Есть жилье и сыт, так нет —
Про пещеры деревянные
Стал выдумывать сосед.

Чтоб в мороз не знать кручины -
Посреди костер с трубой
Да «нетающие льдины»
Вставить в стены. Ну, герой!

— Не свихни мозгов, приятель!
Так бурчал сосед один —
Первый древний обыватель
И пещерный мещанин.

Шли века, старели горы,
Высыхали сотни рек,
Но, как встарь, глядит с укором
Мещанин на фантазера:
— Несерьезный человек!

«Несерьезный»? А читает
Про луну и про сирень.
«Несерьезный»? А включает
Телевизор каждый день.

Эх вы,совы-порицатели!
Души, спящие во мгле!
Да когда бы не мечтатели,
Что бы было на земле?!

Вы бы вечно прозябали
Без морей и островов,
В самолетах не летали,
Не читали бы стихов.

Не слыхали б, как роняет
Май росинку в тишине,
Не видали б, как сверкает
Спутник в темной вышине.

Что б вы там ни говорили,
Но, наверное, без них
Вы бы до сих пор ходили
В шкурах пращуров своих!

А мечта, она крылата,
А мечта, она живет!
И пускай ее когда-то
Кто-то хмурый не поймет!

Пусть тот лондонский писатель,
Встретив стужу да свечу, Произнес
потом: «Мечтатель!» —
Не поверив Ильичу.

Пусть бормочут, пусть мрачнеют,
Выдыхаясь от хулы.
Все равно мечта умнее,
Все равно мечта сильнее,
Как огонь сильнее мглы!

Но брюзги не умолкают:
— Ведь не все горят огнем!
Есть такие, что мечтают
И о личном, о своем!

О, назойливые судьи!
Что за грех в такой мечте?!
Ведь о чем мечтают люди?
Не о горе, не о худе,
А стремятся к красоте!

Приглядитесь же внимательно:
Сколько светлого подчас
В тех улыбках обаятельных
И мечтательности глаз!

Сад с рекой перекликаются,
Звезды кружатся во мгле,
Песни в ветре зарождаются,
Сказки бродят по земле...

Мой привет вам, открыватели
Всех сокровищниц планеты!
Будьте счастливы, мечтатели,
Беспокойные искатели,
Фантазеры и поэты!

[Truly]

Идеальный пример НЕбеспросветности

Ольга Берггольц (биография: имеет большой смысл почитать)

* * *
Я тайно и горько ревную,
угрюмую думу тая:
тебе бы, наверно, иную -
светлей и отрадней, чем я...

За мною такие утраты
и столько любимых могил!
Пред ними я так виновата,
что если б ты знал - не простил.

Я стала так редко смеяться,
так злобно порою шутить,
что люди со мною боятся
о счастье своём говорить.

Недаром во время беседы,
смолкая, глаза отвожу,
как будто по тайному следу
далёко одна ухожу.

Туда, где ни мрака, ни света -
сырая рассветная дрожь...
И ты окликаешь: «Ну, где ты?»
О, знал бы, откуда зовёшь!

Ещё ты не знаешь, что будут
такие минуты, когда
тебе не откликнусь оттуда,
назад не вернусь никогда.

Я тайно и горько ревную,
но ты погоди - не покинь.
Тебе бы меня, но иную,
не знавшую этих пустынь:

до этого смертного лета,
когда повстречалися мы,
до горестной славы, до этой
полсердца отнявшей зимы.

Подумать - и точно осколок,
горЯ, шевельнётся в груди...
Я стану простой и весёлой -
тверди ж мне, что любишь, тверди!

1947


НАДЕЖДА

Я всё ещё верю, что к жизни вернусь, -
однажды на раннем рассвете проснусь.
На раннем, на лёгком, в прозрачной росе,
где каплями ветки унизаны все,
и в чаше росянки стоит озерко,
и в нём отражается бег облаков,
и я, наклоняясь лицом молодым,
смотрю как на чудо на каплю воды,
и слёзы восторга бегут, и легко,
и виден весь мир далеко-далеко...

Я всё ещё верю, что раннее утро,
знобя и сверкая, вернётся опять
ко мне - обнищавшей,
безрадостно-мудрой,
не смеющей радоваться и рыдать...

1949


* * *
А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых мной лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей.
Нет невоспринятых миров,
нет мнимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет,
любви обманутой, больной,
её нетленно чистый свет
всегда во мне,
всегда со мной.

И никогда не поздно снова
начать всю жизнь,
начать весь путь,
и так, чтоб в прошлом бы - ни слова,
ни стона бы не зачеркнуть.

1962


п.с. Именно её слова "Никто не забыт и ничто не забыто" высеченны на гранитной стене
Пискаревского мемориального кладбища, где похоронены 470 тысяч ленинградцев,
отдавших свои жизни при защите блокадного Ленинграда.

Ольга Берггольц - "Блокадная муза"
В годы Великой Отечественной войны,
оставаясь в осажденном Ленинграде, работала на радио,
почти ежедневно обращаясь к мужеству жителей города.
Голос Ольги Берггольц стал голосом всего блокадного города.

* * *
...Я буду сегодня с тобой говорить,
товарищ и друг мой ленинградец,
о свете, который над нами горит,
о нашей последней отраде.

Товарищ, нам горькие выпали дни,
грозят небывалые беды,
но мы не забыты с тобой, не одни, -
и это уже победа.

Смотри - материнской тоской полна,
за дымной грядой осады,
не сводит очей воспаленных страна
с защитников Ленинграда.

Так некогда, друга отправив в поход,
на подвиг тяжелый и славный,
рыдая, глядела века напролет
со стен городских Ярославна.

Молила, чтоб ветер хоть голос домчал
до друга сквозь дебри и выси...
А письма летят к Ленинграду сейчас,
как в песне, десятками тысяч.

Сквозь пламя и ветер летят и летят,
их строки размыты слезами.
На ста языках об одном говорят:
"Мы с вами, товарищи, с вами!"

А сколько посылок приходит с утра
сюда, в ленинградские части!
Как пахнут и варежки, и свитера
забытым покоем и счастьем...

И нам самолеты послала страна, -
да будем еще неустанней! -
их мерная, гулкая песня слышна,
и видно их крыльев блистанье.

Товарищ, прислушайся, встань, улыбнись
и с вызовом миру поведай:
- За город сражаемся мы не одни, -
и это уже победа.

Спасибо. Спасибо, родная страна,
за помощь любовью и силой.
Спасибо за письма, за крылья для нас,
за варежки тоже спасибо.

Спасибо тебе за тревогу твою -
она нам дороже награды.
О ней не забудут в осаде, в бою
защитники Ленинграда.

Мы знаем - нам горькие выпали дни,
грозят небывалые беды.
Но Родина с нами, и мы не одни,
и нашею будет победа.


16 октября 1941

[Truly]

Анна Ахматова

Клятва

И та, что сегодня прощается с милым,
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит.

Июль 1941 г, Ленинград


Мужество

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки.

Февраль 1942 г.

  Показать скрытый текст

п.с. Пару слов за простые стихи :)

Конечно, большинство поэтов-фронтовиков пишут простые рифмы и лёгкие размеры. Но давайте попытаемся быть объеквтиными: не менее половины стихов в этой теме - так же просты и легки. Только поводы для словоизлияния существенно иные. И если уж любить простой стих, то точно не от какой-нибудь и близко не выдающейся современницы, которая курит по ночам на балконе, изливая при Луне свои мизерные печали (в сранении с ВОВ), заодно ещё и множа мутации своих будущих детей, т.к. курить и пить вредно. Как и грустить - несоразмерно поводам. Иногда полезно понять, ЧТО переживали люди, и какая на самом деле легко переносимая тепличная фигня всё то, что случается с нами, лишь от эгоизма и небитости вызывая слишком бурные негативные реакции. "Кто мало видел - много плачет" (с) Вот такая я злая дамочка в своём имхо насчёт простых любимых стихов и не особо выдающихся по форме авторов)))

[Парусник]

Эти, волнующие душу строки,написаны более полувека назад.Когда страшное место,как некое заклятье,вновь напомнило людям о своей кровавой сути.
Но больная тема,впрочем,как и многие другие,затронутые моим любимым автором,увы,до сих пор актуальна...

***

БАБИЙ ЯР.

Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье. Мне страшно.
Мне сегодня столько лет, как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас
я иудей. Вот я бреду по древнему Египту. А вот я, на кресте распятый, гибну, и до сих пор на
мне - следы гвоздей. Мне кажется, что Дрейфус
это я. Мещанство
мой доносчик и судья. Я за решеткой.
Я попал в кольцо. Затравленный,
оплеванный,
оболганный. И дамочки с брюссельскими оборками, визжа, зонтами тычут мне в лицо. Мне кажется
я мальчик в Белостоке. Кровь льется, растекаясь по полам. Бесчинствуют вожди трактирной
стойки и пахнут водкой с луком пополам. Я, сапогом отброшенный, бессилен. Напрасно я
погромщиков молю. Под гогот:
"Бей жидов, спасай Россию!"насилует лабазник мать мою. О, русский мой народ!
Я знаю,в сущности,ты - интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты, твоим чистейшим именем бряцали. Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув, антисемиты пышно нарекли себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется
я - это Анна Франк, прозрачная,
как веточка в апреле. И я люблю.
И мне не надо фраз. Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели. Как мало можно видеть,
обонять! Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба. Но можно очень много -
это нежно, друг друга в темной комнате обнять. Сюда идут?
Не бойся - это гулы самой весны
она сюда идет. Иди ко мне.
Дай мне скорее губы. Ломают дверь?
Нет - это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав. Деревья смотрят грозно,
по-судейски. Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв, я чувствую,
как медленно седею. И сам я,
как сплошной беззвучный крик, над тысячами тысяч погребенных. Я
каждый здесь расстрелянный старик. Я
каждый здесь расстрелянный ребенок. Ничто во мне
про это не забудет! "Интернационал"
пусть прогремит, когда навеки похоронен будет последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей. Но ненавистен злобой заскорузлой я всем антисемитам,
как еврей, и потому
я настоящий русский!

1961

Евгений Евтушенко.

[NATA92008]

БИЛЕТ В ДЕТСТВО

Где-то есть город,
тихий, как сон.
Пылью тягучей
по грудь занесён.
В медленной речке вода как стекло.
Где-то есть город,
в котором тепло.
Наше далёкое детство
там прошло...
Ночью из дома я поспешу,
в кассе вокзала билет попрошу:
«Может,
впервые за тысячу лет
дайте до детства
плацкартный билет!..»
Тихо ответит кассирша:
«Билетов нет...»

Так что ж, дружище!
Как ей возразить?
Дорогу в детство
где ещё спросить?
А может, просто
только иногда
лишь в памяти своей
приходим мы
сюда?..

В городе этом
сказки живут.
Шалые ветры
в дорогу зовут.
Там нас порою сводили с ума
сосны -
до неба,
до солнца -
дома.
Там по сугробам
неслышно шла зима...
Дальняя песня в нашей судьбе,
ласковый город,
спасибо тебе!
Мы не вернёмся,
напрасно не жди.
Есть на планете
другие пути.
Мы повзрослели.
Поверь нам.
И прости.

[лентивана]

Вероника Тушнова

Людские души - души разные,
не перечислить их, не счесть.
Есть злые, добрые и праздные
и грозовые души есть.

Иная в силе не нуждается,
ее дыханием коснись -
и в ней чистейший звук рождается,
распространяясь вдаль и ввысь.

Другая хмуро-неотзывчива,
другая каменно-глуха
для света звезд,
для пенья птичьего,
для музыки
и для стиха.

Она почти недосягаема,
пока не вторгнутся в нее
любви тревога и отчаянье,
сердечной боли острие.

Смятенная и беззащитная,
она очнется,
и тогда
сама по-птичьи закричит она
и засияет как звезда.

[лентивана]

Расул Гамзатов.

Журавли
Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем глядя в небеса?
Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня.
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может это место для меня.
Настанет день и журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле.
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

[MalDiva]

Есть люди с особо чувствительной кожей –
их лучше не трогать. Они не похожи
на всех остальных. Они носят перчатки,
скрывая на коже следы-отпечатки

лилового цвета от чьих-нибудь пальцев,
бесцеремонных в иной ситуации.
Они опасаются солнца в зените.
Обычно, надев толстый вязаный свитер,
выходят из дома по лунной дорожке
пройтись; и не любят, когда понарошку,
когда просто так, не всерьез, не надолго.
Болезненно чувствуют взгляды-иголки
и крошево слов. Они прячут обиду
в глубины глубин, но по внешнему виду
спокойны они, как застывшая глина,
лишь губы поджаты и паузы длинны.
Они уязвимы, они интересны;
и будьте чутки и внимательны, если
вы их приручили: они не похожи
на всех остальных – они чувствуют кожей...

Милорад Павич

[november_witch]

Идеальный пример НЕбеспросветности

Ольга Берггольц (биография: имеет большой смысл почитать)

[/I]

Сердце сжималось от ужаса, когда читала биографию ее. Слов не подобрать даже, не хочется штампами говорить. Сколько же сил надо, чтобы пережить такое?!

Я сердце свое никогда не щадила:
ни в песне, ни в дружбе, ни в горе,
ни в страсти...
Прости меня, милый. Что было, то было
Мне горько.
И все-таки всё это - счастье.

И то, что я страстно, горюче тоскую,
и то, что, страшась небывалой напасти,
на призрак, на малую тень негодую.
Мне страшно...
И все-таки всё это - счастье.

Пускай эти слезы и это удушье,
пусть хлещут упреки, как ветки в ненастье.
Страшней - всепрощенье. Страшней - равнодушье.
Любовь не прощает. И всё это - счастье.

Я знаю теперь, что она убивает,
не ждет состраданья, не делится властью.
Покуда прекрасна, покуда живая,
покуда она не утеха, а - счастье.

***
Ты у жизни мною добыт,
словно искра из кремня,
чтобы не расстаться, чтобы
ты всегда любил меня.
Ты прости, что я такая,
что который год подряд
то влюбляюсь, то скитаюсь,
только люди говорят...

Друг мой верный, в час тревоги,
в час раздумья о судьбе
все пути мои, дороги
приведут меня к тебе,
все пути мои, дороги
на твоем сошлись пороге...

Я ж сильней всего скучаю,
коль в глазах твоих порой
ласковой не замечаю
искры темно-золотой,
дорогой усмешки той —
искры темно-золотой.

Не ее ли я искала,
в очи каждому взглянув,
не ее ли высекала
в ту холодную весну?..

***
Взял неласковую, угрюмую,
с бредом каторжным, с темной думою,
с незажившей тоскою вдовьей,
с непрошедшей старой любовью,
не на радость взял за себя,
не по воле взял, а любя.

***
ОСЕНЬ СОРОК ПЕРВОГО

Я говорю, держа на сердце руку,
так на присяге, может быть, стоят.
Я говорю с тобой перед разлукой,
страна моя, прекрасная моя.

Прозрачное, правдивейшее слово
ложится на безмолвные листы.
Как в юности, молюсь тебе сурово
и знаю: свет и радость - это ты.

Я до сих пор была твоим сознаньем.
Я от тебя не скрыла ничего.
Я разделила все твои страданья,
как раньше разделяла торжество.

...Но ничего уже не страшно боле,
сквозь бред и смерть
сияет предо мной
твое ржаное дремлющее поле,
ущербной озаренное луной.

Еще я лес твой вижу
и на камне,
над безымянной речкою лесной,
заботливыми свернутый руками
немудрый черпачок берестяной.

Как знак добра и мирного общенья,
лежит черпак на камне у реки,
а вечер тих, не слышно струй теченье,
и на траве мерцают светляки...

О, что мой страх,
что смерти неизбежность,
испепеляющий душевный зной
перед тобой - незыблемой, безбрежной,
перед твоей вечерней тишиной?

Умру,- а ты останешься как раньше,
и не изменятся твои черты.
Над каждою твоею черной раной
лазоревые вырастут цветы.

И к дому ковыляющий калека
над безымянной речкою лесной
опять сплетет черпак берестяной
с любовной думою о человеке...

[Шарки]

Была звезда,да вдруг сорвалась,
Упав с небес на дно пруда.
Была тропа,да затерялась-
Теперь не сыщешь и следа.

Была краса,да все напрасно,
Коль ты ценить ее не мог.
Была заря,да враз погасла,
Ушла за дальний перелог.

Была ветла,да вдруг пригнулась,
Чтоб не ожить уже весной.
Была судьба,да разминулась,
Чтоб вновь не встретиться со мной.

Была сирень,да вся повяла,
Вся до цветочка отцвела.
Была любовь,да вот не стало,
И я не верю,что была.

Михаил Матусовский

[Шарки]

Романс

Михаил Матусовский

Целую ночь соловей нам насвистовал.
Город молчал,и молчали дома.
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.

Сад был укрыт весь весенними листьями.
В темных оврагах стояла вода.
Боже,какими мы были наивными!
Как же мы счастливы были тогда!

Годы промчались,седыми нас делая.
Где чистота этих веток живых?
Только зима да метель эта белая
Напоминают сегодня о них.

В час,когда ветер бушует неистовый,
С новою силою чувствую я:
Белой акации гроздья душистые
Невозвратимы как юность моя.

[Шарки]

Волнуйтесь

Михаил Мутусовский

После взятых бастилий
Неужели сдаваться?
Вот и мне запретили
Доктора волноваться.

Помаленечку горбясь,
Жить с согбенной спиною,
Лицемерье и подлость
Обходя стороною.

Если силы иссякли,
Ограничиться малым,-
Посещая спектакли
Со счастливым финалом.

Быть не слишком горячим
И не очень веселым,
Научась неудачи
Запивать валидолом.

Хуже медленной смерти
Прозябанье на свете...
Вы не верьте,не верьте
В предписания эти.

Жизнь,как новую повесть,
Начинайте с абзаца,
Прямо с ходу готовясь
В эту драку ввязаться.

Пробивайтесь сквозь ветер,
Как тропинка крутая,
Горе ваших соседей
Вашим горем считая.

Коль обиженный плачет,
Проявляйте нервозность.
Дайте недругу сдачи
Без поправок на возраст.

Не робея любуйтесь
Распахнувшейся бездной,
И волнуйтесь,волнуйтесь-
Это очень полезно

[Cosa Nostra]

Предчувствие

Один из голубых и мягких вечеров...
Стебли колючие и нежный шелк тропинки,
И свежесть ранняя на бархате ковров,
И ночи первые на волосах росинки.
Ни мысли в голове, ни слова с губ немых,
Но сердце любит всех, всех в мире без изъятья,
И сладко в сумерках бродить мне голубых,
И ночь меня зовет, как женщина в объятья...

Артюр Рембо

[Hotice]

Нам в бытии отказано. Всегда
И всюду путники, в любом краю,
Все формы наполняя, как вода,
Мы путь нащупываем к бытию.

Осуществить себя! Суметь продлиться!
Вот цель, что в путь нас гонит неотступно, —
Не оглянуться, не остановиться,
А бытие всё так же недоступно.

[Жженный]

ГЕРМАН ГЕССЕ

Ступени


Цветок сникает, юность быстротечна,
И на веку людском ступень любая,
Любая мудрость временна, конечна,
Любому благу срок отмерен точно.
Так пусть же, зову жизни отвечая,
Душа легко и весело простится
С тем, с чем связать себя посмела прочно,
Пускай не сохнет в косности монашьей!
В любом начале волшебство таится,
Оно нам в помощь, в нем защита наша.

Пристанищ не искать, не приживаться,
Ступенька за ступенькой, без печали,
Шагать вперед, идти от дали к дали,
Все шире быть, все выше подниматься!
Засасывает круг привычек милых,
Уют покоя полон искушенья.
Но только тот, кто с места сняться в силах,
Спасет свой дух живой от разложенья.

И даже возле входа гробового
Жизнь вновь, глядишь, нам кликнет клич призывный,
И путь опять начнется непрерывный...
Простись же, сердце, и окрепни снова

[Жженный]

ГЕРМАН ГЕССЕ

После чтения "Summa contra Gentiles"
("Сумма против язычников" (лат.))

Когда-то, мнится, жизнь была полнее,
Мир слаженнее, головы -- яснее,
Еще наука с мудростью дружила,
И веселее жить на свете было
Всем тем, кем восхищаемся, читая
Платона и писателей Китая.
Когда, бывало, в "Суммы" Аквината,
Как в дивный храм, где мерой все заклято,
Входили мы, нас ослеплял лучистый
Блеск истины, высокой, зрелой, чистой:
Там дух природой косной правил строго,
Там человек шел к богу волей бога,
Там в красоте закона и порядка
Все закруглялось, все сходилось гладко.
А мы-то, племя позднее, мы ныне
Обречены всю жизнь блуждать в пустыне.
Тоска, борьба, ирония, сомненья --
Проклятье нынешнего поколенья.

Но наши внуки, наших внуков дети
И нас еще в другом увидят свете,
И мы еще за мудрецов блаженных
У них сойдем, когда от нас, от бренных,
От наших бед, от суеты несчастной
Останется один лишь миф прекрасный.
И тот из нас, кто менее других
В себе уверен, кто всегда готов
К сомненьям горьким, в сонм полубогов
Когда-нибудь войдет у молодых.
И робким, неуверенным, смятенным
Завидовать, быть может, как блаженным
Потомки наши станут, полагая,
Что в наше время жизнь была другая,
Счастливая, без мук, без маеты.

Ведь вечный дух, что духу всех времен
Как брат родной, живет и в нас, и он
Переживет наш век -- не я, не ты

[Жженный]

ГЕРМАН ГЕССЕ

Жалоба

Не быть, а течь в удел досталось нам,
И, как в сосуд, вливаясь по пути
То в день, то в ночь, то в логово, то в храм,
Мы вечно жаждем прочность обрести.


Но нам остановиться не дано,
Найти на счастье, на беду ли дом,
Везде в гостях мы, все для нас одно,
Нигде не сеем и нигде не жнем.

Мы просто глина под рукой творца.
Не знаем мы, чего от нас он ждет.
Он глину мнет, играя, без конца,
Но никогда ее не обожжет.

Застыть хоть раз бы камнем, задержаться,
Передохнуть и в путь пуститься снова!
Но нет, лишь трепетать и содрогаться
Нам суждено, - и ничего другого.

[mothlight]

Мой милый Петербург

Мой милый Петербург, я так устал…
Прости, что реже по твоим гранитам
Ходить, теперь, я вечерами стал,
И слушать капель тихую молитву.

Все реже я к мозаике, теперь,
Красавца «Спаса», нежно прикасаюсь,
Но строго не суди меня, поверь,
Я сам себе, ночами, в этом каюсь.

Меня заела жизни суета,
И время, как в песок, уходит в быт.
Мой милый Петербург я так устал,
Но ты, как прежде, мною не забыт.

Я вырвусь, я отброшу всё к чертям,
По старому опять пройдусь пути,
И вечером с тобою встречусь там,
Где к звездам, куполами, «Спас» летит.

Мой милый Петербург ведь мы друзья…
Пускай нелепо мир, порою, сложен:
Надолго расставаться нам нельзя…
Я так скучал, и ты, надеюсь, тоже.

Степан Кадашников

[Лиса Алиса]

небеса на замке

Я жду стихов, как люди ждут дождя.
Они - как влага пересохшим душам.
Но неизменно невозможно душно.
Кто небеса захлопнул, уходя?
И вот я жду стихов, как ждёт земля
Весенних красок буйства, обновленья.
Я жду, как милости небесной, вдохновенья.
А за окном желтеют тополя.
А за окном опять прошла гроза.
Прошла гроза, вот только мимо, мимо.
Лишь солнце льет свой сок неутомимо
И на замок закрыты небеса.


© Copyright: Ксения Ряпусова