Клуб любителей творчества Д. Хармса.

[yaga]

Меня интересует только "чушь"; только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своем нелепом проявлении. Геройство, пафос, удаль, мораль, гигиеничность, нравственность, умиление и азарт - ненавистные для меня слова и чувства. Но я вполне понимаю и уважаю: восторг и восхищение, вдохновение и отчаяние, страсть и сдержанность, распутство и целомудрие, печаль и горе, радость и смех.
Даниил Хармс

[yaga]

Рыцари


Был дом, наполненный старухами. Старухи целый день шатались по дому и
били мух бумажными фунтиками. Всех старух в этом доме было тридцать шесть.
Самая бойкая старуха по фамилии Юфлева командовала другими старухами.
Непослушных старух она щипала за плечи или подставляла им подножку, и они
падали и разбивали свои рожи. Старуха Звякина, наказанная Юфлевой, упала так
неудачно, что сломала свои обе челюсти. Пришлось вызвать доктора. Тот
пришел, надел халат и, осмотрев Звякину, сказал, что она слишком стара,
чтобы можно было рассчитывать на исправление ее челюстей. Затем доктор
попросил дать ему молоток, стамеску, клещи и веревку. Старухи долго носились
по дому, не зная, как выглядят клещи и стамеска, приносили доктору все, что
казалось им похожим на инструменты. Доктор долго ругался, но наконец,
получив все требуемые предметы, попросил всех удалиться. Старухи, сгорая от
любопытства, удалились с большим неудовольствием. «Ну-с», — сказал доктор и,
схватив Звякину, крепко связал ее веревкой. Потом доктор, не обращая
внимания на громкие крики и вой Звякиной, приставил к ее челюсти стамеску и
сильно ударил по стамеске молотком. Звякина завыла хриплым басом. Раздробив
стамеской челюсти Звякиной, доктор схватил клещи и, зацепив ими звякинские
челюсти, вырвал их. Звякина выла, кричала и хрипела, обливаясь кровью. А
доктор бросил клещи и вырванные звякинские челюсти на пол, снял халат, вытер
об него свои руки и, подойдя к двери, открыл ее. Старухи с визгом ввалились
в комнату и выпученными глазами уставились, кто на Звякину, а кто на
окровавленные куски, валявшиеся на полу. Доктор протолкался между старухами
и ушел. Старухи кинулись к Звякиной. Звякина затихла и, видно, начала
умирать. Юфлева стояла тут же, смотрела на Звякину и грызла семечки. Старуха
Бяшечина сказала: «Вот, Юфлева, когда-нибудь и мы с тобой усопнем». Юфлева
лягнула Бяшечину, но та вовремя успела отскочить в сторону.
— Пойдемте же, старухи! — сказала Бяшечина.— Чего нам тут делать?
Пусть Юфлева со Звякиной возится, а мы пойдемте мух бить.
И старухи двинулись из комнаты.
Юфлева, продолжая лузгать семечки, стояла посередине комнаты и смотрела
на Звякину. Звякина затихла и лежала неподвижно. Может быть, она умерла.
Однако на этом автор заканчивает повествование, так как не может
отыскать своей чернильницы.

21 июня 1940 года

[Oldmanша]

Я люблю Хармса. Я очень люблю Хармса. Я просто обожаю Хармса.
Особенно стихи и дневниковые записи, записные книжки. Я вообще очень люблю записные книжки и письма Потому что из них видно КАК появляются стихи и проза
А выложить хочу стишок Хармса. Одно время он меня просто преследовал. И песню Галича, посвещенную Хармсу - парафраз этого стишка. По-моему совершенно удивительный.
Д. Хармс.
Из дома вышел человек
С веревкой и мешком,
И в дальний путь,
И в дальний путь
Отправился пешком.

Он шел все прямо и вперед
И все вперед глядел.
Не спал, не пил,
Не пил, не спал,
Ни спал, ни пил, ни ел.

И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес
И с той поры,
И с той поры,
И с той поры исчез.

Но если как-нибудь его
Случится встретить вам,
Тогда скорей,
Тогда скорей.
Скорей скажите нам.

1937

[Oldmanша]

Длинное. Но прочтите целиком - не пожалеете.
Александр Галич.
Легенда о табаке.
Посвящается памяти замечательного человека, Александра Ивановича Ювачева, придумавшего себе странный псевдоним - Даниил Хармс -
писавшего прекрасные стихи и прозу, ходившего в автомобильной кепке и с неизменной трубкой в руках, который действительно исчез, просто вышел на улицу и исчез.

Лил жуткий дождь,
Шел страшный снег,
Вовсю дурил двадцатый век,
Кричала кошка на трубе,
И выли сто собак.
И, встав с постели, человек
Увидел кошку на трубе,
Зевнул, и сам сказал себе -
Кончается табак!
Табак кончается - беда,
Пойду куплю табак,
И вот..., но это ерунда,
И было все не так.

Из дома вышел человек
С веревкой и мешком
И в дальний путь,
И в дальний путь
Отправился пешком...
И тут же, проглотив смешок,
Он сам себя спросил -
А для чего он взял мешок?
Ответьте, Даниил!
Вопрос резонный, нечем крыть,
Летит к чертям строка,
И надо, видно, докурить
Остаток табака...

Итак, однажды, человек
Та-та-та с посошком...
И в дальний путь,
И в дальний путь
Отправился пешком.
Он шел, и все глядел вперед,
И все вперед глядел,
Не спал, не пил,
Не спал, не пил,
Не спал, не пил, не ел...

А может, снова все начать,
И бросить этот вздор?!
Уже на ордере печать
Оттиснул прокурор...

Начнем вот этак - пять зайчат
Решили ехать в Тверь...
А в дверь стучат,
А в дверь стучат -
Пока не в эту дверь.
Пришли зайчата на вокзал,
Прошли зайчата в зальце,
И сам кассир, смеясь, сказал -
Впервые вижу зайца!

Но этот чертов человек
С веревкой и мешком,
Он и без спроса в дальний путь
Отправился пешком,
Он шел, и все глядел вперед,
И все вперед глядел,
Не спал, не пил,
Не спал, не пил,
Не спал, не пил, не ел.
И вот, однажды, по утру,
Вошел он в темный лес,
И с той поры, и с той поры,
И с той поры исчез.

На воле - снег, на кухне - чад,
Вся комната в дыму,
А в дверь стучат,
А в дверь стучат,
На этот раз - к нему!
О чем он думает теперь,
Теперь, потом, всегда,
Когда стучит ногою в дверь
Чугунная беда?!
А тут ломается строка,
Строфа теряет стать,
И нет ни капли табака,
А там - уж не достать!
И надо пропускать стишок,
Пока они стучат...
И значит, все-таки - мешок,
И побоку зайчат.
(А в дверь стучат!)
В двадцатый век!
(Стучат!)
Как в темный лес.
Ушел однажды человек
И навсегда исчез!..

Но Парка нить его тайком
По-прежнему прядет,
А он ушел за табаком,
Он вскорости придет.

За ним бежали сто собак,
А он по крышам лез...
Но только в городе табак
В тот день как раз исчез,
И он пошел в Петродворец,
Потом пешком в Торжок...
Он догадался, наконец,
Зачем он взял мешок...

Он шел сквозь свет
И шел сквозь тьму,
Он был в Сибири и в Крыму,
А опер каждый день к нему
Стучится, как дурак...
И много, много лет подряд
Соседи хором говорят -
Он вышел пять минут назад,
Пошел купить табак...

[пах]

и старушки падали она за одной из окна...

[Oldmanша]

А я еще хотела сказать, что Хармс у меня очень хорошо визуализируется. Я ВИЖУ его прозу и его сценки и вот это... "Сесть в кресло-качалку и углубиться до полного забвения"
И, думаю, это было для Хармса, если не главной, то одной из целей творчества. Создать объемный текст, живой такой. Я, честно говоря, не сильно вникала в принципы ОБЭРИУТов, но, насколько мне помнится "слова-иероглифы" придумали именно они.

[yaga]

... Одно время он меня просто преследовал...

А меня это творение!!!

Голубая тетрадь N 10

Был один рыжий человек, у которого не
было глаз и ушей. У него не было и волос,
так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не
было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота
у него не было, и спины у него не было, и
хребта у него не было, и никаких внутреннос-
тей у него не было. Ничего не было! Так что
не понятно, о ком идет речь.
Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.

[yaga]

Голубая тетрадь N 10

А сейчас это творение очень мне помогает избавиться от наваждения.

[BECTA]

-- Ты был в зоологическом саду?
-- Был.
-- Видел льва?
-- Это с хоботом?
-- Нет, это слон, лев не такой.
-- А, с двумя горбами.
-- Да нет же! С гривой!
-- А-а! Да, да, с гривой, такой с клювом.
-- Какой там с клювом! С клыками.
-- Ну да, с клыками и с крыльями.
-- Нет, это не лев.
-- А кто же?
-- Это не знаю. Лев жёлтый.
-- Ну да, жёлтый, почти серый.
-- Нет, скорей почти красный.
-- Да, да, да, с хвостом.
-- Ну да, с хвостом и когтями.
-- Знаю! С когтями и величиной с чернильницу.
-- Какой же это лев. Это, скорее, мышь.
-- Что ты! Мышь с крыльями не бывает.
-- А это с крыльями?
-- Ну да!
-- Так тогда это птица.
-- Вот-вот. Я тоже думаю, что птица.
-- Я тебе говорил про льва.
-- И я тоже, про птицу льва.
-- Да разве лев -- птица?
-- По-моему, птица. Он ещё всё так чирикает: "Тирли-тирли, тють-тють-тють".

-- Постой! Такой серенький и жёлтенький?
-- Вот-вот. Серенький и жёлтенький.
-- С круглой головкой?
-- Да, с круглой головкой.
-- И летает?
-- Летает.
-- Ну так я тебе скажу: это чиж!
-- Ну да! Верно же, это чиж!
-- А я спрашивал про льва.
-- Ну, льва не видал.

[BECTA]

Но больше всего мне нравятся детские
Они раньше такими загадочными и смешными казались...

===

Иван Топорышкин


Иван Топорышкин пошёл на охоту,
С ним пудель пошёл, перепрыгнув забор.
Иван, как бревно, провалился в болото,
А пудель в реке утонул, как топор.

Иван Топорышкин пошёл на охоту,
С ним пудель вприпрыжку пошёл, как топор.
Иван повалился бревном на болото,
А пудель в реке перепрыгнул забор.

Иван Топорышкин пошёл на охоту,
С ним пудель в реке провалился в забор.
Иван, как бревно, перепрыгнул болото,
А пудель вприпрыжку попал на топор.

[Oldmanша]

А у меня этот стишок был на маленькой пластинке "Радионяни"

[yaga]

Ссора

Куклов и Богадельнев сидят за столом, покрытым клеенкой, и едят суп.

Куклов:
Я принц.

Богадельнев:
Ах, ты принц!

Куклов:
Ну и что же из этого, что я принц?

Богадельнев:
А то, что я в тебя сейчас супом плесну!

Куклов:
Нет, не надо!

Богадельнев:
Почему же это не надо?

Куклов:
А это зачем же в меня супом плескать?

Богадельнев:
А ты думаешь, ты принц, так тебя и супом облить нельзя?

Куклов:
Да, я так думаю!

Богадельнев:
А я думаю наоборот.

Куклов:
Ты думаешь так, а я думаю так!

Богадельнев:
А мне плевать на тебя!

Куклов:
А у тебя нет никакого внутреннего содержания.

Богадельнев:
А у тебя нос похож на корыто.

Куклов:
А у тебя такое выражение лица, будто ты не знаешь, куда сесть.

Богадельнев:
А у тебя веретенообразная шея!

Куклов:
А ты свинья!

Богадельнев:
А я вот сейчас тебе уши оторву.

Куклов:
А ты свинья.

Богадельнев:
Я вот тебе уши оторву!

Куклов:
А ты свинья!

Богадельнев:
Свинья? А ты кто же?

Куклов:
А я принц.

Богадельнев:
Ах ты принц!

Куклов:
Ну и что же из того, что я принц?

Богадельнев:
А то, что я в тебя сейчас супом плесну!

и т. д. ()

20 ноября 1933 года.

[Oldmanша]

Два человека разговорились. Причем один человек заикался на гласных, а другой на гласных и согласных.
Когда они кончили говорить, стало очень приятно -- будто потушили примус.

[Oldmanша]

Стихи надо писать так, что если бросить стихотворение в окно, то стекло разобьется.

[yaga]

Грязная личность

Сенька стукнул Федьку по морде и спрятался под комод.
Федька достал кочергой Сеньку из-под комода и оторвал ему правое ухо.
Сенька вывернулся из рук Федьки и с оторванным ухом в руках побежал к
соседям.
Но Федька догнал Сеньку и двинул его сахарницей по голове.
Сенька упал и, кажется, умер.
Тогда Федька уложил вещи в чемодан и уехал во Владивосток.
Во Владивостоке Федька стал портным: собственно говоря, он стал не
совсем портным, потому что шил только дамское белье, преимущественно
панталоны и бюстгальтеры. Дамы не стеснялись Федьки, прямо при нем поднимали
свои юбки, и Федька снимал с них мерку.
Федька, что называется, насмотрелся видов.
Федька — грязная личность.
Федька — убийца Сеньки.
Федька — сладострастник.
Федька — обжора, потому что он каждый вечер съедал по двенадцать
котлет. У Федьки вырос такой живот, что он сделал себе корсет и стал его
носить.
Федька — бессовестный человек: он отнимал на улице у встречных детей
деньги, он подставлял старичкам подножку и пугал старух, занося над ними
руку, а когда испуганная старуха шарахалась в сторону, Федька делал вид, что
поднял руку только для того, чтобы почесать себе голову.
Кончилось тем, что к Федьке подошел Николай, стукнул его по морде и
спрятался под шкап.
Федька достал Николая из-под шкапа кочергой и разорвал ему рот.
Николай с разорванным ртом побежал к соседям, но Федька догнал его и
ударил его пивной кружкой. Николай упал и умер.
А Федька собрал свои вещи и уехал из Владивостока.

21 ноября 1937

[yaga]

О Пушкине

Трудно сказать что-нибудь о Пушкине тому, кто ничего о нем не знает.
Пушкин великий поэт. Наполеон менее велик, чем Пушкин. И Бисмарк по
сравнению с Пушкиным ничто. И Александр I, и II, и III — просто пузыри

по сравнению с Пушкиным. Да и все люди
по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем Пушкин сам пузырь.
А потому вместо того, чтобы писать о Пушкине, я лучше напишу вам о
Гоголе.
Хотя Гоголь так велик, что о нем и писать-то ничего нельзя, поэтому я
буду все-таки писать о Пушкине.
Но после Гоголя писать о Пушкине как-то обидно. А о Гоголе писать
нельзя. Поэтому я уж лучше ни о ком ничего не напишу.

1936

[Angel Fly]

Классная тема)) Вот еще

Синфония N 2

Антон Михайлович плюнул, сказал «эх», опять плюнул, опять сказал «эх»,
опять плюнул, опять сказал «эх» и ушел. И Бог с ним. Расскажу лучше про Илью
Павловича.
Илья Павлович родился в 1883 году в Константинополе. Еще маленьким
мальчиком его перевезли в Петербург, и тут он окончил немецкую школу на
Кирочной улице. Потом он служил в каком-то магазине, потом ещё чего-то
делал, а в начале революции эмигрировал за границу. Ну и Бог с ним. Я лучше
расскажу про Анну Игнатьевну.
Но про Анну Игнатьевну рассказать не так-то просто. Во-первых, я о ней
почти ничего не знаю, а во-вторых, я сейчас упал со стула и забыл, о чем
собирался рассказывать. Я лучше расскажу о себе.
Я высокого роста, неглупый, одеваюсь изящно и со вкусом, не пью, на
скачки не хожу, но к дамам тянусь. И дамы не избегают меня. Даже любят,
когда я с ними гуляю. Серафима Измайловна неоднократно приглашала меня к
себе, и Зинаида Яковлевна тоже говорила, что она всегда рада меня видеть. Но
вот с Мариной Петровной у меня вышел забавный случай, о котором я и хочу
рассказать. Случай вполне обыкновенный, но все же забавный, ибо Марина
Петровна благодаря мне совершенно облысела, как ладонь. Случилось это так:
пришел я однажды к Марине Петровне, а она трах! — и облысела. Вот и все.

<9 — 10 июня 1941>

[Oldmanша]

***
- Н-да-а! - сказал я еще раз дрожащим голосом. Крыса наклонила голову в другую сторону и все так же продолжала смотреть на меня.
- Ну что тебе нужно? - сказал я в отчаянье.
- Ничего! - сказала вдруг крыса громко и отчетливо. Это было так неожиданно, что у меня прошел даже всякий страх. А крыса отошла в сторону и села на пол около самой печки.
- Я люблю тепло.- сказала крыса,- а у нас в подвале ужасно холодно.

[Dema]

О наших гостях

Наши гости все различные: у одного, например, щека такая, что хуже не
придумаешь. А то ходит к нам одна дама, так она, просто смешно даже сказать,
на что похожа. И поэт ходит к нам один: весь в волосах и всегда чем-то
встревожен. Умора! А то ещё один инженер ходит, так он однажды у нас в чаю
какую-то дрянь нашел. А когда гости у нас очень уж долго засидятся, я их
просто вон гоню. Вот и всё тут…

<Середина 1930-х

[Dema]

Лермонтов любил собак. Еще он любил На-
талью Николаевну Пушкину. Только больше все-
го он любил самого Пушкина. Читал его стихи
и всегда плакал. Поплачет, а потом вытащит
саблю и давай рубить подушки. Тут и любимая
собака не попадайся под руку — штук сорок
как-то зарубил. А Пушкин ни от каких стихов
не плакал. Ни за что.

Ф.М.Достоевский, царство ему небесное,
тоже очень любил собак, но был болезненно
самолюбив и это скрывал (насчет собак), что-
бы никто не мог сказать, что он подражает
Лермонтову. Про него и так уже много говори-
ли.