| ||
Тема: Стихи об Одессе
Приморский бульвар
Здесь, как хлебы, посолены зюйд-вестом
особняки старинного покроя,
здесь бронзовый француз, широким жестом,
благословляет бешенство прибоя.
К утесам невысоким, но отвесным
подходят корабли под парусами,
береговая пушка бессловесна,
как будто захлебнулась небесами.
И потонули в шепоте акаций
все голоса, все шорохи, все вздохи
причудливых и вечных декораций,
оставшихся от пушкинской эпохи.
Феликс Гойхман
Последний раз редактировалось cote d'Ivoire; 12.11.2022 в 15:22.
В Одессе
Саша Черный
Вдоль деревянной длинной дамбы
Хвосты товарных поездов.
Тюки в брезенте, словно ямбы,
Пленяют четкостью рядов.
Дымят гиганты-пароходы,
Снуют матросы и купцы.
Арбузной коркой пахнут воды –
И зыбь, и блеск во все концы.
На волнорезе так пустынно...
Чудак в крылатке парусинной
Снимает медленно с крючка
Вертляво-скользкого бычка.
Всю гавань тихо и лениво
Под солнцем добрым обойдешь...
Воркуют голуби учтиво,
Босяк храпит в тени рогож.
Кадит корицей воздух летний...
Глазеешь на лихой народ
И выбираешь, как трехлетний,
Себе по вкусу пароход.
Вперед по лестнице гигантской!
Жара бросает в пот цыганский,
Акаций пыльные ряды
С боков свергаются в сады.
Дополз до памятника «Дюку»...
День добрый, герцог Ришелье!
Щитком к глазам подносишь руку:
Спит море – синее колье...
В ребре средь памятника – бомба,
Жужжит кольцом цветник детей,
И грек, исполненный апломба,
Раскрыл, пыхтя, лоток сластей.
Сажусь у лестницы на кладку, –
Мороженщик снял с круга кадку.
Сквозь Николаевский бульвар
Плывет змея беспечных пар.
Голландский шкипер белоснежный
Склонил к Кармен одесской лоб.
Взлетает смех, как жемчуг нежный,
Играет палкой местный сноб,
Горит над жирным турком феска,
Студент гарцует средь девиц...
Внизу среди морского блеска
Чернь пароходных верениц...
Казаки, статные, как кони,
Кружком расселись в павильоне...
Урядник грузен, как бугай.
Запели... Эх, не вспоминай!
1923
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
Сегодня, обнаружил, ещё одну вариацию:Сообщение от Парусник
"...Но поздно. Тихо спит Одесса. Влади
Живёт с Высоцким в "Куряже",
К ним одесситы, песен ради...
Владимир нынче в кураже!
Легла фантазия на плечи...
Меня не трудно обвинить.
Но так хотелось место встречи
И в этот раз не изменить..."
Владимир Рывкин
"Куряж".
Показать скрытый текст
SPOILER
Венец трудов,превыше всех наград!
Анатолий Гланц
1.
Тел, подставленных солнцу на пляже - двое.
Чистый кальций в костях, терпеливых к зною.
Море - хлев, и стоящее в стойлах стадо
по-подводному радо.
И не странно, что, выпав из лапы стресса,
окунает в море лицо Одесса,
ибо где нету выхода для печали,
там ошибка вначале.
Это - солнце, всегда, над любым сараем,
это кран, где мы бреемся и стираем.
Это город, который - восторг и выдох.
Это блики на рыбах.
Это дом с голубятней, где на канате
голубой купальник студентки Кати.
Это шкварки и смалец дощатых лестниц
и похабные песни.
Это лепка карниза под штукатуркой,
повсеместная страсть к полноте желудка.
Это летние домики с номерами,
это ночь с комарами.
Это степь под колхозами, под бахчами,
и луна на рейде над проводами.
Это мол, и маяк, и в мазуте гавань.
Это дворничка Клава.
Тут пасхальное солнышко над евреем,
ветхий дом, где мы нежимся и стареем.
Это мусор дворов, городская свалка
и Холодная Балка.
Пара нищих старух, чистый профиль женский
возле входа в собор по Преображенской,
в майонезном небе ажур балконов
и заправка сифонов.
Это то пространство, которым с детства
терпеливо бредит во мне Одесса.
Это то, на чем выросли мы и отъелись.
Это южная ересь.
2.
Я хотел рассказать, как в лимане мира
долго гнила в лазури моя порфира.
И когда я извлек ее из-под спуда,
с миром сделалось худо.
Так зачем в это главное время года
наступает от съеденных дынь икота?
Почему на берег сошел моряк?
Разве что-то не так?
Да, проходят годы, желтеет пресса.
И стареет в лужах моя Одесса.
Чудо-город, котрый давал все сразу,
помутился, как разум.
Истекающий персиком лик Привоза,
экономить повсюду зовущий лозунг,
магазин «Океан», вместо свежей рыбы,
и бетонные глыбы.
Это кислое знание наших дедов.
Это снова их речи, их дым обедов.
Это руны, летящие на сквозняк.
Разве это не так?
И не странно, что, выйдя из глаз удода,
выбирает худший прогноз погода.
Флотоядные волны над парусами.
Очень хочется к маме.
Потому-то ты там, где нельзя без весел,
что учитель тебя на просторах бросил.
Ты один в темноте, на воде залива.
Как тебе тоскливо!
Изначальная жадность земельной ренты
протянула к морю свои проценты.
Видно, нет больше повода для печали,
чем ошибка вначале.
Ты не сможешь догнать, и не сможет пуля
отлетевшее солнце в сквозняк июля.
Согласись, мы летаем гораздо ниже,
чем летучие мыши.
Моросящей строкой по загривку леса
улетает в полночь моя Одесса,
оставляя слева по борту бакен
и Пересыпский факел.
Значит, вечная жадность и сласть порока
не дадут никому и ни в чем зарока,
ибо, где нету солнца на горизонте,
разворочены соты.
3.
Что б там ни было, друг мой, кончай ругаться.
Сохрани это счастье вдыхать акации.
И хотя ветерок проскользнул за ворот -
это ласковый город.
Он достаточно многое нам оставил:
хаджибейское солнце и соль в кристаллах,
те же летние домики с номерами.
Ну а пышные дамы?
Это даль, куда баржи увозят дыни,
влажный свет волны в купоросной сини.
Тот же вечный бульвар и его куранты,
те же детские банты.
Это то, что не кончится очень долго:
камышовых стенок скелетик дохлый.
Этот якобы всех интерес к диете,
эти наглые дети.
О лиманской грязи цветок и запах!
Мы позволим себе утверждать, что запад,
бесконечно много в себя вобрав,
наглотался отрав.
И по-прежнему бабушка водит внука
погулять на площади возле Дюка,
где сидят и курят, склонив головки,
чудо-девы в кроссовках.
.....................................
Нержавеющим вальсом по крыше лета
пролетела к морю твоя планета.
Что нам делать? Смотреть и дышать на стекла,
раз планета намокла.
Будь, как скромный художник у колоннады,
постигающий сизую суть прохлады.
Видишь, дождик пошел? И рисует дождик
этот самый художник.
4.
Тел, подставленных солнцу на пляже - двое.
Чистый кальций в костях, терпеливых к зною.
Море - хлев, и стоящее в стойлах стадо
по-подводному радо.
Полюби этот свет полусгнившей тины.
Снова море устроило именины.
это спящая в нем синей крови чаша
манит головы наши.
~1984-86
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
Командуй, Мама!!!
Давиду Марковичу Гоцману на долгие годы
Нам балаболят штота за Одессу.
Мне делается грустно и печально.
Бикицер, на гальюн всю ету прэссу.
Родиться тута нада, изначально.
И первый вздох, что с запахом лимана.
И первый променад по Арнаутской.
И первый чирь с заезжего кармана,
И первый жлоб, которого отбуцкал.
И первое свиданье у Фонтана ...
И первый поцелуй в ногах у Дюка.
И ночь бессонная у Нёмы-капитана,
И участковый, лысая гадюка.
Они мне топчут про Одессу-маму.
Нехай поищут ухи посвободней.
Я заявляю искренне и прямо:
За город свой пойду ув преисподню.
Рвани от горла до пупа свой тельник новый.
И бески ленточки в зубах до боли стисни.
Одесса, чуешь? Мы опять на всё готовы!
Командуй, Мама!!! И вперёд, до новой жизни!
Профессор Оболенский
Молдаванка
Ефим Ярошевский
Гене Группу
Кот медленно в агонии кричит,
Старухи лупят мух, стукач стучит,
Горбатый мальчик злобно кличет маму,
Поэт-надомник пишет эпиграмму...
...и колченогая соседка,
Надев трико — ночную униформу,
Мочи горячей утреннюю норму
Другой соседке на голову льёт.
Сосед-мерзавец курит у ворот.
Там варится куриная нога,
Там дети ждут горячего бульона,
Там мы находим спящего врага,
Летящего с горящего балкона.
А к вечеру калеки-гордецы
Сползаются к вечернему клозету,
Стыдливо в кулачке зажав газету,
Базедовой болезни молодцы.
На чердаке колдует чернокнижник,
И денег ждёт художник-передвижник.
... от вони, от жары
Там лопаются стёкла-пузыри.
Несутся крики дикого семейства
И запахи домашнего злодейства.
Минует ночь, и снова крик с утра,
Холодные пустые вечера.
У крана ждёт девиц лихой красавец,
И курит у ворот сосед-мерзавец.
О, Господи, явись сюда, спустись,
Яви свой лик и доброму, и злому,
И, может быть, всё станет по-другому.
У каждого в углу висит корыто,
И в окнах у соседа шито-крыто.
1973
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
***
...И вот в душе распахнулась завеса:
Над морем город встал облаком тонким,
И вдруг я вспомнил, Одесса, Одесса,
Как эту акацию ел я ребенком...
Саша Чёрный
Венец трудов,превыше всех наград!
АКАЦИЯ
Этот запах... И даже немножечко вкус...
Нет, не смейся, я ел её в детстве...
Что? Не веришь? Ну, хочэш, я мамой клянус!
Как сказал бы грузин по соседству...
Как на вкус? Я не помню. Кислинка была.
Нет, не мыли, ну что ты, какое там...
Никакая болячка тогда не брала,
Никакого сравнения с кОвидом.
А залезть на черешню? А вишни нарвать?
Прямо с ветки... и косточку выплюнуть,
Громко, звучно, в соседа по даче попасть
И "атас" всем друзьям своим выкрикнуть...
Этот запах... О чем он напомнил сейчас?
Мало нас... мало нас... вот те раз!
Владимир Кигель
Илья Рейдерман
Сидит Утёсов на скамейке.
Хотя бы с ним — поговори!
А дождик сверху — как из лейки,
и в серых лужах — пузыри.
Поговори со мной, Утесов.
Как тошно всё — куда ни глядь.
Хоть ты, конечно, не философ
— но как мне эту жизнь понять?
Скажи своим домашним басом
живое смачное словцо,
и не дождём облей, а джазом,
и поверни ко мне лицо.
Что эта бронза? Лучше — брынза
и кружка шабского вина!
Увеличительная линза,
чтобы глядеть на мир, нужна.
И нужен раструб граммофонный,
чтоб прямо в небо он глядел,
чтоб жизнь была не полусонной,
чтоб острый ритм душой владел.
Ты не глядишь на нас в досаде?
О чём ты думаешь, о чём?
Сидишь один в пустом горсаде.
Я рядом сяду. Под дождём.
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
Одесса-мама!
Я – не обманщик! Вот мои рисунки!
Родное воплощаю по ночам!
Мне десять лет, но есть свои задумки –
Всё, что пред вами, с радостью продам!
Эй, господин! Не проходите мимо!
Я – не торгаш! Художником зовусь.
Смотрите, вот Ассоль стоит без Грина –
Она – прекрасна! Ею я горжусь!
А здесь – "Привоз" – таким его я видел,
Когда средь фруктов сливы я искал
и Дюка красотою не обидел,
Хотя немного смазана рука.
Нет, не голодный! Сигаретки нету?..
Я балуюсь дымочком иногда.
Хотите кошку на рисунке этом?..
Недорого! Возьмите, господа!..
Что, женщина, понравилась картина?..
О, да! Морской прилив неотразим!!!
Не делайте лицо с несчастной "миной",
Подальше отойдите! Вместе с ним!
Вы говорите - Мама?.. Есть, конечно!
Одессу - мамой ласково зову...
Давно я ей в любви поклялся вечной,
И верен буду ей, пока живу
Пишу с любовью мамины просторы,
Крутые волны, чаек перелёт.
Ночами я веду с ней разговоры,
Ведь только Мать меня всегда поймёт...
Вы не смотрите на меня так грустно,
Глядите - на плывущих лебедей.
И коль мой труд сочтете Вы искусством,
Так с первых рук купите поскорей!
Радмила Корман
Венец трудов,превыше всех наград!
Зима в Одессе
Татьяна Очеретян
О этот город,
чье имя -
симфония ливневых капель, смеха
и сострадания
забыв
о времени года
январское солнце
шалея
дразнит сонное море
жаром прикосновенья
легко отдаваясь
встрече
с непостижимостью лета
Одесса
прощалась с тобой
прижавшись
растрескавшимися мостовыми
к босым ногам
подарив
им
на память
семь
серебристых
тропинок
бегущих к морю
гудок - клинок
отсекает канаты
истекшего времени
и корабль
то ли в рай
то ли в ад
отплывает
вдогонку ему пророчеств развенченных
едкий дым
и обреченный
на долгую-долгую жизнь
плач причала
так захотелось
вдруг
услышать голос мамы
и пахло молнией
от сада
омытого дождем
воспоминаний
и были старыми
деревья
и плакал снег
март
в который раз
ладони омывал
его печалью
сегодня в трауре
моя звезда -
похищен свет ее
внезапно
и в поисках напрасных
изошла душа
и растворилась
в капельках росы
что до утра светились
на листве осенней
и песнь греховных снов
оборвалась внезапно
и немощью желаний
отозвалась душа
на хор подлунных трав
в час приближения июля
твое лицо
в слезах осатанелых
и градом падающих
звезд
им вторит необузданное
небо
Вам будет обидно
все же
когда женщина
некая
не постучится
более
в простенок Вашего бытия
не подарит
на день рождения
Вам
ни пьянящего запаха
тины морской ни слепящей пены
прибоя
Вы даже заплачете
может быть
от жалости
к себе -
умершему в ее песне
уже давно светает
а я еще не верю
что звезды заскучали
что ветру не до шуток
что Вам не до меня
и мне не дотянуться
до молодой печали
по уходящей ночи
и вновь
заладила весна
про вечную любовь
и вешним водам старт
призывно протрубила
и на завещанье
замерзающею сердца
обрушила тайфун
апрельской сини
лавиной
пахнувших акацией
предчувствий
Одесса прорвала
души оцепененье
и слезы ее улиц
сиротеющих отныне
тонули в золотых лучах
что выплеснула
память
разбуженная бунтом
неутихших лет
мой август
ты слышишь взрываются звоны прощанья
и зрачки твои гаснут -
и покидают звезды
и на травах
еще не остывших
дымятся следы
твоего ликования
август
под аккорды
осеннего вальса
в четыре руки
и до сих пор
на дне твоих зрачков
мостов давно сожженных
отраженье
и обрученные навек
пустыня и морская пена
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
Я люблю этот дворик одесский,
Меж балконами шворки с бельем.
Запах рыбы – то сладкий, то резкий
И старьевщика с грязным тряпьем.
Дядя Изя с утра чинит обувь,
Тетя Сима готовит форшмак
А Володя матросскую робу
Постирал и повесил на гак.
В нашем дворике все как родные –
Рабинович, Петренко, Петров.
Вместе в праздники и в выходные,
На работу, на пляж, на футбол.
Сорочан Виталий
Семен Кирсанов
О, город родимый!
Приморская улица,
где я вырастал
босяком голоштанным,
где ночью
одним фонарем караулятся
дома и акации,
сны и каштаны.
О, детство,
бегущее в памяти промельком!
В огне камелька
откипевший кофейник...
О, тихо качающиеся
за домиком
прохладные пальмы
кофейни!
Войдите!
И там,
где, столетье не белены,
висят потолки,
табаками продымлены,
играют в очко
худощавые эллины,
жестикулируют
черные римляне...
Вы можете встретить
в углу Аристотеля,
играющего
в домино с Демосфеном.
Они свою мудрость
давненько растратили
по битвам,
по книгам,
по сценам...
Вы можете встретить
за чашкою \"черного\" -
глаза Архимеда,
вступить в разговоры:
- Ну как, многодумный,
земля перевернута?
Что?
Найдена точка опоры?
Тоскливый скрипач
смычком обрабатывает
на плачущей скрипке
глухое анданте,
и часто -
старухой,
крючкастой,
горбатою,
в дверях появляется
Данте...
Дела у поэта
не так ослепительны
(друг дома Виргилий
увез Беатриче)...
Он перцем торгует
в базарной обители,
забыты
сонеты и притчи...
Но чудится - вот-вот
навяжется тема,
а мысль налетит
на другую - погонщица,-
за чашкою кофе
начнется поэма,
за чашкою кофе
окончится...
Костяшками игр
скликаются столики;
крива
потолка дымовая парабола.
Скрипач на подмостках
трясется от коликов;
Философы шепчут:
- Какая пора была!..
О, детство,
бегущее в памяти промельком!
В огне камелька
откипевший кофейник...
О, тихо качающиеся
за домиком
прохладные пальмы
кофейни.
Стоят и не валятся
дымные,
старые
лачуги,
которым свалиться пристало...
А люди восходят
и сходят, усталые,-
о, жизнь! -
с твоего пьедестала!
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
Одесские Черемушки
За окнами жильцы от солнца щурятся,
Скрываясь по квартирам до поры,
И прячутся в тени каштанов улицы,
От летней утомительной жары.
Воркуют нежно на балконах голуби,
Спит под кустом облезлый старый кот.
Все, как и раньше остается вроде бы,
Лишь молодости мне недостает.
Родные сердцу, милые «Черемушки»,
Каштаны и до неба тополя.
Стоят «московки», «чешки» и «хрущевочки»,
Где пролетела молодость моя.
Иду по улочкам, где все давно знакомо,
Где в каждом шаге память прошлых дней.
Здесь на «Черемушках» моих всегда я дома,
Которого нет ближе и родней.
Еще вчера шагал я первоклашкою.
Сентябрь дождил по новой мостовой.
В одной руке я нес букет с ромашками,
А новенький портфель тащил в другой.
Тетрадочку открыв в косую клеточку
В чернильницу я перышко мокал.
И дергал сзади за косички Леночку,
И тайно ей записочки писал.
Пусть у домов фасады стали краше.
Парк стал другим, и стал другим базар.
Но, хочется вернуться в юность нашу,
Где я мальчишкой под дождем шагал.
И я иду проулками знакомыми,
Листая календарь ушедших лет.
И вспоминаю школу рядом с домом,
И тех, кого давненько рядом нет.
Владимир Михейшин
Бульвар
Юрий Олеша
На небе догорели янтари,
И вечер лег на синие панели.
От сумерек, от гаснущей зари
Здесь все тона изящной акварели…
Как все красиво… Над листвой вдали
Театр в огнях на небе бледно-алом.
Музей весь синий. Сумерки прошли
Между колонн и реют над порталом…
Направо Дума. Целый ряд колонн
И цветники у безголосой пушки.
А дальше море, бледный небосклон
И в вышине окаменелый Пушкин…
Над морем умолкающий бульвар
Уходит вдаль зеленою дорогой.
А сбоку здания и серый тротуар,
И все вокруг недостижимо-строго.
Здесь тишина. И лестница в листве
Спускается к вечернему покою…
И строго все: и звезды в синеве,
И черный Дюк с простертою рукою.
Одесса, 1917
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
Привет, Одесса, твоя осенняя прохлада
Щекочет руки и поднимает воротник
Другой погоды, поверь мне от тебя не надо
Пусть, как для гостя мне будет дорог каждый миг.
Привет, Одесса, устал я от столичной грусти
Пусть шум моторов мне не мерещится во сне
Давай, извозчик, тебя мы скоро не отпустим
Пусто мостовые вновь вспомнят наш весёлый смех.
Привет, Одесса, твоё кабацкое веселье
Шум молдаванки и залихватский свист ментов
Я здесь когда-то отведал сказочного зелья
С той, о которой я сказал не мало слов.
Прощай, Одесса, мне покидать тебя так тяжко
Одессой-мамой тебя народ прозвал не зря
Пускай же вечно синеет под твоей тельняшкой
Прибой и чайки, полоски, ленты, якоря.
Одесским Дамам.
Мы Одессой управляли,
И немало лет!
В чем же мудрого правления секрет?
Вы спросите нас, друзья, и мы ответим вам,
Что секрет у нас один: шерше ля фам!..
Пусть откроет, скажем, де Волан,
Как возник Одессы план?…
– Ладно, только не для прессы.
Начертил я план Одессы,
Чтоб запомнить адреса знакомых дам!
– Да?!
– Ну а зачем еще был нужен этот план?…
Лишь ради женщин,
Одесских женщин,
Мы этот город возвели!
И славой каждый
Из нас увенчан
Лишь потому, что нас они влекли!
Они зажгут вас
И успокоят,
И вы, друзья, поверьте нам,
Что жить в Одессе,
Ей-богу, стоит, —
Ведь только здесь найдете вы одесских дам!..
– А теперь расскажет всем, надеюсь, Ланжерон,
Что полезного в Одессе сделал он!
– О, немало, господа, больших и славных дел
Посвятить одесским дамам я сумел!..
– Ну а в чем же главный козырь ваш?
– Я открыл в Одессе пляж!
И с тех пор на Ланжероне
Дамы все как на ладони,
Что, конечно, украшает город наш!
– Да?!
– Я много раз не зря ходил на этот пляж!..
– Вот и ваш, любезный герцог, наступает миг,
Ведь не зря вам город памятник воздвиг!..
Не пора ли наконец вам тайну приоткрыть:
Чем смогли вы одесситок одарить?
– Я отвечу вам без лишних слов:
Я дарил им всем любовь!..
– Да?!
– Ведь не зря же на бульваре,
Извините, в пеньюаре
Я стою уж двести лет, на все готов!
– Да?!
– Я стою, в любой момент на все готов!..
– Да?!
– Он двести лет стоит, а все еще готов!..
Лишь ради женщин,
Одесских женщин,
Мы этот город возвели!
И славой каждый
Из нас увенчан
Лишь потому, что нас они влекли!
Они зажгут вас
И успокоят,
И вы, друзья, поверьте нам,
Что жить в Одессе
Вообще не стоит!..
А если стоит жить, то только ради дам!..
Валерий Хаит
Венец трудов,превыше всех наград!
Одесский карантин
Георгий Шенгели
Дома уходят вбок, и на просторе пегом,
Где ветер крутизну берет ноябрьским бегом
И о землю звенит, - обрисовался он:
Старинной крепости дерновый полигон...
Солдаты некогда шагали здесь вдоль зала.
Здесь пленная чума в цепях ослабевала.
Потом здесь вешали. Потом над массой стен
Взлетели острия уклончивых антенн
И с кисточки огней с них в темноту срывались,
Портам и кораблям незримым откликались.
Потом - убрали все. И ныне - пустота,
Простор иззябнувший - могильная плита.
(Где даже резкий ветр, избороздивший море,
Травы не угнетет в укатанном просторе...)
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
***
На Дерибасовской слышны повсюду крики,
Что приглашают всех к себе на свадьбу Крики,
И если кто не знает об одесском шике,
Тот должен сам на этой свадьбе побывать!
В честь трех сестер-невест Маруси, Розы, Раи
Гудят такси и зафрахтованы трамваи!
Ну а особенно весь город поражает —
Кого привел в семью Василий Шмаровоз!..
От Мясоедовской до самого Фонтана
Игру оркестров заглушает звон стаканов!
И женихи спешат, пока еще не пьяны,
Нам за Одессу что-то умное сказать!..
Валерий Хаит
Венец трудов,превыше всех наград!
Большой Фонтан 1991-1935
Борис Херсонский
1
Трамвай, напоминающий открытую
дачную веранду, перемещается
со скоростью, позволяющей
забыть о недвижности
июньского жаркого воздуха.
Окон в трамвае нет.
Перила на фигурных столбиках -
на уровне подбородка;
трудно удержаться,
чтобы не "выставить голову" -
действие, запрещенное
правилами и мамой.
Табличка, на которой
нарисован герой, ломающий
столб собственной головой,
выдвинувшейся из трамвая,
помнится и сейчас.
Голоса мамы не слышу.
Не слышу трамвайных колес.
Беззвучно, безмолвно прошедшее.
Когда впадаешь в беспамятство,
звуки исчезают последними.
Когда обращаешься к памяти -
звуки остаются в глубине.
Мне нет и семи. Мы едем на дачу,
Нашу хозяйку зовут
Анна Романовна,
помню ее лицо, фигуру, походку.
Ее голос и смысл слов,
которые она говорила - исчезли.
2
Чуть позднее, подростком,
теряешь ощущение ценности
шоколадных гладких камешков
и матовых кусочков стекла,
незатейливых в общем-то раковин,
да и просто песка,
то раскаленного, жгущего стопы,
то - тяжелого и влажного,
у самой воды, на котором
(и из которого) строятся
лучшие песочные замки и пекутся
лучшие песочные пироги.
А вода, то прозрачная и холодная,
то теплая и мутная,
а потому скрывающая от глаза
скудеющие проявления жизни
(а помните - морские иглы,
прячущиеся в водорослях у скалок,
ведь были же скалки,
иногда удавалось увидеть
морского конька,
обвившего хвост колечком
вокруг вертикального,
колеблемого стебля,
а коренастые крабы,
расставив клешни, бочком
продвигались к укрытию).
3
Ненадежная местность. То и дело
сползали вниз по обрыву пласты земли
вместе с нехитрыми постройками.
Перед людьми неожиданно
открывался новый пейзаж.
Было естественно предполагать,
что через несколько лет
все остальные жилища
медленно опустятся вниз,
а стены и крыши,
сморщиваясь и складываясь,
останутся россыпью
беленого известняка, досок,
шифера и (или) толя,
разобщенные фрагменты
рухнувшего остова времени.
4
Беззвучно едет цветной,
открытый, неимоверно
длинный вагон трамвая,
мимо построенных в начале века
(еще бельгийцами) станционных
домиков (а они и поныне -
стоят), мимо бывшей
католической часовни,
вот выходят из нее ксендз
и несколько женщин, мимо
расцветающих, отцветающих
и плодоносящих деревьев,
снег и солнцепек, и золотые листья,
все смешалось, улыбается
Анна Романовна, бабушка
дает инструкции (отрежь хлеб,
не этот хлеб, не этот нож,
не так режешь), детвора
обступила корзинку, в которой
кошка вылизывает новорожденных,
обреченных на смерть котят
(одного, рыжего, ей оставят),
камрад Элизе идет рядом
с моим отцом-подростком,
растолковывая ему премудрость
немецкой речи, с которой
ему предстоит познакомиться ближе
во время войны, почтенный
протоиерей-миссионер Петр Орлов
присматривает на правах
сторожа (или дворника?) за дачей
зятя-немца ( священника расстреляют,
зятя с женой - вышлют в 24 часа)...
5
Осень, дачная аллея,
россыпь листьев на земле,
свет янтарной каплей клея
застывает на стволе.
Распластался по оградам
красный дикий виноград,
приподнялся по фасадам,
что глядят из-за оград.
Жизнь течет, впадает в детство,
ставит на голову дом,
смерти близкое соседство
принимается с трудом.
Как соседние строенья
тишина и вышина,
за минуту до прозренья
темнота не так страшна,
но пока на наши плечи
легкость крыльев не легла,
будем радоваться встрече
и сипеть вокруг стола.
Свет янтарной каплей клея
застывает на стволе...
Осень, дачная аллея,
россыпь листьев на земле.
нахожусь в состоянии аффекта.полная невменяемость (с)
Ваши права
Ответить с цитированием
Социальные закладки