Полина Корягина
литературный редактор, 29 лет
Я столкнулась с депрессией восемь лет назад. Неудачное стечение обстоятельств: выпускные экзамены из вуза плюс травмирующие отношения, окончившиеся бурным разрывом. Раньше я не понимала, как можно «умереть от разбитого сердца», а теперь знаю, что запросто: сильное эмоциональное перенапряжение вызывает нервное истощение, после которого случается депрессия. И вот ты уже не можешь ни есть, ни спать, ни говорить, ни даже толком дышать. К сожалению, трудно самому понять, где находится предел. Еще вчера удавалось нормально существовать (просто устал, может, не выспался, слишком долго плакал, отменил все встречи, ну, завтра будет легче), а сегодня уже не можешь совсем ничего. Даже чтобы дойти до туалета, приходится поднапрячься.
У моей депрессии было две стадии. Та, когда я еще выглядела обычной собой — веселой, компанейской, с которой люди рады провести время. Внешне почти ничего не изменилось, разве что я стала еще более активной. Но я уже тогда не могла ни есть, ни спать. Много курила, пила кока-колу, совершенно не чувствовала потребностей организма — это очень тревожный признак, который самому трудно отследить. Я открытый человек, у меня много друзей, и я много плакала, жаловалась им, в основном на мужчину, который меня бросил, потому что очень сильно его любила. То есть я не говорила «помогите, у меня депрессия» (я не осознавала этого), я говорила «мне больно, мне плохо, иногда я не могу дышать от того, как болит сердце». Старалась не оставаться наедине с собой, придумывала круглосуточные занятия «на публике». Конечно, мне сочувствовали, меня жалели, меня старались порадовать. Никто не мог предположить, что этого недостаточно. За это время я похудела почти на десять килограммов.
Вторая стадия депрессии — «лежачая», когда близкие забили тревогу, — случилась спустя два месяца. Организм окончательно истощил все ресурсы, боль стала по-настоящему невыносимой, от нее невозможно было отключиться или отвлечься. Болело сердце — не орган, а то место, за которое люди хватаются, когда происходит что-то неожиданное, и солнечное сплетение, такая мучительная, долгая боль. Я плакала, засыпала на пару часов, снова плакала, засыпала — и так, кажется, сутки или больше. К телефону не подходила, не могла даже переключить трек, который играл на повторе на ноутбуке. Моя мама вернулась из поездки и обнаружила меня в таком состоянии. Тогда я и попала к психиатру.
Удивительно, насколько мне повезло и с друзьями, и с родными. Именно их поддержка помогла мне осознать, что не все потеряно: раз обо мне так заботятся, то, наверное, я не совсем уж пропащий, слабый и ненужный человек. Кто-то приезжал и буквально выгуливал меня, выводил на свежий воздух под руку, потому что от слабости я не могла сама осилить даже прогулку до магазина, присылал книжки, смешные картинки, долго разговаривал по душам, звал в гости, вытаскивал на концерт или поужинать, дарил подарки. Никто не отвернулся, когда узнал, что я посещаю психиатра и принимаю серьезные препараты (снотворные, противотревожные, антидепрессанты), хотя я боялась этого: увы, депрессия стигматизирована.
Чаще всего люди думают, что депрессия — это либо что-то типа шизофрении, когда человек может оказаться опасным для общества, либо «дурь от безделья». Но это реальная болезнь, как сломанная нога, или воспаление легких, или аппендицит. Поэтому так важно говорить об этом: чтобы мы не боялись обратиться за помощью — и к близким, и к врачам. Без помощи психиатра и медикаментов я бы не справилась. Таблетки я принимала год, и именно за этот год я и поправилась. Мне повезло: почти сразу удалось подобрать подходящую схему лечения. Но такое не проходит бесследно. Я рассказываю о своем опыте, и мне снова холодно, страшно и пусто. Это всего лишь отголоски, страшно вспомнить, каково было на самом деле — во много раз сильнее и мощнее.
Когда я вижу публикации других участников флешмоба, мне становится грустно и немного страшно. Я думаю о том, что моя соседка по лестничной клетке, или та улыбающаяся девочка, с которой мы иногда встречаемся около дома, или симпатичный парень-бариста в кофейне, или старик в черных очках на скамейке в парке, всегда сидящий там с одиннадцати до часу, — все они в группе риска. Люди, откликнувшиеся на флешмоб, такие разные, каждый со своей историей. И в этом заключается особое коварство депрессии: у нее нет лица, потому что у нее множество лиц. Глядя на их фотографии, невозможно определить, что у них в тот момент происходило что-то страшное. Как здорово, что они нашли в себе силы и смелость рассказать об этом. Мне не так одиноко, потому что я осознаю: таких, как я, немало, мы объединены одной проблемой. И я рада за каждого, что они выкарабкались.
Социальные закладки