Любимые стихи

[Vikтор]

А у волка острее ножей оскал.
Он идет по ниточке среди скал.
Слышит крики тех, кто во тьме пропал,
Навостривши уши.
А потом завоет - зовёт луну:
«Помоги! Не справиться одному!»
И она спускает ему струну,
Забирая души.
Волк шагает к проруби у реки.
Там на дне уснувшие рыбаки.
Но у волка ноги, как сталь, крепки.
Он улов достанет.
А луна смеётся ему с небес:
«Шел бы ты, мохнатый, в дремучий лес,
Жил бы там с волчицею или без,
Управлял бы стаей».
Волк молчит и продолжает путь.
Некогда поесть или отдохнуть.
Он когда-то в топи увяз по грудь,
Не нашли солдата.
Он хотел увидеть отца и мать,
Объяснить, не зря пошел воевать.
Он узнал, что счастье - людей спасать.
Дорога расплата.
Мать ответит: «Не сын ты, а серый волк,
Раны бередишь, да какой в том прок?
Уходи из хаты на семь дорог,
В дом к лесному богу».
Волк молчит, накинет седую шерсть.
Много в мире душ заплутавших есть.
Взвоет ветром, луне отправляя весть:
«Иду, освети дорогу».

(с)

[Карамелька]

Я скажу это начерно, шопотом,
Потому что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра.

И под временным небом чистилища
Забываем мы часто о том,
Что счастливое небохранилище —
Раздвижной и прижизненный дом.

Осип Мандельштам
1937 г.

[cote d'Ivoire]

Во всём маразме этом и абсурде,
Который здравым смыслом не оспоришь,
В готовых сухпайках и взрывпакетах,
И в новостях кто-на-кого-напал,
Меня одно реально беспокоит –
Что мой московский закадычный кореш
Не может в гости до меня доехать,
Послушать мои байки про Непал.

Что если завтра превратимся в пепел,
Который кто-то просто ссыплет в урну,
И по моей бессмысленной рассаде
Под окнами проедет чей-то танк,
Я не успею рассказать Антохе
Как стелется туман на Аннапурну,
И как в апреле расцветают склоны,
И как хорош нетронутый Мустанг.

Саша Кладбисче

[Vikтор]

Ну здравствуй, дорогая Персефона. Пишу тебе, конечно, на бегу. Уехала опять без телефона. Я даже дозвониться не могу. К чему скрывать и что это изменит — скучаю, загрустил, гоню волну. Спасибо, что оставила пельмени. Надеюсь, пару суток протяну. Я обещал подстричься — и подстригся. У нимфы гидру обыграл в лото. По вечерам хожу на берег Стикса. Почти запачкал белое пальто.

Я бесполезен. Чувствую, родная. Пожалуйста, не слушай всех подряд. Подруги говорили — я же знаю — у Персефоны дома сущий ад. А мы его придумывали сами, обои выбирали, гардероб. Возьми меня, хоть на недельку, к маме, заваривать ромашку от хвороб, скучать, плести браслеты в стиле "бохо", сидеть с тобой, обнявшись, у огня.
Жена, пойми, мне очень-очень плохо. Полгода — слишком долго для меня. Чем дальше в лес — тем в теле меньше веса.
Я слышал, что снаружи, на земле, у них опять бои во славу Зевса, им надо превозмочь и одолеть. За спинами несут века кочевья. Эпохи на параграфы дробят.
Ты — про весну, про солнце, про деревья. Теперь одна надежда на тебя — без нации, религии и расы.
Дай жаждущим весны без всяких "но".
Ты только, Персефона, постарайся. Харон, бедняга, пашет день и ночь. Придумал от фанатов обереги. Стал нервным, больше не читает книг.
Прикинь, жена, вот раньше были греки. Платон, мы облажались, извини. Когда душа совсем меня покинет, я сообщу. Вода кипит. Пойду.

Листает ленту юная богиня и думает: как здорово в аду, как тихо, восхитительно и здраво. Супруг, конечно, бледненький, но свой.
Встаёт на землю и ложится в травы, чтоб ни один живой не стал травой.

Наталья Захарцева

---------- Сообщение добавлено 29.03.2022 в 18:06 ----------

Мокро ткнётся в лицо: «Как дела?
Что творилось, друг, с тобой целый день?
Я тебя как видишь, нет, не ждала.
Я не ела, не спала — было лень.
Что-то нынче духота, нелёгки
Как в тюремном заключении часы.
И поэтому, заслышав шаги,
Я топорщу от волнения усы.
Уши в стойку, хвост трубой в небеса...
Я не жду тебя, я просто пришла.
Ну а то, что прибежала бегом —
Оттого, что ты шуршишь по углам!
Наливай мне молоко! Не забыл?
В миске корму осталось только на дне.
Не молчи, давай уже, говори!
Как скучал ты по маленькой мне...».
Автор: Brand

[Маринка.87]

- Я хотів будувати мости.
- А я лікарем бути хотів.
- Хтось же має мене донести?
- А я так полюбляю котів!
- В мене школа на завтра була…
- Я ходила весь рік на балет!
- Я не знав, що багато так зла…
- Я купив моїй мамі букет.
- Хто підкаже де моя рука?
- Я не бачу нікого тепер…
- Пам’ятаєте смак молока?
- Це було, мабуть, десь у четвер…
- Ми ходили колись в цей театр,
З дідусем, він у нас генерал!
- Так багато палає тут ватр.
- Я не знав, що тут теж є підвал.
- Люди, люди! Ми тут! Ми тут є!
- Нас повинні почути! Ми тут!
- Мамо, сонечко рано встає?
- Тату, підемо знов на батут?
- Мені страшно й темно, де всі?
- Де я? Мамо! Куди ти? Не йди!
- Мені 3, брату вже майже 7…
- Принесеш мені на ніч води?
- Я заснув, мабуть. Солодко так..
- В мене більше немає ноги…
- Мене вбив той російський літак…
- Я застряг, стільки тіл навкруги…
- Мені 5, я так мрію про світ…
- Може ми в чомусь винні? Скажіть?
- В мене наскрізь пробитий живіт…
- Мамо! Маааамо! Допоможіть!...
- Знаєш, проліски йдуть навесні..
- Мамо, в тебе тут крапля сльози…

Хай до смерті тепер уві сні
Ім приходять оці голоси.

©️ Лія Алтухова

[LADA_VFTS]

Мне жаль, моя Одесса, что так вышло,
Бояться больше нету сил, поверь.
Эвакуация до Родомышля
И на замок закрыта ваша дверь...
Сегодня все бегут через Молдову
В Болгарию, Румынию, ЕС.
Но Одесситы остаются дома
У нас к Одессе -маме интерес!
Тебя, родная, мы не променяем
На койко - место и сухой паёк .
С чужой страной тебе не изменяем,
Мы просто выпьем утром кофеёк .
И улыбнёмся утру. Слава Богу!
Одесса-мама снова сберегла!
Для счастья надо нам всего немного:
Друзей улыбки, моря и тепла!

Автор текста - Елена Скоборева.

[Козадереза]

Не надо бояться густого тумана,
Не надо бояться пустого кармана.
Не надо бояться ни горных потоков,
ни топей болотных, ни грязных подонков!

Не надо бояться тяжёлой задачи,
а надо бояться дешёвой удачи.
Не надо бояться быть честным и битым,
а надо бояться быть лживым и сытым!

Умейте всем страхам в лицо рассмеяться, -
лишь собственной трусости надо бояться!

Е.Евтушенко

[Парусник]

ЧЕМ ХОРОШИ СТАРИННЫЕ ДРУЗЬЯ.

Чем хороши старинные друзья?
Да тем, что рядом с ними не стареем ‒
Отстать нельзя и обогнать нельзя,
Шагаем вместе с ними к юбилеям.

И нам, друзья, не нужно унывать.
Что из того что нам уже не двадцать?
Пусть с каждым днём труднее засыпать,
Но с каждым днём всё легче просыпаться.

Мы все ещё друг друга узнаём.
Хоть и встречаемся недопустимо редко,
Наш интеллект всё выше с каждым днём,
А память улучшают нам таблетки.

Пусть заедает нас радикулит,
Хрустят и не сгибаются колени.
Ведь живы мы, пока ещё болит
У нас душа за наше поколенье!

Иной из нас седой, другой сутул,
Господь уравнивает наши измененья:
Пусть стал не крепок сон, зато крепчает стул.
Года меняют наши мирозрения.

Потомки нас запомнят на века
И всем нам вечным памятником будет
Оставленные внукам ДНК.
Всевышний нас и люди не осудят,

Поспорим мы с судьбой ещё не раз.
Года текут, как талая водица,
А раз мы можем пить, так выпьем и за нас,
За наши нестареющие лица!

Анатолий Карданов

[Шарки]

Алена Васильченко


ты снишься мне.и нет прекрасней сна...
опять в мой дом войдет без спросу вечер.
и бледная, холодная луна
сожмет серпом мои худые плечи...

ты снишься мне...не силуэт - а ты.
зола дыханья тлеет на ресницах...
я поутру ищу твои черты,
смотря в другие, неродные лица...

ты снишься мне. я знаю - ты не ложь.
ты не мираж...не наважденье лета...
твой голос - дождь. прозрачный робкий дождь
стучит в окно до самого рассвета...

ты снишься мне... звезда горит вдали.
гроза на стеклах пишет телеграмму.
сама Любовь мне шепчет о любви,
присев у изголовья, словно мама...

взлетают ввысь листы календаря,
и с новым днем в окно стучится птица.
пожалуйста, не торопись, заря!...
он снится мне...он снится мне...

он снится...

[Фай Ди Флоурайт]

Клятва

И та, что сегодня прощается с милым,-
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!

Ахматова Анна Андреевна

[cote d'Ivoire]

Спасибо, Господи, за зиму,
И за прошедшую весну.
За то, что я невыносимо
Вдруг полюбил свою страну.

За то, что близкие живые.
За то, что в этой смуте всей
По-настоящему впервые
Я стал ценить своих друзей.

За дни, когда святая вера
Из безнадёжности росла,
За сеющих добро без меры
Среди жестокости и зла.

За то, что лживые пророки
Победы не смогли достичь,
И – пусть за страшные – уроки,
Что посильнее всяких притч.

За тех, кто выстоял, рискуя,
Ни капли не прося взамен.
Спасибо, Боже, что живу я
Во время страшных перемен!

От благодарного куплета
В куплет надежды перейду:
Ведь я надеюсь – будет лето,
(Ну, хоть в каком-нибудь году)

И заблестят на солнце крыши,
И будет ласковым закат,
И зацветут цветы в покрышках
Уже ненужных баррикад.

И снова мирной будет площадь
И ярок звездный свет над ней,
И будет всё светлей и проще,
И ночь без зарева огней,

Рассвет, каштаны, Прорезная,
И в сквере песня соловья…

А будем живы ли – не знаю.
Всё воля, Господи, твоя.

Саша Кладбисче

[Парусник]

Моя. Любимая. Книга.

Меня читает книга, над которой
Склонился я при лампе и луне,
Как женщина, клейменная позором,
Мужчин читает, лежа на спине.

Как девку с прокаженного бульвара,
Где процветает мелкое жулье,
Ее купил я в лавке антиквара,
Чтоб насладиться прелестью ее.

Я лег в постель с ней. И суперобложку
Без предисловий снял с нее. Она
Казалась мне вульгарною немножко,
Пьянила и сама была пьяна.

Страничек было в ней немноговато,
И мне порой казалось, что я сам
Ее, такую тонкую, когда-то
В минуты вдохновенья написал.

Передо мной, исчадье полумрака,
Она лежала, белизной слепя.
Я думал, что раскрыл ее. Однако
Раскрылся сам, впустил ее в себя.

И это было роковой ошибкой,
Началом, не имеющим конца,
Совокупленьем скрипача со скрипкой,
Преступной связью дочки и отца.

Она была обнажена, как правда,
Она была прекрасна, как вранье,
И мне казалось, что она – мой автор,
И я лежал – как рукопись ее.

Она была во мне. Беды не чуя,
Не ведая в экстазе, что творю,
Я думал: с ней разок переночую
И другу, прочитавши, подарю.

Не тут-то было. Утро вдруг исчезло.
И день пропал. Седьмые сутки тьма
Стояла за окном. Признаюсь честно,
Я потихоньку стал сходить с ума

От чтения, которое не знало
Ни сна, ни отдыха, поскольку, повторюсь,
Не я ее – она меня читала,
Закрыв глаза, безмолвно, наизусть.

Все закоулки, тупики, задворки
Моей судьбы, все дни и все года
Она прочла от корки и до корки
И, усыпив, исчезла навсегда,

Исчезла, испарилась, ни страницы
Своей мне не оставив… Друг-посол
Мне говорил, что кто-то за границей
Ее на итальянский перевел.

Все может быть. Зову ее любимой.
Хочу делить досуг с ней и жилье,
Но, как тавро, в душе ношу я имя
Безумного создателя ее.

Юрий Рыбчинский

[Маринка.87]

***

Всё труднее даются слова,
их риторика сводит с ума —

как сама?

я в порядке

жива

сам-то как?

всё нормально

война...

Всё короче и чётче звонки,
в голосах появился металл —

как ты, брат?

я в порядке

а ты?

не дождутся

плюсую

обнял...

Лаконизм прижимает к земле,
зарождается новая жизнь —

как ты, друг?

держим их

на нуле

насыпают?

терпимо

держись...

Возвращаясь с надеждой домой,
стройным клином летят журавли —

здравствуй

здравствуй

я с просьбой

какой?

как утихнет, пиши о любви...

***

© Олександр Єгоров 02.04.2022

[Козадереза]

ВЕЛОСИПЕД
Ах, как хочется в синий лес,
ах, как хочется в черный бор,
но мой транспорт сломался весь-
я сижу и листаю альбом.
Вот Синьяка оранжевый мыс,
вот поля и дороги Оверна.
Вдруг приходит счастливая мысль -
не собрать ли мне старое вело?

Подари мне, Анри Руссо,
свое детское колесо!
Подари, молодой Пикассо,
треугольное колесо!
Мой любимый, любимый Ван Гог,
подари провансальский звонок!
Раму мне одолжи, Сера.
Остальное лежит в сарае.

Вот и собран велосипед,
не поехать ли в Сан-Мари -
я уже не бывал сто лет
в кафе "Тамбурин".
Лучше я посажу на раму,
постелив предварительно холст,
Ренуара туманную даму
и отправлюсь в далекий поход.

Я проеду по желтым пейзажам
Вдоль полей Агранжад,
и сентябрьские листья адажио
надо мной закружат.
Мне не хочется в синий лес,
в черный бор не хочется мне,
я во власти гогеновых "Грез",
Меня манит Мане.

А. Федоров в обработке А. Дольского

[cote d'Ivoire]

...Почитав телевизор...


Вот пришла ко мне Родина-мать -
и давай в меня пальцем пихать,
и стыдит, и кричит, и ругается,
и притом объясниться старается:

Я, кричит, не щажу сvаих сил,
мну vоенный гасподь папрасил,
там фашиzты, кричит, там бандера,
а vот ты, чем ты zанят, холера!

Как ты смел v такую пору
обоzрать мою контору,
преzидента обгадить публично и
про меня гоvорить неприличное!

Преzидент у нас Бох и Мессия!


Погодите, вы точно Россия?
Что у вас, говорю, с языком?
Алфавит мне такой незнаком.
А какому вы богу молилися,
что внезапно войной разродилися?


Но не слушала Россия
и все так же голосила.
Задыхается от zлобы
и по рации кричит:

Русофобы! Русофобы!
Будет-будет vраг раzбит,
Eсли топну я ногою,
поzоvу своих zолдат,

v эту комнату толпою
три кадыроvа vлетят
и такой устроят zvон
Дон-дон-дон-дон!

Vсе придут просить пощады!
Доллар будет по рублю!
А фашиzтоV-террориzтоV
я, кричит,

НЕ ПОТЕРПЛЮ!

НЕ ПОТРРРЛПЛЮ

НЕПРРРТОООРРРППЛЛЛЮ!

НЕРРПППТТОРПЛЛЛZZZZZЛЮ!

НЕVVVZZZРРРФФФСССРРРРР…


И хохочет она, и рыдает,
и ракеты не глядя швыряет,
и сама же трясется со страху…


Извините, но тут не Россия,
Тут тяжелая психиатрия.
Идите, пожалуйста…


Марина Богданова

[Alisa-od]

Эта весна не такая. Не хочется чая.
Кофе со сливками? Боже, насколько неважно.
С этой весной ты проснулась внезапно другая,
Сильной пытаешься быть и немного отважной.

Все нипочем. В чем одета, что куришь, чем дышишь.
Есть ли вода, газ и свет, что на завтрак в посуде,
Сколько страниц ты стихами своими испишешь...

Были бы рядом родные и близкие люди.

Эта весна не такая, как прежних десятки
В которых хотелось, шутилось, любилось моглось.
Взрывы на сердце - проклятой войны отпечатки.
В память навеки. Впечаталось, Вбилось, Врослось.

Надежда Дремлюга

[Nickolay]

"За Харків, Марік, за Ірпінь"

"Ти, сука, здохнеш в цім краю
У небі, в полі, у гаю.
Де йдуть без зброї на броню.
Де кажуть "на хуй кораблю".
Ти прогниєш у цій землі
На моїй визвольній війні.
Розквітнеш сонях навесні
Могутня армія русні.
За Харків, Марік, за Ірпінь,
За прірву надлюдських терпінь
Наступні десять поколінь
У пеклі скнитимеш. Амінь.
Ми – Чорнобаївка, ти – мрець,
безжально злитий нанівець.
Нам уривається терпець.
Ти здохнеш, сука, це кінець".

Анастасия Дмитрук

[Шарки]

Алена Васильченко


и ясным днем, и в темноте кромешной,
и в стужу одиноких декабрей, -
я - женщина... и я должна быть нежной -
тогда и мир становится добрей...

я отражаясь тонким силуэтом,
гляжу в окно. а за окном - зима...
я - женщина. и я должна быть светом,
чтоб в этот мир не приходила тьма...

чтоб взгляд мой - согревал сердца и души.
чтоб шепот был похож на всплеск волны.
я - женщина... и умею слушать,
и понимаю ценность тишины...

я стану утром солнцем златокудрым,
взойду на небе темном, как луна...
я - женщина. и я должна быть мудрой,
чтоб детям дать от бога имена.

чтоб на ладони ночи безмятежной,
была звездой моя рука вдали.
я - женщина. и я должна быть нежной.
ведь только нежность - истина любви...

[Козадереза]

МЫ ВЫЖИВЕМ

Мы перестроимся. Мы выживем.
Мы возродим все чувства заново.
Беречь научимся мы ближнего.
Сдадим достойно все экзамены.
Всё перетрётся, перемелется.
Проснёмся мы в другой реальности.
Мы победим бездушья вирусы.
Уйдём в мечту под счастья парусом.
Ценить научимся мы искренность.
Дарить добро, не ждать ответного.
Поймём мы злобы всю бессмысленность.
Откажемся от слова скверного.
И в скорбный час, у самой пропасти
Мы обратим свой взор к Всевышнему
И, отметая все условности,
Обнимем каждого, как ближнего.

Алёна Гавенаускене-Колосовская

[Шарки]

Игорь Павлов

Все тихо. Замкнуты засовы.
Огни в азарте. Ночь свежа.
Не спят, безмолвные, как совы,
Одни ночные сторожа.

И мы. Спокойно и устало
Бредем к окошкам, где темно,
Где ночь по камню расплескала
Акаций белое вино.