Любимые стихи

[Alisa-od]

Низкий поклон вам, Ангелы в белых халатах –
Наши медсёстры и врачи!
Усталые... как на войне, ребята,
В руках ваших – жизни огонь свечи!
Тревожные настали дни и ночи,
Приняв удар «чумы» сей на себя.
Усталость трёт от недосыпа очи
И страх бьёт нервы теребя.
Каталки... кислородные баллоны
Тянут девчонки, обмотавшись в целлофан.
Сердцу так больно слышать стоны...
«Держись за жизнь!!! Держись, братан!».
Трудно привыкнуть... но вы свято
Несёте крест свой, как Христос...
Не за копейки, не за злато...
Сердца любовь вас движет, а не МОЗ.
Вы люди с той БОЛЬШУЩЕЙ буквы!
Вручён вам жизни – тот магнит,
Для вас мы – ЛЮДИ, а не куклы,
За всех больных – у вас душа болит!

Спасибо медикам за их священный труд,
Что есть эта профессия на свете!
Что в час беды не бросят и спасут –
Чтобы не гасла жизнь на сей планете!

Тира Билецкая

[Шарки]

ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА

Наталья Андреева


Лист осенний срывается, падает, падает плавно.
Под ногами ковер желто-красный, как радуги цвет.
А в душе стонет музыка: грустно и все-таки славно.
Ты как будто один в этом мире без боли и бед.

Жизнь прекрасна, поверь, хоть и соткана нитями боли.
Но в ней яркими красками счастье закроет беду.
И плести тот ковер нас торопит судьба поневоле.
Скоротечен наш век, и мы вновь превратимся в звезду.

Задержись, оглянись, посмотри, что уже за спиною.
Вмиг промчались года, словно кадры цветного кино.
Мы спешим все куда-то вперед, забывая порою
То, что жизнь коротка, и ее повторить не дано.

Торопись делать людям добро у зимы на пороге,
Жизнь закружит и снова бесцельно пройдет листопад.
Пусть, кто встретит тебя на нелегкой по жизни дороге,
Будет встрече с тобой благодарен, а может и рад.

[Вениамин Зорин]

Григорій Чупринка
(1879-1921)

БАЙДА

(Історична поема)

* * *

До великої покари
На розпутті при дорозі
Судять Байду яничари
В Золотім Галатськім Розі.

Суд скінчився.— Хлопці, гайда,—
Мовив сам Султан турецький: —
Люту смерть хай прийме Байда,
Князь-отаман Вишневецький.

Так скатуйте розбишаку,
Щоб почула і забула
Україна з переляку
І дорогу до Стамбула.

Хай почує вся отара
Гайдамаків запорізьких,
Що чекає й їх та кара
На плацах золоторізьких!

«Смерть йому!» — кати гукнули.
Змовчав Байда перед горем,
Тільки іскри промайнули
В грізнім погляді суворім...

Тут взяли його наскоком
Яничари злісні й грізні
Й почепили правим боком
Та на гак товстий залізний.

II

— Гей, не гнись, могутня спино,
Не зломись, моє ребро! —
Ти прощай, прощай, Вкраїно,
Ти прощай, старий Дніпро!

Хай же турок не вчуває,
Як терплю я муки й глум...—
І старий козак співає,
Розганяє біль і сум,

Оддає він Богу дяку,
Що досяг цього вінця,
Що не знав ніколи ляку
За Вкраїну до кінця.

До його тут кат нагнувся,
Щоб надати більше мук,
Байда хутко стріпонувся,
І вхопив од турка лук,

І тремтячими руками
У Султана навдалу
Понад злісними катами
Він пустив свою стрілу.

Та пропав задармо замах,
Бо в очах маріла мла
І в руках в кривавих плямах
Поковзнулася стріла!..

Через три дні він скінчився,
Як дійшов до серця крюк,
Та терплячим залишився
Аж до смерті серед мук.

А як турки прибирали
В яму з крюка мертвяка,
В ту сторінку позирали,
Що вродила козака.


1909

[Alisa-od]

Вот и октябрь уж на исходе
Короче дни, тепла не жди.
Ноябрь - начало зимней ночи,
Октябрь осенний позади.

Природа тихо замерзает.
Стеклянный ломкий лед с утра.
Но Солнце все же открывает
Завесу мрака иногда.

И ветер злится, прилетая,
Дрожит последний желтый лист.
Следы дневных ветров смывая,
Танцует дождь ночной солист.

Рябина красная на ветках,
Последний осени пейзаж.
В нарядах ягодной кокетки,
Октябрь закончит свой рассказ.

Ольга Федотова

[Шарки]

Алена Васильченко

О тех, чьи лодки разбиты были,
кому не дали пройти по трапу,
кого сравняли с землей и пылью,
не нужно плакать, не стоит плакать.
О тех, ушедших, увы, так рано,
о бьющих в души у колоколен,
о всех, латавших иглою раны,
не нужно плакать, а нужно помнить.
Пусть будет память клочком бумаги.
Пишите книги - они расскажут
об их святынях, об их Гулаге,
об их отчизне в дыму и саже.
Смывает время дела и лица,
и мелет кто-то муку из судеб.
Не нужно плакать о тех, кто снится.
Они за это тебя осудят.
Земля крестила свои просторы
чтоб было проще платить по счёту.
Не нужно плакать о тех, которых
за веру в Бога ссылали к черту.
В эпохе нашей не больше чести,
не меньше крови, не меньше сажи.
О новых лодках какие вести?..
Неужто время опять покажет?..
В стране гранитной, где ставят плиты,
где всех отважных отлили в камень
так любят плакать и чтить убитых,
которых прежде бросали в пламя.
И бесновались огни бараков,
и били в бубен, и чтили даты
В стране гранитной, где любят плакать
над тем, что сами сожгли когда-то.

[Vikтор]

Меня в детстве прозвали: особо тяжёлый случай,
безнадёжный очкарик, чудила, позор двора.
Понимаю теперь, что всего лишь хотел, как лучше.
Чтобы правда, поскольку вообще не умею врать.
Кто тянул за язык, ну молчал бы — прослыл бы умным,
как отец или дед, и откуда в семье дурак?
Приземлялся на лавку (у лавки стояла урна),
говорил, говорил, всем рассказывал, что и как,
где и кто, и зачем. Время очень плохой художник
и советчик плохой, но я смог подружиться с ним.
Отучился и вырос, ребята, но зря продолжил
приставать к этим людям, хоть режь меня, хоть казни.
Я рассказывал им, что драконов видал вживую,
у драконов не кожа, а прочная чешуя.
А они говорили — драконов не существует,
и, скорее всего, глубоко заблуждаюсь я.
Потому что драконы не смогут заполнить бланки,
получить документ и дыру просверлить в стене.
Золотые тяжёлые слитки хранятся в банке
или где-то ещё, но пещер и драконов нет.
Я рассказывал им, что в лесу обитают эльфы,
угощали вином и одним из эльфийских блюд,
что русалки выходят с людьми поиграть на шельфе,
иногда специально фальшивят, когда поют.
А они говорили, что я начитался сказок,
потому из меня фэнтезятина так и прёт.
Что, мол, сбрендил, свихнулся, ослеп и на оба глаза,
уже делом займись, — говорили, — закрой свой рот.
Я рассказывал им, что красивые есть грифоны,
у них мощные крылья, летают, куда хотят.
Они только кивали и тыкали в телефоны,
деловиты, серьёзны. А я подбирал котят,
танцевал под дождём и однажды под снегом даже,
с домовым пил жасминовый чай, а с вервольфом выл.
А они говорили — ну мы подождём, ты сдашься,
все в итоге сдаются, баллады твои кривы,
а стихи твои хуже Ахматовой, Бёрнса, Блока.
Залезал на карниз, отбиваясь от звёздных мух.
Но в конце я зачем-то поведал, что видел Бога,
а вот тут они сразу поверили. Почему?
Снисхождение я до сих пор ощущаю остро,
накрывает порой сожаление как волна.
А потом я вернулся домой, к моим милым монстрам,
гиппогрифам, кентаврам, друидам и колдунам.
Расстелили под вязом лоскутное одеяло.
Я рассказывал им про кредиты, ТЦ, кино.
Про машины, квартплату, долги.
Они так смеялись.
Они долго смеялись, но вроде не надо мной.

Наталья Захарцева

[Alisa-od]

Хочу я обратиться к небесам,
Душой и сердцем веря, что Всевышний
В борьбе с недугом всем поможет нам,
Ведь каждый для него из нас не лишний.

Пусть этот ужас не коснётся нас,
Пусть люди от него не умирают
Ни завтра, ни сегодня, ни сейчас...
Как это страшно — многие уж знают.

Не в спорах наша сила перед злом:
Нам бы с большим усердием молиться,
Чтоб эта хворь не "посетила" дом,
Где детский смех всем украшает лица

И снятся сны, и будущее мчит
Навстречу сыну, дочери — неважно,
Где жизнь сестрёнки, братика кипит...
Родители...представить даже страшно!

Молитесь, люди, каждый за своих,
Господь услышит нас, я точно знаю!
Спаси, Всевышний, близких и родных!
Лишь на тебя с надеждой уповаю!

Спаси и отведи от нас беду!
Прости...Молюсь обычными словами!
Останови болезней череду!
Прошу, Всевышний, смилуйся над нами!!!!!..

Татьяна Мишина

[капля1]

Наталья Крандиевская

Сумерки

Тает долгий зимний день…
Всё слилось во мгле туманной,
Неожиданной и странной…
В доме сумерки и тень.

О, мечтательный покой
Зимних сумерек безбрежных,
И ласкающих, и нежных,
Полных прелести немой!..

В старом доме тишина,
Всё полно́ дремотной лени,
В старом доме реют тени…
В старом доме я одна…

Чуть доносится ко мне
Шумных улиц гул нестройный,
Словно кто-то безпокойный
Тще́тно мечется во мгле!

Ночь крадётся у окна…
С бледной немощной улыбкой
Тает день больной и зыбкий.
В сердце сумрак… Тишина…


<1903 или начало 1904>

[Alisa-od]

✨✨✨✨✨
А помните, нам делали манту
Стеклянным пистолетиком всем в классе?
И про болезнь мы не слыхали ту,
Что СПИДом звать и все ее напасти.

А помните сосульки свежий вкус?
(Сейчас рискнете вновь ее покушать?)
И как вводили нас в большой искус
Еще зеленые в дворе соседнем груши?

Нас не пугал от ссадины столбняк,
Нас не страшили корь с дизентерией.
Ветрянка, в общем, тоже «не в напряг» —
В зеленке все! Какая истерия?!

И по сараям бегали, небось?
И строили шалаш под старой липой?
Секреты зарывали: клали гвоздь,
Стекляшку, бусину, бумажек разных кипу?

А помните, как что-то показав,
Из «страшных ужасов» мы все с себя сдували,
Чтоб не сбылось потом, в кулак собрав,
«На Рейгана!» так дружно посылали?!

«Квадрат», «резинка», «выбивалы» и «лапта».
Дворовый волейбол, футбол и прятки…
Вот это ЖИЗНЬ! Вот это красота!
А с нынешними что-то не в порядке…

Светлана Водолажская

[belka=)]

я - масть в колоде битых карт,
я - страсть, ушедшая в азарт,
я - стол без права на банкет,
я - смысл скомканных бесед,
я - в тучи спрятанный рассвет,
я - на вопрос немой ответ,
я - бездарь, севший за рояль,
я - беспричинная печаль,
я - настежь запертая дверь,
я - не пришедший в срок апрель,
я - бесконечнейшая ночь
для тех, кому уснуть невмочь,
я - первая, сквозная боль,
я - шуб объевшаяся моль,
я - страхом обреченный трус,
я - правда, горькая на вкус,
я - стыд в присутствии мужчин,
я - взгляд в предчувствии морщин,
я - смертью обделенный бог,
я - выстрел времени в висок.
я - перемен грядущих век.
я - человек.
я - человек.

Ах Астахова

[Alisa-od]

Ой, девоньки, меня тут насмешили,
Сказав, что жизнь прошла, а мы не жили.
Нет бриллиантов на ушах и шубы нет,
Но я нашла, что им сказать в ответ:
«Ну, как не жили, если мы любили...
Детей рожали, их в любви растили.
Ночей не спали у родной кроватки,
Стихи учили, поменяв закладки.
Встречали, провожали, что-то ждали,
Проигрывали... но и побеждали...
И сердце раздавали по кусочкам
Любимым сыновьям и дочкам.
Не жил, кто не любил и кто не верил,
Кто в сердце не открыл другому двери.
Спокойно спал, презрев беду чужую...
А я живу! Я знаю жизнь другую!
Да, нет яхты... так случилось, нету...
Немного я проехала по свету.
Но это ничего не значит –
Пусть будет радость, счастье и удача!
И нет в кубышке шуб и денег,
В хозяйстве, до сих пор, обычный веник.
И даже, если жизнь моя такая –
Но я живу! Живу! И я живая!»

Татьяна Гнедаш

[Nadgie]

Когда Судьба бывает неправа,

Когда обида к горлу подступает,

Не вспоминай ненужные слова, —

Махни рукой и прошепчи: «Бывает!»

Жизнь всё исправит, — погоди чуток.

Ещё твоё не наступило чудо.

Предательство — болезненный урок.

Но и у Бога, вспомни — был Иуда!

[Шарки]

Семен Кирсанов

Воспоминание


Тихое облако в комнате ожило,
тенью стены свет заслоня. Голос из дальнего, голос из прошлого
из-за спины обнял меня.

Веки закрыл мне ладонями свежими,
розовым югом дышат цветы... Пальцы знакомые веками взвешены,
я узнаю: да, это ты!

Горькая, краткая радость свидания;
наедине и не вдвоём... Начал расспрашивать голос из дальнего:
- Помнишь меня в доме своём?

С кем ты встречаешься? Как тебе дышится?
Куришь помногу? Рано встаёшь? Чем увлекаешься? Как тебе пишется?
Кто тебя любит? Как ты живёшь?

Я бы ответил запрятанной правдою:
мысль о тебе смыть не могу... Но - не встревожу, лучше - обрадую.
- Мне хорошо, - лучше солгу.

Всё как по -старому - чисто и вымыто,
вовремя завтрак, в окнах зима. Видишь - и сердце из траура вынуто,
я же весёлый, знаешь сама.

Руки сказали: - Поздно, прощаемся.
Пальцы от глаз надо отнять. Если мы любим - мы возвращаемся,
вспомнят о нас - любят опять.

[Nadgie]

Я свяжу тебе жизнь
Беляева Валентина
Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы-
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою.

[belka=)]

спасибо, моя бесконечная сила!
мне кажется всё же, разлукам назло,
что жизнь понапрасну ни с кем не сводила,
и, как ни крути, мне безумно везло!

спасибо, моя быстротечная память,
за то, что, и пусть, как заправский простак,
я светлое в мыслях сумела оставить,
и все позабыть, что случалось не так!

спасибо, надежда и странная вера,
за то, что вы сердце мое не щадя,
учили любить без границы, без меры,
и вновь возвращаться, на век уходя.

спасибо, мое бесконечное время,
за то, что не зная начал и концов
во взгляде моем не оставило тени,
и сильно мое не меняло лицо.

спасибо тебе. за «не нужно/не мило»
желаю всем сердцем (ох, как его жгло!)
чтоб жизнь понапрасну ни с кем не сводила,
и чтобы тебе, как и мне - повезло!

Ах Астахова

[Шарки]

Сальса для рыб.

Наталья Андреева


Нежно бока ласкают волны лазурного моря,
Вечер весь в неге тает, в бликах морского прибоя.
Где-то в камнях лагуны плещется мое тело,
Рядом крадутся шхуны, видно у них там дело.
А я не одна гуляю, рядом со мной подруга.
Видя ее, замирают рыбы по всей округе.
Мы неразлучно рядом, даже на расстоянии
Держим друг друга взглядом, слухом и обоняньем.

Рыбы танцуют Сальсу в лучике лунного света,
Их плавники, как пальцы, страстно блуждают где-то.
Не подплывай к нам близко, это почти опасно.
Мы в пируэте низком кружимся ежечасно.

Мы на морских просторах будем кружить до рассвета!
Нам за ритмичный танец будут бросать монеты.
Блеск чешуи по краю – как холодок металла,
Я так прекрасна, знаю, рыба я прилипала.
С виду я, как игрушка, но я жива, покуда,
Рядом со мной подружка, страстная барракуда.
Мы с ней танцуем Сальсу, аквалангисты плачут,
У них немеют пальцы, камеру нервно прячут.

И, если кто решится тронуть меня руками,
Рядом моя подруга, что будет, знаете сами...
Так и плывем рядочком на удивленье людям,
Пусть я мала росточком, вместе всегда мы будем.
Я полосатая рыбка, пусть я немногословна,
Только шутить – ошибкой будет для вас огромной.
Лучше танцуйте с нами, в страстном кубинском танце,
Зигзагами и кругами, ярким протуберанцем!

Люди танцуют Сальсу в лучике лунного света,
Как плавники их пальцы, страстно блуждают где-то.
Не подплывай к ним близко, люди танцуют страстно.
Это ведь вам не Диско, Сальса огнеопасна!!!

[Vikтор]

Джонни Доу был простым программистом из Цинциннати,
Джинсы, девчонки, пиво, кино, бейсбол.
Милая Мэри по пятницам в пестром платье,
Тушка индейки, мама, накрытый стол.
Джонни Доу говорил красиво, смеялся звонко.
Вовремя отдавал кредиты за кар и кров.
Но однажды утром он вспомнил, как в прошлой жизни убил бобренка,
И на чистых ладонях вдруг проступила кровь.
Он ушел из города в тот же вечер. Набил записку:
«Помяните лихом, в общем-то, заслужил».
Его искали с полицией в Спрингфилде и во Фриско,
Но нашли лишь порванный паспорт в лесной глуши.
Где ты, Джонни? Он наугад собирал каноэ,
Брал кору у большой березы, точил ножи,
Мерз до одури в месяц Волка и бронзовел от зноя,
Плавал в озерах голым, учился жить.
Вот улетели гуси, и небо стало
Светлым, тугим и звонким как барабан.
Вот проступили кости под снегом талым,
Вот у большого дуба спину чесал кабан.
Вот след вигвама, в котором играла Саджо,
Вот ржавый нож – подарок ее отца.
Джонни втирал в ладони золу и сажу.
Дождь не смывал краску с его лица.
Ржал старый хобо: «Ты, верно, скурился, Джонни,
Белый, богатый – какой из тебя шайен?»
Джонни молчал. К нему выходили кони,
Горные травы касались его колен.
Мерзлый шиповник – ягоды на заварку,
Шкура медведя – мокве, не злись, возьми
Жир и табак. Национальным парком
Здесь и не пахнет. Люди идут с людьми.
Лесом владеют еноты и трясогузки,
Племя лосей, выдры могучий род.
Белое восприятие стало узким.
Красное пламя только живых берет.
В черных лесах вымерших резерваций
Джонни бродил, собирая совет вождей.
Вы же остались в скалах, к чему скрываться?
Где томагавки, смелые стрелы где?
Пусть не ответил ни Красное Облако, ни Татанка,
Ни один из великих воинов той страны,
Подле ненужных рельсов бывшего полустанка
Вытаял в месяц Листьев топор войны.
Слышите грохот, белые? Это, топча газоны,
С хрустом ломая доски дурных оград,
На Вашингтон валом идут бизоны,
Тысячи тысяч мертвых и страшных стад.
Толку от ваших сирен и эвакуаций,
Толстых шерифов, тесных шоссе?! Прости,
Милая Мэри, – из вымерших резерваций
Я, Одинокий Лис, отправляюсь мстить.
Пусть увезут трусливого президента,
Пусть запечатают Национальный банк,
Пусть поднимают гвардию. Что, мементо?
Вспомнили красных женщин, детей, собак?
Вспомнили прерии? Прячьте в карман айфоны,
Прыгайте в тачки, мчитесь в свои ТЦ,
Я говорю – сегодня идут бизоны,
Время настало, каждый из белых – цель!
Даже у бога нынче упала планка.
Вы посмотрите в небо – на облаках
Танец свободы пляшет храбрец Татанка,
И томагавк летает в его руках!!!
…Джонни снял снайпер. Тихо и без оглядки.
Мама статью в газету потом дала:
Мол, извините, безумцы играют в прятки,
Не для того я мальчика родила.
Мэри уехала в Дублин считать овечек.
Стала счастливой, толстой, ничуть не мисс.
Пастор вещал в субботу: никто не вечен…
А над пустой могилой в мае взошел маис.

Ника Батхен

[Парусник]

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счётчиком. А если войдёт живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

Иосиф Бродский

[Шарки]

Алена Васильченко


И эпоху другую чествуя,
но не видя картину ясную,
опьяненные от бесчестия,
очумевшие от всевластия,
называя себя архангелом,
и священной воды истоками,
мы стираем и пишем заново.
мы не против побыть жестокими.
Мы воинственны и заносчивы,
лесорубы, писаки, гении.
Мы читаем свои пророчества
и купаемся в их забвении;
отрастили ладони властные,
ненавидим погоду скверную,
собираемся жить и здравствовать
уж побольше других, наверное.
За стеною сидим и здравствуем,
ковыряем о доски пальцами.
Проживаем своё по-разному,
покидаем дома и станции;
и, эпоху "другую" чествуя,
перед нею склоняя голову,
мы с тобою не очень честные,
что готовы увидеть новое.
Задевая плечами близкого,
по тропинкам другого племени,
с амнезиями, с обелисками,
мы застыли в каком-то времени.
Не цветными застыли - блеклыми,
отливая ключи из олова,
мы с тобою сидим под окнами
то ли старого, то ли нового...

[belka=)]

Ваш нежный рот — сплошное целованье...
— И это все, и я совсем как нищий.
Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща!
Завоеватель? — Нет, завоеванье!

Любовь ли это — или любованье,
Пера причуда — иль первопричина,
Томленье ли по ангельскому чину -
Иль чуточку притворства - по призванью...

— Души печаль, очей очарованье,
Пера ли росчерк — ах! — не все равно ли,
Как назовут сие уста — доколе
Ваш нежный рот — сплошное целованье!

Марина Цветаева ❤️