Любимые стихи

[Лира-Мира]

Борис Соловьёв

С каждым днём понимаю все чаще-
Жить и лгать мирская стизя.
Мы не верим в высшее счастье,
Забывая слово друзья,
Забывая слово любовь,
Ставя деньги выше морали,
Говоря чуть приподнивши бровь:
"Чувства в мире редкостью стали."
Сердце стало только игрушкой,
Куклой с ниткой из серпантина.
Лишь ночной, продажной подружкой,
Без лица, и даже без грима.
Мы не смотрим в чистое небо,
Мы не ждём от жизни чудес.
Правосудие лживо и слепо,
Мир не умер,он просто исчез.

[Vikтор]

Выпьем с горя. Дайте кружку.
И закусим… Где закуска?
Мне бы толстую подружку,
Чтобы я смотрелась узко!

Чтоб в любом приличном баре,
Чтобы на любой пирушке:
Впереди - красивый парень,
Рядом - толстая подружка!

Я ее бы не бросала,
Я бы с ней общалась мило,
Пирожком и круасаном
Каждый божий день кормила,

И про все былые бляТки
Честно-честно рассказала,
И жилетку - плащ-палатку
Окропила бы слезами…

Но вздыхаю обреченно:
"Выпьем с горя! Где же кружка?"
Я и есть для всех девчонок
Эта толстая подружка!

Сола Монова

[Шарки]

На целый мир совсем один,
Себе судья, не господин.
Есть близкие и есть друзья,
Пока им нужен я.

Когда забыт и одинок,
Мой Бог, Твой тёплый огонёк
Любовью согревает путь,
Чтоб не сломаться, не свернуть.

Терплю, пока хватает сил,
Когда и белый свет не мил,
Когда обязан всем и вся.
Судьба счастливая моя.

Я весь не свой, но не чужой.
И просто верю в жизни строй.
Я просто верю в красоту
И сердцем вижу чистоту.

Мой Бог, прости меня скорей,
Прости предателей, друзей,
Прости за всё, что не простил,
И дай терпения и сил.

Один единственный Ты друг
Среди цепляющихся рук,
Среди глазеющих рвачей
И невиновных палачей.

Борис Химич

[LiSi]

И мы простим, и Бог простит.
Мы жаждем мести от незнанья.
Но злое дело — воздаянье
Само в себе, таясь, таит.

И путь наш чист, и долг наш прост:
Не надо мстить. Не нам отмщенье.
Змея сама, свернувши звенья,
В свой собственный вопьется хвост.

Простим и мы, и Бог простит,
Но грех прощения не знает,
Он для себя — себя хранит,
Своею кровью кровь смывает,
Себя вовеки не прощает —
Хоть мы простим, и Бог простит.

Зинаида Гиппиус

[cote d'Ivoire]

Я знаю, что деревьям, а не нам,
Дано величье совершенной жизни,
На ласковой земле, сестре звездам,
Мы — на чужбине, а они — в отчизне.

Глубокой осенью в полях пустых
Закаты медно-красные, восходы
Янтарные окраске учат их, —
Свободные, зеленые народы.

Есть Моисеи посреди дубов,
Марии между пальм… Их души, верно
Друг другу посылают тихий зов
С водой, струящейся во тьме безмерной.

И в глубине земли, точа алмаз,
Дробя гранит, ключи лепечут скоро,
Ключи поют, кричат — где сломан вяз,
Где листьями оделась сикомора.

О, если бы и мне найти страну,
В которой мог не плакать и не петь я,
Безмолвно поднимаясь в вышину
Неисчислимые тысячелетья!

Николай Гумилев

[Шарки]

Приморский бульвар

Рита Бальмина


Устно, письменно, мысленно
или посредством астральной связи...
Городские куранты над Пушкиным
громко и гулко,
голубая струя — голубям на чугунной вазе:
не иду по бульвару, а припоминаю прогулку.
На скамейке старухи
о чемто беззубо смеются,
из колясок младенцы,
а им еще плакать и плакать,
и потрескалось ветками
тверди молочное блюдце,
и по капле, по капле туман
превращается в слякоть.
У Потемкинской лестницы — парочки:
место свиданий,
только Дюк одинок.
Вы от зависти позеленели,
господин Ришелье,
или вязкая сырость апреля...
Может, вместе, под ручку,
вдоль этих закрученных зданий,
мимо голых платанов, ручных голубей,
а над нами — куранты?
(Жаль, народ из аллей разбежался, шалея.)
Вам давно надоел одинокий удел эмигранта?
Так пожалуйтесь! Может быть, Вас пожалеют.
Устно, письменно,
мысленно или посредством жеста.
А всего вероятней —
вернут и поставят на место...

[Парусник]

Таланты.

Их не ждут. Они приходят сами.
И рассаживаются без спроса.
Негодующими голосами
Задают неловкие вопросы.
И уходят в ночь, туман и сырость
Странные девчонки и мальчишки,
Кутаясь в дешевые пальтишки,
Маменьками шитые навырост.
В доме вдруг становится пустынно,
И в уютном кресле неудобно.
И чего-то вдруг смертельно стыдно,
Угрызенью совести подобно.
И язвительная умудренность
Вдруг становится бедна и бренна.
И завидны юность и влюбленность,
И былая святость неизменна.
Как пловец, расталкиваю ставни
И кидаюсь в ночь за ними следом,
Потому что знаю цену давним
Нашим пораженьям и победам...
Приходите, юные таланты!
Говорите нам светло и ясно!
Что вам - славы пестрые заплаты!
Что вам - низких истин постоянство!
Сберегите нас от серой прозы,
От всего, что сбило и затерло.
И пускай бесстрашно льются слезы
Умиленья, зависти, восторга!

Давид Самойлов

[KARAMBOLKA]

ПАМ'ЯТИ ТРИДЦЯТИ

На Аскольдовій могилі
Поховали їх —
Тридцять мучнів українців,
Славних, молодих…
На Аскольдовій могилі
Український цвіт! —
По кривавій по дорозі
Нам іти у світ.
На кого посміла знятись
Зрадника рука? —
Квитне сонце, грає вітер
І Дніпро-ріка…
На кого завзявся Каїн?
Боже, покарай! —
Понад все вони любили
Свій коханий край.
Вмерли в Новім Заповіті
З славою святих. —
На Аскольдовій могилі
Поховали їх.


Навеяла одна из тем ОФ. Школьная программа, но многие не помнят. К сожалению!

[Шарки]

Израненный лев

Борис Химич

Израненный лев в кустах притаился,
Он в драке за жизнь на тропе оступился.
Соперник силён был и ловок, и смел,
И жаль, что отца он признать не хотел.

Суровы законы животного царства,
Где смерть лишь одна спасает от рабства.
Остались минуты судьбы и мгновенья
В страдающем теле пред мраком забвенья.
Скользнула улыбка на старом лице,
В ней гордость за сына – услада в конце.

Закончена повесть, и жизнь прожита,
Звериная совесть пред смертью чиста.
Нахлынут потоком прошедшие дни,
И вечность уроком откроют они.
Что было, то было, теперь не вернуть,
Прошло и уплыло в грядущего суть.
Слезинка скатилась по впалой щеке,
И сердце забилось в душевной тоске.
И вспомнились годы звериной любви,
Дыханьем природы объяты они.
Любимая львица к другому ушла,
С кем вволю наесться, напиться могла.
И львята оставили, сердцем забыли,
Живут и купаются в собственной силе.

Да, много пришлось на земле испытать:
Добыта в боях горделивая стать,
И в клетке бывал, и стреляли не раз,
И гриву терял в обаянии глаз.
И голод, и холод в страданьях прошёл,
Но счастье рождения в сыне нашёл!

Блуждает вокруг угасающий взгляд,
И нет для души в преходящем преград.
А грифы кружатся над лёгкой добычей,
Свершая природы смертельный обычай.
Уставшее тело в судьбе-круговерти
Само подчиняется веянью смерти.
В круг звери столпились и в душу глядят,
За братьев убитых отмщенья хотят,
И крови напиться, и силу отнять,
Клыками вонзиться, чтоб сердце понять.

Но страшно величье в израненном теле,
Его не отнять, даже если б хотели.
И медленно царь опускает ресницы,
Уходит навеки свободой напиться.
Дыхание жизни природой отнято.
Покинуто тело и смертью распято.

[Cosa Nostra]

Перешагни, перескочи,
Перелети, пере- что хочешь —
Но вырвись: камнем из пращи,
Звездой, сорвавшейся в ночи...
Сам затерял — теперь ищи...
Бог знает, что себе бормочешь,
Ища пенсне или ключи.

Владислав Ходасевич

[Шарки]

я люблю тебя и это мне тяжело
ни один человек не равен другому
разговоры как будто бы сквозь стекло
ближе к осени ближе к обеду к дому

середина лета поди ж ты, а я боюсь
не увидеть с тобою октябрь про зимовать ни слова
это будет вечный вечный вечный союз
одного человека и тени другого

я люблю тебя и хочу умереть уснуть
вот обнять тебя и уснуть и уснуть с тобою
но глаза закроешь и снова увидишь путь
не хочу в дорогу совсем не готова к бою

Наталья Оленева

[Лира-Мира]

Игорь Померанцев

Впервые я увидел её в зоопарке.
Мне было пять.
Ей – пятьсот.
Её держали в отдельной клетке.
Помню испуг,
душу в пятке,
жжение в сандалии.
Мне прочли,
что родом она из Египта,
но имя – греческое,
что живёт она в Гелиополе.
Я с брезгливостью смотрел
на подпаленные солнцем крылья,
на бесстрашные круглые зрачки.
Но возненавидел её много позже,
лет в девятнадцать.
Тогда я жил, не отрываясь
от темы глаз
на лице одной женщины,
но умом понимал,
что любовь – это хитрая и жалкая
птица феникс.

[sarner]

Эдуард Асадов

"Когда нам будет восемьдесят пять..."

Она:

Когда мне будет восемьдесят пять,
Когда начну я тапочки терять,
В бульоне размягчать кусочки хлеба,
Вязать излишне длинные шарфы,
Ходить, держась за стены и шкафы,
И долго-долго вглядываться в небо,
Когда все женское, что мне сейчас дано,
Истратится, и станет все равно -
Уснуть, проснуться или не проснуться,
Из виданного на своем веку
Я бережно твой образ извлеку,
И чуть заметно губы улыбнутся...

Он:
Когда мне будет восемьдесят пять,
по дому буду твои тапочки искать.
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,
Носить какие-то нелепые шарфы
Из тех, что для меня связала ты.
А утром просыпаясь до рассвета,
Прислушаюсь к дыханью твоему
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять,
С тебя пылинки буду я сдувать,
Твои седые букли поправлять
И взявшись за руки по скверику гулять.
И нам не страшно будет умирать,
Когда нам будет восемьдесят пять

[Шарки]

Прости

Борис Химич

Источник любви – заветное слово
От вечных Небес, как дыханье мечты.
Простое «прости», и сердце готово
Хоты тысячу раз, увядая, цвести.

Простое «прости» – мелодия звука,
И горечь уносится в дикую даль,
И нежностью дышат усталые руки,
И всё, что прошло, даже чуточку жаль.

Ступенька наверх без греха не даётся.
Испачкана вера в заветную дверь.
А свет просто есть, и он льётся и льётся,
Но ноги несут по дороге потерь.

Простое «прости» без тоски и причины,
Расчёта, забавы и каторги дней.
Как вечное эхо сердечной лучины,
Согрей мою душу и веру согрей.

[Ludmila11-09]

Два абсолютно разных человека
Смотрели, как танцует в парке дождь…
Один сказал, что дождь – сердечный лекарь,
Другой, что дождь – вода, а чувства – ложь…

Потом нежданно солнце заискрилось,
Как будто у небес своя игра…
Один сказал, что это Божья милость,
Другой сказал: «Замучила жара»

А мимо них прохожие спешили,
Мелькали, исчезая, кто куда…
Один сказал: «Какие люди злые…»
Другой спросил «А вдруг у них беда?»

А в парке на земле лежал мужчина…
Смотрели люди, косо, и ворча…
Один сказал: «Напился, как скотина»
Другой: «А вдруг инфаркт? Скорей врача…»

По парку шли влюблённые, казалось,
Что ловят каждый взгляд друг друга, вдох…
Один сказал: «Уж лучше б не влюблялась…»
Другой сказал: «Счастливые… Дай Бог…»

И вот уже у входа магазина,
Застыл один от этой красоты…
Другой сказал «Немытая витрина…»,
А первый… любовался на цветы…

А дома… «Посмотри…», - она сказала,
С восторгом, у раскрытого окна…
А он ответил: «Рама старой стала…»
Она ему: «Да нет же, там луна!!!»

Один ворчал на всех вокруг полвека,
Другой любил весь мир… за солнца свет.
Два абсолютно разных человека
Живут в одной квартире много лет…

Ирина Самарина-Лабиринт

[sarner]

Не ходите в собственное прошлое
Не тревожьте память понапрасну
Не вернуть из юности хорошее
Это - и печально и прекрасно.


Не ищите нынче очищения
От греха иль глупости нечаянной
Не исправить в прошлом прегрешения
Это - и прекрасно и печально.

Не терзайте душу невозможными:
"...нужно было...",
"...я бы...",
"...если б заново..."
Не реализованное - ложное
Не произошедшее - обманчиво...

Истина - сурова и действительна
Каждый миг - с победами и драмами
Истина, увы, не относительна
А - с конкретно-розовыми шрамами.

И пускай останется вчерашнее -
Заповедным. Тем, что не забудется
Не теряйте капли настоящего...
Истину лепите. И да сбудется.

Валерий Марченко

[Шарки]

Ту, мою Одессу детства,
Доживавшую на идиш,
Выживая не по средствам,
Лишь во сне теперь увидишь.
Там с балкона — стрелы кранов,
Кораблей заморских трубы.
Порт рычит Левиафаном,
В рупор матерится грубо.
Дух из коммунальной кухни —
Жухлый, луковочесночный...
Над кастрюлей тети Рухли —
Муж ее беспозвоночный.
Боцман Гольц пришел из фрахта,
Пьет уже шестые сутки
И жену — проклятой шляхтой —
Обзывает проституткой.
Вьется над двором былинным,
Где субботний отдых тяжек,
На веревке — длинным клином —
Стая выцветших тельняшек.
А под ней "козла" со стуком
Забивают ветераны.
Улыбается толстухам
Нелли Харченко с экрана.
На втором клопов морили,
Гольц нажрался, как скотина...
В небеса — хвалой Марии —
Ангел звука — Робертино.

Рита Бальмина

[lykawaja]

пини мене отямся і отям
така любов буває раз в ніколи
вона ж промчить над зламаним життям
за нею ж будуть бігти видноколи
вона ж порве нам спокій до струни
вона ж слова поспалює вустами
спини мене спини і схамени
ще поки можу думати востаннє
ще поки можу але вже не можу
настала черга й на мою зорю
чи біля тебе душу відморожу
чи біля тебе полум'ям згорю


Ліна Костенко

[KARAMBOLKA]

А хочешь, я тебе открою тайну,
Один тaкой малюсенький секрет.
Знай, люди не встречаются случайно,
Случайностей, поверь мне, в жизни нет.
Не веришь? Ну, тогда хотя б послушай.
Не бойся, я тебя не обману.
Представь себе, что существуют души,
Настроенные на одну струну.
Кaк звёзды в бесконечности вселенной,
Они блуждают сотнями дорог,
Чтоб встретиться когда-то непременно,
Но лишь тогда, когда захочет Бог!
Для них нет норм в привычном пониманьи,
Они свободны, как паренье птиц,
Для них не существует расстояний,
Условностей, запретов и границ…

Олег Луганцев

[cote d'Ivoire]

Жизнь, - говорит Соломон, -
Суета.
Я бы сказал, что она -
Маета.
Чем человек
На Земле занимается?
Мается.
Мается. Мается. Мается. Мается -
Словно бы маяться
Он нанимается…
На ноги бедный, едва поднимается
Мается.
Даже когда обнимается -
Мается.
(Так это многими воспринимается…)
Жизнь поломается -
Мается. Мается.
Чуть оклемается -
Вновь принимается:
Мается,
Мается,
Мается.
И,
Наконец,
Унимается…

БОРИС ЗАХОДЕР