Наши собственные стихи

[Главный]

На остров дальний Шикотан
приехал рыженький шайтан.
Он клифтом выцветшим гасал,
ботинки рыжие таскал.

Собой бабьё с ума сводил,
со вкусом лихо спал и жил.
И через год, ну может два,
шайтанков шикотанских - тьма.

Прикрыли бабы хваткий взор,
когда шайтан рядил забор.
Не ведал рыженький шайтан,
что значит баб лихой обман.

Горел шайтана дом и двор,
горел и каменный забор.
Жалел и млад, и стар жалел,
что жить с шайтаном не умел.

Рыдали бабы, глаз не кроя,
под плачем бабского конвоя
шайтана пепел, в стон и крик,
поплыл в пролив, на материк.

На острове c названьем Шикотан
не встретит рыженький шайтан,
а ни забора, ни двора, а ни креста,
зато шайтанков, за полста.

[ЗАРЯЖАЮЩИЙ]

Ищите меня в интернетах.
И на бульварах встречайте.
Берите мой виски с конфетой.
Вдыхать ваши мысли дайте.
Оставьте меня на скамейке.
Хандру удалить сигаретой.
Мы встретимся завтра, в римейке, и лето тому приметой.
Давайте побольше вопросов.
Ведь мне партизанить нудно.
Я даже не против допроса.
Жить в ящике все-таки трудно.
Давайте пойдем в переулки.
Дождь будем футболить ногами.
Откроем судьбы закоулки.
Печеньки пребудут с нами.
Разорванный круг неохотно.
Нас выпустит в сумрак нирваны.
Проснулся...твой номер не звонит. Водка, тарелка, бананы.

[Главный]

Чтобы хозяйство леса процветало
а жизнь лесная сталась светлой,
зверьё правление лесов избрало
по кодексу тайги, зверей заветам.

От выводка любого, всякой стаи,
подробно проверяли делегатов,
не годны, кто в крови своих купали,
и где не берегли запасы, хаты.

Нигде гнезда, или какой берлоги,
прошли те делегаты, кто обычно
рычал, скулил, лизал пороги,
т.е. творил, как знал прилично.

И во главу правления лесного
избрали хряка с кабанихой.
Те управляли зверьём сносно,
хотя порой случалось лихо.

Они съедали желудей навалом,
чтоб не нарыли соседи - кабаны,
но желудей, понятно, не хватало,
своих кабанчиков кормить, увы.

Если заботы исторгали звери,
хряк с кабанихой, лыбясь в морду,
наобещали всем, забыв проверить,
как обещанья выполняться могут.

Лес захирел, и кабаны пропали
всяк зазверели звери, как в кино,
наверно выбирать правленье мало,
а надо, чтобы правило оно.

[Bivaliu]

Колись подібне я вже писав...

Басня о лесной жизни…

В лесу зверье собралось на совет,
Волк притащил большой портрет,
Ну, без сомнений, что "Шерхана",
Как говорят, лесного хана…

Зверье кричит, что хочет кушать,
Что обещал "Шерхан" всех слушать,
Что всем сулил траву и блага,
Об этом пела вся ватага…

«Ну что за бред» - волк зарычал,
«Вот вы нарветесь на скандал!!!
Взгляните на кабанье рыло..,
В медведя что-нибудь убыло?

Вон, волки брюхо отрастили,
А тощими какими были???
Все ищете себе врага,
Козлы, вам Бог же дал рога!!!

Бодайтесь братцы, на здоровье,
Не козье дело, не коровье,
Вот, лесом, разом, всем "рулить",
Всем дать поесть и даже пить…

Хотя вы – правы, за квартал,
Медведь, слегка, на морде сдал,
Не густо множатся козлята,
Упал доход у волка, брата…»

Лис, "спиккер", тоже слово взял:
«Я всім давно вже все сказав,
Скромніще братці треба жити,
Я вас помирю, не тужити!!!

Що це між нами за розбрат?
Стривайте, виростим курчат,
І всім нам стане й їсти, й пити,
Робити треба, всім робити!!!»

Засомневалась вдруг громада,
Ведь врет же лис и знаем гада,
Не раз он кур себе таскал,
А тут цыплят, вот, возжелал…

"Шерхан" послушал этот шум,
И тут же взял себе на ум,
Чтоб зверям есть и пить всем дать
Пол-леса надобно продать!!!

Траву дадут, а мясо есть,
С орущих сгоним сразу спесь,
Особо рьяных, на забаву,
Мы бросим волкам, на расправу…

На том решили, разбежались,
Свои лишь на пикник остались,
Вот так, как видите, без схваток,
В лесу был наведен порядок…

2010 год

[Bivaliu]

Роздуми

Дибали воли, попід лісом, шляхом,
Козаки колись ним йшли, боротися з ляхом.
Три старі діди сиділи на возі,
Тихо розмовляли, як бува в дорозі.

Про ту юність гарну, що і не забути,
Та, що дуже прикро, вже й не повернути.
Ще й про Україну, що весь час страждає,
Он, як риба б’ється, а щастя не має…

Ось один зітхає: "Батько мав воли,
Його вже немає, вмер бозна коли.
А я, в юність давню, хай їм в ніс сім дуль,
Гукав на всі боки: "Батько мій - куркуль".

Зрікся я від нього, мов не знав і зроду,
Разом з ним, й від Бога – вороги народу…"
"А я..." - каже другий, "Дуже лютував,
Шпичкою, в коморах, все зерно шукав.

Увірвемсь до хати, з другом серед ночі,
А вони тремтять всі, дивляться нам в очі.
"На мороз!" - гукаю, наче був без тями,
"Про зерно згадають, приведуть до ями…"

"Вам, бо ви герої, серед наших лав,
Я дарую зброю" – сам Нарком казав.
"Брали серед ночі, наші ж, з ГеПеУ,
Десять років дали, мов я з ЦеРеУ…"

Третій тихо каже: "Я ж повоював,
У синім жупані Неньку захищав.
З ким я лиш не бився, важко й пригадати,
За волю молився, за Неньку, за мати…"

Позіхнув він сумно, та ще їм сказав:
"І жив я розумно, а щастя ж не мав.
Дали двадцять років – "ворог" я народу…
Я ж за нього бився, я ж не був ним зроду?!"

Вийшла проміж них, ось така, розмова,
Де й чия вина? Життя ж не полова…
Вимерли діди, на світі немає,
Суперечка та їх зараз, знову розквітає…

1994 рік

[Bivaliu]

ПЕРЕДВИБОРЧІ РОЗДУМИ…


Над горою темні хмари,
По долині став туман,
Розпочались нові чвари,
Жде нас новий “дерибан”…

Бачу знову на майдані
Майоріють прапори,
Ці вже були в “дерибані”,
Ті – чекали до пори…

Всі гукають що є сили:
“Навкруги суцільна зрада!
Ми б народ той захистили,
Зрада підла нам завада..!”;

“…Голубих ми пріподнялі,
Любім мілий наш народ,
Раньше всех ми "опускалі",
А сейчас наоборот…”

Ті волають: “От засранці,
Нам будують полігон,
Гнати всіх, то ж мариканці…
Крим загарбав Пентагон!”;

“…Братці! Ми робили в шахті,
А от той он, черевань,
На трибуні, як на вахті,
Закликав давати план…

Зараз всі ми дуже бідні,
Ну а він же - мільйонер,
І гукає що ми рідні..,
До парламенту "пропер"...

Ось така от на майдані,
Як на річці круговерть…
Мимоволі в дерибані
Розіб’ють державу вщерть.

Так коли ж ми добрі люди
Зажиємо, як народ?
І коли стабільність буде,
Й керуватиме не "зброд"?

2008 рік

[Главный]

Куда свидетелям деваться
в потешных комбинациях,
когда измором до прострации
изводит вщент Земля цивилизацию.

Киотский протокол – разбой
земного бытия за кэш земной,
против жары, чтобы Земля корой
планеты охраняла свой покой.

Свидетелей погубит грунта пыль,
уйму невзгод задаст экстрим,
Земля вдруг полюсами в овер-киль,
а океан ужрёт тепло, Гольфстрим.

Периоды иных цивилизаций
в истории планеты не впервой,
рожать дельцов от уймы наций,
грабителей от недр сводя в покой.

Очередной раз в юрких трелях
нашествие барыг, хапуг, от яри зла,
хоронит их планета в своих землях,
на них цивилизация уже не раз была.

Куда свидетелям деваться,
в потешных комбинациях,
когда измором до прострации
изводит вщент Земля цивилизацию.

[Kapochka]

На усталость умножены будни и даты.
Пояса часовые жуют циферблаты,
вновь штормует ныряющий нос.

Ужин в спешке и снова пропущенный завтрак.
План прилечь, утонувший в промокшем закате,
тянет нервов натянутый трос.

Вновь надежда на отдых на леер повисла.
И поток надоедливых офисных писем
подытожит натруженый день.

Весть из дома разбавит рутинную ношу.
Детектив обреченно, неначатый брошен.
Не до книг, не до фильмов. Мигрень.

И промокший комбез на спине прилипает.
Бункеровка под крик надоедливых чаек,
и на вахте опять не присесть.

Переходы, заходы, маневры, простои.
И ветра лупят в бок на соленых просторах,
где под килем тех футов не счесть...


Copyright: Капочка-Капа, 2019

[Главный]

Когда-то так и было,
и рыло не бесило,
своё, понятно, рыло,
и было рыло мило.

А ныне всё не так,
на рылах вдрызг бардак,
а рыла, как никак,
нас отражают - факт.

Когда заводим морды,
мы полагаем модно,
расхаживаем гордо
одной породы орды.

А ныне всё не так,
на мордах вщент бардак,
и морды, как никак –
характер, вроде, так.

Когда заводим хари,
считаем, что одарят,
или бабло наварят,
харизму – это крайне.

А ныне всё не так,
на харях в край бардак
и хари, как никак,
дебильность – это мрак.

Когда-то так и было,
и лица не бесили,
всё ж лица, как никак,
а не какой бардак.

[Bivaliu]

На усталость умножены будни и даты.
Пояса часовые жуют циферблаты,
вновь штормует ныряющий нос.

Ужин в спешке и снова пропущенный завтрак.
План прилечь, утонувший в промокшем закате,
тянет нервов натянутый трос.

Вновь надежда на отдых на леер повисла.
И поток надоедливых офисных писем
подытожит натруженый день.

Весть из дома разбавит рутинную ношу.
Детектив обреченно, неначатый брошен.
Не до книг, не до фильмов. Мигрень.

И промокший комбез на спине прилипает.
Бункеровка под крик надоедливых чаек,
и на вахте опять не присесть.

Переходы, заходы, маневры, простои.
И ветра лупят в бок на соленых просторах,
где под килем тех футов не счесть...
Капочка-Капа, 2019

Пародия в стиле и духе...

Я устал, на мне тяжкие латы.
Пояс жмёт, черенок от лопаты..,
Что-то жалит в обвисший хвост...

Ужин в спешке, пропущен стопарик.
Не забыть бы с собою фонарик,
Тянет печень проклятый цирроз...

Вновь надежда соплею повисла.
Вижу каша давно уже скисла,
Вот такой он натруженный день.

Где бы бросить рутинную ношу?
Докурю сигарету и брошу.
Ясен пень, но ведь это - мигрень!

Но прилипли к ногам трусы,
Мне достался плохой паёк,
А на вахте стоять по гудок.

Переходы мне портят все нервы,
Плюс проказы проклятой Минервы,
Как под килем те мили мне счесть?

Я, 2019 год, сегодня...

[Главный]

Если ничем помочь не можешь,
нельзя страдальцам делать рожи,
их, без тебя, Бог яро наказал,
и ты своим вниманием достал.

Когда ничем помочь не можешь,
оставь страдальцев, свой нрав тоже,
зайди в мажорный лад и в шутку
расслабиться, на время, на минутку.

Тогда «не можешь», станет ложью,
и сбросив напряжение момента,
«ничем», вдруг обернется «можешь»,
как в тех советских кинолентах.

Тогда, освоив дело стихотёра,
считай себя обычным полотёром,
неординарен вздиристый поход,
полы бывают в грязи и наоборот.

Если ничем помочь не можешь,
нельзя страдальцев обижать,
и мы на них всегда похожи,
когда судьбою надо горевать.

И часто необходимый отдых,
для огрубевшей в дым души,
нам поставляет свежий воздух,
и мир объятий - тоже хороши.

[Kapochka]

Сборник "Стихи для детей".


Голубым бывает лето,
и зелёным, и искристым.
И оранжевого цвета,
и воздушным, и лучистым.

И салатово-вишнёвым,
абрикосово-малинным.
И волшебно-бирюзовым,
и клубничным, и маслиннным.

Очень шумным и задорным,
и морским, и загорелым.
Огуречно-помидорным,
ароматным, очень спелым.

Виноградным и арбузным,
просто радужно-дождливым.
Очень сладким, очень вкусным,
и сиренево-красивым.

И весёлым, ветро-свежим,
босиково-травянистым.
Одуванчиково-нежным,
и велосипедно-быстрым.

И подсолнухово-жёлтым,
кукурузным и сливовым.
И грушово-разносортным,
и цветочным, и медовым.

А ещё бывает лето
очень тёплым, даже жарким.
Нежно-солнечно-прогретым,
замечательным и ярким.

Дружелюбным, сувенирным,
и палаточно-походным.
И мороженно-пломбирным,
ну, и просто - превосходным...

[Главный]

Пожар - он не собака -
сразу лаять.
Сначала тлеет,
а после пламя окружает и сожжёт
огнём, как жутким зверем
берёт,
сталь в жидкость обращая,
где гибнет твердь, и плоть.

Так и семья
готовая, к разладу,
к забвению, во власти зла.
Любой, как может в ней живёт,
вернее, выживает.
Сначала терпит
пока давление внутри
снижает,
где самогон, где дети, где дела.

Когда предел
терпения превышен,
безумие не сдержит
никакая крыша.
Когда любой всё видит, знает,
но слабость и не может, и не управляет,
тогда безсчастие несёт пожаром
семью на уровень кошмара.

[ЗАРЯЖАЮЩИЙ]

Мне ярко, мне больно,
Мне жарко, я страстный.
Обритый как Будда,
И очень опасный.
Мне горько и сладко,
В секунду меняюсь.
Читаю, копаю и в хлам напиваюсь.
Мне жутко, приятно,
Я ток, я ракета.
Я тот кем ты снова и снова раздета.
Я демон, я птица,
Я тьма в переулке.
Я острый как спица.
Я дождь на прогулке.
Мне сонно, мне громко,
Смотрю как читаешь.
Склонился украдкой-читать продолжаешь.
Мне, Я-скажешь грустно ?!
Да, я понимаю)
Но ты улыбнешься и Я вдруг расстаю.

[Главный]

Бед ожидая скорых,
сушите, братцы, порох,
для бед даже не скорых
всё суше будет порох.

Расчёт времен не дан,
то дело, вроде, божье,
но ране божьего в саман
нас оборачивать не гоже.

Бед ожидая скорых,
подарим благо людям,
для бед даже не скорых,
дороже дальше будет.

Расчёт времен богам дан,
но дело наше тоже,
и ране божьего в саман
нас оборачивать не гоже.

[tereza84]

Молитва

Я вслушиваюсь перед сном
В ночную тишину.
Прошу я Бога об одном:
Спаси мою страну
От зла, бездушия, вранья,
Предательства и тьмы,
От вражеского воронья
И нищенской сумы.
Не отрекаясь от беды,
Благодаря за кров,
Прошу: избавь нас от вражды,
Умножь в сердцах любовь.
Пускай в стране моих отцов
Вновь воцарится мир
В тиши полей, в тени лесов
И в каждой из квартир.
Покой душевный принеси
Ты каждому из нас.
Прости нас, Боже, и спаси
Уже который раз…

[Главный]

Мир – глобализм превратно понимает -
американского, здесь более всего,
мы это проходили, нахлебались,
меркантилизм по жизни для него
высаживать на русское чело.

Оно, понятно, не занятней
всегда олигархической нужды,
и потому почтительно приятней
в зелёных долларах сумы,
мы лето отличаем от зимы.

Когда Америка уроется от спеси,
и с миром зашагает в ногу,
мы кулаки разжав, увидим вместе
глобальные задачи и дорогу,
пока же глобализму воём песню.

Мир глобализм неверно понимает -
национального не более всего,
мы это знаем, сани запрягая,
по жизни понесёмся для того
чтоб веселилась жизнь лихая.

А если не представится удача,
не станем хоронить успех,
и чтобы не досталось плача
и не давил от зависти нас грех
на пенсию их доллар – во, задача!

[Главный]

Опа, опа, опаньки,
жарко милой попаньке,
не разыщешь ветра
в ближнем километре.

Бьёт мозги без дела
рок кишки прямой,
пусть исполнит тело
пук на летний зной.

Опа, опа, опаньки,
истязалась попанька,
жаль её, бедняжку,
жарко ей в затяжке.

Чтобы попа охладела –
холодильник мал,
не вмещает попу тела,
как бы не совал.

[Radio_Header]

сжался
Exit Music

мысли путались в голове
нервы скалились
зубы трескались
что осталось теперь во мне
непонятного
неизвестного
я шагал и шагал
как мог
всё закончилось
всё кончается
я воспитывал
мучил слог
но споткнулся
все спотыкаются
я старался
бывало честно
и бывало рвал жилы
я пытался
но я тут не местный
тут не ловит моя мобила
тут кругом лишь одни дебилы
повсеместно плодятся
успокоиился (кончились силы)
накурился
напился
и сжался

[Главный]

Не всякого ребёнка судьба любит,
рождение для женщины экстрим,
в любви зачатых, доля редко губит,
богов обережением храним.
Мужчина безрассуден, когда любит,
обычно, и не мудр, когда любим,
их ангелы дальнейшее рассудят,
если божественным храним.

А женщина прелестна, если любит
цветет истомно и когда любима,
обычно бог, детьми любовь загрузит,
чтобы сама собой была хранима.
Беспечен человек и мало нужен,
он не удобен, когда упорно одинок,
особенно, если с людьми не дружен,
корявый одинокий его рок.