Среди иных людей, понимающих категорию теоретической нации почти без слов, есть те, на месте которых я никому не пожелаю оказаться. Всё же их становится всё больше и именно их поломанные судьбы не могут со временем не сложиться в слом национальной ограниченности.
Коли почуєш, як в тиші нічній
Залізним шляхом стугонять вагони,
А в них гуде, шумить, пищить, мов рій,
Дитячий плач, жіночі скорбні стони,
Важке зітхання і гіркий проклін,
Тужливий спів, дівочії дисканти,
То не питай: сей поїзд - відки він?
Кого везе? Куди? Кому вздогін?
Се - емігранти[1]
(Іва́н Франко́, "Емігра́нти", 1898 р.)
Эмиграция бывает разной - вынужденной и добровольной, заграничной и внутренней, трудовой и политической. Чаще всего она оказывается вынужденной, заграничной и трудовой. Люди, через рабочие руки которых прошла судьба двух... трёх... четырёх наций, совсем не считают, что из разности промышленных условий не могут следовать более глубокие выводы и в отношении теории, если эмигранты вообще находят время задумываться о существовании теории. Если таким людям начинаешь рассказывать о категории теоретической нации, и лучше на их родном языке, то они легко признают всё изложенное хотя и неожиданным, но естественным. Также эмигранты всегда отличаются от академических кругов своей нации тем, что не преувеличивают и не преуменьшают значение языкового вопроса. Ибо кому, как не эмигрантам, знать объём усилий для взаимодействия в иной языковой среде. Между тем, в академических кругах центров накопления капитала бытует мнение о несущественности языкового вопроса, тогда как академические круги финансово-колонизуемых территорий наоборот, раздувают языковой вопрос до первостепенного, хотя в действительности многочисленные эмигранты чувствуют его реальное значение. Обе направленности настроений академических кругов являются переходом на позиции местных бизнесменов. Подлинный масштаб языкового вопроса без тесного общения с эмигрантами, даже больше, без сознательного перехода на их позиции понять невозможно.
Социальные закладки