Любимые стихи

[Nats]

Ты Красивая!... Очень Красивая!
Ты такая, что трудно дышать...
Твоё имя, по венам пульсируя,
Обещает единственным стать.

Ты Хорошая... правда Хорошая...
Ты такая, каких не найти...
Вот и лезет Любовь из подвздошия,
Душу... скручивая в узелки.

От которых всё туже под кожею,
От которых звенит в голове...
Мне бы встретить другую - Похожую...
Чтобы так - не тянуло к Тебе....

Чтобы небо качалось помедленней,
Не свистел о тебе соловей...
Мне б попроще какую - Поветренней -
Не твоих... Королевских кровей....

Чтобы жизнь безответно не мучиться,
В полнолуние волком не выть -
Всё равно ничего не получится,
Так зачем же такую любить?

Что за мука мне невыносимая!
Не надеясь на что-то, мечтать...?
Ты Любимая... Просто Любимая...
Ты такая! - что трудно дышать!

Сказоч-Ник

[Горняк.]

Дух тепла в апреле немощен и нищ - Уж не врёт ли календарик отрывной? - Тем не менее - над кровлями жилищ Дышит небо неминуемой весной. Тем не менее - постылы и тесны Стали шуб вериги, что ни говори; Тем не менее - иными стали сны: Вроде сны - а что-то будят изнутри. И стремятся с ними вторгнуться в судьбу Те, что некогда отторгнуты судьбой, - То ли это прикасается ко лбу Лунный луч, белесовато- голубой, То ль бегут по векам тени рваных туч, То ли рамы возникает сонный скрип, То ли так неистребим и так живуч Пробуждения души стереотип?… Я давно похоронила ту тоску, Даже память мне о ней не дорога. Только сон толкает душу к огоньку И подтапливает вечные снега, И являет мне черты того лица, Что давно уже из памяти ушло. Проверяет: прогорело ль до конца То, что некогда горело так светло? Может статься, крови ток ещё горяч? Может статься, обратимо забытьё? Или полосы удач и неудач Обратили душу в ветхое старьё?… Так иголочкой прощупывает врач Кожу, пробуя чувствительность её…
Любовь Сирота

[Горняк.]

Аромат Черёмухи
Задёрнута штора оконная Лишь только не плотный просвет, Позволил для зайчика шкодного В постель принести свой привет. За серой унылою шторою Не видно прихода весны, С просонья прикрылся рукою: "Ну дай подремать,подожди!". Но зайчик настолько настойчиво Лучами лицо обжигал, Не выдержав-дёрнул за штору я, И в солнечный дождик попал. Окрасилось небушко зоренькой Теплом наливалась весна, И ласковым зайчиком солнечным, В глазах заиграла она. Густым ароматом черёмуха Стучала снаружи в окно, Чуть-чуть приоткрыл и,наполнил я, Свою душу -забытым теплом.
© Copyright: Маслёнок, 2012 Свидетельство о публикации №112031911136

[cote d'Ivoire]

Поглядишь, как несметно
разрастается зло —
слава богу, мы смертны,
не увидим всего.

Поглядишь, как несмелы
табуны васильков —
слава богу, мы смертны,
не испортим всего.

А.Вознесенский

[Truly]

Юнна Мориц

Элегия

Хотелось бы остаток лет
прожить вдали от пошлых бед
и людоедских процветаний,
и от художественных скук
в малине круговых порук,
в притоне творческих братаний
на политических пирах,
где только выгода и страх
толкают судеб вагонетки...
Дай Бог, от этого вдали
прожить хоть на краю земли,
бросая в океан любви
мои последние монетки.

1997

[БАНКИР-ША]

УТОЧНЕНИЕ

Откуда ни возьмись -
как резкий взмах -
Божественная высь
в твоих словах -
как отповедь, верней,
как зов: "за мной!" -
над нежностью моей,
моей, земной.
Куда же мне? На звук!
За речь. За взгляд.
За жизнь. За пальцы рук.
За рай. За ад.
И, тень свою губя
(не так ли?), хоть
за самого себя.
Верней, за плоть.
За сдержанность, запал,
всю боль - верней,
всю лестницу из шпал,
стремянку дней
восставив - поднимусь!
(Не тело - пуст!)
Как эхо, я коснусь
и стоп, и уст.
Звучи же! Меж ветвей,
в глуши, в лесу,
здесь, в памяти твоей,
в любви, внизу
постичь - на самом дне!
не по плечу:
нисходишь ли ко мне,
иль я лечу.

1960е

Сочинения Иосифа Бродского.
Пушкинский фонд.
Санкт-Петербург, 1992.

[хочувсёзнать]

Владислава Ильинская

от себя не уйти – одиночество все-таки лечит:
из дремучих глубин, потайных закоулков души
прорастает твой путь, сединой осыпаясь на плечи
и решает задачи, которых тебе не решить.
добиваясь любви – породишь Куликовскую битву,
добираясь до истины – Варфоломееву ночь…
миллиарды стенаний, сливаясь в единой молитве,
обращаются в хаос, который не в силах помочь.
выходя ли на площадь свою продвигать аксиому,
оставаясь ли в полной звенящего гула тиши –
наблюдай, наблюдай, наблюдай за собой невесомым,
не спеши…

[clelia777]

Иосиф Бродский.
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.


На этом выдающемся фото работы блестящего артиста балета Михаила Барышникова Бродский со своей последней женой Марией.

[Klara-Lara]

ОКОНЧАНИЕ КНИГИ

Во время войн, царивших в мире,
На страшных пиршествах земли
Меня не досыта кормили,
Меня не дочерна сожгли.

Я помню странный вид веселья,–
Безделка, скажете, пустяк?–
То было творчество. Доселе
Оно зудит в моих костях.

Я помню странный вид упорства –
Желанье мир держать в горсти,
С глотком воды и коркой черствой
Все перечесть, перерасти.

Я жил, любил друзей и женщин,
Веселых, нежных и простых.
И та, с которою обвенчан,
Вошла хозяйкой в каждый стих.

Я много видел счастья в бурной
И удивительной стране.
Она – что хорошо, что дурно,
Не сразу втолковала мне.

Но в свивах рельс, летящих мимо,
В горячке весен, лет и зим
Ее призыв неутомимый
К познанью был неотразим.

Я трогал черепа страшилищ
В обломках допотопных скал.
Я уники книгохранилищ
Глазами жадными ласкал.

Меж тем, перегружая память,
Шли годы, полные труда.
Прожектор вырубал снопами
Столетья, книги, города.

То он куски ущелий щупал,
То выпрямлял гигантский рост,
Взбирался в полуночный купол
И шарил в ожерельях звезд.

И, отягчен священной жаждой,
Ее сжигающей тщетой,
Обогащен минутой каждой,
По вольной воле прожитой,

Я жил, как ты, далекий правнук!
Я не был пращуром тебе.
Земля встречает нас как равных
По ощущеньям и судьбе.

Не разрывай трухи могильной,
Не жалуй призраков в бреду.
Но если ты захочешь сильно,
К тебе я музыкой приду.

[Текила Джаз]

Я сегодня такая странная,
Даже счастлива в одиночестве...
Кофта мятая, носки рваные
И никто не зовёт по отчеству.
Я сегодня такая домашняя -
Волосы заплела косичкою,
Лицо заспано, не накрашено...
Наблюдаю в окно за птичками.
Планы на день - совсем не сложные:
Тёплый плед, пара дисков с фильмами,
Растворимый какао с мороженным,
В ванной час с пузырями мыльными...
А вчера я была успешною -
Платье строгое, губы алые.
Принимала решенья поспешные,
Только внешне ничуть не усталая...
Ну а завтра решусь побыть глупою
И оденусь как-то немыслимо,
Озорной всех улыбкой запутаю,
Собью с толка безумными мыслями...
Ты люби меня только по-прежнему,
Ты люби меня - ту, настоящую,
Что не спрячешь под яркой одеждою -
В груди сердце тихонько стучащее...

Евгения Весенняя

[november_witch]

Белла Ахмадулина

Так дурно жить, как я вчера жила, -
в пустом пиру, где все мертвы друг к другу
и пошлости нетрезвая жара
свистит в мозгу по замкнутому кругу.

Чудовищем ручным в чужих домах
нести две влажных черноты в глазницах
и пребывать не сведеньем в умах,
а вожделенной притчей во языцех.

Довольствоваться роскошью беды -
в азартном и злорадном нераденье
следить за увяданием звезды,
втемяшенной в мой разум при рожденье.

Вслед чуждой воле, как в петле лассо,
понурить шею среди пекл безводных,
от скудных скверов отвращать лицо,
не смея быть при детях и животных.

Пережимать иссякшую педаль:
без тех, без лучших мыкалась по свету,
а без себя? Не велика печаль!
Уж не копить ли драгоценность эту?

Дразнить плащом горячий гнев машин,
и снова выжить, как это ни сложно,
под доблестной защитою мужчин,
что и в невесты брать неосторожно.

Всем лицемерьем искушать беду,
но хитрой слепотою дальновидной
надеяться, что будет ночь в саду
опять слагать свой лепет деловитый.

Какая тайна влюблена в меня,
чьей выгоде мое спасенье сладко,
коль мне дано по окончанье дня
стать оборотнем, алчущим порядка?

О, вот оно! Деревья и река
готовы выдать тайну вековую,
и с первобытной меткостью рука
привносит пламя в мертвость восковую.

Подобострастный бег карандаша
спешит служить и жертвовать длиною.
И так чиста суровая душа,
словно сейчас излучена луною.

Терзая зреньем небо и леса,
всему чужой, иноязыкий идол,
царю во тьме огромностью лица,
которого никто другой не видел.

Пред днем былым не ведаю стыда,
пред новым днем не знаю сожаленья
и медленно стираю прядь со лба
для пущего удобства размышленья.

[БАНКИР-ША]

Шум ливня воскрешает по углам
салют мимозы, гаснущей в пыли.
И вечер делит сутки пополам,
как ножницы восьмерку на нули -
а в талии сужает циферблат,
с гитарой его сходство озарив.
У задержавшей на гитаре взгляд
пучок волос напоминает гриф.

Ее ладонь разглаживает шаль.
Волос ее коснуться или плеч -
и зазвучит окрепшая печаль;
другого ничего мне не извлечь.
Мы здесь одни. И, кроме наших глаз,
прикованных друг к другу в полутьме,
ничто уже не связывает нас
в зарешеченной наискось тюрьме.

Иосиф Бродский.

[Живущая Дважды]

Саша Черный

Все в штанах, скроенных одинаково,
При усах, в пальто и в котелках.
Я похож на улице на всякого
И совсем теряюсь на углах...

Как бы мне не обменяться личностью:
Он войдет в меня, а я в него, —
Я охвачен полной безразличностью
И боюсь решительно всего...

Проклинаю культуру! Срываю подтяжки!
Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!
Я завидую каждой отдельной букашке,
Я живу, как последний дурак...

В лес! К озерам и девственным елям!
Буду лазить, как рысь, по шершавым стволам.
Надоело ходить по шаблонным панелям
И смотреть на подкрашенных дам!

Принесет мне ворона швейцарского сыра,
У заблудшей козы надою молока.
Если к вечеру станет прохладно и сыро,
Обложу себе мохом бока.

Там не будет газетных статей и отчетов.
Можно лечь под сосной и немножко повыть,
Иль украсть из дупла вкусно пахнущих сотов,
Или землю от скуки порыть...

1907-1908

[Шарки]

Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.

И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
- До свиданья, дружок.

И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой.
- словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.

Иосиф Бродский

[Я_чудо!]

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

Э. Асадов

[leokadiy]

Легко судить о человеке,
Но быть им, право, тяжело...
Освободим же от опеки
Нам ближнего своё чело:
Никто друг другу не подсуден.
По меньшей мере безрассуден
Иной к живущему подход.
Пусть он живёт за годом год,
Как указуют грудь и разум,
Как может жить и хочет он:
Ведь чувство - лучший камертон.
Поверим же глазам и фразм,
И настроеньям, и всему,
Что жизнь его даёт ему.

Игорь Северянин.

[leokadiy]

В жизни так бывает: встречи, расставания
Было как обычно и на этот раз
Далеко уехал милый , ненаглядный
Ох, и не легко жить без любимых глаз

Не грусти . что рядом нет меня,мой милый
Я к тебе приду в твоих тревожных снах
Веточкой рябины до тебя дотронусь,

Горьковатый вкус оставлю на губах

Лето уж проходит, осень наступает
Красных ягод гроздья ярко так горят
И из спелых ягод этой же рябины
Ты мне сделал бусы, несмело подарил
Лучшим украшением будут эти бусы
Как кораллы рдеют на моей груди
Тоненькою нитью, на что сбирал ты бусы
Мы с тобой как -будто бы обручены.

Говорят. что осенью - всё вокруг уныло
Нет, не правда это,твёрдо знаю я.
Ведь от этих бусинок, что собрал умело

И светло и радостно на сердце у меня

Татьяна Казмина.

[Truly]

Эдуард Успенский

Что у мальчиков в карманах

Как у девочек на платье
Есть кармашек для платка,
И в руке девчонка держит
На метро два пятака.
Вот и весь ее багаж...

Ну а что же мальчик наш?

А у мальчика на платье
Пять карманов или шесть.
Носовой платок — не знаю,
А рогатка точно есть.

Авторучка, батарейки,
Ремешок от телогрейки.
Выключатель, зажигалка
(Не работает, а жалко).

Мел в коробочке и ластик,
Пузырек и головастик.
Он в бидоне находился,
А бидончик прохудился,
Чтоб теперь его спасти,
Надо в речку отнести...
Карандаш, перо, точилка,
Гирька и увеличилка.

В целлофане пирожок —
Одному щенку должок...

Вот каков он, мальчик наш,
И каков его багаж.

Для него и самосвала,
Очевидно, будет мало.
Дать ему для багажа
Пять машин из гаража.


Бабушка и внучек

Лился сумрак голубой
В паруса фрегата...
Собирала на разбой
Бабушка пирата.

Пистолеты уложила
И для золота мешок.
А еще, конечно, мыло,
Зубной порошок.

— Ложка здесь.
Чашка здесь,
Чистая рубашка есть.
Вот мушкет пристрелянный,
Вот бочонок рома...
Он такой рассеянный
Все оставит дома.

Старенькая бабушка
Седая голова,
Говорила бабушка
Ласковы слова:

— Дорогой кормилец наш,
Сокол одноглазый,
Ты смотри на абордаж
Попусту не лазай.

Без нужды не посещай
Злачные притоны.
Зря сирот не обижай,
Береги патроны,

Без закуски ром не пей —
Очень вредно это.
И всегда ходи с бубей,
Если хода нету.

Серебро клади в сундук,
Золото — в подушку...
Но на этом месте внук
Перебил старушку:

— Слушай, если это все
Так тебе знакомо,
Ты давай
Сама езжай,
А я останусь дома!

[cote d'Ivoire]

– Какое-то платье вдовье…
– Сама себе сшила.
– Стала суровей вдвое…
– Слишком смешила…

– Ждала ты, сказали люди…
– Глумились люди.
– Сказали, сына не любишь…
– О сыне – будет!

– А нежила, а ловила
Огонь руками!..
– В убившей меня лавине
Ты – первый камень!

– О Господи, лишь противен?..
– И снова – всуе!
– Та, прежняя, бы простила!
– Нас Бог рассудит.

Любовь Лукина

[file]

Стихотворение

Я люблю твои брови, твои волосы, я сражаюсь за тебя
в ослепительно белых коридорах, где плещут
фонтаны света,
я оспариваю тебя у любого имени, осторожно счищаю его
с тебя, как корку со шрама,
я осыпаю твои волосы пеплом от молний и лентами,
спящими в дожде.
Я не хочу, чтобы ты имела какую-нибудь форму, была именно
тем, что начинается после твоей руки,
подумай о воде, или о львах,
что растворяются в сиропе басен,
или о жестах - этой архитектуре из ничего,
зажигающей свои огни в самой середине встречи.
Каждое утро - это школьная доска, на которой
я выдумываю тебя,
рисую тебя,
тут же готовый стереть: ты не такая, не с этими
гладкими волосами, не с этой улыбкой.
Я ищу твою сумму, ищу край бокала,
в котором вино, и луна, и зерцало,
ищу ту линию, что заставляет мужчину
дрожать в галерее музея.

А еще я люблю тебя, а на улице идет дождь и время.

Из сб. "Эпомы и мэопы" (1944-1958 гг.).
В пер. В.Андреева, К. Корконосенко и В.Петрова