Вид для печати
* * *
Я вброд переходила реку,
Мне было восемнадцать лет.
Я улыбалась человеку,
Которого на свете нет.
Красавцем был он иль уродом,
Я не припомню, не пойму –
Мне вся земля казалась бродом,
Когда бежала я к нему.
Шел вечер. И луна светила
Лучом холодного огня,
И чем я ближе подходила,
Тем дальше был он от меня.
Перепелица тонко плачет
Свою пернатую беду.
Кто скажет, что все это значит –
Я до сих пор к нему иду!
Лариса Васильева
[B]Я - ВЕТЕР[/B]
Я - ветер, что свободней всех на свете!
Я - небо, что распахнуто для глаз,
И если ты не примиришься с этим,
Я улечу немедленно, тотчас!
Не стану путаться в твоих объятьях -
Уж лучше заблудиться в облаках,
Иль по весне в черёмуховых платьях
Безумствовать в бушующих садах...
Я - птица, что лазурным опереньем
Притягивает взоры чудаков,
Я - муза, что вселяет вдохновенье
Во всё, что не потребует оков.
Ольга ЖУРАВЛЁВА
[I]Не жалейте меня. Пожалейте опавшие листья.
Пожалейте птенца, не успевшего встать на крыло.
И строку на песке. И рябин обгоревшие кисти.
Неродившихся слов, никого не согревших, тепло.
Мы прошли длинный путь неземной, чтобы здесь оказаться.
И короткий земной, чтоб обратно с собой унести
и жемчужный прибой - пенный след ленкоранских акаций,
и янтарную гроздь опалённой печали в горсти.
Мы явились на свет, чтоб оплакивать каждую малость.
И уходим во тьму, чтоб возник на мгновение свет.
Не жалейте меня, если вас эта тень не касалась.
Пожалейте себя. Вам ещё предстоит умереть[/I].
Сосновский Виктор Биктор
[B]ЖЕНЩИНА[/B]
Ты в моих помыслах такая:
Под деревом зеленолистым, нагая, одним
прикрытая листком античных статуй, как
рыба белая, стройна, ты, словно дерево ветвями,
держишь в чудесных, длинных, узких
пальцах плод яблони, как небольшое солнце,
округлый золотой моток, как будто предлагая
свить из него нить бытия. О счастье -
создавать, творить! Сначала крохотно оно,
как маковое, хрупкое зерно, но тоже круглое,
как яблоко. А яблоко, как мир, округлено.
И из мельчайшего зерна нить начинает
вить себя и создавать собой моток, шар в
яблоко величиной растет и вырастает в мир,
как этот, у тебя в руке, из нитей созданный
клубок, огромный, словно шар земной.
Так - на холсте Дюрера - ты
стоишь земная, грешная, простая,
и в помыслах моих такая.
Ты в моих помыслах такая:
Небесная голубизна светла, ясна. В прозрачности
глубоких красок неизъяснимой чистоты,
с глазами голубых мечтаний остановилась ты,
подняв дитя, чтобы оно могло взглянуть
на уходящий к роще путь в лучащемся тумане.
А на лице твоем Покой и Благодать - две спутницы
твои и каждой женщины, которая готова страдать и ждать,
когда дитя - ей, первой ей, произнесет свое
вот-вот родившееся слово. Как не гордится
ей, одной из матерей, начальным зернышком
огромной жизни, которому она дала родиться
- как каждая на свете мать, что миру дарит
детство, пренебрегая мукою своей. Так
солнце дарит миру на рассвете свой первый
луч, младенца нового земного дня. И тот,
кто может взвесить на руке песчинку,
незаметную в песке, способен ощутить весь вес
планеты. Так и мать, свое дитя подъемля,-
всю Землю держит. И только потому ее святой
позволено назвать.
Так, в красках Рафаэля возникая,
равно держа и Землю и зерно,
ты в помыслах моих такая.
Ты в моих помыслах такая:
Из приоткрытых губ ко мне скользит твоя
усмешка золотая, как будто из раздвинувшихся
туч протягивает теплый луч пробившееся солнце,
отогревая сердце мне, игрушечной подобное Земле,
и на его согретом лонце оживают, вырастая, забытые
в благих заботах зерна. И непокорно из губ твоих
скользит улыбка золотая, как ласточка из
тихого гнезда, укрывшегося крышей. Она
летит, раскинув крылья, на расправу с мошкарой,
распугивая мелких мыслей рой.
Так - словно Мона Лиза - ты
над слабостями нашими смеешься,
и в помыслах моих такая ты.
Ты в моих помыслах такая:
За сизою тончайшей кисеей тумана, утром
рано, перед собой я новую увидел Афродиту.
Недвижна и бела, она недавно мраморной
была, но вот богиню сняли с пьедестала,
и в комнате прозрачно-голубой она живою
женщиною стала. О вечной неподвижности
забыв, стал мрамор телом нежно-белым,
пахнущим весенней утренней сиренью.
Задумчивое, светлое лицо, цветок полураскрытых
губ, дыханием наполненная грудь, откинутые
крылья рук и тела сине-ледниковый снег
- мне хочется сравнить с озерной белой
птицей под названьем Лебедь, надевшей
на себя береговой туман, - нездешней,
неземной и вечно нам необходимой во имя
красоты.
Так - на картинах Ренуара - ты,
земной и неземною возникая,
являешь нам прекрасного черты.
И ты
действительно такая,
и наяву такая ж, как во сне.
Одна и та же в разном.
Что ни день - другая.
Вся - красота, вся - разум.
Высокая, неземная,
грешница, святая.
И ты -
только такая -
необходима мне.
Э.Межелайтис
Не ищи меня, пожалуйста,
Я ушла гулять по городу —
Полутенью, полусветом,
Мимо заспанных домов.
Я спасу от одиночества
Эти улицы и дворики,
Позабытые домами
Ради отдыха и снов.
Я ушла гулять по городу,
Слушать ветер и безветрие.
Тихий дождик пусть размоет
И сотрёт мои следы...
Не ищи меня, пожалуйста,
Потому что больше нет меня:
Я ушла в вечерний город —
Царство грёз и темноты.
И отсюда мне не выбраться —
Это что-то непонятное:
Заманил меня в ловушку
Этот город-крысолов...
Жарким лепетом безумного
Прошептал слова невнятные
И повёл меня, и бросил
В лапы вымыслов и снов.
Если скажут, что погибла я,
Если где-нибудь услышишь вдруг,
Что заснула-непроснулась —
Не печалься и не верь.
Не заснула я, любимый мой,
Я ушла гулять по городу —
Просто вышла и бесшумно
За собой закрыла дверь.
В.Матвеева
А я живу отсель досель,
Шажок — забор, полшага — ель,
Полшага — дом, полшага — клен.
Лишь до него мой путь продлен.
А дальше — глухо. В той глуши,
Быть может, реки хороши.
Но что мне дивная река,
Коль мне нужна твоя рука,
А до нее — века, года
Не дотянуться никогда.
Лариса Миллер
_____________
Снежно.
Аккуратно и плотно, со всех беззащитных сторон,
подоткну одеяло внезапно упавшего снега.
Лишь обратный отсчет перекличкой синиц и ворон
в мой заснеженный дом прорывается ветром с разбега.
Странно тёплый декабрь перетёк в удивлённый январь...
В феврале - Новый Год, по-китайски, с пугливым прищуром.
Мой Верховный Синоптик, краснея, порвал календарь,
и читает стихи от восторга хохочущим курам.
Ну а я... Как обычно, считаю часы до тепла.
Очень хочется верить, что выпавший снег - ненадолго,
что внезапная стужа сюда по ошибке зашла,
извинится и канет. Как сон беспокойный. И только...
[YOUTUBE]MJGygOF5YCA&feature=player_embedded[/YOUTUBE]
[B]МИ БЕМОЛЬ МИНОР (с паузами)
[/B]
Э. Межелайтис
Снег. Очень белый. Очень.
Письмо. Коротко. Нелживо.
Письмо. Уж куда короче.
Вечер. Длинный. Тянет. Жилы.
Снег. Падает. За стеклами.
Трубка. В потемках. Дымная.
Меня Ничто. Теплое.
Не коснется. Покроюсь. Инеем.
А человеку. Не должно быть. Холодно.
Ни тебе. Ни мне. Ни кому-нибудь.
Человек. К человеку. Голодно.
Жадно. Прокладывает. Путь.
Снег. Падает. Нескончаемо.
Письмо. Короткое. Куда короче.
Вечер. Длинный. Отчаянно.
Снег. Очень белый. Очень...
[URL=http://pixs.ru/?r=1319331][IMG]http://img.pixs.ru/storage/3/3/1/yyyy99900j_4046729_1319331.jpg[/IMG][/URL]
[I]Как хорошо, что ты меня нашел..
Не потерялся где-то в подпространстве
И будешь находить не раз еще,
В снежинках, закруживших зимним танцем
Как хорошо, что компас указал
На взгляд твой нежный. Теплый и глубокий.
И не пришлось идти в глухую даль,
Чтоб насладиться нежностью далекой.
Как хорошо, что повстречались мы.
Однажды на просторах междумирья.
Весной ли, летом, посреди зимы
История, достойная Шекспира.
Но мэтр счастливой не искал любви
Трагедии, комедии и драмы.
Я здесь, любимый. Просто позови.
Любви спектакль с тобой поставим сами...[/I]
Юлия Пасичная
[I]Ты – воздух...тот, которым все мы дышим,
Ты оставляешь легкий, нежный след
На запотевшем зеркале, стекле...
И ты – неслышим…
Ты нужен днем, и ночью, и во сне,
Дыхание с тобою равномерно.
Ты необъятен, ты такой безмерный,
И ты – везде.
Тебя руками не поймать, не сжать,
Очами тоже не узреть нам смертным…
И в отражении зеркал /конкретных/
Не задержать…
Ты в море, ты в земле, в лучах рассветных,
В лугах, что расстилаются травой…
Волнения твои в толпе людской
Так незаметны…
Нагонишь тучи – выльются дождем,
Покроют землю снежным покрывалом.
Чтоб даром не ступать по лужам талым
Мы переждем... [/I]
Василиади Татьяна
[I]Ты пишешь, что красиво я грущу,
И даришь мне тепло твоей Души.
Я птицу - Грусть с дождями отпущу,
Ты только о любви мне не пиши.
Зачем тебе тревожить разум мой,
Когда мы знаем оба, что страдаем
От невозможности быть рядом. Голос твой
Ещё не звал меня к себе. И мы играем
В Любовь-мечту, которой ведь не сбыться.
Наверно я жесток. Но не хочу обмана.
Запутался совсем - журавль ты, иль синица?
Не выпустить бы птицу из кармана.
Прости меня за то, что как Орфей
Пою тебе романсы, серенады.
Ты напиши мне о любви твоей,
А я опять скажу не то, что надо.
Ты напиши про стаи журавлей,
По осени летящие на юг,
В тот край, что для тебя сейчас милей.
Я жду тепло твоих горячих рук.
Ну, вот, зачем, зачем опять пишу
Последнюю, несбывшуюся строчку
Но, только об одном сейчас прошу
Давай, не будем ставить в песне точку...[/I]
Евгений Никитин
[I]Она сидит одна и без смущенья
Бросает взгляды на ухоженных мужчин,
И, выбрав жертву, говорит: – Прошу прощенья…
Она найдет для просьбы тысячу причин.
Беснуется, горит огонь азарта,
Блестит, искрит в ее загадочных глазах…
У игрока, когда приходит карта,
Все шансы пятьдесят на пятьдесят!
– Прошу прощенья, мне сегодня одиноко,
И Вам об этом захотелось вдруг сказать…
Мужчины просьбы понимают однобоко,
Им все бы обижать, да унижать.
Но, я решилась говорить не от обиды,
Бокал Мадеры стал тому виной.
Не скрою, я на Вас имею виды,
Вы не могли бы вечер скоротать со мной?
Поглаживают пальцы с маникюром,
Бутылку дорогую в сургуче.
Призыв! – Сигнал испорченным натурам…
Татуировка тоже манит! на плече.
Она, непостижимым образом, влюбляет,
В себя до меда падких мужиков,
И снова раз за разом позволяет
Любить без свадеб, без венчаний, без оков…
– Прошу прощенья, мне сегодня одиноко,
Вдруг, Вам об этом захотелось мне сказать…
Мужчины просьбы понимают однобоко,
Им все бы обижать, да унижать…
Но я решилась говорить не от обиды,
Бокал Мадеры стал тому виной.
Не скрою, я на Вас имею виды,
Прошу Вас вечер скоротать со мной!
Она играет не игрушками – любовью,
Она жонглирует клубком сплетенных чувств.
За фейерверк любви заплатит кровью!
Прикосновенье свято к величайшей из искусств!
Она идет по лезвию надежды,
Став вожделенным эталоном всех времен,
Бредут за ней невольники – невежды:
Земной любовью каждый смертный заклеймен!
Прошу прощенья, мне сегодня одиноко,
И Вам об этом захотелось вдруг сказать.
Мужчины просьбы понимают однобоко,
Им все бы обижать, да унижать.
Но я решилась говорить не от обиды,
Бокал Мадеры стал тому виной.
Не скрою – я на Вас имею виды,
Хотите вечер скоротать со мной?
– Прошу прощенья… Вы стремглав умчались
В неведомый доселе яркий мир…
– Прошу прощения… Вы обвенчались,
Теперь любовь Ваш бог и Ваш кумир!
Венчались Вы не в церкви с куполами,
Под пение и колокольный звон,
А в ресторане пьяном, меж столами
Любовь взяла Вас в дьявольский полон.
– Прошу прощенья, мне сегодня одиноко,
И Вам об этом захотелось вдруг сказать.
Мужчины просьбы понимают однобоко,
Им все бы обижать, да унижать…
Но, я решилась говорить не от обиды,
Бокал Мадеры стал тому виной.
Не скрою, я на Вас имею виды,
Прошу Вас вечер скоротать со мной!
Как обольстительна – до умопомраченья!
Прощенья просит у пропащего меня…
А я сгораю от стыда и от смущенья,
Став жалким всполохом ее любовного огня!
Пусть понимаю я, что мной она играет,
Пусть мной замечена в устах ее змея,
Что по губам скользит и жертву выбирает…
Любовью нынче же отравлен буду я!
– Прошу прощенья, мне сегодня одиноко,
И Вам об этом захотелось вдруг сказать.
Мужчины просьбы понимают однобоко,
Им все бы обижать, да унижать.
Но я решилась говорить не от обиды –
Бокал Мадеры стал тому виной.
Я вижу! – На меня имея виды,
Хотите вечер скоротать со мной…[/I]
Андрей Свилацкий
Я вся твоя, до боли, до обиды,
Я вся твоя, ты знаешь, навсегда.
Снежинки в небе, медленно, красиво,
Воспоминания уносят кто куда.
Зима, забудем всё, что было,
Зима оставит нас одних.
Уйдет куда-то торопливо,
Оставив только этот стих.
Мы растворимся ранним утром,
Как-будто, не было и нас.
Все будут помнить, но забудут,
Не будет больше "здесь", "сейчас".
Мы будем счастливы, я верю,
Давай всё заново, с нуля?
Откроем снова наши двери,
И помни, я люблю тебя.
(с)
* * *
Ангел мой! – иначе как назвать?
Ангел мой! – иначе как восславить
Жизнь твою и эту благодать
Жить тобой, не лгать и не лукавить.
Снег смахну с твоих усталых ног
И снежинку с поседелой брови.
Только б ты однажды не продрог
От моей пылающей любови.
Инна Лиснянская
С красных крыш Сигишоары
Красным шёлком, шёлка глаже
Падал свет, такой же старый,
Тёплый, как в ладони пряжа.
Целовал привычно стены,
В окнах щурились румыны,
А лучи попеременно
Кошкам нагревали спины.
Кошки спали, и в подвалах
Спали зерна, зрели вина.
Город с плеч своих усталых
Сбрасывал, как пелерины
Стаи птиц, и разметались
С полок местные товары:
Крестики, цветные шали,
Акварель Сигишоары,
Влада Цепеша портреты,
И бывало, что случайно
Падали, звеня, монеты,
Открывая звуком тайну.
Как же славно без причины
Видимой Вам улыбнуться,
Чашечкою каппучино
Опуская день на блюдце.
* * *
Думала: хоть что-то перестроено,
Но на деле - все перелицовано,
И твое лицо - ты так устроена -
Этою бедою зацеловано.
Смехом ее горьким изморщинено, -
Стала правда ложью, гость - непрошеным,
И двуглавый в небе, что подсинено
С краю одного, глядится коршуном.
Коготь да зеленый серпик месяца
Друг о дружку точатся и тупятся.
Жизнь твоя, как погляжу, - нелепица,
Смерть твоя - пред Господом заступница,
Только за кого, - мне знать не дадено,
Как ни морщу лоб - одна испарина.
...Сколько у тебя судьбой украдено,
Ровно столько же тебе подарено.
Инна Лиснянская
Каменистый склон,
Изумруд травы,
Под волынку пляс
У Огонь-горы,
Гномий перестук
И друидов крест,
Эльфа лёгкий лук
Да русалок плеск.
Сладок воздух снов,
Где полно чудес,
Где земных основ
Жив хранитель - лес.
Вот дорожный знак
“Трасса Млечный Путь”,
Ни к чему рюкзак,
Посох – в нём вся суть.
У каждого свой шалаш,
У каждого свой разлив,
Каждому свой шабаш
И соловьи свои.
Рязанские, курские ли,
Бьющие душу влёт,
Или чужой земли
Цветной соловей-экзот.
Каждому свой порог
Боли и бытия,
Каждому свой урок,
А после – земля своя.
И только за той чертой,
Войдя в безграничный свет,
Пойму – меж тобой и мной
Не было грани. И нет.
* * *
Мнится ль пламя золотом сентября,
Мчится ль ветер, пеплом жизнь серебря, –
Глохнет ветер от самого себя,
Слепнет пламя от самого себя.
И себя самое морозит зима,
И себя самое поглощает тьма,
И себя самое истощает сума,
От себя самих мы сходим с ума.
Это вовсе – не срыв, не нервный надсад.
Так и зеркало думает, глядя в сад,
Где зарянка поёт семь суток подряд,
А люпины семью цветами горят.
Инна Лиснянская
[B]Не серьезные стихи, но мне понравилось![/B]:D
Очки, портфель, IQ, в душе ненастье,
Симпозиумы, диссертации тома…
Ой, девочки, да не в дипломах счастье,
Вот у меня лишь горе от ума.
ФизМат, МехМат, теперь аспирантура,
Три я зыка. И к тридцати годам
Я не из тех, что «прелесть что за дура»,
Я из разряда жутко умных дам.
С дипломом синим и счастливой красной рожей
Их ВУЗов выпускается народ.
И только у такой, как я, быть может
С палитрой цветовой наоборот.
Я не ношу косметики и стразов,
Не оголяю ноги и живот.
Со мною мужики скисают сразу,
Как только я приоткрываю рот.
Вот из последнего. Ведь как всё начиналось…
Поход в кафе - причёска, декольте…
Глазами хлопала, хихикала, старалась,
Крутила дурочки – простушки фуэте.
Поверил. Расхрабрился. По лекалам
Шутил-острил, читал стихи, как мог.
А я себя шампанским затыкала.
С шампанским вышел перебор… Итог:
Я о коллайдере адронном рассказала,
С Пуанкаре чуть-чуть ввела в курс дела,
На стул взобравшись в самом центре зала,
«Гаудеамус» на латыни спела.
Стою на стуле в платье из велюра…
От ухажёра не осталось и следа.
Ой, девочки, какая же я дура!
И, видно, "дурочкой" не стать мне никогда.
Вот встретить бы брутального "Сережу"!
Я бы ему детей, борщей, уют...
И пусть бы "ихний" говорил и "лОжить".
Пусть ложит! А пока, увы, кладут...
Chipa
Потом оказалось, что звезд как бы и нет,
Что мы напрасно глядим на белый их свет,
Что там нас не ждет никто, как часто и здесь,
Что мы только есть на свете, если мы есть.
Что совсем впустую вселенная велика,
Если так коротка любовь, если так хрупка.
Александр Аронов
* * *
Ты мне сказала: "Белые цветы",
Но мрак простёрся между "я" и "ты",
Закрыли солнце белого цветка
Непроницаемые облака.
И ты была отныне от меня
Отлучена, как влага от огня,
Я это знал с вторженья темноты…
А ты сказала: "Белые цветы".
Но мне во мраке скажет лишь рука,
Как вьётся стебель белого цветка,
Как в ней свиваться всё ещё вольна
Волос тяжёлых чёрная волна.
О, стебля бег что стана поворот,
Когда он в танце гнётся и плывёт…
Любовь мне погасила этот свет,
Ночь - соглядатай, тень её и след –
Предметы мира рушила. А ты
Мне говорила: "Белые цветы"…
Эдуардас Межелайтис
Перевод с литовского Сергея Ломинадзе
* * *
Слишком многого хотим.
Всё равно
искрам встретиться в костре
не дано.
С одного мы уголька
в пустоту,
словно искры, прошуршим
на лету.
Вихрь Великого Огня.
Всё равно
искрам встретиться в костре
не дано.
Рядом жили мы
с тобой на земле.
Осветили мглу,
исчезли во мгле.
Имант Зиедонис
Перевод с латышского Александра Кушнера
* * *
За вечерним туманом,
За вечернею мглой стеклянной
Исчезаем
И становимся тенью туманной.
Исчезаем.
Оболочка уже незрима.
Только смутное чувство -
Словно кто-то проходит мимо.
То ли падают листья.
То ли всхлипнула жалобно дверца.
То ли волшебник
Пришёл починить твоё сердце.
Словно кто-то из этих деревьев
Заснул и без листьев проснулся.
И хотел тебя кто-то погладить,
Но исчез...
И тебя не коснулся.
Имант Зиедонис
Перевод с латышского Юнны Мориц
Переезд
Я привезу тебе свой отъезд —
Не бойся, он никого не съест —
И положу возле двери на пол.
Будем его обходить стороной,
Будем его объезжать бороной,
Только бы он не плакал.
Хлеба отрежут и чаю нальют.
Не забывай, что стоишь на краю.
Чувствуй себя как дома.
Бойся, надейся, сжимайся, дыши —
В самой серёдке, в кромешной тиши
Снежного кома.
Мария Тиматкова
Сахар
Не снег, а сахар, сахарный песок,
Просыпался под дверь, прилип в прихожей.
На завтрак сахар у меня и на обед.
Я в сахаре живу. А вы не знали?
Хотите — приходите, расскажу,
Как сахар набивается в ботинки,
За шиворот, в звонящий телефон,
В постельное бельё — спи на здоровье.
Не снег, а сахар, сахарный песок.
Кристаллы кулинарной панацеи.
Сверкающий чистейший рафинад;
Пустыня сахара.
Мария Тиматкова
* * *
Дремлют сферы звёздные, вздыхая,
Тёмные дома уходят вдаль.
Тишина, и в тишине такая
Дышит неоглядная печаль.
Хмуро глядя окнами слепыми,
Каменными мыслями томим,
Город над бульварами ночными
Тяжело молчит, как нелюдим.
А вокруг тебя всё неизменной,
Древней, детской нежностью полно.
И в глазах, как камень драгоценный,
Небо до утра отражено.
Янис Зиемелниек
Перевод с латышского Глеба Семёнова
* * *
…Я много хочу.
К примеру – зимы морозной…
…Чтобы пронзительные очи холода
Глядели строго,
Чтобы звезда была приколота
На грудь сугроба.
А когда грустно, точнее ведь не выразить:
…Очень грустно без друзей
И без юности моей.
А когда мучают сомнения, тоже есть поддержка:
А наши покаянья стоят грош,
И осуждения – не выход.
Что ж делать?
Не взыскуя выгод,
Судить себя. В себе.
Не пропадешь.
Давид Самойлов
[URL=http://pixs.ru/?r=1326711][IMG]http://img.pixs.ru/storage/7/1/1/yyyy111jpg_6730409_1326711.jpg[/IMG][/URL]
[I]Как откровенны зеркала,
Их взор заманчиво-глубокий,
Таит всевидящее око
За кромкой толстого стекла.
Кто в них глядит, им дела нет,
Их обмануть никто не властный.
Они всецело беспристрастны,
И сложат в точности портрет.
Лишь стоит бросить беглый взгляд,
И в мимолетном отпечатке,
Они проявят недостатки,
И все изъяны отразят.
Но как заманчив блеск зеркал
Бесспорно, за прозрачной гранью
Таятся тайны мирозданья,
И в параллельный мир портал.
Пусть не хранят они тепла,
Пусть величаво молчаливы,
Но в то же время, так правдивы
И откровенны зеркала...[/I]
Дайм Смайлз
Я отключила дальний свет,
Теперь мы движемся наощупь.
И рядом — никаких примет,
Чтоб делать это было проще.
И никакой такой звезды,
Что падает в момент приватный,
А только я и только ты,
И выключатель прикроватный.
Стесняясь своего английского
И набежавшей к лету талии,
Выходит женщина, подыскивая
Пейзаж для снимков моментальных.
Она еще едва обучена
И долго выбирает азимут –
Гора, оправленная тучами,
Не характерными для Азии,
Вот горизонт, как лента, шелковый
Лежит, ползет кораблик рисовый,
И женщина два раза щелкает
И влево двигает кулисою,
И заливаясь легкой краскою –
Как будто спрятала оружие –
Себя внутри пейзажа райского
Увидит и замрет
Снаружи.
Горькая, врастающая
щупальцами под кожу,
гибкий стебель бамбука,
разрывающий мироздание на атомы.
Тот, кто живет внутри меня,
боится чужого прошлого.
Впрочем, он еще маленький,
сейчас вот сидит заплаканный,
сжавшись в дрожащий комочек –
звереныш. Глазастый, взъерошенный,
доверчивый как-то по-глупому,
без смысла, навскидку, по запаху.
Что ему там почудилось, в твоих ладонях?
Не спросишь ведь,
да и какая разница –
сейчас они пахнут страхами
с вяжущим привкусом жалости,
близкой разлукой, осенью.
Мы все решили заранее,
а для него – неожиданность
в горло отточенным лезвием,
что разлюбили и бросили,
и даже, возможно, заслуженно.
Не смей утешать – он выдержит,
умирать приходится каждому,
и хорошо, если быстро, но...
Уходи, зачем же ты тянешь –
сейчас он сорвется с привязи,
мне все труднее его оттаскивать.
Дверь подъезда – ружейным выстрелом.
Нежность – это все, что осталось.
Тот, кто внутри, никогда не вырастет.
Светлана Ширанкова
Сатанею от дней в полупьяном постыдном бреду.
Возвращаться - как пели когда-то - дурная примета.
Я приду.
Даже если не ждут - все равно я приду
к тем дверям, за которыми небо пурпурного цвета
рассыпается ранними звездами.
Этот закат
мне напомнит безумный костер, на котором горело
наше быстрое лето.
И ветру вчерашнему в такт
я костяшками пальцев в косяк отстучу тарантеллу.
Отрекаясь от прошлого, выведу новый закон -
время ссадины лечит, а раны - все ноют и ноют.
В странных играх с часами поставлена память на кон -
твой немой силуэт за моей напряженной спиною.
Обманув сам себя, сам себя загоняю в тоску,
в одиночку квартиры, в свое одичалое гетто,
где луна,
как палач,
тянет дуло к больному виску
и шипит в темноте - "возвращаться - дурная примета".
Let it be.
Продолжается маетных снов канитель.
Хлопнув дверью, припрячу ключи в ожидании кода
Вьюжат дни - бесконечная стылая злая метель -
непогода на улице и на душе - непогода.
В боль иззябшие пальцы с трудом, но прощупают пульс,
пусть кровавая рана, но сердце опять не задето.
Я вернусь.
Даже если не ждешь - все равно я вернусь,
снегопадам назло - я не верю в дурные приметы.
Геннадий Нейман
Раздвину занавеси шире.
На кухню поутру войду.
Там медный маятник, и гири
Позвякивают на ходу.
Кукуй, кухонная кукушка!
Немало в жизни ерунды –
Пахнет приплюснутая кружка
Железом утренней воды,
И вроде не было в помине
Меня на свете никогда –
Такие блики на гардине,
Такая юная вода!
Пусть в небе музыка играет,
А над моею головой
Комичный клювик разевает
Подобье птицы роковой!
1976
Сергей ГАНДЛЕВСКИЙ
О, если б только не бояться,
Когда в рождественскую мглу
Вишневым пламенем ложатся
Три телефона на углу!
Но знаю, музыкою грома
Заполонится свод небес,
И полночь хлынет (глаукома –
Что полночь!), хлынет наотвес.
И медный возглас повторится,
По зеркалам качнется мгла,
Мы к зеркалам приблизим лица,
Но опустеют зеркала.
Так мы воспрянем из бессилья,
И в ночь воинственной стеной
Нас вынесут упырьи крылья
Вальпургиевы за спиной.
Взмах – и былое отпустило.
Второй – и рядом облака.
Так жизнь свое отговорила
И замолчала на века.
Куда бы ни повлек, ни вел бы
Нас голос из-за облаков,
Внизу ревмя ревели толпы,
Но медь перекрывала рев.
Но что ни взмах слабеют крылья,
И воздух пасмурный обмяк,
И разом рухнет эскадрилья
В нагорный бронзовый сосняк.
Ночь смерти минула. Светает.
Сплошные белые стада
Слетают. Ангелы слетают.
И мы увидим их тогда.
1977
Сергей ГАНДЛЕВСКИЙ
Красным лаком замазала осень пустые недели,
Обручились с безветренным небом бордовые листья.
Я не знаю, как выразить то, что сказать не успели,
Обрываются с резкостью прошлого старые нити.
Я узнаю о грустных глазах из обыденных сплетен..
Помнишь, красили серые ночи бездумным молчаньем..
Время слишком жестоко, и год пролетел, не заметив,
Отобрав чистоту всех надежд, что зима обещала.
В октябре столько дат, что оставили шрамы на память,
Осень снова выходит на бис, ну а ты не вернёшься.
Так уверенно точки над i получилось расставить..
Но губами щеки никогда с теплотой не коснёшься.
Стёкла чёрных очков так небрежно скрывают усталость.
Ну а в красных глазах как всегда застывают слезинки.
Просто если любовь превращается в нежную жалость,
Её надо забыть, не оставшись при этом безликой.
Жизнь чудаков нарисована кисточкой тонкой -
Каждый найдёт что-то близкое в сложном узоре.
В этой картинке я стану пушистым котёнком
И намурлычу тебе сотни тысяч историй.
Буду вертеться с утра у тебя под ногами:
Ты не рассердишься, знаю, ты добрый и чуткий.
Ночью - играть в догонялки с волшебными снами,
И засыпать, до рассвета считая минутки.
Если же рыбку случится поймать золотую -
Я отпущу, и желаний в награду не надо.
Незачем мне волшебство её тратить впустую,
Всё, что хочу - пусть котёнком, но быть с тобой рядом.
Я за тобой бы бежала до края...квартиры,
Ты рассмеёшься: - Котёнок не слишком отважный...
Но за улыбку твою мне не жалко полмира,
Хоть у меня есть лишь мячик и бантик бумажный...
Неждана Юрьева
В твоих глазах - такая синь…
От неба…
И от океана!
И простота…
И бесовство…
Любовь - без пошлого обмана…
В них есть пылинки доброты…
И ветер тёплый их ласкает.
В глазах запрятана вся ты,
Но этого никто не знает.
Я истеричка. Я невыносима.
Я разная, как сто улыбок мима.
Я эгоистка. Я великолепна.
Я от своих лучей, сияя, слепну.
Я нимфоманка. Я - непостоянна.
Я ветрена, я буду Ваша рана.
Я вечная эксгибиционистка.
Я обнажаю чувства. Я артистка.
Я королева черного пиара.
Я сплетница. Я Вам совсем не пара.
Я аферистка. Я плету интриги.
…Я лишь фрагмент. Я вырвана из книги.
Я Вас люблю. Я Ваша без остатка.
Я женщина почти без недостатков.
[I]Мария Дубиковская[/I]
* * *
Уж вечер близок. Лёд молчанья сломан.
Помиримся, обиды хороня…
И если я когда-нибудь хоть словом
тебя обидел,
ты прости меня.
Горит огонь зари. Берёза в поле
заламывает руки у огня…
И если иногда я руки с болью
заламывал,
то ты прости меня.
Вот робкий свет звезды какой-то ранней,
вот тишина спускается, звеня…
И если напоказ посмел я раны
твои нести,
то ты прости меня.
Вот девушки проходят по дороге,
парням на плечи головы клоня…
И если слишком часто мои строки
сочились кровью,
ты прости меня.
Всё ближе вечер. Даль в туман оделась.
Вот и погас последний лучик дня…
А мне всегда отдать тебе хотелось
лишь лучшее, что есть.
Прости меня.
И сходит вечер. Звёзды оживают,
льют тихий свет, покой земли храня…
И если я и в этот раз желаю
тебе добра лишь,
ты прости меня.
Эдуардас Межелайтис
Перевод с литовского Булата Окуджавы
[I]Ах, время, время, как оно балует
Но ты ему попробуй – прекословь.
Вдруг явится откуда-то любовь,
Когда не знаешь вкуса поцелуев.
Я надышаться на тебя не мог.
С того и вел себя нелепо, куце,
Еще к руке не смея прикоснуться,
Галантно провожал тебя домой
Ты, песенка моя, лети, лети…
Нам от судьбы не та досталась карта.
Была у нас одна с тобою парта,
Но шли от парты рaзные пути...[/I]
[img]http://www.imagepost.ru/images/367/5HXxCdpz888888.JPG[/img]
[B]Любимым[/B]
Всем, поющим во сне
Всем, парящим над заспанным миром
Присягнувшим весне
А не черным декабрьским дырам
Знаменосцам дождей
Триумфаторам радужных арок
Антиподам вождей
Собирателям солнечных марок
Всем, смеющимся всласть
Над проделками ямок нащёчных
Получающим власть
Из прозрачных ладоней проточных
Всем, целующим в губы
Свое мимолетное счастье
Разрывающим трубы
Мелодией еле звучащей
Заключающим ветер
В объятья распахнутых крыльев
Осыпающим вечер
Волшебной полуденной пылью
Сотрясателям крон
Отрицателям скучного прока
Под ресницами волн
Отыскателям лунного ока
Всем любимцам беды
Утолителям Божьего гнева
Всем, кто выше звезды
И помимо насущного хлеба
Всем скитальцам, всем нищим
Забытым, убитым, пропащим
Всем святым пепелищам
И храмам, покуда стоящим
Проливающим кровь
Затевающим правую битву
Завещаю любовь
И вот эту простую молитву
Нет не эту, а ту,
Что безмолвно стоит за словами
И глядит в темноту
И как тень ковыляет за вами…
Мария Протасова
[B]Болезнь[/B]
О боль, ты - мудрость. Суть решений
перед тобою так мелка,
и осеняет темный гений
глаз захворавшего зверька.
В твоих губительных пределах
был разум мой высок и скуп,
но трав целебных поределых
вкус мятный уж не сходит с губ.
Чтоб облегчить последний выдох,
я, с точностью того зверька,
принюхавшись, нашла свой выход
в печальном стебельке цветка.
О, всех простить - вот облегченье!
О, всех простить, всем передать
и нежную, как облученье,
вкусить всем телом благодать.
Прощаю вас, пустые скверы!
При вас лишь, в бедности моей,
я плакала от смутной веры
над капюшонами детей.
Прощаю вас, чужие руки!
Пусть вы протянуты к тому,
что лишь моей любви и муки
предмет, не нужный никому.
Прощаю вас, глаза собачьи!
Вы были мне укор и суд.
Все мои горестные плачи
досель эти глаза несут.
Прощаю недруга и друга!
Целую наспех все уста!
Во мне, как в мертвом теле круга,
законченность и пустота.
И взрывы щедрые, и легкость,
как в белых дребезгах перин,
и уж не тягостен мой локоть
чувствительной черте перил.
Лишь воздух под моею кожей.
Жду одного: на склоне дня,
охваченный болезнью схожей,
пусть кто-нибудь простит меня.
Белла Ахмадулина
* * *
Радуга жизни моей, семь прекрасных цветов,
шелест ветвей, ароматы прекрасных цветов,
солнечный полдень, прозрачное пенье воды,
боль моя, горе, спасенье от лютой беды,
смысл моей жизни, вершина земной красоты,
мудрость моя и восторг мой, ответь мне, кто ты?
Ты и услада, и горечь, и благо во вред;
губ, воспалённых любовью, горячечный бред,
и отрезвленье, и полная чаша вина,
и надо мной распростёршая крылья вина,
ангел мой, ад мой, отчаянья, страхи, мечты,
жизнь моя, вихрь побережий, ответь мне, кто ты?
Враг мой и друг мой, соломинка, острый кинжал,
словно, повиснув над бездной, я руки разжал
и не пойму, то ли падаю, то ли парю,
то ли беру беззастенчиво, то ли дарю,
то ль облака, то ль могил надо мною кресты -
вечный твой пленник, царица, - ответь мне, кто ты?
Свет моих слов, размышлений запутанных тьма,
чувства полёт и тяжёлых страстей кутерьма,
освободитель мой или недремлющий страж,
щедрый оазис в пустыне, коварный мираж,
женщина, дух ли, явившийся из пустоты,
чтобы навеки исчезнуть? Ответь мне, кто ты?
Бахтияр Вагабзаде
Перевод с азербайджанского Владимира Лугового
***
Выхода нет.
Есть неизбежность...
Наша любовь -
Это наша вина.
Не находящая выхода нежность
На вымирание обречена.
Выхода нет.
Есть безнадежность
И бесконечность разомкнутых рук.
Мне подарил твою нежность художник,
Чтобы спасти меня в годы разлук.
Видимо, ты опоздала родиться,
Или же я в ожиданье устал.
Мы - словно две одинокие птицы -
Встретились в небе,
Отбившись от стай.
Выхода нет.
Ты страдаешь и любишь.
Выхода нет.
Не могу не любить.
Я и живу-то ещё
Потому лишь,
Чтобы уходом тебя не убить
Андрей Дементьев
[I]Меркнет ночь. Не последний, не первый.
А в груди словно что-то вырвано,
И края посыпаны серой
Ровных ран, суетой застиранных.
Острый нож режет в сердце линии,
Эту боль ни понять, ни вынести.
Продолжают лишь дни стабильные
Нежно смешивать правду с вымыслом.
Вновь проносишь осколки гордости
Сквозь потери и расстояния.
Мир ломается в безысходности,
В неизбежности расставания.
Крепко держится жизнь за прошлое,
Бьется пульсом, горит раскаяньем,
Горечь листьями запорошена,
И дышать бы одним дыханием
Только небо любви не выдержит,
Невозможно дать счастью вырваться.
Сколько будет людей любимыми
Столько встреч в расставанье выльется...[/I]
Наталья Стриженко
[URL=http://pixs.ru/?r=1360386][IMG]http://img.pixs.ru/storage/3/8/6/yyyzzzjpg_9263285_1360386.jpg[/IMG][/URL]
[I]Поднимая опухшие веки от долгого сна,
пробираюсь по точкам, застывшим в безликости дней,
этот шар - голубой, если только смотреть свысока,
ну а снизу - облезлый театр гремучих теней.
Провалиться опять бы в туннель мишуры с конфетти,
но стреляет хлопушка так редко - один раз в сто лет,
собираю опавшие звезды в печаль-ассорти,
что устали светить, ублажая любовь да совет.
Лишь глоточками, малою дозой, в трахеи Весны
свежий воздух войдет и застрянет в банальности схем
но в замедленном акте упавшая капля из тьмы,
расползаясь белёсым пятном, станет снова "ничем".
Никуда и ни с кем...вечной ложью очерченый круг,
колебание света волною сквозь призрачность тел,
заполняет ячейки порочность, скольжение рук
к небесам в оболочке, презревшим изыски химер...[/I]
Марина Гербер
[URL=http://pixs.ru/?r=1360087][IMG]http://img.pixs.ru/storage/0/8/7/yyy9090jpg_3897654_1360087.jpg[/IMG][/URL]
[I]Ты пришёл без звонка...Постучал, как в старинку, в окошко...
Я прижалась к стеклу, чтоб поверить, что это не сон
Те же шапка, пальто... Только ты повзрослевший немножко
На снегу что-то пишешь..Читаю :" В тебя я влюблён..."
ДописАл...Зачеркнул...Снова пальцем водить стал по снегу
" Я люблю тебя очень"- в конце восклицательный знак!
А потом вскинул голову, и прошептал что-то небу
Повернулся к окну, и поймал мой восторженный взгляд...
Нам мешало стекло, чтоб обняться, прижаться друг к другу
Отбежав от окна, как шальная, рванулась к двери...
Кофту наспех накинув, забыв про декабрьскую стужу,
Побежала к тебе, чтоб прижаться к любимой груди...
Ты навстречу бежал, свои руки, как крылья, раскинув...
Мы ворвались друг в друга, разрушив преграды разлук...
"Никогда, моя девочка, больше тебя не покину..."
Сердца стук, как морзянка, но стал расшифрованным стук:
" Я люблю! Я хочу! Никого нет родней и дороже...."
Моё сердце, в ответ, отбивало похожую дробь...
Был не страшен мороз, что , как вор, пробирался по коже,
Потому что горели огнём наши души и плоть...
А закончу свой стих я словами, что многим знакомы:
Нами правит судьба, но ей надо помочь всё равно!
Научитесь терпеть и любить, и тогда в вашем доме,
В вашу дверь постучат или, как по старинке, в окно...[/I]
Елена Позднякова Корчагина
Будет время - в темном покое,
Без расчета и без обмана,
Чье-то сердце возьму рукою
И перчатки снимать не стану.
Променяю слабость на силу,
Ни кого не прося о чуде.
Без оглядки на то, что было,
Без опаски за то, что будет.
И пусть будут мне черные кони
Вместо бледных цветов в конверте!..
Я пройду по чьей-то ладони
Параллельно линии смерти.
Уведу с дороги, посмею.
Брошу в ноги свою причуду.
Я судьбу свою в лотерею
Проиграю и позабуду.
И без жалости расставаясь,
Не допив до конца стакана,
Я, возможно, в грехах покаюсь.
Но скорее всего - не стану.
[I](Ирина Ратушинская) [/I]
снег падает торопись падает снег
звезда горит торопись горит звезда
так любовь безымянна и невесома
что и дело в сумерках загорается свет
и булавкой английской в суконное сердце
что ни вечер соскальзывает звезда
мы еще узнаем себя и друг друга
по вещам, комнатам, именам
но любовь безымянна. и вера зовет во тьму
но счастливого Рождества тебе удачной охоты
долгого детства, счастливого тебе Рождества
С. Львовский
* * *
Ступеньки вверх,
Ступеньки вниз -
Кружется голова.
Ступеньки вверх,
Ступеньки вниз -
Как жизнь моя мала!
Но не хочу
Я верить в то,
Что смерть придёт ко мне,
Что не увижу никогда
Я снега в январе.
Весной
Я не сорву цветов
И не сплету венок.
Прошу!
Не надо лишних слов,
А просто верьте в то,
Что утром снова день придёт,
И будете опять
Ступеньки вверх,
Ступеньки вниз,
Летя по ним, считать.
Ника Турбина
* * *
Если бы я знала в двадцать лет,
Что меня настигнет столько бед,
Что лишусь таких великих благ, -
Белый бы я выбросила флаг.
Я бы круто повернула путь,
Я совсем не к тем бы стала льнуть,
Средства поменяла бы и цель, -
И меня хвалила бы артель.
Даже десять лет тому назад
Все могло пойти еще на лад, -
Трудно ли умеючи? Легко!
Но зашла я слишком далеко.
Не могу я, братцы, дать отбой.
Остается только быть собой.
Если я до смерти доживу,
Белый флаг на саван разорву.
И тогда вы молвите слова,
От которых кругом голова ...
Трудно ли умеючи? Пустяк!
Мертвому поэту все простят -
Даже неприятные черты,
Вроде силы духа в грозный час,
Вроде трех
Отнюдь не кротких глаз,
Вроде правды, сказанной про вас.
Юнна Мориц
[B]Сады и блюзы[/B]
Когда мы рождаемся — свободные от уз, —
сквозняки встречают нас, выбирай на вкус:
что сегодня минус, завтра будет плюс.
Дремлет в гуще сада наготове блюз.
За углом беда ждет, и взгляд ее кос,
правда, хвост поджат — словом, верный пес.
Но свеча от капающих не погаснет слез
в домике, где бедный поселился блюз.
Пьяный, опустившийся, мысль как решето,
счет ведет ударам — тысяча и сто.
Но тогда откуда вдруг берется то,
из чего рождается человечий блюз?
Не про власть, обставшую нас со всех сторон,
не про ее милости и не про урон,
нет, про что-то странное плачет саксофон,
барабан, гитара — и выходит блюз.
Ибо жизнь, которую кто-то нам припас,
свежим приключением будет каждый раз.
Даже в сад, который не дождется нас,
забредет в дремоте будущего блюз.
Как так не дождется, если дразнит слух
звук? И луч в аллее лунный не потух.
Это мой светящийся юный бродит дух.
А где дух, там рядом блюз, блюз, блюз.
Марис Чаклайс
Перевод: Анатолий Найман
Язык оригинала: латышский
Синеет небо.
Падает капель,
И тени голубеют на снегу,
Зеленая, стоит в сугробе ель -
Соединить все вместе не могу.
Ты рядом не такая,
Как вдали.
Я мысленно подальше ухожу.
Молчи,
Я на другом краю земли,
Воспоминаньем смутным дорожу.
Вот вспоминаю всю тебя мою,
Придумываю мысленно опять,
Как ты опять
В заснеженном краю
Не устаешь меня живого ждать.
Твое письмо давнишнее беру:
"Благополучно все. Пиши. Привет."
Приписываю твоему письму
Все то,
О чем в письме
Ни слова нет.
Я мыслью дом домой перенесу,
В мечте
Письмо в свиданье претворю,
Все яблони твои
В моем лесу
Я поселю
И разожгу зарю.
Все строчки истолкую, как хочу,
Из равнодушья твоего слеплю
Любовь.
За эту вольность я плачу
Тем,Что из нас двоих
Один люблю.
Но я устал от выдумки своей,
Фантазия устала, не могу.
Летит капель с заснеженных ветвей,
И голубеют тени на снегу.
Олег Горшков
Заснеженный пейзаж глубок и чист –
зима дисциплинирует природу.
Ни звука. С колченогой каланчи,
превозмогая утреннюю одурь,
продрогший ворон, словно в тьму времён,
куда-то в небо целит цепким оком –
лаокоон*, застывший над потоком
событий, что во тьме почуял он?
И город, в струнку вытянувшись весь,
стоит – сосредоточенный и строгий,
как будто ждёт решительную весть.
Он помнит всё – мясистый запах оргий,
вкус ветреной свободы, зычный зов
слепого естества, имперский почерк
страстей, чудачеств, помыслов и прочих
своих безумств. Но чашами весов
играет необузданный борей,
и зябнут покачнувшиеся сферы
в пугающе пустынном декабре
оглохшего столетья стылой эры.
И помнит город всё, что кралось вслед
неистово пирующей гордыне –
цветение удушливой полыни
и ужас пустоты, объявшей свет,
проникшей в камни цирков и церквей,
содравшей лак с их лика щегольского,
поправшей то, чем родствен иудей
был эллину – связующее слово.
Плывут воспоминанья, их не счесть,
но окликает колокол, зашедшись,
юродивых своих и сумасшедших,
и сумерки тесней, и ближе весть…
*Лаокоон- в древнегреческой мифологии троянский жрец
Автопортрет на фоне
Хорошо, что я в шестидесятых
Не был, не рядился в их парчу.
Я не прочь бы отмотать назад их —
Посмотреть. А жить не захочу.
Вот слетелись интеллектуалы,
Зажужжали, выпили вина,
В тонких пальцах тонкие бокалы
Тонко крутят, нижут имена.
А вокруг девицы роковые,
Знающие только слово “нет”,
Вслушиваются, выгибают выи
И молчат загадочно в ответ.
Загляну в кино Антониони,
В дымную, прокуренную мглу:
Что бы делал я на этом фоне?
Верно, спал бы где-нибудь в углу.
В роковых феминах нет загадок,
Как и в предпочтениях толпы.
Их разврат старателен и гадок,
В большинстве своем они глупы.
Равнодушен к вырезам и перьям,
Не желая разовых наград,
О, с каким бы я высокомерьем
Нюхал их зеленый виноград!
Толстый мальчик, сосланный от нянек
В детский ад, где шум и толкотня, —
Дорогая, я такой ботаник,
Что куда Линнею до меня.
Никаких я истин не отыскивал,
Никогда я горькую не пил, —
Все бы эти листики опрыскивал,
Все бы эти рифмочки лепил.
Дорогая, видишь это фото?
Рассмотри не злясь и не грубя.
Ты на нем увидишь идиота,
С первых дней нашедшего себя.
Сомкнутые брови, как на тризне.
Пухлых щек щетинистый овал.
Видно, что вопрос о смысле жизни
Никогда его не волновал.
Дмитрий Быков
Еще пугает слово “никогда”.
Н. С.
Я назову без ложного стыда
Два этих полюса:
Дурак боится слова “никогда”,
А умный пользуется.
И если жизнь его, как голова,
Трещит-разламывается, —
Он извлекает, как из рукава,
Величье замысла.
Я не увижу больше никогда
Тебя, любимая,
Тебя, единственная, тебя, балда
Себялюбивая.
Теперь ты перейдешь в иной регистр
И в пурпур вырядишься.
Отыгрывать назад остерегись:
Вернешься — выродишься.
Мне, пьедестала гордого лишась,
Тебя не выгородить —
А так еще мы сохраняем шанс
Прилично выглядеть.
Я, грешный человек, люблю слова.
В них есть цветаевщина.
Они из мухи делают слона,
Притом летающего.
Что мир без фраз? Провал ослизлой тьмы,
Тюрьма с застольями.
Без них плевка не стоили бы мы,
А с ними стоили бы.
Итак, прощай, я повторяю по
Прямому проводу.
Мне даже жаль такого слова по
Такому поводу.
Простились двое мелочных калек,
Два нищих узника.
А как звучит: навек, навек, навек.
Ей-Богу, музыка.
Дмитрий Быков
[B]Новогоднее[/B]
Двое Новый год встречают
Не за праздничным столом
Вряд ли это их печалит
Главное- они вдвоём.
А над ними снег кружится.
Где-то ждёт их милый дом.
Подвела стальная птица;
Села в городе чужом.
Ни шампанского, ни тостов,
В окнах ёлки зажжены.
Белый город, словно остров -
В океане тишины.
А над ними, снег кружится,
Тихий-тихий, как слова...
На деревья снег ложится,
Превращаясь в кружева
Старый год идёт на убыль
Уплывает к морю звёзд
Он её целует в губы
До чего же сладок тост.
Дорогое лекарство - нежность.
Принимать каждый день по капле,
Добавлять по чуть-чуть во фразы
Перед каждым приёмом речи.
Очень хрупкая упаковка,
Очень маленький срок храненья.
(Только - в тёплом и светлом месте!
Только в любящем чьём-то сердце...)
Показания к применению: одиночество,
Боль, обида, ядовитая злая горечь,
Острый приступ мизантропии.
Дорогое лекарство нежность
Аллергии не вызывает.
Только с фальшью несовместимо
Дорогое лекарство нежность.
Дорогое лекарство - нежность.
До чего ж мы с тобой богаты, если можем
Себе позволить дорогое лекарство: нежность...
[I]
Елена Медведева[/I]
***
"Я люблю одиночество!"
"Я люблю одиночество!"
В этом крике - души нагота.
Одиночество любят от боли,
но от радости - никогда.
Тишину одиночество дарит,
избавляющую от обид.
Одиночество не ударит,
Одиночество не оскорбит.
Одиночество понимает,
как мужчина не сможет понять.
Одиночество обнимает,
как мужчина не сможет обнять.
Но на голые нервы надето
платье -
всё в раскалённых крючках!
"Я люблю одиночество!"
это
"Мне не больно!" -
под пыткой кричать.
А ведь больно,
так
Господи, больно,
что прижать бы к себе хоть кого,
Одиночество любят тем больше,
чем сильней ненавидят его.
Прокричать ненавистный
подстрочник, застрявший в груди:
"Я люблю одиночество!"
"Я люблю одиночество!" -
А потом прошептать перевод,
беззащитное: "Не уходи!"
ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО
* * *
Там, где - нибудь, когда - нибудь,
У склона гор, на берегу реки,
Или за дребезжащею телегой,
Бредя привычно за косым дождем,
Под низким, белым, бесконечным небом,
Иль много позже, много дальше,
Не знаю что, не понимаю как,
Но где - нибудь, когда - нибудь, наверно…
Георгий Адамович
Опрокинь свои краски
И мысли разлей
По палитре мелодий
Забытых идей.
Подари мне историю
Вечных морей,
Дышащих холодом
Прожитых дней.
Окунаясь в фонтаны
Сплетенных ветвей,
Посмотри сквозь туманы
На шум фонарей,
Положи свои грозы
На кобальт дождей,
И забудем про серых,
Ненужных людей.
Ольга Скиапарелли, 2010
Себе под Рождество...
Полмесяца еще до Рождества,
Жизнь бьет ключом и все по голове!
И, слава Богу, что еще жива,
Но перебои в сером веществе.
О чем мечтала?
О любви?
В твои-то годы!?
Нет, я не против...
Я ведь только за!
А если в кислоту добавить соды -
Шампанским станет горькая слеза.
Судьба подставит незаметно ножку,
Соломки мало - с сеном перебой!
И если в подворотне встретишь кошку,
Неси ее скорей к себе домой...
Так, что по списку дальше?
Понимание...
"Для всех хорошей... "
Что еще за бред?
Пора переменить уже сознание,
Рекомендую посмотреть "Секрет"!
Свободы?
Славы?
Молодец!
Похвально!
Но будь готова к худшему концу,
Старо, избито, неоригинально...
Шаблонно, как наотмашь по лицу...
Забрось подальше славу!
Будь готова
Раздать последнее и выплатить долги,
И падать, подниматься, падать снова,
И с совестью выигрывать торги...
Живи, осознавая это - чудом,
Желая всем здоровья и добра,
И не терзай ты душу самосудом,
Забудь, что так тревожило вчера...
Не осуждай и не гордись напрасно,
Сложи оружие, довольно воевать,
Ведь наша жизнь она тем и прекрасна,
Что жить должны мы, а не выживать!
* * *
Мы вовсе не бредим, -
Просто чуть-чуть мечтаем,
Нам бы с тобой на остров,
Который необитаем.
Нам бы купить собаку,
Удочки и конфет,
Нам бы сдержать атаку
Тех, кто дает совет.
Е. Горбовская
[I]Останься. Будь. Назло и вопреки,
Руки моей подчас не замечая.
Остановись у самого у края
Последней, самой правильной строки.
Не уходи, хоть я тебя гоню.
Поверь я снова говорю неправду.
Ты мне нужна не просто как награда,
Как воздух сотню тысяч раз на дню,
Когда вдохнуть так хочется тебя,
Чтоб вновь костром отбросить блик на шторы,
Чтобы забыть к чертям все разговоры,
Что множили раздоры, не любя.
Рубя канаты, посмотри в глаза
И прочитай короткое "не надо"
На том конце распахнутого взгляда,
Где выгорит последняя слеза.[/I]
Яков Гуревич
[B]Не лечится[/B]
[I]
Забери меня, спрячь меня – это уже не лечится
Не поможет ни чай, ни варенье, ни плед на плечи
Коньяку бы покрепче и темный уютный угол
И чтоб меньше, чем на дыхание друг от друга.
Забери меня, спрячь меня от перекрестных выстрелов,
От всех календарей, циферблатов, нечетных чисел,
Я сегодня ребенок испуганный, я не женщина...
По серьезности как по стеклу побежали трещины.
Да, я знаю, что так не решают проблем – побегами,
Да, я знаю – нельзя – с головой, наобум, с разбегу, но
Все равно забери меня. Пусть я могу быть сильной,
Но сейчас мне так холодно, страшно, невыносимо...
Забери меня, спрячь меня... руки, ладони, улицы,
И часы напролет, глядя в дождь, прислонившись к стеклу лицом,
И перила мостов, и пролеты чугунной лестницы...
...или может, оставь меня – это уже не лечится.[/I]
Маргарита Архипова
Ключи на стол...
Да, она мучить мастер,
Играет чувствами:
Сказки, ласки, маски...
Кидает фразы, сразу мысли вслух,
Любит джаз, но ненавидит своих подруг.
Не любит дни рождения, шумные компании,
Любит быть в центре внимания, как маленькая...
Любовные признания, она краснеет до ужаса...
Что я в ней нашёл - не знаю...
Люблю и мучаюсь.
Случай свёл нас или Бог - я не знаю точно,
Но мне с ней хорошо очень, сложно очень.
Ревнует ко всем подряд, злится, но молчит,
Резко в слёзы и, как безумная, закричит.
Замолчит, отвернётся, и долго смотрит в окно,
Скажет, что устала и не любит меня давно...
Успокоится, подойдёт и тихо скажет "Люблю..."
Ради этого одного слова я живу.
140 часов идентификаций, провокаций, сложных ситуаций,
Выдвижения в номинациях подлеца, подонка, изменника,
Оскорбляет не подбирая слов, бьётся в истерике,
В словах патетика скрыта, мысли, рифмы,
Мы с ней - насмерть, битва, снова мимо...
Говорит мне, что цель оправдывает средства,
"Ты можешь обмануть себя, но не моё сердце!"
Родителей склоняет в родительном падеже,
Слышишь, Вера, сук@, заткнись, хватит уже!
Я к ней с пощечиной, она ко мне со слезами,
Логика безумца, время всё по местам расставить.
Ненависть расплавить под силу огню...
Терплю потому что люблю, люблю потому что живу...
Когда-нибудь убью её или сам вскроюсь к чёртовой матери!
Странная любовь на сердце шрамами.
Баста "Чувства"
В твоих красных глазах не было льда
Спасибо тебе, благодарю тебя
На южных пляжах венчались
Сжимали кисти, акустика
Твоя нежность меня пленила с первых минут
Окутала навсегда
И кто-то рвет струны где-то в парадных
А я ищу твои руки губами
Почтовые голуби улетали в Лондон
А мы играли на мобильных тонами
Пускали пепел в море
Разбуди меня шепотом тихим
Пока не далеко я…
Твоя нежность... Ассаи
И лед тихо тает
Кружит медленный танец
Перенеси меня в май
Или придумай имя
Ты меня выдумай
Минуты не влюблена
От имени зимы
Уснула или умерла
В твоих красных глазах
Я искал солнце пятое
А время капало, капало…
Айда уйдем от людей
Расправив крылья
Ведь эти люди нас переменили
А я так много слов берег для тебя
Соткана солью... нежная...
Как и прежде трамваи бежали в «Автово»
Давай, Брачо, увидимся завтра мы
От «Ветеранов» до «Стачек» дворами
Туда где дым Винстона и буквы из пачек
Бледный свет луны сквозь тюль
Голова гудит, наверно к дождю
Жду звонка ее в марте, жду в июле
Пустая кухня, скрипучие стулья
В руке пульт..клик…клик..каналы тиви
Где ты была эти дни? Где твое алиби?
Ни слова о любви более…
Ведь я болен тобой уже давно
И не найти покоя…
В пустой комнате эхо
Помню смех
Помню слезы твои
Помню приколы те
Белых бессонных ночей магия
Я рисовал в небе тебя как на бумаге
Звезды таяли, а я тонул в глазах твоих
И весь мир для нас двоих
Дышал ожиданием встречи, плел кокон
И лишь твои ладони меня не били током
Потом еще что-то нежное шепотом..
Просил повторить, но время не остановить
Прости, обещаю хранить
Остатки нашего с тобой прежнего
Нежного, бережно
Об одном прошу – утешь душу грешную
Об одном молю – спой мне колыбельную
Я велю всем птицам замолчать
Лишь бы ты была со мною нежной, как и прежде.
Krec "Нежность".
[I]Я к тебе привыкаю как к воздуху,
Каждый миг, каждый час, каждый день.
Из чего же привычки вы созданы,
Коль дышать мне трудней и трудней?
Я к тебе привыкаю в желании,
Новый день начинать лишь с тебя,
Я к тебе привыкаю в признании,
Что живу и пишу для тебя.
Каждый вздох, каждый взгляд, слово ласково
Безысходности – нет. Поворот.
Я к тебе привыкаю в опасности,
Ты мой рок, заговор, приворот.
Я к тебе привыкаю в нелепости,
В страхе к жизни, боязни уйти.
Сердце плачет и заперто в крепости,
Может сможешь ты сердце спасти?..[/I]
Ирина Чукина
[I]A теперь я уже спокоен.
Вспоминаю, грустя чуть – чуть,
это странное чувство, о коем
я ревел в заоконную жуть;
и смеюсь над собою пьяно,
а нет – нет да и вспомню вновь
как на стареньком фортепиано
мы пытались сыграть любовь,
как летели часы и сутки
этих сладких восьми недель…
Как тебя на случайной попутке
унесла от меня метель.
И хотелось мне пить запоем
и хотелось по – волчьи взвыть…
А теперь я уже спокоен.
И, возможно, смогу забыть...
[/I]
Андрей Андреев
Крылышки матерей,
трепетные всегда.
Как далеко, птенец,
ни улетел ты прочь,
будь ты учён-перчён
и голова седа,
крылышки матерей
рвутся тебе помочь.
Чувствую на лице
маленький ветерок,
словно бы мотылек
дрогнул и повернул
маленький флюгерок,
словно на кожу щек
ласковый холодок,
как на ожог, подул.
— Крылышки матерей,
полно вам трепетать!
Вы оттрубили век,
выслужили покой.
— Прежде (они в ответ)
перестанут мерцать
звёзды на небесах,
волны в дали морской.
— Звёзды на небесах!
Волны в дали морской!
Робкие огоньки
среди ночных полей!
Ах, не дрожите так!
Пусть обретут покой
ветхие, как печаль,
крылышки матерей.
* * *
Не забывай меня,
нечаянная радость!
Чему когда-то верилось - разбилось,
что долгожданным было - позабылось,
но ты, неверная, нечаянная радость,
не забывай меня!
Не позабудешь?
Хуан Рамон Хименес
***
Разве ты не знал бедности,
застенчивость не прятал в обшарпанном рукаве?
Папироской обиды разве впотьмах не дымил?
А перед зеркалом — разве не проводил рукой по стриженой голове:
глаза беспокойные, подбородок безвольный, — сам себе не мил?
Разве ты не сворачивался калачиком, чувствуя, как велик
мрак за окном, как туманна даль, как всадник с конём высок?
И вот-вот ураган размечет по миру обрывки книг,
перепутает имена, опрокинет звезды, собьёт идущего — с ног?
Разве тебе не слышались голоса неясыти, выпи, скимна, - вестников бед?
Сердце не обвивала ль горечь наподобие змеи, вьюна?
Вьюга ль не угрожала, что мать стара, и отец дряхлеет, а брата и вовсе нет,
и некому защитить младенца, отрока, подростка — мальчик на все времена?
И теперь, когда ты — матёрый, как волк, и пуган, и тёрт, и бит,
как морская галька, обкатан, пригнан волной со дна,
в мёртвой воде замочен, на солнце выжжен и сыт
сам собою по горло — какая твоя цена?
Ты дедушку пережил по возрасту, врага по росту догнал,
ты Музе купил за ассарий пять малых птиц,
горячим воском закапал землю, в лицо узнал
средь пленниц душу свою — под жирным гримом блудниц.
И вот, искушённый, ты знаешь всех поименно — и мир и боль,
но томит и томит вина, подкапываясь, как тать, —
перед тем — из бедной семьи, застенчивым, выстриженным под ноль:
то пряник хочется ему дать, то просто к груди прижать.
Олеся Николаева
а самое страшное - то, что я все-таки верю
тебе ли, в тебя ли, в озноб ли, сковавший колени,
лопатки, затылок, в нетленность твоих повторений
в густой предсказуемости виртуальных истерик,
в тугое молчание на рычагах телефона
(ах да, он отключен), в оракул мобильного «miss you»,
в простудные будни, в твои сокровенные мысли,
в вопросы, вопросы, вопросы… и в их нерешенность
в надежде на пойманных бабочек слов-откровений,
в намек укоризны во взглядах соседей вчерашних,
в твою недосказанность…
господи, как это страшно!
а самое страшное - то, что я все-таки верю.
[I]Благодарю за то, что не вернулся;
Что впрыснул яд, забыв про антидот;
Что пальцев пожалел для счёта пульса,
Когда казалось, будто разобьёт
Мне грудь тот камень, что стучал неровно
Сердито, раздражённо, впопыхах!
Благодарю за то, что вероломным
Нашёл ты силы стать в моих глазах!
Что смог уйти, не оглянувшись даже,
И словно бы не слыша слов мольбы!
Как часто с теми, сердцу кто неважен,
Мы беспощадны, мстительны и злы...[/I]
Ия Ра-Бумер
[I]Невольно вспомнилось о Вас
В такое ветреное утро…
И почему-то в зимний джаз
Вплеталась тоненькая лютня,
И розы белые цвели
На мерзлых стеклах очень близко,
И говорила о любви
Сквозь сон метель-саксофонистка
О всепрощающей любви
Её мелодия звенела,
И уходила от земли
В небес далекие пределы…
Сквозь этот терпкий, нежный джаз,
Ах, дольче вита, вита дольче,
Невольно думалось о Вас,
Невольно думалось всё дольше
И думки светлые плелись,
И мир переполняла нега…
Пылала сладкая, как жизнь,
Мелодия любви и снега...[/I]
Е.Аркушина
Что было . то было...А было?- было- наверняка..
ветром глаза слепило. бурею наотмашь било, сыпало вслед снега..
А я все равно любила. сильно тебя любила..
Что было. то было..
Забыла..
Окончательно..
На века..
Ирина Снегова
Не вписывается в рамки этой темы, но все же
* * *
Бывает одиночество пространств,
Бывает одиночество морей
И смерти одиночество, но все же
Они ничто в сравненье с бездной,
В которой укрывается душа
И признает - конечна бесконечность.
Эмили Дикинсон
[B]ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ[/B]
Когда-нибудь нам с тобой предстоит разлука,
Мой дорогой,
Не будет ни поцелуя, ни взгляда, ни звука
За той чертой.
Повесть, милая повесть придет к эпилогу
О нас вдвоём.
А рассказать бы можно еще так много
Из тома в том.
Прекрасная тема - и дальше бы ей развиваться,
Как до сих пор,
Добавить, пожалуй, каких-нибудь вариаций -
Мажор, минор.
Бессмертная музыка смолкнет - но неужели
Растает звук,
И хор распадётся, забудется всё, что мы пели
С тобой, мой друг?
Всё обольщенье искусства, любви, улыбки,
Весь этот рай,
Звездное пение, ласка флейты и скрипки, -
Прощай, прощай!
Останется только взгляд, слезами набухшие веки
Лукавых глаз,
Всё понимающих, жалких, любимых навеки -
В последний раз.
Рикарда Хух
Перевод c немецкого Елены Баевской
Москва отрицает домашнюю спесь
и ставит будильник на семь;
но всё, что любил, получается здесь -
и это уже насовсем.
Прислушайся, Господи, как горячо
скребёт по асфальту волчок...
Но красная скрипка легла на плечо,
и пальцы не держат смычок.
Так праздная музыка издалека,
навроде каких позывных,
швыряла беспечного холостяка
в объятия тёмных пивных.
Так было однажды с любым из твоих
безумцев, сводящих к нулю
не только означенный набело стих,
но самое слово "люблю".
Наверное, лишний не в праве судить
как эта ошибка сладка,
и стоит ли в сущности переводить
с неведомого языка.
Наверное, в этом не больше греха,
чем кануть бесшумно на дно
и в старые до неприличья меха
вливать молодое вино,
вдыхать этот гибельный воздух, намёк
на то, что пробудит труба...
Но я разучился, и мне невдомёк,
что это и вправду - судьба.
В заневских пространствах, где голод и мор
над морем булыжных голов
способны очистить рифмованный вздор
от необязательных слов,
наивно пенять на отравленный хлеб,
нелепо - рассчитывать на
поправку, что сам ты не боле нелеп,
чем вид из чужого окна.
Прости, я уже не смогу без тебя
в безбожном своём закутке...
Но бабочка смерти коснётся лба,
и нужно идти налегке.
Виктор Куллэ
Та же Балтика - что и по сей
день диковинней северных женщин -
видит в небе своё отраженье,
как в щите осторожный Персей.
В незашторенном городе снег
неохотно ложится на воду,
ибо не подлежит переводу
на осипший родной кукарек -
как невместен суровый верлибр
для любителя рифмы хвостатой...
Сквозь асфальт прорастающих статуй
очертания в снежной пыли
там и сям попадаются меж
постояльцев сего парадиза
(вероятно, просрочена виза)...
На углу, где, себе на уме,
Санта Клаус играл на трубе
(и монетки в потёртом футляре
намекали, в одном экземпляре,
на разлуку) - взгрустну о тебе,
от бездарной всеобщей любви
попытавшись продраться к локальной;
чуя, что инструмент музыкальный,
ток сплетеньем узлов болевых.
Виктор Куллэ
Парит пятый час уже,
Скоро, верно, гром бабахнет.
На четвертом этаже
Одуванчиками пахнет.
Вдруг асфальтовый настил
Стал зеркально фиолетов.
И прохожих превратил
В дам и карточных валетов.
Лопнул неба потолок.
Рухнул ливень оголтелый.
Все пустились наутек.
Всё мгновенно опустело.
Ходят смерчи косяком,
Буруны, водовороты...
Через площадь босиком
Ты бежишь в мои ворота.
Я застыну у дверей,
Чтобы слушать в сердце бьющий
Легких ног твоих хорей,
По ступенькам вверх бегущий.
Ну, скорей же! Появись,
Чуть склонив головку набок,
Вся из капелек и брызг,
Одуванчиков и радуг.
А. Тимофеевский
Гляди - падает новый снег, хочет остаться здесь
Один - инеем простыней, холодом площадей
Остыть - ночь, и твоим ветрам меркнуть в ее руках…
И ты вновь заклинаешь страх не оставлять тебя…
Да – те, что куда сильней, стоят дороже нас.
Да – дьявол не одолел, но и Господь не спас.
Смелей – ведь умершим на кресте наилегчайший путь,
Наисветлейший путь,
Но здесь нет никаких гвоздей – и ангелы не придут
Нам всем не пересечь межи и не увидать зари.
Зачем же ты продолжаешь жить, опережая ритм?
Ведь здесь не отворится ад и не воссияет рай…
Но ты – ты не умеешь ждать, ибо тебе пора.
Лети – пусть у твоих висков снова поет свинец.
Иди – по остриям штыков, всеобратясь вовне –
Туда, где ты уже не ты и где я уже не я.
Звезда падает с высоты – только бы не твоя.
Потом кто-нибудь сложит в песнь знаки твоей судьбы
Крестом. Значит, уже не здесь. Стало быть – и не быть…
Плестись сквозь переплеты книг и глухоту времен…
Прости – и я прикоснусь на миг к шелку твоих знамен.
Я присягну на миг цвету твоих знамен.
Я присягну цвету твоих знамен.
Суета, стук колес, суета,
Ровно двадцать четыре часа,
Все не то, все не то, все не так,
Всё чужие звучат голоса.
Восемьсот километров пути
Разделяют, любимая, нас,
Не проехать мне их, не пройти
За секунду, за миг и за час.
Только мысленно я где-то там:
Вот рукой прикасаюсь к руке,
Ветерком пробегусь по губам
И щекой прижимаюсь к щеке.
Только мысленно, чтобы потом,
Через двадцать четыре часа,
Поздороваться там шепотком
И в твои окунуться глаза.
Виктор Гусак
мёртвые города -
звенья твоих цепей.
не научившись ждать,
мир разучился петь.
но стоит ли быть глухим,
дабы не слышать лжи ?
и кто-то кропал стихи,
не научившись жить.
проклято в вышине
спасшее на миру -
путь изнутри вовне,
как из любви в игру.
Цены её красны -
планка о двух концах
явь обратит во сны,
сны обратит во прах.
водоворот дорог
круговорот часов, -
неумолимый Бог
всех обрекал на всё,
но, кровью марая снег,
полз по Его стопам
тот, кто летал во сне,
а наяву упал.
кто-то кричал, что Аз ( есмь),
с пеною на губах.
кто-то кого-то спас ( тем )
Тем, что убил себя.
но сдавленное "люблю"
сдохло в потоке фраз,
и те, что играли блюз,
режутся в преферанс.
Бессонница
Ночь создана для сна, и если он уходит,
то, что придет взамен, не принимай за явь.
Ну разве ты не знал, что перед непогодой,
как раны у солдат, у нас сердца болят.
И как им не болеть, когда звезда любая -
пронзительный прокол и в небе, и в тебе.
Холодные глаза бесстрастно наблюдают -
о нет, не за тобой! - а как бы сквозь людей.
Увы, защиты нет, когда лучи отвесны
и отражают то, что знаешь ты один,
и, в ночь погружены, предметы бестелесны,
лишенные всего, чем их наполнил день.
И ни в одном из них ты не найдешь опоры,
и крылышками бьет навязчивый ответ
на все дневные сны, на все ночные споры...
Ночь создана для сна... Все остальное - бред.
Ночь создана для сна... Все остальное - бред...
В углу -лохмотья паутинные,
Сочится в окна зимний свет.
И ходики стучат старинные:
Андрея нет,Андрея нет.
В мозгу пары клубятся винные,
Не мысли -пригрошня монет.
Шепчу,шепчу слова повинные:
Андрея нет,Андрея нет.
Ушли Андрей,и Анна,и Марина,
Куски души моей забрав с собой.
И ноет боль ногою, ампутированной
Зимою сорок первого метельной...
Но нет у смерти власти над душой,
Мы снова вместе будем нераздельно
Перевод Юрия Гусева
[B]Жизнь после жизни[/B]
Я лежу под землей, а по небу плывут облака.
Сквозь меня прорастает трава и плакучие ивы,
а тоска в моем сердце как птичий полет высока
и такая внезапная, словно нахлынувший ливень.
Быстро гаснет огонь, угли медленно тлеют в золе…
Если что-то не так, все равно огорчаться не стоит.
Может, в следующий раз, когда я появлюсь на Земле,
все исправлю ошибки, и жизнь по-иному построю
Хорхе Луис Борхес
МУЗЫКА
В глуши лесной играют Баха
(Не на рояле — клавесине!),
И старый Бах встает из праха —
И снова в славе, снова в силе.
Звучит средь хвои неземная —
Не знаю — фуга ли, соната,
А наша глухомань лесная
Уверена, что так и надо.
Сквозь ветки до небесной тверди
Воскресшие доходят звуки,
Не это ли и есть бессмертье,
Преодоленье смертной муки,
Преодоленье притяженья
Земли, и времени, и долга?..
И замер я от приближенья
Полёта, волшебства, восторга!
За стенкою играют Баха,
И радости моей нет краю,
И взмокла на спине рубаха,
Как будто это я играю,
Как будто я уже причислен —
От музыки окрепший духом! —
К высоким самым, самым чистым
Надеждам, помыслам и звукам.
Гоняет старость и усталость
Бах, заиграв на клавесине.
Такие чудеса остались
Лишь в решете и лишь в России.
Владимир Корнилов
Вот мое сердце сургучное, твоим именем запечатано,
сохнет трещинками звездчатыми, груди льнут слепыми крольчатами,
в грудь твою сонно тычутся, у тебя была таких тысяча,
но — твоим именем оцарапаны мои губы, что как вино,
потому что сухое красное, потому что горчит оно.
Непрочитано, непрочитано то, что там, под печатью гербовой,
под изящным твоим экслибрисом: эта книга из книг такого-то.
Ранит губы бокалом сколотым твое имя, что как вино,
потому что в хрусталь оправлено, потому что пьянит оно.
Я пропитана, вся пропитана алкоголем и сигаретами,
одинокие спят одетыми, а бывает и неумытыми.
А бывает, совсем не спят они, на постелях своих распятые,
и баюкают, будто спятили, телефонные номера.
Эти судороги сердечные — бесконечные, бесконечные,
никакого вам нахуй завтра, никакого в пизду вчера.
Это худшая из агоний, так что дай мне скорей ладони,
видишь тучи над Панксатони — нам не выбраться, день сурка.
Я уже походила в шлюхах, а теперь я побуду строгой,
ты один меня станешь трогать и одну меня будешь нюхать;
говоришь, есть неалкоголики, у которых побольше кролики?..
Ну, любуйся. Издалека.
(с) Анна Ривелотэ
[img]http://www.imagepost.ru/images/403/bjvKMk666.JPG[/img]
[I]В холодный зимний вечер у камина
Сидел и ненароком вспомнил Вас.
Иссиня ночь. Морозного жасмина
Спустилась занавесь, и день угас.
Черты в огне давно мной забытые
Слились в одно прекрасное лицо.
И волосы тяжёлые, густые
Сплелись в одно разлучное кольцо
Забытый смех мне растревожил душу:
Наивный плен у юных двух сердец,
И я вот-вот всё колдовство разрушу...
Прощальным золотом мне блеск колец
Тогда я Вас боготворил безбрежно,
Простительна доверчивость глупца.
Я Вас любил так беспредельно нежно
Как жарок блеск забытого кольца.
Напрасно я... Забытые картины
Звенящей медью в трели бубенца
Укрыты слоем дней былых патины.
Притихший отблеск Вашего кольца.
В холодный зимний вечер у камина
Смотрю в огонь и вспоминаю Вас.
Так сладка горечь алого кармина,
И день, как память прошлых дней, угас...[/I]
Олег Игрим
Елизавета Весина
По мне – так не было зимы,
И снег мерещился, наверно.
И виртуальна та таверна,
Где я пила коктейль вины,
С целебным соком чистотела,
За то, что быть с другим хотела.
Как будто не было зимы.
По мне – так не было ветров,
И вьюга, кажется, приснилась,
И я сменила гнев на милость,
И сказку – на молитвослов,
Что мне достался по наследству
Как боль смягчающее средство.
Как будто не было ветров.
По мне – так не было тебя
И разногласных предпочтений
И обстоятельств тех стечений,
В аккорд финальный декабря
Что обвалились резким звуком –
Сердец влюбленных перестуком.
Как будто не было тебя.
Как будто не было зимы,
Ветров, тебя и ожиданий.
Мой дом – столетний горожанин –
В весеннем блеске новизны
Тебе, как будто, первый встречный.
По мне – сегодня бессердечной –
Как будто не было зимы.
Елизавета Весина
Окна льют желтоватый свет,
Так похожий на масло лампад.
То ли явь, то ли сон, то ли бред –
В белом весь снизошел снегопад.
Тонкой веткою перекрестись
В непроглядную тьму, наугад,
Закружила береза вальс –
Пригласил ее… снегопад.
С непривычки слипались глаза,
И мерещилось мне, как следят
Тучи – выцветшие образа,
Что творит на земле снегопад.
Словно выставленный на канон
Фонарей разгорается ряд.
Устаревший мне сделал поклон,
Приглашая на вальс, снегопад.
Я скользила по серому льду,
За которым скрывается ад,
Не боясь, что вот-вот упаду –
Стан мой крепко держал снегопад.
Окропился морозной слезой
Этих танцев случайный обряд.
Между небом и грешной землей
Падший ангел царил – снегопад.
[B]ДУШИ[/B]
Темен вечер, воздух душен, в небе ветры,
А по небу ходят души метр за метром,
Ищут ласковую руку метр за метром,
И проходят друг сквозь друга незаметно.
Так и жили - душа в душу и обратно,
И прошла душа сквозь душу многократно,
И в душе узнала душу, да нескоро,
А узнав, не удержалась от укора.
И сказала: "Были ж чистыми вначале,
Отчего же оскудели, обмельчали?"
А вторая откупилась, дескать, возраст,
И нервозность накопилась, и стервозность.
Потрясла за руку ласковую душу,
И домой ушла - кормить детей и мужа.
Ветер банку из-под пива гнал по лужам,
Пенный дождь стучал по спинам и по душам.
Анна Русс
* * *
Господи, прости, что так часто к тебе обращаюсь,
Убери меня отсюда, я здесь не помещаюсь
Зачем ты создал меня с такой красивой душою
Такой нелепой, такой никчемно большою?
На каком языке к тебе покаянье быстрей домчится?
Кто ты – тот, кто считает, что жены – кормить, а мужья – учиться?
Или тот, кто не обличает, даже не всех отличает,
А просто гладит головушки, дескать, поплачь, полегчает?
В этом вагоне ни у кого нет сердца
Тут никто не встанет, чтобы дать мне усесться
Им не важно, сколько ты спал, как выжат, кем измочален,
Им не верится в то, что ты беспределен и изначален
Господи, пусть кто-то займет мое место, ладно?
Ведет за меня журнал, алтарь моего таланта,
Любит моих благодетелей, родителей, и детей
Пусть за меня напишет побольше стихов и статей
И с кем чего и надолго ли – пусть он за меня решает,
А я на втором этаже двухэтажной кровати, мне там никто не мешает
Настанет пора отвечать за все – тогда и будите
А сейчас уходите, все уходите!
И нырну в альков
Ни оков,
Ни других языков –
До чего прекрасны шатры твои, Яаков.
Анна Русс
* * *
…Она зачеркнулась покончила с собою восьмого марта
Накануне ночью ей выпала черная карта
В ее положении Ей время от времени делалось дурновато
Ее обидели бросили Положим, она сама была виновата
У Русалочки был свой голос, но за нею тянулся хвост
Принадлежности к бессмертному роду, чья численность выше звезд
Дюймовочка перебывала в невестах у жабы, жука и крота –
Дальше были всякие фэйри и прочая мелкота
Жаба говорила невесте – ну болото и пусть болото
Принимай меня такого как есть, водохлеба и живоглота
Сколько бы не было минусов у скрещивания с нами,
Есть один очевидный плюс – ты нравишься моей маме
Жук говорил невесте – уродство куда соблазнительней красоты
Я устал от божьих коровок, я всю жизнь искал такую, как ты!
Но посколько у нас тут не богадельня для обиженных природой калек,
Постарайся все же произвести впечатленье на моих друзей и коллег
Крот говорил невесте – приданого нет ну ладно
Не грусти красотка, все будет карамельно и шоколадно
Я хороший и добрый, я беру тебя голу-босу
Только ты зови меня боссом, как ты думаешь, нет, в глаза мне смотри,
как ты думаешь, можно перечить боссу?
Ликовал счастливый Отец – ты правда любишь меня, Гонерилья?
Сторговали ноги русалочке, дюймовочке – крылья
Дюймовочка имя хорошее ничуть не хуже, чем Майя
Русалочка стала облачком так и осталась немая
Утром ложится снег, не поверишь, что к ночи растает
Утром ссадишь кожу, кровит, а за день все зарастает
Она восстановилась воскресла во второй половине мая
Ничего не помня и не понимая
Анна Русс
Не смейся, я просто циничный романтик,
Как все, кто родился в престранное время:
В эпоху измен, перемен и проклятий,
Прощаний с друзьями, братаний не с теми.
Родители наши сумели пробиться
(А чьи-то - разбиться), но нам не хватило
Их чувств, их умения рушить границы
И строить преграды, их слабости, силы.
Не смейся. Я вряд ли решусь на поступок.
Какой? Да любой. Слишком много болтая,
Я делаю мало. Мой мир очень хрупок:
Одно злое слово - и что-то сгорает.
Я циник. Но циник, влюбленный в свободу
Из книжек о счастье, любви и удаче
Я просто ребенок. Жду нового года
И верю, что завтра все будет иначе.
Мария Громова
*
Мне хочется, чтоб рядом было,
Чтоб чудо рядом говорило
Чтоб въяве рядом днём и ночью
Рождалось новое построчье
И чтобы ветром разносило
Те облака чудесной силы,
А я, не глядя, их читала
И ровно, глубоко дышала.
*
и с нежностью к тому что было
и с нежностью к тому за мной
и эхо мне благовестило
печалью памяти больной
и боль таилась там за сердцем
в том холоде где синий свет
покоит робкое наследство
теряя одинокий след
Виктория Андреева
Босх,тебя никогда не щадили твои созданья!
Разве ночью у тебя на крыше не пляшет адская
нечисть,
не раздувает мехами огонь в очаге-
разве не ходят к тебе сквозь стены такие гости,
которые топчут твой хлеб и плюют в твою чару
с вином?
В твоем царстве есть призраки,тени улиток и
ангелов смерти,
и черепа,которые молятся перед твоей дверью,
и камбала,и летучие рыбы,
и,как я слыхал, даже заросли дурнопьяна,
и пламенные колокола в сталактитовых башных.
Ты вечно прячешь старый хлам,затонувший в болотах
голландских,добычу вод грунтовых,
из подземных капканов ты вызволяешь зверей,
которые,умирая от жажды,
приплыли из Африки,как я слыхал,-
ты их выводишь на свет к водопою.
Босх,как живется тебе с волками матерыми,
и с мумиями,и с мертвецами на соломенном ложе?
Как живешь ты,старик? Петух с деревянной ногой,
и совы,и единороги ходят к тебе в гости,
и чернильный дождь заливает твою постель,
и мелькает бледный полуденный месяц в облачке
из паутины!
Я ездил в страну твою,Босх,мои сани
везла черная снежная рыба,кучером
был павлин с костяными крыльями,мы мчались
вниз,по игрушечным улицам,в прозрачное рыбье
царство.
Я видел,как сидишь ты в стеклянной башне
и бросаешь камни,но стекло не бьется.
Босх,мне странно: ни одного осколка.
Ты важно сидел,акулы и раки свирепо
кидались к тебе,но мой кучер только смеялся.
Ты жив еще,Босх!
твои дельфины,как я слыхал,
на завтрак скушали филина,а твои
хищные звери пока не проголодались.
Долгим будет,Босх,твое царство,
пока его жители не съедят друг друга!
Перевод Германа Ратгауза