Одессит, Герой Советского Союза, военный летчик Анатолий Шмаков
[I]Знаменитая кинокартина: «[B]В бой идут одни старики[/B]». В свое время руководство Госкино запретило демонстрацию этого фильма: дескать, на самом деле он совсем не о войне. Однако когда сценарий показали командующему ВВС СССР Александру Покрышкину, он прямо на весь лист поставил резолюцию: «Вот это и есть война!». [/I]
[INDENT][B]С ним солидарен одессит, Герой Советского Союза, военный летчик Анатолий Шмаков. Он вспоминает свою жизнь, которая была точно такой, как в том кино.[/B][/INDENT]
Анатолию Ивановичу Шмакову было 19, когда попал на фронт. Столько же было и «желторотым» героям знаменитого фильма. Но не прошло и года, как мальчишки стали «стариками».
При распределении боевой техники ему достался 13-й номер. Казалось бы, несчастливое число, а выжил. Сейчас Анатолию Ивановичу Шмакову уже 88. На кителе среди многочисленных наград – звезда Героя Советского Союза. Кстати, однажды Анатолий Иванович и сам участвовал в съемках кино. Один военный журналист делал фильм о летчиках их полка. Пилот Шмаков усаживал кинооператора позади себя на место стрелка и вылетал в «свободный бой». К сожалению, этой киноленте так и не суждено было оставить свой след в истории. История закончилась трагически. Кинооператор вскоре погиб - прямое попадание снаряда в его машину, погибли и его фильмы...
Всего за один год Анатолий Шмаков совершил порядка [B]100 вылетов[/B]. Именно совершил, потому каждый вылет был настоящим подвигом. Полк, вспоминает ветеран, как тогда говорили, остался без полка. Не вернулись из боевых вылетов и двое лучших друзей Анатолия Ивановича.
Правда и то, говорит ветеран, что любовь на войне очень поддерживает. Анатолий Иванович со своей будущей женой познакомился в своём же полку. Анастасия Фёдоровна была радисткой, и целый год провожала его на задания, зная, что может быть они уже никогда не увидятся.
Судьба была благосклонна. 65 лет семейного счастья: дети, внуки и даже правнук есть – ему уже 13. Так что род Шмаковых продолжается. Вместе с наследниками растёт и семейная гордость, что в их жилах течёт геройская кровь.
(Елена Никитина)
[YOUTUBE]<object width="425" height="344"><param name="movie" value="http://www.youtube.com/v/Epm6FP54Cec&hl=ru&fs=1"></param><param name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src="http://www.youtube.com/v/Epm6FP54Cec&hl=ru&fs=1" type="application/x-shockwave-flash" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true" width="425" height="344"></embed></object>[/YOUTUBE]
"мирные" профессии военного времени
[YOUTUBE]<object width="425" height="344"><param name="movie" value="http://www.youtube.com/v/CDdnEF_FhFI&hl=ru&fs=1"></param><param name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src="http://www.youtube.com/v/CDdnEF_FhFI&hl=ru&fs=1" type="application/x-shockwave-flash" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true" width="425" height="344"></embed></object>[/YOUTUBE]
[I][B]Жив ты, или помер/ Главное, чтоб в номер/ Материал успел ты передать... [/B][/I]– пелось в знаменитой песенке военных корреспондентов. [B]Автор Константин Симонов[/B], знал, о чём писал: сам прошёл фронтовыми дорогами и недаром завещал развеять свой прах над полем, которое было когда-то полем боя.
Обычно эта песня называется «Песня военных корреспондентов». У Константина Симонова стихотворение озаглавлено «Корреспондентская застольная». Эту песенку военные корреспонденты - друзья Симонова - пели на мотив «Мурки» :)... пока [B]Матвей Блантер в том же 1943 году не написал для неё собственную мелодию[/B]. Стихотворение написано по пути с одного фронта на другой - из освобожденного Краснодара в ещё не освобожденный Ростов-на-Дону.
До 1963 года песня исполнялась в исправленном виде: по требованию цензуры Симонов при публикации заменил «От ветров и водки/ Хрипли наши глотки» на «От ветров и стужи/ Петь мы стали хуже», «Репортер погибнет - не беда» на «Но мы не терялись никогда», убрал куплет про мёртвых репортеров.
[B]Именно исправленный текст звучал с эстрады и был записан на пластинку Леонидом Утёсовым 3 февраля 1945 года.[/B]
Первоначальный авторский текст был восстановлен спустя 20 лет. Симонов подарил Утёсову свой сборник «Стихи и поэмы», исправив от руки опубликованный текст песни и сопроводив надписью: [I]«Дорогого Леонида Осиповича Утесова прошу петь только так - на мою голову, а если ее одной мало, то еще и на свою! Ваш Константин Симонов». [/I]Оркестр Утёсова был в отпуске, но певец не хотел ждать и через несколько дней исполнил песню с авторским текстом в передаче «С добрым утром» с инструментальным трио. Запись пошла на пластинки, но более известна первая фонограмма.
[INDENT][B]Песенка военных корреспондентов [/B]
[I]Слова: К. Симонов
Музыка: М. Блантер
Исполняет: Л. Утесов (1948г.)[/I]
От Москвы до Бреста нет такого места
Где бы не скитались мы в пыли,
С Лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом,
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Без глотка, товарищ, песню не заваришь,
Так давай по маленькой хлебнем,
Выпьем за писавших, выпьем за снимавших,
Выпьем за шагавших под огнем.
Выпить есть нам повод за военный провод,
За У-два за Эмку, за успех,
Как пешком шагали, как плечом толкали,
Как мы поспевали раньше всех.
От ветров и стужи петь мы стали хуже,
Но мы скажем тем, кто упрекнет,
С наше покочуйте, с наше поночуйте,
С наше повоюйте хоть бы год.
Там, где мы бывали, нам танков не давали,
Но мы не терялись никогда,
На пикапе драном и с одним наганом
Первыми въезжали в города.
Выпьем за победу, за свою газету,
А не доживем, мой дорогой,
Кто-нибудь услышит, кто-нибудь напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой.
От Москвы до Бреста нет такого места
Где бы не скитались мы в пыли,
С Лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом,
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Выпьем за победу, за свою газету,
А не доживем, мой дорогой,
Кто-нибудь услышит, кто-нибудь напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой. [/INDENT]
"мирные" профессии военного времени
[QUOTE=Анна21;5182350][B]Памяти [U]погибших в концентрационных лагерях[/U][/B][/QUOTE]
[B]Можно ли пойти в газовую камеру за чужих детей?[/B]
22 июля 1878 года, 130 лет назад, в Варшаве, в семье известного адвоката [B]Гольдшмидта [/B]родился мальчик, названный [B]Генриком[/B]. Это была интеллигентная еврейская семья, в которой царил культ утонченности. Вечерами здесь читали ранние произведения Генрика Сенкевича, не исключено, что и сына назвали в честь известного польского литератора.
До 10 лет маленький Генрик был окружен заботой, вниманием, его оберегали от всех потрясений, несчастий и просто плохого настроения. Казалось, жизнь так и будет развиваться по безмятежному сценарию. Но все оказалось не так просто: в 1889 году у отца обнаружили признаки психического расстройства и положили в специальную клинику.
[B]Болезнь отца подтолкнула Генрика к выбору профессии.[/B]
Вначале казалось, что это чудовищная ошибка, тем более, что родственники не жалели на больного ни внимания, ни денег. Но проходило время, весна сменялось летом, осень зимою, а видимых улучшений в состоянии больного не наблюдалось. Деньги постепенно таяли, и настал момент, когда ради дорогостоящего лекарства пришлось отнести в ломбард фамильные драгоценности. А дальше пришлось отпустить прислугу и управляться самим. Еще через несколько месяцев – продать огромную квартиру в центре и уехать в маленькую лачугу на окраине.
Впрочем, и это не помогло. Еще далеко не старый адвокат Гольдшмидт мучался сам и мучил других. Молодой Генрик стал единственный кормильцем. Он давал уроки гимназистам и взрослым, причем, иной раз у него было пять минут, чтобы успеть с одного трамвая на другой. Но он хотел еще и учиться. Для того, чтобы облегчить состояние отца, он поступил на медицинский факультет Варшавского университета.
[B]Уже на первом курсе Генрик решил зарабатывать деньги литературным трудом.[/B] Но он понимал, что далеко не всем по нутру его фамилия. А потому он взял себе псевдоним – Януш Корчак. Как оказалось, не зря. Он посылал произведения почтой, их публиковали, высылали деньги опять же почтой. Так что далеко не во всех редакциях пана Януша Корчака знали в лицо. Хотя с другой стороны – когда читатель раскрывал газету и видел в ней знакомую фамилию, ему становилось все равно, как выглядит автор.
Отец умер, но мать и сестра все равно требовали немалых средств на содержание. Путем недолгих размышлений он понял, что писатель тогда востребован, когда знает, о чем пишет. А кто лучше всех писал маленькие рассказы на медицинские темы? Конечно, Антон Павлович Чехов. Он-то и стал литератором, которому Януш Корчак старался подражать всю свою оставшуюся жизнь.
[B]Из полевого госпиталя в Европу.[/B]
Но вот наступает 1904 год. Юный медик стоит перед выбором: куда идти дальше? Аспирантом его не оставили, зато дали дельный совет: если он немного комплексует по поводу своего происхождения, то ему лучше выбрать детскую больницу. Тем более, что юные пациенты ориентируются не столько на внешний вид доктора, сколько на то, добрый он или нет.
Постепенно медик привыкает к своим ребятишкам. И тут как гром среди ясного неба – его призывают в армию и отправляют на Дальний Восток (Польша тогда входила в состав Российской империи). Корчак работает в полевом госпитале, и тут окончательно убеждается в том, что ему гораздо проще работать с детьми, чем со взрослыми. Поэтому после позорного поражения империи в Русско-японской войне Януш возвращается в Варшаву, в родную больницу…
Самым известным детским педагогом в первые годы Советской власти был Антон Семенович Макаренко. Но мало кто знает, что в основу многих педагогических приемов главного воспитателя беспризорников легли наработки Януша Корчака. Вот только один прием: именно варшавский доктор первым постарался наделить своих воспитанников самыми широкими полномочиями…
Кстати, перед тем, как вернуться в Варшаву, Корчак несколько месяцев практикует в больницах Берлина, Парижа, Лондона. Ему важно понять, чем отличаются по своей сути немцы, французы, англичане. Чем они хуже или лучше поляков, евреев, русских?
[B]Родная больница.[/B]
День и ночь Корчак пропадает в больнице. Порой он сваливается на кровать в изнеможении, не найдя в себе силы даже поужинать. И на мягкие намеки родственников, мол, не пора ли жениться, он все время отшучивается: ни одной жене мира не уделяют столько внимания, как я больнице. А вдруг женщина окажется слаба и не сможет побороть в себе чувство ревности к моей работе? Зачем же делать кого-то несчастной?..
В 1908 году он вступает в благотворительную еврейскую организацию «Помощь сиротам», быстро становится там незаменимым членом правления и душой маленького приюта. Власти, видя такое ревностное отношение Корчака к работе, идут ему навстречу и даже закладывают в бюджет часть средств на строительство нового здания. Оно простояло более 30 лет, пока в Варшаве не появились гитлеровцы…
Но до этого еще далеко. А пока, в 1912 году его назначают директором «Дома сирот», одним из первых и последних. К тому времени уже опубликована его книга «Школа жизни» (1907-1908), чуть позже появляются «Слава» (1913), «Исповедь мотылька» (1914), «Роковая неделя» (1914). И снова война, на этот раз Первая мировая. На фронт он не попадает, но отправляется в большую поездку по городам Польши и Украины, помогая в реабилитации детей, увидевших всю грязь войны, кровь, убийства, расстрелы.
В Киеве, где он жил некоторое время, Корчак знакомится со своей соотечественницей Марией Фальской и приглашает ее с собой в Варшаву. Что еще надо для зарождения чувства? Общие интересы, уважение друг к другу, в чем-то уважение, и гордость за то, что любишь неординарного человека. Однако далеко идущим планам Марии не суждено было сбыться. Генрик не любил никакого насилия над личностью и посчитал, что сам способен стать шлагбаумом на пути развития пани Фальской. И хотя они проводили вместе довольно много времени, через определенную границу Корчак так и не переступил.
[B]Но Мария была, вне всяких сомнений, его музой. Достаточно сказать, что после знакомства с ней Корчак засел за самый интересный свой труд – «Как любить детей», который окончил писать в яростном 1918 году. [/B]Но сумасшествие России, фронт и разруха не ожесточили педагога. По отношению к маленьким сиротам он всегда был дружелюбен, заботлив, стараясь предугадать желания каждого ребенка.
[B]Да здравствует детский суд![/B]
[B]Именно Корчак, а потом уж Макаренко, создал в своем приюте детский сейм, в котором «своей республикой» управляли сами ребята.[/B] Они издавали свою газету, Корчак мечтал и о театре. Для малышей – кукольный, для остальных обычный. Все в приюте решал товарищеский суд, который охотно оправдывал воспитанников-нарушителей, но очень строго спрашивал с самого директора…
Поляки, родившиеся после 1918 года, до сих пор помнят передачи по радио, которые вел пан Корчак. В них анализировалась любая ситуация, возникшая во взаимоотношениях детей и взрослых, он отвечал на самые каверзные вопросы…
[B]А потом пришли фашисты. [/B]
[INDENT]Приют оказался в черте Варшавского гетто, и Корчак не мог чувствовать себя в безопасности. Несколько раз ему предлагали скрыться, но доктор был тверд – без воспитанников никуда, дети останутся без защиты…
Гестаповцы арестовали его в 1940 году, держали в тюрьме. [B]Но его ученики выкупили своего учителя и попросили спрятаться и не рисковать собой.
Но Корчак вернулся в приют[/B].
[B]Существует несколько версий отправки детского дома в концлагерь Треблинку.[/B] Самая красивая лененда такова: по свидетельству очевидцев, дети шли организованно, спокойно, колонной по четыре человека, и несли зеленое знамя своего Дома – со щитом Давида. Они пели...
[I][B]Старый доктор (ему было уже 62 года) шел во главе колонны поющих детей, держа на руках ослабевшего мальчика, а за руку – девочку.[/B] Когда детей уже собрались посадить в вагон, комендант-гестаповец поинтересовался, что означает этот балаган? Ему пояснили, что это Корчак с детьми. «Тот самый Корчак?» – недоверчиво спросил гитлеровец. «Тот самый».
Комендант подошел к доктору и задал вопрос: «Не он ли написал «Банкротство маленького Джека». «Да, а разве это в какой-то мере связано с отправкой эшелона?» – ответил Корчак. «Нет, просто я читал вашу книжку в детстве, хорошая книжка, вы можете остаться, доктор...» «А дети?»
Гитлеровец развел руками. После чего Януш вскочил в эшелон и захлопнул двери.
…5 августа 1942 года в концлагере Треблинка Януш Корчак вместе со своими 200 воспитанниками шагнул в газовую камеру.
Вернее будет сказать – в бессмертие[/I].[/INDENT]