Рассказы-миниатюры

Это мой первый и пока что единственный рассказ, опубликованый в печатном издании, молодежном журнале "Стена"

"Запах детства"
Пятилетняя девочка с детским зонтиком в руках, обутая в резиновые сапоги наблюдает, как в луже, в которой она стоит, появляются одна за другой бульбашки. Их достаточно много. Она надувает губы, но пересчитать их никак не удаётся! Осенний дождь барабанит вовсю, но домой идти никак не хочется. А вот рядышком намокшая куча песка, в которой ещё недавно кто-то строил домик и рыл замысловатые ходы-лабиринты…
Девочка знает, что дома тепло и её ждет бабушка, но она вдыхает запах дождя, наслаждается его свежестью и ей ещё как-то не хочется чувствовать пар горячего супа, свеклы и картошки.
А лужи, они такие подлые. Всегда уговаривают детей зайти подальше да поглубже, а потом просачиваются в сапожки и хлюпают холодной водой в них. И явно на дне этих самых глубоких луж живёт самая ужасная и липкая грязь на свете. Девочка понимает, что её сапоги присосались к подлой липкой грязюке и не хотят идти домой, чтобы хозяйка согрелась и пообедала. А на улице ни души… Даже ни одной продрогшей собаки не встретишь!
— Это уж точно не лето! — вздохнула девочка.
Ей припомнилось солнце, деревья в пышной листве, нестерпимая пыль на сельских дорогах и страшные индюки, нагоняющие её и издающие победоносные клокочущие в их горле звуки…
Сделав последнее усилие, она набрала полные сапоги воды и, похлюпывая, отправилась домой.
— Не стоит расстраивать бабушку! — прошептала девочка, осторожно входя в дом, и снимая сапоги.
Сапоги тут же отправились далеко-далеко под диван, а вслед за ними и мокрые колготы. Это чтобы не огорчать бабушку. Там они, видимо, должны были пролежать долгие-долгие годы, во избежание неприятностей, но почему-то так не случилось…
Девочка с босыми ногами присела возле тёплой батареи и глядела на мокрую улицу, на прозрачную стену дождя и прислушивалась к удаляющемуся поезду, который было видно из окна бабушкиного дома.
Воспоминания о детстве многогранны и неповторимы, у каждого они имеют свой цвет, запах, а может быть даже особенный звук. Запах моего детства подобен свежему дождю и звуку удаляющегося поезда…

Ну что ж, "Стена" получила хорошего автора. Вот сижу сейчас и слушаю звук удаляющегося поезда...

Большое спасибо! Так приятно получить Ваш отзыв:) Но по правде, на этом рассказе моя карьера в "Стене" закончилась, продолжения не последовало:)

А это давнишняя такая миниатюрка.... я ее публиковала только в нэте, написана бессонной ночью...

"Человек в консервной банке"
На сердце у Человека было пусто, словно в консервной банке. О её железное дно с глухим стуком ударялись молчаливые слёзы его души. Глаза Человека оставались сухи, а Мир просто не слышал его боли. Слёзы барабанили, словно дождь, омывая рваные края консервной банки, которые ещё острее впивались в его растерзанную плоть.
Подул сильный ветер. Человек шёл, не сгибая спину, подставив своё суровое лицо навстречу стихии. Ветер безжалостно трепал его волосы, как будто хотел забраться ему под кожу и узнать: почему Человек до сих пор сопротивляется? Что заставляет его идти дальше в полном одиночестве, преодолевая все трудности на своём пути? А Человек чувствовал себя всего лишь марионеткой в руках судьбы и неведомых сил, которые боролись между собой за право сломать его. Он чувствовал себя так, будто его руки были привязаны к невидимому кресту тугими веревками. Он пытался вырваться! Но лишь убеждался в том, что у него нет другого выбора кроме, как болтаться на длинных верёвках и лететь туда, куда прикажет ветер.
Человек устал. Он выбился из сил. Ему хотелось освободиться от связывающих его пут, но он не знал, как это сделать. Он замер в ожидании помощи. Но Люди не слышали его, ведь каждый шёл своей дорогой и нёс сердце, “закатанное” в банку. Туки-туки! Туки-тук! В привычном уличном шуме, среди гула машин грохочут сердца случайных прохожих. Они бьются в “консервных банках” и тщетно стараются вырваться из этого железного плена, царапаясь о его острые края. И сердца остаются спрятанными от глаз равнодушного Мира, пока не придут те, что смогут их открыть...
Человек жил своей обычной жизнью. Он ходил каждый день на работу, и никто не замечал, как во время обеденного перерыва он сгорает в одиноких песках пустыни, а сильный ветер сушит его губы, стараясь добраться до осколков его души. Но Человек жил и терпел. Человек не сдавался. Он просто хотел быть не таким, как все! Он надеялся, что когда-нибудь сможет открыть своё сердце другому Человеку. Он просто мечтал встретить среди громыхающего железа настоящего Человека, который несёт Сердце навстречу Людям.

[B]ПРИЗРАКИ ЛИТЕРАТУРЫ[/B]
[LEFT]За кухонным столом, попивая чёрный чай с лимоном, сидел начинающий писатель. Почему начинающий? Потому что ему необходимо было что-то написать, но он не знал с чего начать...
Глоток за глотком он пристально рассматривал клетчатую скатерть, а его мысли блуждали где-то там в её зелёных квадратах. Прямо над его макушкой мерно покачивался старый бабушкин абажур, разбрасывая причудливые тени по углам. Они беспокойно выскакивали из них, любопытно поглядывая на творческие муки молодого человека. Но с каждым следующим колебанием абажура исчезали, корча при этом недовольные рожицы.
— Кыш! Кыш! — прогнал их Павел нервным движением руки.
В последнее время он много нервничал. Его мучила бессонница. Забросив друзей и учёбу, он переехал на квартиру покойной бабушки, прихватив с собой лишь средство для связи с внешним миром, то есть ноутбук.
В поисках вдохновения Паша решил покинуть кухню и наведаться в единственную комнату. Он подошел к столу, нагнулся над клавиатурой и напечатал всего несколько строк, но затем резким движением удалил текст. Хотел, было снова что-то напечатать, но передумал, покачал головой и побрел на кухню, прихватив с собой пачку бумаги и ручку.
Он долго раскладывал перед собой чистые листы, грыз колпачок и запрокидывал темноволосую голову. Он смотрел в потолок, пытаясь уловить нить сюжета, которая тянулась из глубин его фантазии…
— Ох, как это непросто, — вздохнул вдруг Павел.
Ручка забегала по тетрадным листам, оставляя за собой синий след свежих идей: " одинокий посетитель китайского ресторанчика. Его лица почти невидно — всему виной тусклый свет дешёвых, мерцающих ламп. Официантка приносит меню. Когда она поворачивается к нему спиной, чтобы принести заказ, мужчина замечает: костюм на её спине давно расползся, а кое-где виднеются прорехи … Но посетителю вовсе не до этого, ведь вся его жизнь уже давно трещала по швам…"
— Дзинь! — зазвонил телефон.
От неожиданности Паша подскочил. Немного помедлив, взял трубку. На другом конце провода раздался приятный, женский голос и пригласил в пятницу на день рожденья.
— Да-да, обязательно буду, — согласился он.
Ну, просто неудобно было как-то отказываться, сами понимаете. А теперь придётся потратить время на поиски подарка.
— Так-так, а на чём я остановился? — спохватился вдруг писатель.
Но он опоздал, потому что хорошо знакомое ощущение, что его сбили с мысли уже душило его. -х09 А поймать мысль снова за её вертлявый хвост больше не удавалось! Тут же, следом, будто ото сна, встрепенулась депрессивная тоска, расцветающая вот уже четвертый день на юных щеках жесткой щетиной. Павел перечитал начатое, чуть-чуть погрыз колпачок от ручки, и собрался было что-то записать, как вдруг появился гость!
На пороге стоял светловолосый мужчина в длинном, чёрном пальто. На вид ему было около сорока лет. Он повесил в прихожей шляпу, снял верхнюю одежду и неторопливо вошел на кухню, поблескивая лаковыми ботинками. Первым делом, бросались в глаза его старомодный, но отлично сшитый и выглаженный костюм; белоснежная рубашка и галстук-бабочка. Мужчина молча присел на стул, пригладил и без того гладко зачёсанные на косой пробор волосы и с интересом посмотрел на Пашу. Почувствовав на себе пронзительный взгляд, молодой человек поднял голову — голубые глаза гостя источали особый блеск: озорства и иронии. И, в то же время, в его взгляде проскальзывала накопленная усталость…
— Ах! — обрадовался Павел. — Булгаков! Михаил Афанасьевич! Я уж беспокоился! Ведь давненько не захаживали! Простите, а что это у Вас в руках? — полюбопытствовал он, глядя на потрёпанный портфель.
— Это мои старые медицинские инструменты. Дело в том, что меня ещё иногда мучают эти боли…
Михаил Афанасьевич поморщил лоб и достал из своего портфеля шприц с раствором морфия. Сделал укол. Запрокинув голову, он облегченно вздохнул:
— Прямо, как в 1917-м… Должен Вам признаться, что время от времени страдаю галлюцинациями…
Павел отложил в сторону ручку, многозначительно покачал головой:
— Н-да, Вам не позавидуешь. Хорошо, что мне это не грозит! А можно я Вам почитаю? Так, накалял тут кое-что…
— Ну, извольте-с, — умиротворенно согласился Михаил Афанасьевич.
Павел прокашлялся и, набрав в лёгкие побольше воздуха, начал читать, как вдруг грянул выстрел! А затем потянуло горелой бумагой.
— Дрянь рассказ! — раздался сверху чей-то смешок.
С бабушкиного абажура прямо на него уставилась наглая кошачья морда! В черной мохнатой лапе блестел пистолет. Бегемот прищурил один глаз и снова прицелился.
— Бах! Бах! Бабах! — прозвучали выстрелы.
До сегодняшней ночи Павел и не подозревал, что ему придётся уворачиватъся от пуль на кухне покойной бабушки. Хотя пули волшебным образом попадали лишь в бумагу и никак не в самого горе-писателя.
Всё это время Михаил Афанасьевич наблюдал за проделками Бегемота, и улыбка не сходила с его лица. Постепенно от рассказа остались лишь дырки. И уже никто не смог бы прочесть о нелёгкой судьбе одинокого посетителя китайского бистро… Глаза Павла заблестели от слёз искреннего сожаления и обиды!
— Ну, всё! Всё! — рассмеялся Булгаков и хлопнул в ладоши, прекращая балаган: — Позабавились и хватит!
Но Павел не унимался, посыпалась ругань в адрес кота:
— Нет, ну что он себе позволяет? Раз отрастил усища, значит можно в приличных людей палить из пистолета? Чудище мохнатое!
— Мяу! Ругаться? Мррр, мяу! Скажи лучше — спасибо — это было огнестрельное ранение только твоей бездарности!
— Ух! — погрозил Паша кулаком.
Он убежал в свою комнату, оставив Михаил Афанасьевича наедине с Бегемотом. А из кухни, тем временем, доносились разные звуки: кошачье мяуканье… треск разрываемой скатерти… какая-то возня… и шёпот…
— Конечно, зря ты так, — затянувшись сигаретой, вполголоса сказал Булгаков.
Кот сердито распушил хвост и принялся с важным видом расхаживать по кухне:
— А что путного можно написать, если целыми днями смотреть на скатерть с зелеными клеточками? — спросил он у своего хозяина.
— Это ты прав, были б хоть красные… Но не всё так безнадежно… думаю, шанс есть.
— Не знаю, не знаю, — продолжал сердиться кот. — Закончиться тем, что я заберу свой любимый примус и уйду, конечно, только вместе с Вами… Ну, может еще бабушкин абажур с собой прихватим, а?
А тем временем Павел сидел за компьютером и, несколько волнуясь, старался воспроизвести написанное. «Ну, как они не понимают?», — мучили его мысли, — «Ведь это для меня так важно! Я чувствую… Я знаю… Я напишу такое… такое… Да я всех за пояс заткну! Они больше не посмеют надо мной смеяться… и портить мои рассказы! В конце концов, ведь я — автор! И значит, заслуживаю кое-какого уважения!». Последние слова он произнес почти вслух и покосился на дверь, из-под которой выплывали замысловатые фигуры сигаретного дыма. Вот показалась дымчатая морда кота, подмигнув ему глазом, она растворилась, уступая место примусу, а затем появился пистолет, из дула которого клубились синие колечки вместо страшных пуль.
Вдруг, за спиной Паши раздался девичий хохот! Кто-то прыгнул ему колени, прилепив за ухо жвачку.
— Лолита? Ты?! — удивился писатель. — Почему ещё не спишь?
— Глупенький! Вот, глупышка! — засмеялась Лола.
Она потерлась об него своим носиком, вырисовывая на лице какие-то древние иероглифы. Она предпочитала общаться на языке тела. Лолита широко улыбнулась, и сверкнули белые клыки юной хищницы.
Ло всего пару раз мотнула в стороны своими косичками, а для Павла комната уже залилась фиолетовым светом ее прозрачных бантиков! Всё было, словно в тумане. И Паша был очарован юной кокеткой. Затем она закинула босые ноги на стол, и Павел увидел, как есть, немытые ноги.
— Ло! — с негодованием воскликнул он. — А ну, марш в ванную, ты жуткая грязнуля! Тебя просто не заставить помыться!
— Вот еще! Не бу-ду! Не бу-ду! — дразнила его Лолита. — И голова у меня еще совсем чистая!
Она по-детски надула губы и обвила руками его шею, нежно уткнувшись в плечо. Игривый блеск в её глазах потух. Неумело накрашенный маминой помадой рот потихоньку приоткрывался, впуская дух Морфея. Она выглядела беззащитно и трогательно в своей детской пижаме со слониками. Он бережно отнёс её на кровать и поспешил вернуться за компьютер. Но теперь мысли окончательно покинули его беспокойную голову. Паша долго смотрел на спящую Лолиту, которая беспокойно куталась в его простынях. Её детское лицо выдавало какую-то тайную тревогу, требуя защиты и любви.
— Павел! — вдруг позвал другой женский голос.
— Не ходи к ней! — сразу проснулась Лолита.
— А-а-а, обманщица! Так ты не спишь? Притворялась?
— Не ходи! — снова надула губки Лолита. — Зачем тебе эта Лилиан Дюнкерк? Ведь она уже старая — ей 24 года! Да и к тому же, у неё туберкулёз, — совсем понизила голос Ло.
— Павел! Ну, где же Вы?
— Иду, Лилиан! Он цыкнул на обиженную Лолиту и скрылся за дверями кухни.
Как оказалось, компания вовсе не скучала в его отсутствие. Бегемот галантно шаркал кошачьей лапой и мурлыкал под нос разные глупости: «Бонжуррр… лямуррр… тужуррр». В белом (непонятно откуда появившемся!) переднике и с подносом он предлагал Лилиан и Булгакову горячий кофе. Михаил Афанасьевич был весел, шутил, а присутствие красивой и элегантной дамы в шикарном платье от Баленсиага придавало этому вечеру торжественность и праздничный окрас.
— Что будете пить? — спросил Булгаков у Лилиан.
— Шампанское «Дом Периньон» урожая тридцать четвёртого года.
— Исполним-с любой Ваш каприз… Тем более, раз Вы так превосходно сегодня выглядите!
— Да? Похоже, что бледность мне к лицу, — немного взгрустнула она. — Павел, а Вы что же? Всё пишите?
— Пишу.
Он с опаской покосился на кота, который взялся деловито чистить пистолет.
— Вам не кажется, Павел, что Ваша жизнь уже порядком затянулась болотной тиной? — спросила Лилиан.
— Вот-вот, — пробурчал кот. — Не хватало ещё, чтоб здесь также стало пахнуть…
— Ага, — огрызнулся Паша, — котами!
— Хватит! — внезапно прервал перепалку Булгаков. — Из-за вашей ругани у меня разболелась голова... И вообще, я не совсем хорошо себя чувствую. Пойдём, Бегемот!
— Позвольте, я Вас провожу, — предложила девушка.
Она бережно взяла под руку Михаил Афанасьевича и проводила его в прихожую. Они ещё немного о чём-то пошептались… и попрощались, обещая друг другу, непременно встретиться завтра — в это же самое время.
— Пожалуй, и я пойду, — посмотрела Лилиан на Павла.
— О…нет! Может быть, Вы всё-таки останетесь?..
— Нет-нет, — улыбнулась Лилиан. — К тому же, я очень спешу! Жизнь ли… Смерть ли… Мне некогда сидеть на одном месте! И Вам не советую!
Она накинула на плечи бархатную шаль. Молодой человек залюбовался её насыщенным и мягким чёрным цветом. Захотелось прикоснуться и провести рукой. Но, вдруг, шаль зашевелилась — показалась знакомая кошачья морда и подмигнула на прощание жёлтым глазом!
* * *
Продрав с утра глаза, писатель принял решение — заняться поисками подарка! «Похоже, что я действительно не на шутку засиделся дома. А жизнь то проходит мимо… Жизнь! Интересные события, нестандартные ситуации, а самое главное — люди! Люди с их вопиющими недостатками и исключительными достоинствами, с их пороками, душевными изъянами и редким кристаллом чистоты. Вот — он, тот самый, необходимый материал для писателя!», — так думал Павел, когда решил пригубить жизненный коктейль чувств и бытия!
Молодой человек бродил по супермаркету в поисках подарка. Расмматривая у прилавка сувениры он столкнулся с давнишней знакомой. Она без капли стеснения попросила пригласить её в гости — отказать было невозможно, и они оказались у него на квартире.
Мусор; неубранная постель; пижама со слониками; изорванная в клочья, бумага; даже пепел на полу встретили Павла на пороге с его гостьей.
— О! — подняла она с пола один клочок. — Ты что-то пишешь? И как? Получается?
— Ну, да, — промямлил Паша.
— А я больше всего люблю эффектные концовки! Чем должно закончиться?
— Ещё не знаю… Надо с Михаил Афанасьевичем посоветоваться!
— С кем?
— Да неважно. Идём на кухню.
Они долго сидели — разговаривали о том, о сём… Вспоминали общих знакомых и друзей. Как-то незаметно территория, на которой разгоралась романтическая обстановка, переместилась из кухни в коридор, из коридора в комнату… Закружившись по квартире в страстном танце, они сокрушали на своем пути все преграды из мебели и бытовых приборов!
Как вдруг девушка обо что-то споткнулась. Она едва не упала, но её спасли крепкие руки Паши. Она посмотрела под ноги и с удивлением обнаружила пустую бутылку из-под шампанского «Дом Периньон» урожая тридцать четвертого года…[/LEFT]

Так сюжет завернули, что мой разум не выдержал! Я прекрасно понимаю главного героя, его писательские муки и ночные общения с Булгаковым, но так и хочется спросить у него: "Павел, вы наркоман?" :-)

ЕСЛИ ТОЛЬКО ТЫ НЕ ЛОДЫРЬ, ТО УБЕЖДЁН У ТЕБЯ БУДЕТ СВОЙ КРУГ , КТО С УДОВОЛЬСТВИЕМ ТВОИ ТРУДЫ БУДЕТ ЧИТАТЬ. МНЕ ВОСПРИНИМАЕТСЯ ПРОЗРАЧНО ,
ЛЕГКО И НЕ УТОМИТЕЛЬНО.

С июня месяца человек пропал и не отвечает.
"Запах детства" и "Дедушка тюлень" у нее вообще потрясающие.
Жду не дождусь новых рассказов.
viktor_kurkan, Вы не знаете, куда делась Зеленоглазая?

оо..я лодырь) погасла и ничего не пишу)

Здравствуйте! Спасибо, так приятно,что кто-то читает мои рассказы и стихи. Да пропала я и пропало вдохновение...Но благодарные читатели мне греют душу:)

Спасибо за внимание, если не брошу писать, буду совершенствовать свой стиль. Это были мои первые рассказы, сейчас я тоже достаточно критично к ним отношусь)