Т.Г. Шевченко и украинская национальная идея

9 марта все украинские политики различных цветов и оттенков выходят почтить память Тараса Григорьевича Шевченко. Как правило, «для галочки», ведь большинство из них едва ли хотя бы «Кобзарь» прочли до конца. Тем не менее, из него сделали икону «борца за самостийнисть» от «проклятых москалей». Но если бы кто-то из нынешних патриотов поинтересовался бы настоящим Шевченко, то, скорее всего, был бы несколько разочарован.
Шевченко считают одним из авторов украинской национальной идеи.

Но неплохо бы разобраться, как ему самому виделась эта идея, а то может получиться, что он мечтал о том, чтобы Коломойский и Порошенко могли беспрепятственно увеличивать свои миллиарды в то время, как украинцы по требованию МВФ платили все больше за газ и коммунальные услуги, получая при этом все меньшие зарплаты. Наверное, нет особой нужды доказывать, что такая перспектива для украинской нации не слишком вдохновляла Шевченко.

Шевченко - во всех отношениях революционный поэт, но вряд ли бы его устроили результаты «оранжевой революции» или «революції гідності». Они бы его не устроили именно потому, что он во всех отношениях революционер.

Благодаря Шевченко сформировался литературный украинский язык, т.е. фактически из наречия он стал языком. Процесс формирования языка довольно сложный и запутанный, но чтобы понять роль Шевченко в становлении украинской нации, необходимо осветить некоторые социальные аспекты появления украинского литературного языка. До Шевченко он считался «малоросским наречием», и южнорусские дворяне иногда писали на нём, преимущественно с целью посмеяться над некоторыми особенностями местной культуры. Иногда смеялись более или менее по-доброму, как, например, Котляревский в «Энеиде» (хотя и этот шедевр Шевченко позже охарактеризовал как «сміховину на московський кшталт»), но в основном это были просто издевательства над украинским простолюдом, которые вполне справедливо можно сравнить с творениями Верки Сердючки. Этим и объясняется мода на украинскую литературу в российских столицах.

Нужно понимать, что в начале ХIХ века дворян, считавших себя украинцами, в Российской империи попросту не существовало. Украинские помещики отождествляли себя или с российской, или с польской культурой, и никому в голову не могло прийти отождествить себя с хлопской «культурой». Даже, скажем, Старицкий говорит отнюдь не от имени украинского селянина, а выдумывает эдакое украинское дворянство, которое и пытается его героизировать в образах казаков, хотя не хуже Шевченко знает, что это были в основном «раби, підніжки, грязь Москви, варшавське сміття».

Шевченко же, как позже и Франко, и Леся Украинка именно сознательно переходят на позиции украинского крестьянства, а последние двое - даже и пролетариата. Именно классовый аспект сыграл самую большую роль в появлении украинского языка, но именно его менее всего понимали и понимают сейчас.

Даже неистовый Белинский критикует Шевченко за его непонятность простому народу и за то, что тот не способен принести ему какой-либо пользы своими поэмами. Великий русский критик, несмотря на свой выдающийся ум, просто не понимает нового явления. Впрочем, читатели помнят письмо Белинского к П.В. Анненкову [2], где он ругает украинского поэта за поэму «Сон» - возмущается, как можно писать подобное о государыне, и считает приговор суда вполне справедливым.



Честь русской классической литературы (и позиции русских революционеров по национальному вопросу) спас другой выдающийся ум эпохи - Н.А. Добролюбов. В статье «Кобзарь Тараса Шевченко» он пишет:

«Он - поэт совершенно народный, такой, какого мы не можем указать у себя. Даже Кольцов нейдет с ним в сравнение, потому что складом своих мыслей и даже своими стремлениями иногда отдаляется от народа. У Шевченка, напротив, весь круг его дум и сочувствий находится в совершенном соответствии со смыслом и строем народной жизни. Он вышел из народа, жил с народом, и не только мыслью, но и обстоятельствами жизни был с ним крепко и кровно связан. Был он и в кругу образованного общества, малорусского и великорусского, но долгое время встречал в нем лишь отталкивающую презрительную грубость, притеснения, насилия, несправедливость, и зато, при первых же лучах нравственного, свободного сознания, тем сильнее устремился он душою к своей бедной родине, припоминая ее сказания, повторяя ее песни, представляя себе ее жизнь и природу» [3].

Действительно, во всей всемирной истории трудно найти такого поэта, который был бы так близок своему народу. Впрочем, наше внимание заслуживает не похвала, а попытка классового анализа творчества великого Кобзаря. Главный критик «Современника» сам был из тех слоёв, которые если и отошли от крестьянства, то скорее в материальном, нежели в культурном плане. Добролюбову гораздо легче было понять «мужицкого поэта», чем стоящему на позициях просвещённой аристократии Белинскому. Кроме того, перед Белинским у Добролюбова было то преимущество, что писал он «двадцать лет спустя». Ему уже было очевидно, что у украинского народа есть право на собственный язык, что этот язык уже существует, и за это надо благодарить Шевченко. Именно потому, что последний нашел ту форму, в которой это существование возможно - обращение к простому трудовому народу. Гений Шевченко прежде всего в том, что он увидел прогрессивную силу народа и ранее других, понял, что к нему можно и нужно обращаться, хотя народ в то время был полностью неграмотный.

Кроме этого в данной статье Добролюбова есть очень интересные размышления в которых даются намётки материалистического понимания зарождения и развития языка. Сегодняшним патриотам-приверженцам «чистоты языка» тоже было бы неплохо с ними ознакомиться:

«... возможна ли малороссийская литература: спор этот относился к литературе книжной, общественной, цивилизованной, - как хотите называйте, - но во всяком случае к литературе искусственной, а стихотворения Шевченка именно тем и отличаются, что в них искусственного ничего нет. Конечно, по-малороссийски не выйдет хорошо "Онегин" или "Герой нашего времени", так же, как не выйдут статьи г. Безобразова об аристократии или моральные статьи г-жи Тур о французском обществе. Конечно, все эти статьи можно перевести и на малороссийский язык, но считать этот язык действительным малороссийским будет великое заблуждение. Те малороссы, которым доступно все, что занимает Онегина и г-жу Тур, говорят уже почти по-русски, усвоивши себе весь круг названий предметов, постепенно образовавшийся в русском языке цивилизациею высших классов общества. Настоящие же малороссы, свободные от влияния русского языка, так же чужды языку книжной литературы, как и наши простолюдины. Ведь и у нас язык литературы - собственно, не русский, и через сто лет над нами, конечно, будут так же смеяться, как мы теперь смеемся над языком ассамблей петровского времени. Но у нас бестолковая смесь пяти языков организовалась довольно скоро и составила то, что мы теперь называем языком образованного общества. Это оттого, во-первых, что нам уж решительно нечем было взяться: новые понятия и новые предметы врываются толпой, назвать их не умеем, да и около нас негде взять; а между тем название нужно во что бы то ни стало. Поневоле брали готовое или выдумывали, как попадется. Во-вторых, книжные понятия и слова, хотя и не прошли в народ, но все-таки захватили у нас довольно значительную часть общества и проникли в законодательство. В Малороссии эта масса общества, занятого литературным языком, несравненно меньше, да нет им и такой нужды перевертывать на свой лад каждое название вновь являющегося у них предмета: они получают эти названия не из какого-нибудь латинского языка, - где уж как ни бейся, а надобно "us" отбросить и дать слову свое склонение, - а из языка родственного, имеющего почти те же формы. Таким образом, слова, принятые в русском, целиком входят в малороссийский язык, и случается встречать такие малороссийские статьи, в которых почти только що, аж, бо, чи и тому подобные частицы и напоминают об особенностях наречия» [3].

Недоразвитость украинского языка была в том, что он не стал национальным языком, т.е. языком правящего класса (в ту эпоху - дворянства). Но вместе с тем, этот недостаток стал его преимуществом. Украинский язык не стал языком эксплуататорского класса, напротив, он стал языком угнетаемого класса - крестьянства. Следовавшие за Шевченко украинские интеллигенты-демократы и социалисты писали по-украински уже не из-за моды, как в 40-х, а согласно своей классовой позиции.

о есть подозрения, что большинство современных украинских националистов и патриотов дальше «Кобзаря» в изучении Шевченко, да и украинской литературы вообще, не продвинулись. Поэтому хотелось бы обратиться к тем, кто действительно изучал творчество Шевченко и продолжал его борьбу.

Знаковой фигурой украинской интеллигенции второй половины ХIХ века был известный учёный, публицист и активный общественный деятель М.П. Драгоманов. В начавшемся подъёме украинской идеи после смерти Шевченко интеллигенция долго спорила насчёт его политического наследия, и каждое течение стремилось объявить себя его преемником. Напомним, тогда в Украине уже наметились два основных течения: социалистическое и украинофильское. В статье «Шевченко, українофіли й соціалізм» Драгоманов разоблачает тезисы украинофилов, что Шевченко якобы был националистом и сторонником политической независимости Украины. Несмотря на противоречивость творчества Кобзаря, Михаил Петрович сумел вычленить логику становления его взглядов, - украинофилы же этого не сумели сделать и довольно произвольно брали идеи и высказывания Шевченко. Драгоманов пишет, что идеи отделения от России украинофилы черпают из его «казацко-романтических» произведений. Но при этом они не видят, что:

«сепаратизм тот у Шевченко более всего казацкий, конечно, без того уже несколько барского духа, который стал показываться у казацкой старшины XVIII ст. Тот сепаратизм с более демократическим уклоном ... прежде всего сепаратизм, который все зло в своей Украине и именно панство выводит от чужих, от москаля, от московского царя» [4].

Основа такого сепаратизма - социальное освобождение украинского крестьянства. Но чем дальше в своих мыслях и образовании шёл поэт, тем больше он думал о социальном неравенстве и их причинах.

«[B]Шевченко принадлежит к самым красным - в своих общественных взглядах. И таким красным Шевченко стал уже рано, в 1843 - 1844 pp. ... Дальше Шевченко становился все более красным республиканцем и демократом и стал затрагивать не только несвободу, но и бедность.[/B]

... Эта остановка на крепостничестве и волна Костомаровского панславизма ... сбавила немного в Шевченко его «сепаратизм» и отвернула его стрелы от «чужих людей», «москалей», на своих господ. ... В «Посланії до мертвих і живих, і ненарожденних земляків моїх » Шевченко действительно уже, говоря словами Кулиша, «как никто другой посмеялся над славой украинского казачества», а более всего гетманщины, и подрезал сам свой исторический украинский сепаратизм.
... В дальнейшем из всего казаколюбства Шевченко только и осталась ясная мысль, что ненависть к царизму» [4].

И такая же ненависть была у всех прогрессивных людей Европы, начиная с самих русских. Но Драгоманов предостерегает так же социалистов делать Шевченко своим «однопартийцем». До середины ХIХ ст. на Украине еще не могло вызреть своего социализма, а социализм, вычитанный из французских книг, даже в российском переложении вызывал у Драгоманова иронию (при всём этом, он уважал народников). Возможно, если бы Шевченко дожил, он склонился б к социалистам, по крайней мере, Драгоманов выделяет у него такую тенденцию. В первую очередь, из-за того, что он и по происхождению, и по духу «мужицкий» поэт. И эта черта рано или поздно привела бы его к интернационализму,

Другим действительным знатоком и почитателем творчества Шевченко, с иной части Украины, был И.Я. Франко. Он внимательно изучал украинскую литературу, для того, чтобы защитить и развить её революционные традиции. Франко в своих взглядах был куда радикальнее Шевченко, но и эпоха была более революционна. Украинская интеллигенция Галичины в 70-80-е годы дискутировала по поводу тех же самых национально-освободительных вопросов, что и украинская интеллигенция Российской империи. Одним из обсуждаемых вопросов был похожим: считать ли Шевченко националистом и сторонником политической самостоятельности Украины или нет?

Франко отрицательно относился к националистическим взглядам Шевченко и считал их признаком незрелости его мышления. В статье «Причинки для оцінення поезій Тараса Шевченка», где он критически разбирает поэму «Гайдамаки», написано:

«Шевченко, как мы сказали, поэт-мужик, и не только по происхождению, но и по симпатии. Те мужицкие симпатии пробиваются у него везде, и в поэмах из первой его эпохи. При дальнейшем развитии его поэтического таланта и его мышления те симпатии проясняются, крепнут, становятся в первом ряду между тем, когда в первой эпохе они только изредка проблескивают из-за другого, приобретенного материала, именно из-за украинского национализма и казацкого патриотизма. Как выработались у нашего поэта те националистические взгляды, противоречащие духу его таланта и его симпатией к мужикам, к угнетённым и ободранным, этого подробно не знаем» [5].

Его ранний казацкий романтизм Франко объяснял ещё не осознанными поисками общественного идеала, к которому должен стремиться украинское крепостное крестьянство. Но недостаточное знание реальной истории и причин угнетения крестьян, как указывает Франко, увело его в сторону патриотизма и казаччины как общественного образца. В реальности такой непродуманный идеал не мог нести ничего, кроме крестьянских «слепых и беспощадных» бунтов. Анализируя классовые противоречия этого крестьянского восстания (Колиивщины), Франко показывает, как самые радикальные и жестокие, но бездумные, массовые выступления правительство с лёгкостью оборачивает в свою пользу:

«...вне движения и в самом движении встречались и шли вразрез разнородные социальные и политические соревнования: московского двора, польской шляхты, попов, казацкой старшины, мещанства и богатого вольного казачества, и в конце «голытьбы» - пролетариата. Главная сила, которая подняла движение, был именно этот пролетариат, а именно эта сила была слепа, не было внятных целей и давала вести себя то одному, то другому. С её движения, кроме резни и уничтожения, не могло выйти ничего, и, как мы знаем, действительно и не получилось ничего» [5].

В итоге, заключает Франко, благодаря этому восстанию Екатерина ІІ сначала приструнила польскую шляхту, а затем с её помощью окончательно ликвидировала остатки свобод украинских крестьян. Опираться на такой опыт борьбы в то время, как народу нужен был в первую очередь вождь-мыслитель, неразумно. Поэтому Иван Яковлевич считает поэму «Гайдамаки», которую определённые круги украинской интеллигенции пытались преподнести как «поэтический» манифест, одной из самых слабых работ Великого кобзаря. Симпатии молодого Шевченко к «бедным и оборванным мужикам» строилась на эмоциях, лирическом сочувствии, а не на «широком научном мировоззрении». Но по мере того, как он знакомился с передовыми идеями своего времени (а в Петербургские периоды Шевченко окружали самые прогрессивные люди России), крепла сила мысли его творчества. По мере этого появлялись лучшие его произведения, в которых он мастерски показывал народу его бедственное положение и, что главное, раскрывал причины (к таким произведениям Франко относил «Кавказ», «Сон», «Нефітов», и особенно «Думки»). В этом процессе и зарождался литературный украинский язык.

Формирование украинского литературного языка тесно связано с революционной борьбой украинского народа. Пока не вызрели условия буржуазной революции, а для Российской империи осознание её необходимости совпадает с годами литературного творчества Шевченко, то про отдельный украинский язык и литературу не могло идти и речи. При феодализме о национальном освобождении тоже говорить нечего, хотя бы потому, что нация - это буржуазное явление, а любое массовое восстание в условиях феодализма не могло принести никакой свободы для крестьянства. Но и условия назревания буржуазной революции сами по себе не несут ни национального освобождения, ни литературного языка. Для этого Украине, как и России, понадобилось не одно поколение революционеров-литераторов, сознательно ставших на классовые позиции. Если бы Шевченко не понял, что социальное освобождение есть условие вообще какого-либо освобождения, включая национальное, он бы не стал собой.

Российским народникам тогда казалось, что крестьянство годится на роль революционного класса, который сможет освободить общество от эксплуатации. Т.Г. Шевченко, хоть и был близок к народникам, шёл своим путем. Да и не важно, к какому из политических направлений его относить. Вряд ли это вообще возможно. Главное не в его политических взглядах, а в его вере в простой народ. Он первым в своих стихах сумел показать украинскому народу его силу. Силу, которой ещё не было, но которая вот-вот готова была появиться. В отличие от народников, он не относился к крестьянам как к объекту воспитания, а как к субъекту борьбы. Литературному поколению Гоголя увидеть это мешало их дворянское происхождение, поколению Чернышевского - дворянское или мещанское происхождение.

[B]И только Шевченко, «поэт-мужик» сумел увидеть в народе силу, которую не видел тогда сам народ. Однако, позже, когда украинский народ понял своего духовного вождя, то отблагодарил Кобзарю всей силой своей любви.[/B]

Возможно почитателей творчества Тараса Шевченко заинтересует прошлогодняя виртуальная выставка, организованная в Научной библиотеке Одесского университета.
[url]http://www.lib.onu.edu.ua/ua/Virtgalery/shevchenko1[/url]

Все книги можно прочитать, кликнув на заглавия.